скачать книгу бесплатно
Рыжий вперед. Продолжение.
Темный
Тяжело быть рыжим, особенно когда ты в душе совсем не такой. Вот только окружающему миру нет дела до цвета твоей души, он просто твердит всего одно заклинание. Рыжий вперед!
Темный
Рыжий вперед. Продолжение.
глава первая
Центр инициации был практически пуст, только взвод охраны, да Толстой. Лето все таки, комары тучей носятся и горе новичку, неправильно одевшему накомарник. Мы с магистром с первого дня не в лучших отношениях, однако до ругани не опускаемся, просто стараемся не общаться. Все понимаю, карантин, проверка, режим и все такое, но сколько можно меня здесь держать? К тому же я ведь прямым текстом сказал, есть очень срочные и важные новости! Толстой при мне звонил в Ревель, передал сообщение для Плюхина, самого следователя по особо важным делам седьмой, Его Величества, Канцелярии! Не знаю чем таким важным он занимается и что расследует, но контакты с кланом Нагуаль идут через него. Раз Толстой сопровождал пятерку на обмен, значит и он в деле, потому, наверное, тут и торчал. Ха! Это ведь он из-за меня тут задержался, так бы наверняка уже в городе нежился в теплой компании! Ничего, быстрее вопрос со мной решит, это и в его интересах. Настроение было великолепное, еще бы, я ведь абсолютно здоров, ноги руки на месте, самый настоящий магик, да еще не из последних! Ух, вернусь в институт, все девчонки… Настроение нырнуло вниз, стоило вспомнить ту единственную, мою Николь… К черту! Лето в разгаре, соберемся всей гоп компанией и рванем на пляж! Денег у меня с запасом, так что наберем пива, закусок, девчонкам вина сладкого! Где только черти носят этого советника! Скорее бы уже разделаться с этими делами и карантином, да на пляж…
Наконец в ворота въехал мобиль, военный пассажирский вездеход, грязный по самую крышу. Дежурный подскочил, открыл дверцу и принялся рапортовать. Вот и господин тайный советник, интересно, орать станет? Карл Вениаминович отмахнулся от дежурного, кивнул Толстому и направился прямо к моему домику. Лицо вроде спокойное, может пронесет?
– Явились! – Плюхин вошел и уставился на меня своими пронзительными глазами. – Как изволите вас понимать?
– Карл Вениаминович! Давайте я сначала про важное расскажу, а потом вы будете… – Мне не терпелось доказать важному чиновнику что и я тоже чего-то стою. – За мои сведения, наверняка медаль полагается!
– Говори уже, я сюда пол дня добирался, гадал, что же ты такого важного узнал, что решился вернуться. – Господин советник подвинул к себе стул и уселся, заложив ногу за ногу. – Слушаю.
С чего начать? Сначала думал с ключей к книгам, потом решил приберечь козырь, тем более сведения горячие.
– Когда шли сквозь пустошь, обнаружили несколько больших групп тварей. Аномально близко подошедших к грани, что говорит либо о подготовке, либо о проведении ритуала с жертвоприношением. Причем таких мест было несколько, мы насчитали больше десятка.
– Десяток ритуалов? Уверен? – Тайный советник подобрался. – Показать на карте сумеешь?
– Нет. Определить с той стороны где место ритуала я не смог. – Развел руками, расписываясь в бессилии. – Разве только примерно и то… За то могу на месте определить!
– Жаль. Собирайся, есть разговор.
– Да мне собирать нечего, я же с той стороны.
– Отлично. Давай в машину.
Довольный, глянул на кислую рожу Толстого, шутливо помахал ему и пошел к машине. Водителя в ней не было, это что же, советник сам вел?
– Садись. Не хочу в этой дыре заночевать. – Плюхин сунул ключ в замок и включил подачу пара. – По дороге поговорим.
Мобиль прыгал по ухабам, фыркая паром, объезжал глубокие лужи, выбрасывая грязь из под колес. Скоро уже должна была показаться станция, только куда советник денет свой транспорт, если мы пересядем на поезд? Значит доверяет, если решил меня поездом одного отправить. Свернули с разбитой дороги и выехали на поляну. Советник вылез и принялся разминаться.
