скачать книгу бесплатно
– Катя, ты одевайся пока. Я телефон на кухне забыла, – произнесла, я оставив Катю одну в прихожей.
– Ага, – всхлипнула она тихо, отчего я сама была готова расплакаться.
Вернувшись в кухню, я резко вырвала из маминой руки полотенце и грубо швырнула ей его в лицо.
– Ты чё творишь?! – выпучила мама на меня глаза, но вопрос свой задала приглушенно. Страх к отчиму, даже у неё, ещё никто не отменял. Разве что убойная доза алкоголя, под которой она становилась бессмертной.
– Это ты чё творишь? – приблизала я своё лицо к её. – Хочешь на ком-то отыграться, иди в свою комнату и бей, сама знаешь кого.
– А что, только ему можно бить мою дочку, – кивнула она на меня обиженно. – Пусть видит, что и его тупая дочка тоже может получать в этом доме.
У меня внутри всё упало. В эту секунду я даже слов не могла подобрать, чтобы выразить всю степень шока и ужаса, которые я сейчас испытала.
– Типа, я – твоя дочь, а Катя – его?
– Не лезь, – фыркнула мама раздраженно и уставилась в сторону окна.
– Ты нормальная, вообще, нет? Ничего, что мы с Катей обе твои дочери?
– Много ты понимаешь…
– Очевидно, гораздо больше, чем ты, – бросила я, испытывая чувство непередаваемой брезгливости к собственной матери. Это происходит не впервые, но, чтобы так… Она только что превзошла саму себя. – После школы я заберу Катю с собой на работу.
Глава 8
Из-за того, что я проводила Катю до школы, в университетский душ пришлось появиться позже обычного.
Судя по тому, как плескалась вода, в бассейне уже кто-то был. К счастью, женская раздевалка и часть душевой оказалась пустой и свободной.
Я наспех приняла душ, боясь опоздать на пары. Надела бельё, собрала мокрые волосы в пучок на голове и надела одежду. Пришлось опять выбрать кофту с высоким воротником, так как за два дня синяки не растворились. Ещё неделю придётся так ходить и потеть в аудиториях, которые находятся на солнечной стороне универа.
Выйдя из душевой, я дёрнулась и рефлекторно прижала рюкзак к груди, испугавшись Одинцова, который в одних трусах и тапочках шёл от бассейна в сторону мужской раздевалки и душа.
– Здравствуйте, – бросила я ему едва слышно и боязливо опустила взгляд, пытаясь как можно скорее просочиться мимо него.
– Мельникова, – окликнул меня преподаватель в момент, когда я думала, что уже спаслась от его холодного взгляда.
– Да, Константин Михайлович? – стиснув зубы, я остановилась и обернулась. Мгновенно наткнулась на прямой мужской взгляд.
В отличие от него, я не смогла долго и открыто пялиться на мужчину в трусах. У него был достаточно спортивный торс и плечами пловца, но смотреть на него я не смогла. Из-за любви отчима ходить по дому без футболок и маек я теперь не могу смотреть ни на один мужской торс. Даже в фильмах игнорирую, если его показывают.
– Университет в курсе, что ты используешь душ в личных целях? – строго поинтересовался Одинцов, смахивая со лба мокрую челку.
– Я пользуюсь душем как и все в университете.
– Только все помимо душа пользуются ещё и бассейном.
– Сегодня у меня нет времени на бассейн. В следующий раз – обязательно.
– Ты пришла в бассейн, чтобы помыться в душе? Дома воду отключили? – мельком глянув на мужчину, я заметила, как он вскинул бровь, но при этом не перестал хмуриться и буквально сверлить меня прямым взглядом голубых глаз.
– Дома ремонт, – ответила я, как человек, который привык врать обо всем, что касается того, что происходит дома.
– Постарайся в следующий раз хотя бы для галочки воспользоваться бассейном, Мельникова, – бросил преподаватель и, напоследок оглядев меня с ног до головы, соизволил скрыться в мужской раздевалке.
