скачать книгу бесплатно
Немцы на государственной службе России. К истории вопроса на примере освоения Дальнего Востока
Татьяна Семеновна Иларионова
В книге профессора, доктора философских наук Т.С.Иларионовой впервые в обобщенном виде представлена история привлечения на государственную службу Российской империи иностранцев, прежде всего немцев, их вклада в исследование и освоение Приамурья и Приморья, в установление отношений нашей страны с государствами Дальнего Востока. Книга рассчитана на всех тех, кто интересуется проблемами отечественной истории, истории российских немцев, прошлым Дальнего Востока.
Татьяна Иларионова
Немцы на государственной службе России: к истории вопроса на примере освоения Дальнего Востока
Издание осуществлено при финансовой поддержке Министерства регионального развития в рамках Федеральной целевой программы «Социально-экономическое и этнокультурное развитие российских немцев на 2008–2012 годы»
Рецензенты:
Доктор исторических наук, профессор А.А.Герман
Кандидат социологический наук Е.Л.Рябова
Введение
Для понимания феноменологии иностранного участия в осуществлении внешней политики государства в третьих странах, что было характерно для России, когда она начала проводить активный курс как в Европе, так и на Дальнем Востоке в XVII – начале XX века, необходимы оценки большого комплекса исторических проблем, затрагивающих сферу дипломатии, отношений с отдельными странами, миграционных движений, правового развития института подданства, а также анализ личных стратегий конкретных людей, которые как раз и стали воплощением зарождения глобальных процессов на огромном Евразийском континенте.
Как правило, проблемы внутренней и внешней политики страны тесно увязываются с деятельностью собственных подданных, граждан. «Государственная» история (история государства) обычно способствовала выделению подвигов и подвижничества «своих», но не иностранцев. Между тем, очень часто пришлые, не свои, вносили весомый вклад в расширение и укрепление территориальных завоеваний новой родины, в установление внешних границ, в достижение выгодных договоров и контрактов с партнерами извне.
История Российского государства дает пищу для размышлений на эти темы. Прошлое нашей страны наполнено многочисленными примерами поразительной толерантности и открытых возможностей для самых разных людей издалека, которые взамен доброжелательному приему отдавали России талант и энергию, способствовали процветанию нового отечества. Многие из иностранцев стали ключевыми фигурами в развитии судьбоносных для страны процессов, способствовали мощи державы, стояли на страже ее интересов.
Ход освоения российского Дальнего Востока ярко свидетельствует об этом: иностраны – грек, датчанин, швед, серб, а также многочисленные немцы – способствовали установлению отношений с Китаем, Кореей, Японией, их подписи стоят под соглашениями, определяющими по сей день политику в этой части света.
Иностранцы сыграли значительную роль и в заселении дальневосточного края. Наместники, генерал-губернаторы из немцев всячески способствовали внутренней миграции из Центра России, создавали программы нелегкого «пути на Восток», чтобы обширные земли «говорили по-русски», были освоены, преумножали богатства страны.
«Много горя перенесли эти первые русские переселенцы на р. Уссури. При той поспешности, с которой велось переселение, не было времени ознакомиться первоначально с местами переселения и их пригодностью для оседлой жизни. Руководствовались тут известным расстоянием между поселками, дабы сохранить, по возможности, близкую связь между ними, не обращая особого внимания на то, насколько годна местность для земледельческой культуры. Новые переселенцы, с выходом на берег, прямо вступили в борьбу с девственной природой, не зная совершенно ни климата, ни почвенных условий их новой родины.
Прошло много лет горьких испытаний и опытов, пока уссурийский казак начал разбираться в окружающей его природе и научился считаться с новыми условиями жизни. Во многих случаях это повело лишь к сознанию, что он не в силах бороться со стихийными причинами периодически повторяющихся наводнений и полной непригодностью для культуры некоторых местностей. Сознание это отнимало у него энергию к работе, и назревала мысль об избрании новых, более пригодных мест для поселения». Так писал Павел Федорович Унтербергер после службы на посту губернатора Приморской области и перед назначением на пост генерал-губернатора Приамурья [1 - Унтербергер П.Ф. Приморская область. 1856 – 1898 гг. Очерк. – СПб.: Тип. В.Ф.Киршбайма, 1900. – С. 54.].
Изучение деятельности иностранцев на государственной службе России началось только в последние годы. Причем, в это вносят свой вклад не только историки, но и юристы, социологии, политологи, государствоведы.
Так, общим проблемам государственной политики России в отношении российских немцев было посвящено диссертационное исследование Е.А.Брюхновой[2 - Брюхнова Е.А. Российские немцы в государственной политике России: историко-политологический анализ: Дис… канд. полит. наук / РАГС при Президенте РФ. – М., 2002.], однако в ней анализировались, в основном, события современной нам поры. Диссертация Ю.П.Щеголева была уже более предметной – она посвящена обстоятельствам военной службы иностранцев в Российской империи[3 - Щеголев Ю.П. Иностранцы на военной службе в России в правление Екатерины II: дис… канд. ист. наук / РАГС при Президенте РФ, Кафедра истории российской государственности. – М.: Изд-во РАГС, 2005.].
Для понимания участия иностранцев в государственном управлении исключительное значение имеет анализ их статуса в России на разных этапах ее развития. Этих работ немного, но каждая из них представляет интерес и послужила для настоящего исследования важным научным материалом. Среди них выделяются статья Е.С.Смирновой и диссертация Н.И.Назаренко, специально посвященные этой теме[4 - Назаренко Н.И. Правовое положение иностранцев в отечественном законодательстве XI – первой половины XVII вв.:: Автореф. дис… канд. юрид. наук: 12.00.01 / Моск. гос. юрид. акад. – М., 2004; Смирнова Е.С. Регулирование правового статуса иностранцев в России до начала XIX века // Журн. рос. права. – 2004.-N 9. – С. 142–151.].