– Ноги затекли, да и спина устала. Стар я уже для таких дел. – Плюхин, кряхтя, делал наклоны. – Выйди, разомни ноги.
Почему бы и нет? С удовольствием потянулся, родная природа все лучше чем чужбина… Выстрел был не громкий, видимо калибр не крупный. Еще не понимая, что все таки заставило кого-то стрелять, хотел повернуться… Спину ожгло и по телу растеклось огнем. Второй удар, третий… Шпага из кости демона пустоши бессильно выпала из руки. Больше ничего уже не слышал, боль заслонила все звуки и чувства. Что же так больно… Скребу землю ногтями, пытаюсь вдохнуть, сознание кричит что нужно повернуться, встретить опасность лицом… Через писк и гул донесся голос.
– Как-то так, Каган. Как-то так. – Сквозь муть ко мне наклоняется лицо советника. – И на магика есть управа. Как тебе серебряные пули с рунами? Не твой артефакт, конечно. Признаю, ты научился там чему-то полезному, но…
– Вы?! За что? – Где-то в глубине сам себе удивился, нашел о чем спрашивать своего убийцу.
– За что?! Кто подослал тебя? Охрана императора? Не зря я сразу подозревать начал, ох не зря. Это ведь ты устроил ловушку с Кацманом? Да? Ты сорвал отличную операцию под Архангельском, оставил меня без резервов! Стоило мне все приготовить, как ты снова здесь! – Советник вытянул руку с револьвером. – На этот раз ты не помешаешь…
Выстрел выбросил мое сознание во тьму… Багровый туман клубился вокруг, тени метались, опасаясь нападать, но и не уходя. Где я? За гранью? Черный! Отвечай, черный! Еле слышимый отклик моего симбионта сообщил, что он еще жив. Черт возьми, почему он еще не залечил раны? Сквозь туман едва сумел разглядеть дыры в своем собственном теле, лежащем в луже крови там, за гранью тумана. Дыры? Ткани чернели обугленными краями, как будто в меня не пули ударили, а… Серебряные артефакты! Они не дали кровью истечь, но и черному не дают лечить! Надо извлечь, но как? Сознание плыло и все больше мне казалось что все кончено. В зверином остервенении рвал свою плоть призрачными когтями, пытаясь добраться до проклятого серебра. Ощущать тело из-за грани становилось все сложнее, связь души с ним становилась все тоньше. Вот уже пальцы перестали хоть что-то чувствовать, отчаянье черной пеленой застилало глаза и я заставил себя встать и двинуться вперед… Я хотел жить!!! Выжить любой ценой! Найти силу, любую, лишь бы выжить… Впереди показались яркие силуэты, живые! Сила жизни, вот что мне нужно!!! Силуэты мелькали слишком быстро, либо я был слишком слаб и не успевал… Туман начал рассеиваться и я вырвался в мир рядом с деревом, это была трасса. Дорога! Люди!!! Удаляющиеся огни мобиля уносили надежды выжить… С диким воем из-за деревьев вылетел желтый фургон с синими огнями на крыше. Он несся по скользкой дороге, входя в поворот на слишком большой скорости… С десяток метров он еще балансировал на двух колесах, потом рухнул на бок и продолжил скользить. Отчетливо дохнуло кровью и болью… Это мой шанс!!!
В заднем отделении лежало скомканное тело, оно еще дышало… Последней мыслью было, может не стоит? Дальше старался не думать, лишь жадно пытался не упустить ни одного кусочка силы и еще живой плоти. Дальше пусть будет то, что должно быть.
Больничная койка и белый, потресканный потолок, неужели все с начала? Попытался пошевелить ногами и руками, в панике задергался, двигаться не получалось!
– Тише, тише. – Женский голос принялся успокаивать, а сильные руки удержали тело на постели. – Тише, мальчик. Сейчас доктора позову, потерпи…
Паника отступила и пришло осознание, что я просто скован по рукам и ногам. Черт с ним, хотя бы жив. Тело требовало воды, все что угодно за глоток воды!!!
– Э… – Попытался попросить воды, но только шипение вырвалось. – Э…
– Тихо, пока нельзя говорить. Вот, попей водички, доктор приказал поить, попей милый.