С облегчением выдохнув, я, наконец, смогла покинуть здание бассейна и не опоздать на пару.
Хотя, нельзя сказать, что я грезила знаниями и мечтала получить от преподавателей как можно больше знаний. Скорее, я рисовала в воображении воздушные замки о том, где и как заработать денег и как можно скорее свалить от родителей, прихватив с собой Катю.
Мысль о том, чтобы бросить университет сейчас и сразу найти вторую работу, пришлось отмести. В прошлом году я пыталась провернуть подобное, и отчиму позвонили из университета уже через четыре дня моего отсутствия на парах. Оказалось, в деканате работает жена какого-то его друга, которая сообщает ему о любом моём прогуле.
В день, когда он узнал о том, что я прогуливала пары, он демонстративно избил мать, а потом и меня, когда я бросилась её прикрывать. В тот день я узнала, что обязана отрабатывать каждую копейку, вложенную им в меня. В том числе, обучение в университете, за которое он платит.
Поэтому вариант с тем, чтобы просто бросить универ сейчас и пойти зарабатывать на то, чтобы потом сбежать с сестрой, отметается сразу. Заработать на побег я должна незаметно.
Но, имея в запасе не так уж много свободного времени, сделать это достаточно сложно.
Будь я парнем, можно было бы пойти в какие-нибудь подпольные бои, гонки или что-то около того. Но я всего лишь девушка, у которой за душой ничего нет. Равно как и каких-либо способностей.
Единственное, что есть у меня из имеющего хоть какую-то ценность – это моя девственность. Я неоднократно читала статьи о том, что некоторые девушки продают свою девственность за бешенные деньги каким-то извращенцам-миллионерам. Их увозят в тёплые страны, трахают и возвращают с круглой суммой на счету обратно.
Но, либо у меня есть принципы, либо я не дошла до такой точки отчаяния, когда я стану торговать своим телом.
Поэтому мне остаётся только работа обслуживающим персоналом с относительно гибким графиком.
После пар я вышла из универа и сразу наткнулась на Колесникова, который широко улыбался мне, демонстративно открывая дверь своей спортивной машинки.
– Ты просила найти тебя, когда вся очередь рассосётся. Прокатимся? – кричал он с парковки мне, стоящей на крыльце.
Я устало вздохнула и закатила глаза, спускаясь к парню.
– Ты так быстро обслужил очередь из желающих тебя девиц? Похвально, – повела я невозмутимо бровью. – А теперь поражаешь публику новыми завоеваниями? – спросила я, кивнув в сторону ржущих дружков Колесникова.
– Да мне плевать, что они обо мне думают и говорят, – заявил Колесников самоуверенно, всё ещё ожидая, когда я сяду в его машину.
– Угу, – кивнула я с усмешкой. – Именно поэтому ты вопишь на всю улицу, чтобы тебя услышало и увидело как можно больше людей, на мнение которых тебе, конечно же, плевать?
– Это для того, чтобы ты перед публикой не дала заднюю. Кто из девчонок хочет, чтобы её называли недавакой? – понизил он голос до шёпота и подмигнул мне.
– Ну, да. «Давалка» же звучит гораздо престижнее, – повела я бровью. – Ладно. Подвези меня до школы, а потом можешь рассказать своим друзьям сказку о том, как я тебе дала. Только без акробатических этюдов. У меня спина больная.
– Ты подожди. Может, и фантазировать не придётся. Ты же, по-любому, в меня влюбишься, – Колесников ни на секунду не переставал улыбаться.
– Угу. Уже предвкушаю, – фыркнула я скептически, садясь в машину под улюлюканье его дружков.
Первые минуты мы ехали молча. Краем глаза я видела, как Колесников бросал в мою стороны самодовольные взгляды. Временами казалось, что от широты улыбки у него треснет лицо или лопнет башка от переполняющих его эмоций.
– А зачем тебе в школу? Любишь парней помладше? – показал он ровный ряд белых зубов.