Нельзя не отметить и такую работу, как статья М.Ю.Катина-Ярцева о такой совершенно забытой, но ранее бывшей чрезвычайно влиятельной в истории России социальной группе, как балтийско-немецкое дворянство[5 - Катин-Ярцев М.Ю. Балтийско-немецкое дворянство на российской службе. XVII – конец XVIII в. // Вестн. Моск. ун-та. Сер.8. История. – 2000.-N 2. – С. 25–49.]. Для нашей темы это важный сюжет. Прибалтийские провинции Россия присоединила в результате Северной войны и умелой дипломатии немца на государственной службе графа А.И.Остермана. После восшествия на престол курляндской герцогини Анны Иоановны эти «огосударственные» Россией территории дали целые поколения чиновников, которые доминировали в том числе и в дипломатии вплоть до Октябрьской революции. Конец 1720-х гг. стал, таким образом, своего рода поворотным моментом в истории привлечения иностранцев на государственную службу[6 - Андреева Н.С. Прибалтийские немцы и российская правительственная политика в начале XX века /Российская акад. наук, Санкт-Петербургский ин-т истории; отв. ред. Р. Ш. Ганелин. – СПб.: Миръ, 2008; Балтийские немцы в России: алфавит. словник / [сост., пер. с нем., компьютер. набор, верстка – В. Дизендорф]. – М., 2000; Духанов М.М. Остезейское дворянство на смене веков: Политика остзейс. дворянства в 50-70-х гг. XIX в. и критика ее апологет. Историографии. – Рига: Зинатне, 1986.].
Становлению дипломатической службы в дореволюционной России особое внимание исследователи стали уделять только с конца 1980-х гг. Ранее эта тема оставалась точкой приложения сил царских чиновников и ученых – до революции наряду с практическими мерами по созданию Посольского приказа, министерства иностранных дел теоретики стремились подвести научное основание под деятельность этого специального вида государственной службы.
По-настоящему открытые исследования становления дипломатической службы стали появляться лишь после начала в СССР перестройки, причем интерес историков концентрировался не только на периоде возникновения дипломатической службы. Авторы, в виду отсутствия обобщающих работ, закономерным образом начинали свои исследования с самых ранних этапов, о которых были достоверные исторические свидетельства – со времен Ивана Грозного. Особый интерес вызывала и эпоха Петра Великого – время реформ, политики открытости, интенсификации контактов с внешним миром. В этом ряду особенно выделяется коллективная монография А.П.Богданова, И.В.Галактионова, М.П.Лукичева и других[7 - Богданов А. П., Галактионов И. В., Лукичев М. П. и др. "Око всей великой России": Об истории рус. дипломат. службы XVI–XVII вв. / [Отв. ред. Е. В. Чистякова]. – М.: Междунар. отношения, 1989.], а также исследования Н.Н.Молчанова[8 - Молчанов Н.Н. Дипломатия Петра Великого. – М.: Междунар. отношения, 1990.] и Л.А.Юзефовича[9 - Юзефович Л.А. «Как в посольских обычаях ведется…»: [Русский посольский обычай конца XV- нач. XVII в.]. – М.: Междунар. отношения, 1988.]. В них иностранцы – дипломаты на государственной службе упоминаются как участники общего процесса модернизации внешнего курса государства; их труд оценивается как часть российской политики, без всякого акцента на то, кем были эти люди и почему они были царями призваны на государственную службу России.
Эта тенденция сохраняется и в последующем, когда ученые стали более пристальное внимание уделять истории дипломатии отдельных государей – Екатерины II, Александра I[10 - Виноградов В.Н. Дипломатия Екатерины Великой // Новая и новейшая история. – 2001.-N 4. – С. 124–148; Виноградов В.Н. Дипломатия Екатерины Великой // Новая и новейшая история. – 2001.-N 6. – С. 109–136; Соловьев С.М Император Александр I: Политика, дипломатия. – М.: АСТ: Астрель, 2003.].
Между тем фундаментальные основы обычаев современного взаимодействия различных стран стали совместным «творчеством» Габсбургов, Гогенцоллернов, Бурбонов, и Россия заговорила с ними на одном языке дипломатии, как только установила тесные, постоянные контакты с внешним миром. Немцы на дипломатической службе Российской империи оставили в минувших столетиях свой яркий след. Их деятельность была заметной и эффективной и при строительстве отношений России с выходившими из тысячелетней изоляции Китаем, Кореей, Японией.
Большое значение для исследователя любого аспекта дипломатии России имеет публикация первоисточников по ее истории. К сожалению, в отличие от истории внешней политики, здесь не так много изданных документов, а по истории дальневосточных департаментов дипломатической службы их просто нет. Тем не менее, отдельные важные труды на протяжении 1990-х – 2000-х гг. все-таки были выпущены в свет[11 - Михайловский Г.М. Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства. 1914–1920. В 2 кн. Кн.1: Август 1914 – октябрь 1917. – М.: Междунар. отношения, 1993; Леонтьев К.Н. Дипломатические донесения, письма, записки, отчеты, 1865–1872 / М-во иностр. дел РФ, Моск. гос. ин-т междунар. отношений (Ун-т); Сост. Долгов К.М. – М.: РОССПЭН, 2003.].
Несмотря на это, история дипломатической службы написана: капитальный труд в 5-ти томах был выпущен еще в советское время[12 - История дипломатии. В 5-ти тт. / под ред. А.А. Громыко [и др.]. – М.: Политиздат, 1974.], новые научные издания с современным взглядом на прошлое появились сравнительно недавно[13 - История дипломатии / [сост. А. Лактионов]. – М.: АСТ, 2005; Семенов И.Н. У истоков кремлевского протокола:: история возникновения российского посольского церемониала и нравы Кремля в XV–XVII веках. – Москва: Инкомбук, 2005.].
Особого внимания заслуживает обобщающий труд, выпущенный к 200-летию российского внешнеполитического ведомства, где история изложена с точки зрения российского МИДа[14 - Рогожин Н.М. У государевых дел быть указано… / Редкол.: Стегий П.В. (от. ред.); МИД РФ, РАГС при Президенте РФ, Ин-т рос. истории РАН. – М.: Изд-во РАГС, 2002.].
Пробелы панорамных исследований проблем дипломатии компенсировались вниманием российских исследователей к отдельным биографиям послов и посланников прошлого. Авторы рассматривали жизнь и деятельность наиболее выдающихся чиновников внешнеполитического ведомства из числа иностранцев, немцев в том числе. Как правило, книги выполнены в жанре исторического популяризаторства, рассчитаны на широкий читательский круг. Тем не менее, эти публикации основывались на архивных документах и заслуживают внимания исследователей. Здесь нужно упомянуть работы А.В.Гаврюшкина, О.Горелова, В.А.Лопатникова, посвященные крупным дипломатам прошлого [15 - Гаврюшкин А.В. Граф Никита Панин: Из истории рус. дипломатии XVIII в.-М.: Междунар. отношения, 1989; Горелов О. Последний канцлер Российской Империи: [О А.М. Горчакове (1798–1883)] // Гос. служба. – 2003.-№ 2. – С. 101–109; Лопатников В.А. Канцлер Н.Румянцев. Non Solum Armis: (К 250-летию со дня рождения Николая Петровича Румянцева) // Междунар. жизнь. – 2004.-№ 4–5. – С. 2240.].