Чудесный сосуд прильнул к моим губам и внутрь полилась живительная жидкость! Вода!!! С мольбой проводил глазами чайничек, который убрала санитарка. Жажда не утихла, лишь жар пустыни внутри чуть притушило.
– Сейчас доктор придет…
Закрыл глаза, пытаясь оценить состояние. Пуль в теле нет, это радует, где черный? Еле слышимый отзвук силы, значит выжил? Голоден? Это понятно, но придется подождать, пока я сумею выбраться отсюда. Так что со мной? Мышечная ткань истончена, это понятно, повреждения пришлось устранять своими силами. Кости… Блин, скелет слабый, неужели и его пришлось использовать? Ну, Плюхин! Дай, Христос, поцелуемся! Тьфу! Структуры силы… Едва уловимы, но все на месте, не придется заново строить.
– Алексей Михайлович. – Тело несколько раз качнули. – Алексей Михайлович, доктор пришел.
Не сразу дошло, что это ко мне обращаются! Открыл глаза и уставился на здоровенного мужика в белом халате. Сквозь роговые очки его глаза выглядели несколько больше чем нужно, создавая впечатление глубоководной рыбы на берегу. Лицо тоже было под стать, вытянутое и какое-то снулое.
– Как самочувствие? Боли есть? Что помните? – Вопросы сыпались из доктора, пока он осматривал меня. – Пошевелите пальцами. Больно?
Мне оставалось только кивать или мотать головой, говорить так и не получалось.
– Вот и отлично. Сейчас на рентген, тогда будет видно что далее с вами делать.
Доктор вышел, а меня принялись отцеплять от растяжек. Оказывается я не был скован, а просто весь облеплен гипсом! Два дюжих санитара уложили на каталку и отправили в темный кабинет. Мрачный тип в тяжеленном свинцовом фартуке принялся меня фотографировать своим огромным аппаратом, ворочая с бока на бок. Как раз было время подумать над странностями.
Почему я в гипсе? Переломов у меня точно не было, только пулевые ранения. Почему меня зовут А… От дикой боли мозги чуть не вскипели! Чужие воспоминания врывались в память, пытаясь вытеснить мои. Вот я прыгаю с деревянного моста в реку и тут же вижу бассейн и тренера, требующего прыгать… Прыгнуть вниз с десяти метров?! Именно тогда я возненавидел плавание. Мама уговорила отца отдать меня на гимнастику… Какая гимнастика?! Той осенью я поступил в корпус! Первые сборы в казачьих лагерях, первые драки до кровавой юшки! Да какие драки? В лицее меня всегда дразнили тихоней, домашним мальчиком… От напряжения носом пошла кровь, мозг кипел и я не выдержал, попытался заорать, отогнать , отодвинуть!!! Гипс затрещал под напором, но выдержал и не дал мне разбить голову о каталку. Спасительная темнота наконец пришла и я провалился в нее, подальше от гнетущего осознания.
Сознавать, что я убил тихого мальчика только ради выживания было мучительно. Я гордился что родился и вырос казаком, защитником и воином, гордился… Теперь же я просто убийца, да нет! Не просто убийца, убийца ребенка! Чудовище, сожравшее невинное дитя… Людоед!!! Эта мысль преследовала меня ночами, виднелась в глазах сиделки, я слышал ее в вопросах доктора. Убийца… Федор Михайлович! Если бы вы только знали, что такое осознание преступления!!! Что такое раскаяние! Не стали бы посылать несчастного студента на эту голгофу…
Хуже всего было ощущать доброту и заботу людей вокруг. Да как вы не поймете, я убил этого ребенка, сожрал, занял его место! Меня нельзя любить!!! Следователь по делу об аварии только головой покачал, увидев меня всего закованного в гипс. Попытался записать на диктофон мои показания, даже притащил огромный ящик с бобинами пленки и микрофоном. Разобрать мое сипение на слух он еще мог, а вот на записи слышны только хрипы. Закончилось тем, что мне сунули ручку в левую кисть и попросили расписаться. Расписаться?! В памяти всплыла подпись на странице паспорта и я вроде там писал правой… С трудом принялся выписывать фамилию, начал с заглавной К, потом уже уверенней продолжил ее рисовать, обе мои теперь фамилии на К начинались.