– Сестру люблю. Её из школы нужно забрать, – ответила я коротко и отвернулась к лобовому. То, как пялиться на меня Колесников, лучше не видеть. Не очень понятно, что он пытается разглядеть под дутой курткой и мешковатыми штанами, но пусть пялиться. Лишь не болтал и никуда не врезался, пока смотрит на меня, а не на дорогу.
– Почему я раньше тебя не замечал?
– Отличные были времена, – вздохнула я нарочито мечтательно.
До слуха донесся короткий смешок. Повернув голову к парню, поймала на себе его взгляд. Но в этот раз он смотрел на меня как-то иначе. Как на друга, что ли. А не как на мишень похабника. Но продлилось это буквально секунды, потом он снова отвлекся на дорогу. Протянул руку к панели между нами, не глядя коснулся какой-то сенсорной кнопки. Загорелся небольшой экранчик типа планшета и салон машины мгновенно заполнила мелодия альтернативного рока. Колесников в такт застучал пальцами по рулю и начал подпевать на неплохом таком английском. Периодически поглядывал на меня и играл широкими черными бровями.
– Пой со мной! – призвал он меня.
– Я больше по «Бутырке», – пришлось повысить голос, чтобы меня было слышно.
Глядя на Колесникова и то, как он просто наслаждается жизнью, я испытала прилив зависти. Но не той, которая говорит: «почему ему всё, а мне ничего?!». А той, которая мечтательно вздыхает: «вот и мне бы так! хоть на денёк…».
Но, насколько мне известно, мечтать о несбыточном – вредно. Вредно для психики, для самооценки и для воздушных розовых замков, которые обязательно вспорет разбитым стеклом реальности, едва они посмеют объявить о себе.
Поэтому мечтать не приходится. А вот мыслить прагматично – каждую секунду.
– Ты чего такая молчаливая? Расскажи что-нибудь о себе. Интересно же, откуда ты такая взялась, – беззаботно улыбнулся парень.
– Ты врубил музыку, орёшь громче неё и предъявляешь мне за то, что я между твоими воплями молчу?
– Прости. Не подумал, – щёлкнул он во рту языком и выключил музыку. – Вот теперь рассказывай. Кто ты, как ты, откуда? Какие любимые цветы? Розы? По-любому розы. Все девчонки любят розы.
– Ага. Розы и тебя, очевидно?
– Ничего не могу с этим поделать. Такой я. Таков каков я есть.
– Боже, – фыркнула я и посмотрела на экран телефона, чтобы узнать время и понять, что не опаздываю к сестре. Как раз через десять минут у неё закончится последний урок. – Ну, а ты? – глянула я на парня, убрав телефон в карман куртки.
– Что я? Я уже где-то накосячил? – он будто реально растерялся, чем вызвал у меня неконтролируемую улыбку. – Ого! Снежная Королева умеет улыбаться? Я хочу фотку этого события на память.
Колесников потянулся к своему телефону в кармане джинсов и реально навел на меня его камеру.
– Обойдёшься, – я отвернулась к боковому стеклу.
– Ну, ладно, – разочарованно выдохнул парень и, кажется, убрал телефон обратно в карман. Но я не рискнула смотреть в его сторону, боясь, что это лишь уловка с его стороны. – Что ты про меня узнать хотела?
– Ничего, в общем-то, – повела я плечами, разглядывая весеннюю грязь на городских улицах. – Но, чтобы ты снова не начал петь, расскажи, например… какие тебе цветы нравятся?
– Мне? Реально?!
– Ну, да. Это же цветы. Они должны нравится всем.
– Блин! – хохотнул Колесников и, кажется, задумался. – Нифига ты спросила! Меня обычно спрашивают, сколько сантиметров, я показываю и вопросы как-то сами собой отпадают.
– Господи… – выдохнула я едва слышно, на секунду прикрыв глаза.
– Ну… пусть будут ромашки.
– Ромашки? – вскинула я удивленно брови. – Почему именно ромашки?