К работам биографического характера относятся также и книги А.П.Богданова, А.В.Манько, коллективные монографии под редакцией А.И.Игнатьева[16 - Богданов А.П. Первые российские дипломаты: (Ист. портр.).-М.: Знание, 1991; Манько А.В. Выдающиеся дипломаты России XVI–XIX веков. – М.: Аграф, 2005; Портреты российских дипломатов: Сб. науч. тр. / АН СССР, Ин-т истории СССР; [Редкол.: А. В. Игнатьев (отв. ред.) и др.]. – М.: Ин-т истории СССР, 1991; Российская дипломатия в портретах / Редкол.: А.В.Игнатьев, И.С.Рыбаченок, Г.А.Санин. – М.: Междунар. отношения, 1992.]. Для нашей темы значительный интерес представляли публикации Г.Л.Кессельбреннера[17 - Кессельбреннер Г.Л. Известные дипломаты России от Посольской избы до Коллегии иностранных дел =: Noted diplomats of Russia from Posolskaya Izba (Ambassadorial Department) to the College for Foreign Affairs / Отв. ред. А. В. Торкунов Noted diplomats of Russia from Posolskaya Izba (Ambassadorial Department) to the College for Foreign Affairs. – М.: Моск. учеб. и картолитография, 1999; Кессельбреннер Г.Л. Хроника одной дипломатической карьеры:: (Дипломат. – востоковед С. Л. Лашкарев и его время). – М.: Наука, 1987.] и документы по истории посланника
Петра I на Востоке Флорио Беневени[18 - Посланник Петра I на Востоке: Посольство Флорио Беневени в Персию и Бухару в 1718–1725 гг.: [Письма, реляции, журн.] / АН СССР, Ин-т востоковедения; Подгот. текста, вступ. ст., с. 5–31, и коммент. В. Г. Воловникова; Отв. ред. Н. А. Халфи^. – М.: Наука, 1986.] – это издание также давало представление об общей картине участия иностранцев во внешней политике России, а не только в ее продвижении на Дальний Восток.
В этом ряду выделяется особо работа Г.В.Шебалдиной о шведских военнопленных[19 - Шебалдина Г.В. Шведские военнопленные в Сибири: первая четверть XVIII в. – Москва: РГГУ, 2005.]. Она позволяет понять, почему вчерашние враги стали при Петре I его верными подданными, толковыми, деятельными соратниками, выдающимися государственными деятелями. Именно в Сибири многие были после Северной войны в ссылке, здесь до административных высот руководителя многочисленных посольств в Китай, а потом – до поста Иркутского вицегубернатора вырос Лоренц Ланг, когда-то попавший в русский плен шведский инженер, чья деятельная натура в полной мере раскрылась на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири, ставшей ему второй родиной, где он после службы верой и правдой русскому престолу нашел свой последний приют. Л.Лангу в свое время посвятила целую серью статей Т.К.Шафрановская[20 - Шафрановская Т.К. О поездках Лоренца Ланга в Пекин // Сов. китаеведение. 1958. № 4. С. 155–159; Шафрановская Т.К. Приобретение в начале XVIII в. китайских книг российским резидентом в Китае Лоренцом Лангом // Страны и народы Востока. Вып. I. М., 1959. С. 295–304 (в соавт. с К.И. Шафрановским); Шафрановская Т.К. Путешествие Лоренца Ланга в 1715–1716 гг. в Пекин и его дневник // Страны и народы Востока. Вып. II. М., 1961. С. 188–206; Шафрановская Т.К. Сведения о Сибири и Монголии в дневниках Лоренца Ланга // Страны и народы Востока. Вып. VIII. М., 1969. С. 40–53; Шафрановская Т.К. Лоренц Ланг и значение его дневников // Скандинавский сб. Вып. XVI. Таллин, 1971. С. 215–224; Шафрановская Т.К. Дневники Лоренца Ланга как историко-этнографический источник (из истории изучения народов Сибири, Монголии и Китая в первой половине XVIII в.). Автореф. дис… канд. ист. наук. Л., 1972; Шафрановская Т.К. Записки Л. Ланга о поездке в Пекин в 1715–1717 гг. // Русско-китайские отношения в XVIII веке. Т. 1. М.: Наука, 1978. С. 487–498 (Комментарии: С. 639–641); Шафрановская Т.К. Лоренц Ланг и связь его с Петербургской Кунсткамерой // Первые Скандинавские чтения. СПб., 1997. С. 170180.].
Из теоретических трудов по внешней политике для настоящего проекта был взят ряд работ по методологии изучения курса государства на международной арене, а также по истории внешнеполитической доктрины России в целом. К сожалению, основные книги, доступные в Российской государственной библиотеке, – это труды 1980-х гг.[21 - Кузнецов А.И. "Наследуя предания, освященные временем…" Из историироссийской внешнеполитической доктрины // Полития. – 2005.-N 4. – С. 15–27; Пашуто В.А., Санин Г.А., Никифоров Л.А. и др. Итоги и задачи изучения внешней политики России: Сов. историография / Редкол.: А. Л. Нарочницкий (отв. ред.) и др.-.: Наука, 1981; Проблемы методологии и источниковедения истории внешней политики России: Сб. ст. / АН СССР, Ин-т истории СССР; Отв. ред. А. Л.Нарочницкий. – М.: Наука, 1986.]; современной литературы на этот счет чрезвычайно мало, методологические, теоретические исследования по проблемам развития внешней политики в прошлом присутствуют в монографиях и диссертациях на конкретно-исторические темы, в том числе и в работах по истории отношений России с Германией и со странами Дальнего Востока.