Доктор мучился со мной еще три недели, потом гипс сняли и меня сдали на руки физиологам и психологам. Диагноз поставили быстро, шок после аварии. Как не странно, но попытки общения со мной все таки принесли результат. Мое молчание было недолгим, а что я мог сказать? Что сожалею? Что это исправит? Оказалось, что Алексей Михайлович Камышин остался сиротой в аварии, унесшей жизни его родителей. Его везли в скорой, даже не надеясь на удачу. Водитель потом приходил, каялся и просил простить что перевернул скорую… В чем мне его прощать? Что дал шанс одному, отняв его у другого? Раз так случилось, значит так распорядилась судьба. Значит мне теперь придется жить за двоих. Да! Я совершил самое страшное преступление, но готов искупить!!! Я готов искупить содеянное, в этом теперь смысл моего существования. С Плюхиным разберусь позже, сейчас надо отдать долги семье мальчика. Воплотить их мечты о своем сыне…
Осталось убедить окружающих в своей способности жить дальше. Тесты физические и психологов, общение с юристами, все для одной цели, остаться наконец одному и определиться, что делать дальше. Похороны прошли без моего участия, имуществом и деньгами распоряжались приставы, выделенные государством. Они же оформили новые документы и встретили при выписке из больницы. Все таки иметь достаточно крупный счет в банке приятно, заодно избавляет от мелких проблем. Сняв печати с квартиры, вошел. В памяти мелькали отрывки из детства Алексея, вот здесь ставили елку, вот здесь карандашом ставили метки, рост отмечали. Я ходил по комнатам, касаясь чужих и в то же время своих вещей, вызывая все новые и новые воспоминания.
Леша был мягким, домашним. Отличник в лицее, любимец матери и разочарование отца. Семья инженера путейца не бедствовала, собственная квартира в доходном доме, мобиль, приняты в доме градоначальника, хорошие перспективы… Леша сдал экзамены в Михайловское училище, тут видна рука отца, его желание сделать из мягкого теленка бойца. Что же, значит Михайловское, долг надо отдавать.
глава вторая
Построение на плацу перед строем юнкеров под крики родственников. Толпа четырнадцатилетних оболтусов со страхом взирает на четкое построение напротив. Юнкера стоят молча, с презрением взирая на суетливых… возможно будущих товарищей. Звучит команда, вновь поступившие постепенно замолкают, только еще доносятся голоса родственников. Над плацем звенит горн, труба выводит сигнал к выносу знамени, юнкера вытягиваются еще больше, поступившие стоят как могут и только открытые рты отмечают движение знамени. Я стою в третьем ряду, ростом не вышел для передних рядов, но так даже лучше, меньше внимания. Речь генерал-лейтенанта скупа, слова падают как будто сваи забивает. Честь, гордость, слава Русского оружия… Все правильно, все так, пусть слышал подобное не раз, но все равно в сердце горит гордость за то что и я получил подобную честь. Юнкера маршируют мимо новеньких, печатая шаг и звеня значками. Потом и нас пытаются вести в ногу, эх, фельдфебелей бы сюда, быстро бы порядок навели!
Следующее построение уже перед дортуаром, назначаются дневальные и дежурные, распределяются койки. Быстро раскладываю вещи в тумбочке и присматриваюсь к соседям. Ближайшие года мы все будем делать вместе, есть, спать, бегать и даже сидеть на толчке, так что присматриваемся. Снова построение, теперь на первое занятие, так называемое придание формы. Думал что здесь будет как во всех военных частях, шуточки с размерами и расцветкой белья, но все было очень строго. Четыре офицера внимательно следили за снятием мерок и переодеванием. Форма без погон и нашивок, интересно, почему? Всех проверили и объявили построение, снова строем маршируем куда-то. Строевые занятия, прием пищи, снова строевая. После вечерней поверки офицеры исчезли и в расположении появились юнкера. Три шеврона, это что, третий курс?
– Кадет! Ко мне! – Ломким баском выдал один из пришедших.
Интересно, кого он назвал кадетом? Нас тут тридцать человек без погон, так что…
– Оглох? – Третьекурсник скользнул к парню с повязкой дневального и отвесил ему леща. – Смирно команду подать надо! При появлении старшего по званию, ты кадет, должен в голос подать команду смирно! Ну?