– Не знаю. Они, типа, чистые, непорочные, простые. О! Как ты, короче! Точняк! Буду называть тебя ромашкой. Имя-то своё ты мне так и не дала. Ты мне, вообще, получается, ничего не дала, но я везу тебя туда, куда ты попросила. А я так не делаю.
– Какие жертвы ради простой ромашки, – цокнула я. – А имя ты у меня, кстати, ни разу и не спросил. Зеленая толстовка, видимо, для тебя проще выговаривать, чем Алёна.
– Алёна? Алёнушка, значит, – он с такой нежностью протянул моё имя, что я невольно улыбнулась и посмотрела в его сторону.
И в этот момент увидела, как он меня сфотографировал.
– Попалась! – объявил он триумфально и поспешил убрать руку с телефоном подальше от меня, но застыл и удивленно заглянул мне в глаза. – Даже отбирать не будешь? Вдруг хреново получилась?
– Я на любой фотке хреново получаюсь. Так что какая разница, как я получилась на этой?
– Хватит меня удивлять, Алёнушка! Я ещё не отошёл от того, что ты поинтересовалась, какие цветы нравятся мне. И в ахуе от того, что мне нравятся ромашки!
– Не благодари. Останови здесь. Дальше проезд, всё равно, только по пропускам для учителей.
Колесников послушно притормозил, внимательным и молчаливым взглядом проследил за тем, как я покинула салон его машины. А затем громко, наверное, чтобы услышала вся школа, спросил:
– А ещё раз дашь… тебя прокатить?
– Не хотелось бы, – поморщилась я нарочито брезгливо. – Но своим дружкам теперь можешь с гордостью рассказать, как драл меня до визга… Или чем вы там между собой хвалитесь?… Короче, можешь рассказать, что ты снова круче всех, а у меня дела. Пока.
Я закрыла дверь машины и пошла по школьной тропинке.
– Я найду тебя в универе, Алёнушка! – услышала я в спину.
– Угу, я буду сидеть у пруда и плакать по козлу.
Глава 9
– Да! – я тихо порадовалась сама с собой, когда на телефон пришло сообщение о том, что в ближайший выходной у меня будет подработка.
Доставщик еды – тяжело и ответственно, но четыре тысячи за один рабочий день на дороге тоже не валяются. Большая удача, что мою заявку, вообще, заметили.
Город я знаю отлично, улыбаться людям, выдавая им продукты, я научилась ещё на кассе в супермаркете, так что лично для меня нет никаких препятствия к тому, чтобы брать эту работу хотя бы по выходным, которые у меня редко бывают заняты.
Лишь бы ничего не сорвалось. Тогда есть шанс заработать нужную сумму быстрее, чем я планировала.
Осталось только на время выходных как-то держать сестру подальше от родителей. Они, конечно, пока не пьют, напуганные недавней проверкой, но это не значит, что у них на ровном месте не сорвёт резьбу. По крайней мере, у мамы в отношении Кати точно может сорвать. Придумаем с Катей, что ей нужно прочитать какую-нибудь книгу за выходные. Боясь учителей и их вопросов, родители не станут дёргать Катю, и та сможет спокойно отсидеться в комнате под видом выполнения домашнего задания, пока меня не будет. Заодно почитает. Читать она, к счастью, любит.
– Алёнушка, ты кому там так широко улыбаешься? Я начинаю ревновать, – словно из ниоткуда материализовался Колесников. Он оперся задницей о подоконник рядом со мной и протянул мне стаканчик с кофе, на крышке которого лежал цветок ромашки. – Для тебя нёс.
– Насколько я помню, о любви к ромашкам что-то несвязное вчера лепетал ты, а не я.
Я смотрела на стаканчик, не зная, принимать его или нет. Во второй руке Колесникова был другой стаканчик. Без цветка, но тоже с кофе.
– Но ты же так и не сказала, какие цветы нравятся тебе. Поэтому я подумал и решил, что раз тебе нравлюсь я, то тебе должны нравятся те же цветы, что и мне.