Внимание к себе привлекли те работы последних лет, в которых отсутствует привязка к государственному состоянию нашей страны в прошлом – события рассматриваются как поток во времени, где Первая мировая война или революция воспринимаются как не отгороженные друг от друга виртуальной стеной идеологических концепций катаклизмы, а как факты универсальной истории[22 - Похлебкин В.В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах, фактах: [В 3 вып.] / Вып. 1. – М.: Междунар. отношения, 1995; Чернецовский Ю.М. Россия и Советский Союз в мировой политике XX века: Учеб. Пособие/ Санкт-Петербург. ун-т экономики и финансов, Каф. политологии. Ч. 1. Конец XIX века-август 1939 года. – СПб.: Изд-во Санкт-Петербург. ун-та экономики и финансов, 1993.]. Однако наряду с новыми концепциями сегодня свободно уживаются также и прежние подходы: подавляющее большинство работ представляет собой исследования, проведенные в рамках вполне конкретных исторических отрезков времени, где начало и конец этапа ограничен известными событиями на международной арене[23 - Санин Г.А., Ананян Ж.А., Некрасов Г.А. и др. История внешней политики России, XVIII в.: (От Сев. войны до войн России против Наполеона) / [Рос. акад. наук, Ин-т рос. истории]. – М.: Междунар. отношения, 1998; Орлик О.В., Сытин А.Н., Кузнецова Г.А. и др. История внешней политики России, первая половина XIX в.: (От войн России против Наполеона до Париж. мира 1856 г.) / Редкол.: О. В. Орлик (отв. ред.) и др.; [Рос. АН, Ин-т рос. истории]. – М.: Междунар. отношения, 1995; Орлик О.В. Россия в международных отношения, 1815–1829: От Венского конгр. до Адрианопол. мира / РАН. Ин-т рос. истории. – М.: Наука, 1998; Аветян А.С., Васюков В.С., Георгиев А.В. и др. История внешней политики России (конец XIX-начало XX века): От рус. – фр. союза до Окт. революции / Редкол.: А. В. Игнатьев (отв. ред.) и др.; [Рос. акад. наук, Ин-т рос. истории]. – М.: Междунар. отношения, 1997; Васюков В.С. Внешняя политика России накануне Февральской революции, 1916 – февр. 1917 г. / Отв. ред. А. Л. Нарочницкий; АН СССР, Ин-т истории СССР. – М.: Наука, 1989.]. Для нашего проекта эти труды имели важное значение – как для выработки собственного взгляда на исторические проблемы, так и для поисков необходимой научной информации, имеющей непосредственное отношение к теме.
В отечественной литературе самое пристальное внимание уделялось и уделяется проблемам военного противостояния держав на Дальнем Востоке. Эти исторические события оцениваются, как правило, в контексте мировой политики, они редко рассматривались только в системе координат дальневосточного региона. И это закономерно: для России с самого момента установления первых контактов с Китаем сразу возникла проблема строительства новых отношений с Западом – именно потому, что при китайском императоре уже действовали миссионеры, купцы, а потом промышленники и военные из Португалии, Ватикана, Франции, Голландии, а в последующем – Англии, США и Германии.
Научная литература по этим проблемам обширна. Ее авторы концентрировали свое внимание на отдельных проблемах военного противостояния на Дальнем Востоке и этапах этой истории. Так, работа Б.Н.Булгорцева посвящена проблемам стационирования русского флота после заключения Пекинского договора[24 - Болгурцев Б.Н. Русский флот на Дальнем Востоке (1860–1861 гг.): Пекин. договор и Цусим. инцидент / Рос. акад. наук, Дальневост. отд-ние. – Владивосток: Дальнаука, 1996.]. А.Л.Анисимов исследовал противоборство России с США во время второй «опиумной» войны[25 - Анисимов А.Л. Россия и США во время второй "опиумной" войны. 1856–1860 гг. //Новая и новейшая история. – 2000.-N 4. – С. 29–37.]. В целом ряде работ рассматривается кризис 1870-х гг.[26 - Россия и восточный кризис 70-х годов XIX в.: [Сб. статей / Под ред. И. А. Федосова и др.]. – М.: Изд-во МГУ, 1981; Чернов С.Л. Россия на завершающем этапе восточного кризиса, 1875–1878 гг. – М.: Изд-во МГУ, 1984.]. Новый взгляд на обстоятельства и события русско-японской войны дается в современных исследованиях, причем в оборот авторы вводят новые архивные источники[27 - Война на море, 1904–1905=: Battle at sea, 1904–1905: хроника событий рус. – яп. войны: [фотолетопись] / [авт. – сост.: К. П. Губер, А. А. Раздолгин, А. А. Тронь; фотоработы: И. В. Бородулин, В Т. Верещагин, А. Г. Рылов] Battle at sea, 1904–1905. – СПб.: Мор. Петербург, 2005; Турмов Г.П. Русско-японская война 1904 – 1905 гг. на почтовых открытках:: (сухопут. сражения): (из собр. ист. музея Дальневост. гос. техн. ун-та): ист. – библиогр. Альбом. – Владивосток: Изд-во ДВГТУ, 2006; Широкорад А.Б. Русско-японские войны, 1904–1945 гг. / Под общ. ред. Тараса А.Е. – Мн.: Харвест, 2003.], ищут новые причины той неудачной для России кампании[28 - Добычина Е.В. Внешняя разведка России на Дальнем Востоке, 1895–1904 гг. – М., 2003.].
Опубликованных свидетельств самих участников дипломатического освоения Дальнего Востока в интересах России не так много. Однако они остаются главным материалом для рассмотрения истории отношений между нашими странами. Практически все русские послы из числа иностранцев оставили свои записи – большая часть которых была издана по-немецки или по-голландски на Западе и только потом увидела свет в России. Эти книги не переиздавались с 1950-х – 1960-х гг., а то и дореволюционных лет. Но благодаря тому, что сегодня их тексты можно легко найти в Интернете, они доступны.
Для подготовки книги важнейшими источниками были труды самих «творцов» той истории в XVIII веке – Николая Спафария[29 - Спафарий Н. Г. Описание первыя части вселенныя, именуемой Азия в ней же состоит Китайское государство, Казань, 1910.], Избранта Идеса и Адама Бранда[30 - Избрант Идес, Адам Бранд. Записки о русском посольстве в Китай 16921695. М.:Наука, 1967; Ланг Л. [Записки о Сибири. Фрагмент] // Зиннер Э.П. Сибирь в известиях западноевропейских путешественников и ученых XVIII века. – Иркутск, 1968. – С. 105–112.], Лоренца Ланга[31 - Ланг Л. Поденная записка пребывания г. Лоренца Ланга, агента е. в. императора российского при Китайском дворе, 1721 года. – СевА, 1822, – ч. 3, № 17, с. 329–356; № 18, с. 413–448; № 19, с. 28–46; № 20, с. 85—114; № 21, с. 191–199; № 22, с.