– Руки убрал, пацан. – Вот чего меня понесло? – Пока самому не влетело, старший по званию.
–Что?! Смирно, кадет! – Крикливый юнкер дернулся, но был остановлен другим парнем, с широкой полосой на курсантском погоне.
– Погоди, Семен. Дай гляну на смельчака.
Парень был раза в два шире меня и на две головы выше, он тут только железо таскал что ли? Кулаки с мою голову! Вот только все равно я считал его несмышленым юнцом, пыжащимся перед сверстниками.
– Ты что-то сказал, кадет?
– Я сказал. – Голос дал петуха и меня бросило в жар. – Руки не распускать.
– А то что? – Голос у третьекурсника был насмешливый, но в глазах веселья не было. – Ударишь старшего по званию?
– Когда у вас воспитательный процесс проходит? После отбоя? Вот тогда и приходите. – Развернулся к дневальному. – Запомни, здесь наше расположение и чужим тут делать нечего. Увидишь таких, объявляй тревогу, а если хоть пальцем тронут, бей в ответ, ты при исполнении.
– Ух ты! Устав почитал, да? После отбоя в умывальне! – Крикливый снова дернулся было ко мне, но был остановлен насмешливым взглядом своего вожака. – Не дай Бог не придешь! Все узнают какое ты сыкло!
Когда двери закрылись, ко мне подошел дневальный, которому прилетел подзатыльник.
– Ты чего в драку лезешь? Без тебя бы разобрался! – Парень смерил меня взглядом. – Командуешь тут. После отбоя получишь, тогда посмотрим как запоешь.
Честно говоря, меня несколько удивило такое отношение к произошедшему. Пожал плечами и пошел к своему месту. До вечерней поверки и отбоя время есть, надо освежить в памяти знания по предметам, а то это Леша экзамены сдавал, а не я. Учебники стояли на полочке, все что понадобится на первое полугодие уже лежало в тумбочке, считай армейский порядок. Открыл учебник литературы, да… Вот уж точно, судьба! Роман Достоевского «Преступление и наказание», путь героя… Захлопнул и сунул обратно, буду к вечерней поверке готовиться.
После отбоя, буквально стоило дежурному сдать рапорт и назначенный ответственным офицер ушел, в дверях появился рослый парень.
– Эй, кадеты! Бегом в умывальню, десять секунд на все!
Ну, в умывальню, значит в умывальню. Прихватил полотенце с мылом, мы же в умывальню идем? Зашел практически последним из сослуживцев, неуверенной толпой собравшихся у стены. Напротив расположились рослые, тренированные парни, на пару голов точно выше любого из нас.
– Слушайте сюда, кадетки! Цуг, это традиция! Зарубите себе на носу!
– Ага! Вот и самый борзый явился! – Вперед вылез крикливый третьекурсник.
Вот он почему-то был не таким крупным и вроде даже ниже ростом. Остальные как из одного инкубатора, квадратные, а этот… кость что ли тонкая?
– Что, сдрейфил? Чего молчишь, кадетик?
– Жду когда ты орать закончишь. Вы чего сюда приперлись? Мораль читать? Так мне это не интересно. Если все же решили подраться, то сначала правила расскажи, ну и начнем, спать очень охота.
– Правила?! Ах ты… – На плечо ему легла широкая ладонь и парень чуть успокоился. – Убийство карается смертью, не калечить, глаза и яйца не трогать, все понятно? Тогда ты…
Мы все, что только поступившие, что третий курс, были в трусах и майках, да тапочки на босу ногу. Точнее все, кроме меня, мои тапочки стояли у койки. Поэтому удар пяткой в челюсть снизу провел не ерзая ногами в попытках скинуть тапочек. Челюсть паренька звонко хрустнула, глаза его закатились и тело плашмя упало на руки стоявших позади. Свистнуло полотенце с затянутым узлом на конце, кусок мыла в узле придал дополнительную энергию. Пошла потеха!!! Ну, конечно, что могут подростки весом под пятьдесят против молодых мужчин массой за девяносто? Пусть нас было больше, но в драку ведь не все полезли. Полотенце вырвали на третьем или четвертом ударе, пришлось уворачиваться и во всю напрягать хилые мышцы, пытаясь точечными ударами вырубать нападавших. Сколько на моем счету? Трое, четверо? Дальше все закончилось. Закончилась выносливость, закончилась сила, прервалось дыхание, меня просто свалили и уже не дали подняться.