265–282; № 23, с. 344–364.], чиновников-немцев в XIX – начале XX века, служивших на Дальнем Востоке – А.Н.Корфа[32 - Корф А.Н. Краткий очерк Приамурского края: По офиц. данным. – Спб.: Воен. тип., 1892.], П.Ф.Унтербергера[33 - Унтербергер П.Ф. Приамурский край, 1906–1910 гг.: Очерк. – СПб.: тип. В.Ф. Киршбаума (отд-ние), 1912; Унтербергер П.Ф. Приморская область. 1853 – 1898 гг. – СПб.: Ти
п. В.Ф.Киршбаума, 1900.], Ф.Ф.Буссе[34 - Буссе Ф.Ф. Список слов бытового значения некоторых кочевых народов Восточной Сибири. – СПб.: тип. В. Безобразова и К°, 1880; Буссе Ф.Ф. ЮжноУссурийский край. – СПб.: хромолит. и тип. В. Грацианского, 1880; Буссе Н.В. Остров Сахалин и экспедиция 1853-54 гг.: Дневник 25 авг. 1853 г. – 19 мая 1854 г. – СПб.: тип. Ф.С. Сущинского, 1872.], профессора Восточного института во Владивостоке Н.В.Кюнера[35 - Кюнер Н.В. Взгляд на современное состояние европейской литературы, в частности географической, о Дальнем Востоке: (Вступ. лекция, произнес. в Вост. инте 23 нояб. 1902 г.). – Владивосток: паровая типо-лит. газ. "Дальний Восток", 1903; Кюнер Н.В. Исторический очерк развития основ китайской материальной и духовной культуры в связи с выяснением роли последней в жизни других народов на Дальнем Востоке. Ч.1. – Владивосток: Типография Восточного института, 1909; Кюнер Н.В. Новейшая история стран Дальнего Востока. – Владивосток: тип. Вост. ин-та. Лит. "Дальний Восток", 1912; Кюнер Н.В. Статистико-географический и экономический очерк Кореи, ныне японского генерал-губернаторства Циосен. Вып.1. – Владивосток: Издание и печать Восточного института, 1912.].
Глубокими публикациями стали труды молодых корейских ученых, подготовленные на основе российских архивов и выпущенные на русском языке. Этот интерес обусловлен тем, что корейский вопрос для генерал-губернаторов на Дальнем Востоке в конце XIX – начале XX века был чрезвычайно острым[36 - Ким Ен-Су, Ли Ханг Джун. Политика России в корейском вопросе и проблема переселения корейцев в Приамурский край в начале XX века= Russian's Policy Toward Korea and the Problem of koreah's emigration in Far-Eastern in the early 20th Century / Моск. гос. ун-т им. М. В. Ломоносова, Ист. фак., Каф. истории России XIX-начала XX века. – М.: МАКС Пресс, 2006; Ким Ен-Су. История корейско-русских отношений в конце XIX в. – М.: Макс Пресс, 2006; Ли Ханг Джун. Генерал-губернатор Приамурского края Павел Федорович Унтербергер и его корейская политика/ Московский гос. ун-т им. М. В. Ломоносова, Ист. фак., Каф. истории России XIX – начала XX веков. – М.: МАКС Пресс, 2006.]. На этом фоне, кстати, заметно практически полное отсутствие трудов китайских коллег, опубликованных на русском языке по проблемам истории и политики Дальнего Востока, – это однозначно свидетельствует о слабых научных связях в области гуманитарных наук между нашими странами.
В литературе на русском языке лишь отдельные издания специально посвящены дальневосточным отношениям России и Германии[37 - Маркелова Е.В. Эволюция германо-российских отношений в период с февраля 1917 г. по ноябрь 1918 г.:: Дис… канд. ист. наук: 07.00.03.-Владимир, 2006; Сергеев Е.Ю. Политика Великобритании и Германии на Дальнем Востоке, 1897–1903 / РАН. Ин-т всеобщ. истории. – М., 1998.], в основном эти новеллы – в ряду более общих тем, которые разрабатывались отечественными историками. Между тем, представительство Германии на Дальнем Востоке было более чем заметным: эта страна была второй после России, а в некоторые годы и первой по количеству поставок товаров, в том числе и российских товаров, во Владивосток. Об этом свидетельствовала статистика: если в 1895 г. на долю России приходилось 29,9 % всех доставленных грузов, а на Германию – 21,2 %, то в 1897 г. российские корабли доставили 19,1 % грузов, тогда как Германия – 32,9 %[38 - Унтербергер П.Ф. Приморская область. 1856 – 1898 гг. Очерк. – СПб.: Тип. В.Ф.Киршбайма, 1900. – Приложение. С. VI.].
К сожалению, изучение литературы по российско-германским отношениям практически не дает прироста знания о том, почему немцы стремились в Россию и видели возможность осуществления своих планов и жизненных целей именно здесь. Вообще немцы в России на протяжении более чем полвека не рассматривались в контексте межгосударственных отношений, это были разные исследовательские «поля» и разные исторические темы – российско-германские отношения и немцы в России. В первом случае исследователи тяготели (и тяготеют) к поискам универсальных механизмов межстрановых взаимодействий, во втором – к локальной истории, семейным традициям, этнографическому развитию, наконец, судьбе конкретного человека.
Нигде не найти обобщений и связи с широким фоном социальных изменений, с глобальными трансформациями, проявлением которых и стали такие важные, но остающиеся без должной оценки феномены, как миграции отдельных категорий иностранцев, как служба их в чужих странах, чужим государям. В лучшем случае эти исследования концентрируются вокруг проблем культуры и экономики[39 - Россия – Германия: диалог культур: Сб. науч. тр. / М-во образования Рос. Федерации. Таганрог. гос. пед. ин-т; Отв. ред. И. В. Голубева. – Таганрог: Изд-во Таганрог. гос. пед. ин-та, 2003; Смагина Г.И. Немцы в России: три века научного сотрудничества. – Спбю: Буланин, 2003; Здравомыслов А.Г. Русские и немцы: культурное взаимодействие//Журн. социологии и социал. антропологии. – 2002.-N 2. -С. 169-1
72.], но в контексте государственного управления миграция не рассматривается, этнический фактор не учитывается.
Тем не менее регулярно издающиеся с 1989 г. труды историков по проблемам российских немцев – это значительный интеллектуальный багаж о поселенческой, политической, экономической, культурной истории немцев в России[40 - Немцы-колонисты в Век Екатерины =: Deutsche Kolonisten und Katharinas Jahrhundert: Сб. док. Рос. гос. архива древ. актов по истории орг. нем. колоний в Поволжье / [Федер. арх. служба России, Рос. гос. архив древ. актов, Обществ. акад. наук рос. немцев; Сост. Е. Е. Лыкова, М. И. Осекина] Deutsche Kolonisten und Katharinas Jahrhundert. – М.: Древлехранилище, 2004; Бурьян Л.К., Супоницкая П.А. История немецких поселенцев в Саратовском Поволжье за первые сто лет: (60-е г. XVIII–XIX в.): библиогр. указ. лит. на рус. яз. – Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2004; Гумбатова Т.Ф. Жизнь немцев-колонистов за Кавказом / Евангелическо-лютеранская община и Евангелическо-лютеранская церковь Спасителя г. Баку. – Баку, 2005; Немецкие населенные пункты в СССР до 1941 г.: Справочник / [Сост. В.Ф. Дизендорф]. – М.: Обществ. акад. наук рос. немцев, 2002; Немцы и Оренбургский край: Сб. материалов обл. науч. конф., посвящ. 250-летию Оренб. губернии и 60-летию Оренб. обл. (17 дек. 1994 г.) / [Под общ. ред. А. В. Федоровой] Deutsche und das Orenburger Gebiet. – Оренбург: АО "ДиМур", 1994; Немцы Сибири: история и современность: Материалы междунар. науч. – практ. конф. (Омск, 17–19 апр. 1996 г.) / [Отв. ред. Томилов Н. А.]. – Омск: Омский фил. ОИИФФ, 1997 и др.]. Исследования активно поддерживаются в рамках ежегодной конференции в Москве, которую проводит Международная ассоциация исследователей истории и культуры немцев России (председатель – профессор А.Герман)[41 - Немцы России: исторический опыт и современные проблемы самоорганизации: Материалы международной научно-практической конференции. Москва, 29 – 30 октября 2007 г.. – М.: «МСНК-Пресс», 2008; Российское государство, общество и этнические немцы: основные этапы и характер взаимоотношений (XVIII–XXI вв.): Материалы ЧШ международной научной конференции. Москва, 1 – 3 ноября 2006 г./Под ред. А.А.Германа. – М.: МСНК-пресс, 2007; Ключевые проблемы истории российских немцев. Материалы Х-й международной научной конференции Международной ассоциации исследователей истории и культуры российских немцев. Москва, 18 – 21 ноября 2003 г. – М.: ЗАО «МСНК-пресс», 2004 и др.] и ежегодного семинара в Санкт-Петербурге по проблемам научных и культурных связей России и Германии, на котором речь преимущественно идет о российских немцах – жителях столицы Российской империи и прибалтийских провинций (руководитель – профессор Г.Смагина) [42 - См., например: Немцы в России =: Die Deutschen in Russland: три века науч. сотрудничества: [сб. ст.] / Рос. акад. наук, Ин-т истории естествознания и техники, С.-Петерб. фил., Б-ка Рос. акад. наук; [редкол.: Н. В. Колпакова, Г. И. Смагина (отв. ред.), И. В. Черказьянова] Die Deutschen in Russland. – СПб.: Дмитрий Буланин, 2003.].
Несмотря на это, единственной работой, посвященной участию российских немцев в исследованиях Дальнего Востока, остается статья В.А.Эриха, доступная в Интернете[43 - Эрлих В.А. Русскоязычные издания XVIII века о Востоке и российские немцы//htto://www.sati.archaeologv.nsc.ru/Home/оub/Data/nesib2/erlihw.htm]. Но и его внимание ограничилось лишь перечислением ученых – Г.З.Байера (1694 – 1738 гг.), Д.Г.Мессершмидта (1685 – 1735 гг.), П.С.Палласа (1741–1811 гг.), И.Иерига (ум. В 1795 г.), И.И.Георги (1729 – 1802 гг.), И.Ф.Бакмейстер (ум. 1788 г.), состоявших на российской службе. Статья, тем не менее, содержит богатый фактический материал.
Что касается иностранных источников, то они существенно отличаются от российских. Так, германские публикации в своем подавляющем большинстве – это детальное рассмотрение тех или иных конкретных проблем. Причем, германского ученого в незначительной степени интересуют сугубо экономические или хозяйственные вопросы развитии Китая, России, в первую очередь его интерес – к политическим обстоятельствам внешних связей, к духовному воздействию открытых для контактов стран Дальнего Востока на Европу и ее выдающихся деятелей.
Наконец, в ходе исследования мы обратились к архивным источникам. Речь о фондах Российского государственного архива древних актов (РГАДА). Здесь несколько фондов представляли для исследования темы особую ценность – те, которые содержат материалы первых посольств в Китай и отражают обстоятельства заключения Нерчинского договора. Неисчерпаемым источником для вдохновения историка остаются так называемые «Портфели Миллера» – огромный массив документов, методично собранных неутомимым и компетентным академиком Петербургской академии наук Герардом-Фридрихом (Федором Ивановичем) Миллером (Мюллером). Здесь в систематизированном виде находятся материалы по истории изучения и освоения Сибири и Дальнего Востока, по истории установления отношений с Китаем. Эти материалы находятся также россыпью в документах сибирских органов управления – Сибирской губернии и ее воеводств.
Так кто же действовал на дальневосточном «направлении» русской дипломатии? В круг этих людей входят сотни иностранцев, прежде всего немцев. Это —
российские дипломаты – посланцы в Китай в XVII–XVIII веках: Николай Спафарий; Избрант Идес и Адам Бранд; Лоренц Ланг; Савва Владиславич-Рагузинский;
государевы слуги на дальних рубежах России: Андрей Андреевич Виниус; Яков Линденау; Иван Дмитриевич Бухольц; Афанасий Иванович Бейтон; Селенгинский комендант Якоби;
ученые – исследователи дальних земель по велению царя: Герард-Фридрих (Федор Иванович) Миллер (Мюллер); Иоганн Георг Гмелин; Петер Симон Паллас; Даниил-Готтлиб Мессершмидт; Г.И.Радде; Трауготт Гербер; А.Ф.Миддендорф; Н.Х.Ахте;
адмиралы российского флота в XVIII–XIX веках: Витус (Иван Иванович) Беринг; Георг Вильгельм Стеллер; граф Федор Петрович Литке; Иван Федорович (Адам Йоханн фон) Крузенштерн; Фаддей Фаддеевич Беллингсгаузен;
дипломаты, определявшие политику России в отношении Китая в XIX – начале XX века: министр финансов, премьер министр Сергей Юльевич Витте; министр иностранных дел Николай Карлович Гирс; министр иностранных дел Ламздорф; посол в Пекине М.Гирс; консул в Тяньцзине и Сеуле Карл Иванович Вебер; консул в Токио и Сеуле Алексей Николаевич Шпейер;
специалисты по международно-правовым вопросам МИДа Фридрих Фромгольд (Фромгольд Федорович, Федор Федорович) Мартенс и барон Карл Мартенс;
губернаторы-немцы в Приамурье: Андрей Николаевич Корф; Павел Федорович Унтербергер;
военные на Дальнем Востоке в XIX – начале XX веков Дмитрий Николаевич Корф; Павел-Георг Карлович фон Ренненкампф.