– Отставить! Разошлись! – Рев команды прекратил избиение. – Кадеты к умывальникам! Юнкера к стене!
В дверях застыли двое, в спортивных костюмах с пятью полосками. Одним глазом удалось таки их рассмотреть, второй заплыл до изумления.
– Вот, Савелий Игоревич, все таки не стоило так рано позволять трешкам вольности. Воспитывать их и воспитывать.
– Михаил Юрьевич, вы несколько предвзяты. Вспомните свое посвящение, какой фингал вы тогда заработали!
Эта парочка весело обсуждала произошедшее, совершенно игнорируя кровоподтеки и разбитые лица. Наконец они подошли к здоровяку, приходившему к нам с двумя подручными днем.
– Геннадий Макарович, что произошло? Докладывайте.
– Виноват, Михаил Юрьевич! Собрали кадетов чтобы объяснить им традиции училища, что такое цуг, и переусердствовали.
– Переусердствовали? По моему это не так называется. У кадетов трое крепко избитых, но на ногах стоят, а вот среди юнкеров потери! – Парень кивнул на повисших на руках сокурсников. – Чем это их?
– Да вон тот полотенце связал и мыло в него сунул, еще и ногами дерется… – Здоровяк замялся. – Да не собирались мы никого бить! Так, попугать…
– Замечательно! Господа кадеты, на сегодня все, отбой! Пострадавшие в лазарет, дежурные целители в курсе. Если денег на оплату нет, вам откроют кредит.
Парочка пятикурсников еще раз всех осмотрела и степенно удалилась, оставив нас стоять в умывальне.
– Пошли, кадеты, покажем где лазарет. – Геннадий ухмыльнулся. – Традиция есть традиция! Первый вечер в училище нужно провести в лазарете!
Как не странно, но последствий никаких не наступило. Офицеры лишь хмыкали при взгляде на наши рожи, да улыбались, продолжая вдалбливать в подростков основы дисциплины. Третий курс как-то незаметно обосновался в нашем расположении, тут же принявшись учить жизни кадетов. Теперь это просто были старшие пацаны, с гордостью демонстрирующие перед молодежью свои достижения и награды. Подростки всегда тянутся к старшим, тут и без цуга было бы так же. За два месяца до присяги, каждый кадет имел над собой юнкера к которому мог обратиться по любому поводу. В сотне у нас было похожее, дядьки следили за молодыми, но там все почитай родичи…
– Рыжий! Рысью в каптерку! – Длинный юнкер Антон Викторович, нашел меня взглядом. – Парадку примерять!
Рыжий это я, в больнице видел себя в зеркале, но тогда белый был, в бинтах. Бинты и гипс сняли, стриженый был, а в училище волосы отросли, на сантиметр всего, но оказалось…
– Рыжий! Твою дивизию! Сколько тебя ждать?
глава третья
Плац перед училищем заполнен народом, застыли в строю офицеры и юнкера, тянутся до дрожи в ногах кадеты. Сегодня присяга! На специально возведенной трибуне генералы и адмиралы, цвет высшего общества и чуть в стороне, на отдельной трибуне, возвышающейся над плацем, августейшая семья. Училище, основанное великим князем Михаилом, все так же патронирует один из августейших, сын императора Владимира Алексеевича Андрей Владимирович. Вон он на трибуне рядом с отцом, в мундире выпускника училища, о чем-то со смехом вещает дамам.
Запела труба, училище развернулось к выносу знамени. Караул, печатая шаг, прошел под самые трибуны и застыл. Именно там, перед строем и на глазах императора, мы примем присягу…
В голове сумбур, слова эхом отзываются в сердце, заставляя его пропускать удары. « …Положить жизнь и душу за други своя, за землю Русскую, за Веру, за Царя, за Отечество…» Знакомые слова, но есть и отличие. В казачьей присяге нет и слова о силе дара, здесь мы клялись и им тоже. Вроде взрослый уже, в боях и походах хлебнул лишку, а ноги дрожат от волнения. Присяга звоном в душе отзывается, гонит рвануться в бой, в сечу, за Родину, за… Сжал зубы и кулаки до боли, до слез, чтобы эти самые слезы не хлынули.