В исследовании их судеб и процессов, которые они олицетворяли, автору помогла поддержка Российского гуманитарного научного фонда и Германского исследовательского общества, а также содружество с проф. д-ром Xайнцем Духхардтом, директором Института европейской истории (г. Майнц, Германия). Всем им большое спасибо.
Как и Министерству регионального развития Российской Федерации за поддержку издания этой книги.
1. Иностранцы на службе России: сферы деятельности, причины поступления на царскую службу, личные стратегии и судьбы
Государственная политика российского правительства в отношении иностранцев, привлекавшихся на службу царю
Огромную сферу идейных, культурных, технических заимствований представляло собой на протяжении тысячелетий государственное управление. Все мало-мальски привлекательные новинки, все совершенствования политической или административной власти сразу или постепенно становились общим достоянием. Управление и организация труда были на протяжении веков и остаются сегодня сферой активных межгосударственных, транскультурных приобретений.
Интеллектуальным лидером в Новое время была Европа: сильным то или иное государство на континенте становилось благодаря тому, что оно начинало лучше управляться – более совершенной становилась его военная организация, а административная власть позволяла возводить на пик общественной пирамиды самых деятельных и способных. Этому учились остальные, они брали новые социальные технологии на вооружение, по успешному примеру строили собственную жизнь.
Эта синхронизация проявляла себя даже там, где главным принципом развития провозглашалась опора на собственные силы, изоляционизм. Удивительно, но факт: европейцы, открывшие Китай, обнаружили там, в этой полностью отрезанной от остального мира стране, императора, императорский двор, провинции со своими провинциальными начальниками… Эта страна по формам своего правления могла сравниваться с французским или австрийским политическими образцами и даже служить им во многих своих качествах примером.
Все это сопровождалось обменом кадрами между государствами. И в России случаев привлечения и использования на благо страны иностранных специалистов на протяжении истории было более чем достаточно. В основном приезжали по приглашению власти люди из Европы. Показательно: лишь немногие из иностранцев действовали здесь в качестве предпринимателей. Основная масса выполняла задания царей и российских правительств, т. е. именно работала на государство. Как государственные «предприятия» осуществлялись морские походы, геодезическая разведка, кругосветные путешествия, научные исследования. Множество иностранцев и их потомков было в российской дипломатии, на военной службе, в губернских администрациях.
Более того, развитие государственной службы в России шло с активным использованием зарубежного опыта. Собственно, по западному образу и подобию формировались «коллегии», впоследствии министерства, распределялись уровни управления и ответственность чиновников.
Интерес ко всему новому, необычному, чужому – один из наиболее сильных стимулов социального развития, какой только знает человеческая цивилизация. Живой интерес к людям издалека возник еще тогда, когда не было развитых средств транспорта и связи. Этот интерес подогревал научные поиски для совершенствования техники, он стал необходимым условием для бурного развития инженерных идей и научных решений, он подготовил социальную инфраструктуру для последующих транскультурных коммуникаций.
В России начало интенсивным контактам с Европой было положено еще в древности. Однако правовое оформление этих связей началось значительно позже – в эпоху первых Романовых. Тогда цари берутся регулировать с помощью издаваемых актов отношения с иностранцами.
Первые царские распоряжения касались упорядочения внешней торговли. Здесь возникало множество проблем, в том числе и таких, которые вели к ущемлению прав как иностранцев, так и русских в ходе ведения дел. Например, 1 июня 1649 г. принимается Именной указ государя и великого князя Алексея Михайловича «О высылке аглицких купцов из России и о приезде им токмо в Архангельску, за многие несправедливые и вредные их для торговли российской поступки, особенно ж за учиненное в Англии убийство короля Карла I»[44 - Полное собрание законов Российском империи, повелением государя императора Николая Павловича составленное. Собрание первое. Том I. – Спб., 1830.-С.167 – 169.]. Этот документ имел не только экономический, но и идеологический характер: англичане становились фактическими ответчиками за политику на своей родине, за события, там происходившие.
Российское государство проводило, таким образом, избирательный курс в отношении иностранцев. И если англичане во второй половине XVII века рассматривались как не совсем желательный элемент, то с немцами отношения строились с самого начала по-другому. Об этом свидетельствует принятая 30 июня 1652 г. Жалованная грамота царя и великого князя Алексея Михайловича жителям города Любека «О свободной им торговле в Новгороде и Пскове, о пропуске их в Москву с товарами по пяти и по шести человек и о платеже им, противу прочих иноземцев, обыкновенной пошлины»[45 - Там же. – С. 266 – 268.].
Решения русских царей были направлены не только на конкретных иноземцев, но и на товары, которые они привозили в Россию. 3 июня 1661 г. Алексей Михайлович подписал Именной указ «О запрещении живущим в Москве иностранцам торговать табаком, под опасением жестокого наказания и взыскания денежной пени»[46 - Там же. – С. 531.]. Государство таким образом стремилось поставить под свой контроль разные виды торговых операций, оно имело собственное представление о том, какие заморские товары служат государственному и народному благу, а какие идут во вред.
Появление иностранцев в России, численный рост общины европейцев создавали и другие правовые проблемы. Например, имущественные права приезжих людей был призван регулировать принятый 21 сентября 1653 г. царем Именной указ «Об отписке объезжему голове в казну поместий и вотчин у немцов, некрестившихся в православную христианскую веру»[47 - Там же. – С. 292 – 293.]. Речь шла о своеобразной акции в Арзамазском уезде, которая касалась европейцев – Александра Краферта, Александра Томолтона, Юрья Англера и других. Указ предписывал изъять имущество иностранцев, так как они обложили православных крестьян своими поборами. Это имущество передавалось в казну. К документу тесно примыкал и другой – Именной указ 1653 г. (без даты) «О дозволении иноземцам продавать вотчины всем русским подданным христианского закона»[48 - Там же. – С. 308.]. В соответствии с документом, «иноземцам всяких чинов людям, вотчины свои продавать русским людям, а иноземцам некрещеным не продавать».
Однако, в XVII веке постепенно приходит понимание того, что ущемление прав иностранцев в России может приводить и к международным осложнениям. Для предотвращения насилия в отношении людей издалека принимаются правовые акты, один из них – Именной указ от 26 июня 1674 г. «О правеже долга с русских людей прежде иноземцам, а потом русским заимодавцам и об отдаче несостоятельных должников заимодавцам в зажив головою»[49 - Там же. – С. 982.]. Суть документа в том, что русские в первую очередь иностранцам должны были отдавать свои долги, а лишь потом рассчитываться с соотечественниками.