Под марш «Знамена развевайтесь» прошли маршем до внутренних ворот и там уже получили команду вольно и разойдись. Бывшие кадеты рванули к семьям, а я все всматривался в трибуну, где вроде еще стоял император. На сердце было тяжело, почему-то считал, что должен предупредить о Плюхине, о непонятных происшествиях. Вот только как это сделать и надо ли вообще? Для этого есть императорская охрана, к которой я когда-то был приписан! Ладно, не в моих пока силах императору советы давать, да и не станет он слушать пустую болтовню. Нужны конкретные факты, а их у меня нет. Да и кто станет слушать четырнадцатилетнего подростка, причем, только что пережившего трагедию.
С императора мысли перескочили на себя самого. Может зря я все таки решил учиться в училище? Снова армия с ее ограничениями, с отсутствием возможностей для развития магии… Хотя это пока не точно, училище ведь для одаренных. Все равно, военному тяжелее следить за Плюхиным, попросту времени для этого не будет. Может перевестись в гражданский вуз? Подумал… и со вздохом понял, что совершенно не знаю гражданской жизни. Всю жизнь я провел в казарме или полевом лагере. Знал что буду накормлен, одет и обустроен, а кто озаботится этим в гражданской жизни? Я в теле несовершеннолетнего, заработать не смогу из-за того же возраста, счета под чужим управлением, квартира тоже. Нет, наверняка есть способы все это получить обратно, но… Лучше уж дождаться совершеннолетия в училище, к тому же я всегда считал себя военным. Был казаком, стану офицером…
Не скажу, что первое время для меня было легко, все таки силенок в теле домашнего мальчика было маловато. За то мне было не занимать упорства! К тому же пришлось много времени посвятить работе с черным. Уйти за грань в пустошь на охоту я не мог, хотя это был бы скорейший способ восстановить симбионта. Пришлось учиться самому и учить его охоте из засады. Главное тут было не нарваться на более сильную, чем могли утащить, тварь. Иначе нас самих бы утащили, пусть и не с явной угрозой для жизни, но проблем получил бы… Этот странный вариант охоты внезапно открыл поистине интереснейшие возможности! Мало того что я развил каналы, трансформировал вместилище Алеши, черный сумел скапливать излишки силы за гранью, превращая их в плотную энергию. Через пару месяцев я даже получил возможность самому их использовать! Нет, я и до этого использовал измененную энергию, тот же плащ, но если его требовалось снять, приходилось попросту развеивать силу. Теперь я мог отправить его за грань! Дешево и сердито! Однако это только дополнительный бонус к главному, приятный, но пустяковый по сравнению с основным. Мне теперь не требовалось запасать энергию в собственном теле! Вроде что тут такого, вокруг ведь одаренные! Только уровень энергии в одаренном на несколько порядков ниже чем в инициированном магике! Что уж говорить тогда обо мне? Магики института с двумя контурами или струнами против моих шестнадцати работающих в унисон. Так что это было основным препятствием для моих занятий собственной структурой, пацан превышающий силой мастеров наставников… Сейчас я оставлял в контуре ровно столько, чтобы оставаться в середняках, не выделяться.
К ноябрю нас более-менее натаскали в строевой, научили даже бегать строем, реагировать на команды и стрелять из винтовки. Правда всего три патрона и в тире, но все таки боевое оружие! Когда мы начали выбегать по сигналу учебной боевой с оружием, шинелями в скатках и вещмешками, для меня стало ясно, что скоро мы отправимся в лагеря. Похоже сбываются страшилки третьекурсников, начнут сейчас утрясать первый курс. Выдавливать тех, кто не сумеет вынести тяготы и лишения…
Чем отличается марш-бросок от просто марша? В принципе ничем, кроме времени до точки. Расстояние сорок километров, количество привалов одинаковое, только подразделение на марше пройдет их за сутки, а при броске за десять часов. Офицеры, видимо специально для осознания нами всех тягот, показали на картах маршрут, места привалов и время. Кому-то стало даже смешно.