Уже на начальной стадии интенсификации контактов с внешним миром царь и сановники искали и находили сторонников Российского государства из числа иностранцев, высоко ценили услуги, которые те оказывали русской короне. Об этом свидетельствует целый ряд документов, подписанных Алексеем Михайловичем, Иоанном и Петром Алексеевичами в XVII веке. Например, 31 июля 1660 г. Алексеем Михайловичем дается Жалованная грамота амстердамским купцам Данилу и Ивану Бернардам на «право писаться гостьми с посылкой им в дар сорока соболей в знак благоволения за оказанные им услуги российскому в Голландии резиденту Ивану Гебдону»[50 - Там же. – С. 513 – 514.]. 6 ноября 1672 г. принимается Именной указ «О посылке к государю грамот, чрез установленную почту, под ведением иноземца Петра Марцелиуса»[51 - Там же. – С. 913 – 914.]. А 20 мая 1685 г. подписывается Жалованная грамота торговому иноземцу гостю Томасу фон Келдерману «О титуловании его Московского государства поверенным и чести достойным, за оказанные отцом его и самими им важные России услуги»[52 - Там же. – С. 669 – 671.].
Как видно из документов, большинство благорасположенных к России иноземцев, чей вклад был по достоинству оценен царями, были из Голландии и германских княжеств. Так что выбор впоследствии пути Великого посольства Петра Алексеевича был не случаен – он лежал в Голландию через земли немцев.
Иноземцы в эти годы и по-другому начинают использоваться в России. Первое свидетельство о том, что опыт и знания иностранцев можно поставить на службу внутренней политики государства, – это выданная 27 июня 1666 г. Грамота Двинскому воеводе, думному дворянину Ивану Чаадаеву «О всевозможном вспомоществовании полковнику Густаву фон Кампену, отправленному для осмотра на реке Двине алебастровой горы, корабельного леса, мест, пригодных для соловарен и пилки досок, также для сыску различных руд»[53 - Там же. – С. 640 – 641.].
И все же охранная функция русского государства всегда присутствовала в отношениях с европейцами. Она проявляла себя в борьбе с нарушителями границы и идеологически вредными, по убеждению российской власти, идеями и нравами. Так, принятая 19 – 29 октября 1649 г. Договорная запись, учиненная в Стокгольме между дворами шведским и российским «О выдаче перебежчиков с обеих сторон, об уплате за перешедших в Россию шведских подданных после Столбовского договора и за другие причиненные шведским подданным убытки, 190 тысяч рублей, и о неприеме на будущее время перебежчиков ни которой из договаривающихся сторон»[54 - Там же. – С. 172 – 222.] показывала, что Россия принимала существовавшие тогда обычаи ведения войны и регулирования отношений с иностранцами, оказавшимися в нее вовлеченными. Перебежчикам отказывалось в предоставлении убежища, они, как и русские со шведской стороны, выдавались недавнему противнику.
По этому дипломатическому образцу в последующем стали строиться и отношения с Китаем, откуда в XVII–XVIII веках под владычество русского царя приходили многочисленные перебежчики. Этот принцип действовал и позже – когда в Россию также на Дальнем Востоке тысячами стали переселяться лишенные средств к существованию корейцы: всякий раз за точку отсчета в урегулировании таких трудных гуманитарных проблем брался подписанный межгосударственный договор, после которого миграция запрещалась.
Но, как часто это бывает, делались и исключения. Одним из самых ярких таких исключений стал швед Лоренц Ланг, которого Петр I после Северной войны не отправил на родину, а принял на службу и получил верного, неутомимого помощника, первопроходца, чье имя вписано в историю русско-китайских отношений[55 - Шебалдина Г.В. Шведские военнопленные в Сибири: первая четверть XVIII в. – Москва: РГГУ, 2005.].
Охранная функция Российского государства на самых первых стадиях развития правового регулирования отношений с переселенцами издалека проявляла себя и в защите своего населения от чуждый идеологических влияний, которые могли проявлять себя в самых разных видах. На это был в свое время направлен и подписанный 6 августа 1675 г. Именной указ «О неношении платья и нестрижении волос по иноземному обычаю»[56 - Полное собрание законов Российском империи, повелением государя императора Николая Павловича составленное. Собрание первое. Том I. – СПб., 1830.-С. 1007 – 1008.] – документ запрещал одеваться и причесываться так, как это делали европейцы, проживавшие в Москве или заезжавшие в российские города по торговым делам.
Контроль над иностранцами устанавливался и благодаря тому, что они селились в Москве компактно – в Немецкой слободе, где впервые в 1666 г. в соответствии с Именным указом от 18 мая «О ведомстве в розряде новой Немецкой слободы впредь до Указа»[57 - Там же. – С. 637.] была проведена перепись всех приезжих людей.
Все эти акты заложили последующие «генеральные направления» взаимоотношений с иностранцами – торговыми людьми, резидентами для исполнения поручений за рубежом, учеными и инженерами ради поиска полезных ископаемых в России и создания новой экономики, основанной на принесенном из-за рубежа передовом знании.
На фоне многообразных контактов с представителями государств Европы вполне закономерно возникла потребность их использования на государственной службе. Иностранцы принимаются на службу царю, причем не только как его представители или действовавшие по его поручению люди, а как непосредственные слуги, как рядом находившиеся чиновники. Первый документ о приеме на государственную службу иностранца, найденный нами, относится к 1679 г. (он не датирован) – ко времени государя царя и великого князя Федора Алексеевича. Это Именной указ «О введении иноземцев по прежним Указам в одном Посольском приказе»[58 - Полное собрание законов Российском империи, повелением государя императора Николая Павловича составленное. Собрание первое. Том II. – СПб., 1830. – С. 231 – 232.]. Документ свидетельствует, что ранее уже принимались акты, разрешавшие государственную службу иностранцам в Посольском приказе. Здесь же был важный «информационный» повод вернуться к этой теме: голландский переводчик – служащий Посольского приказа попросил разрешения брать иноземцев на службу в другие приказы. Но Именной указ не дозволил этого. То есть иностранцы во второй половине XVII века оставались только толмачами, служили коммуникаторами для русских царей и царедворцев.
Показательно, что менее чем через три десятка лет именно Посольский приказ, именно должность переводчика позволят войти в русскую историю такому выдающемуся иностранцу и «автору» государственной службы Российской империи, как Андрей Иванович Остерман. Как известно, он родился в семье пастора в Вестфалии, учился в Йенском университете, но из-за дуэли должен был бежать в Амстердам, оттуда с рекрутером кадров для русского царя вице-адмиралом К.И.Крюйсом приехал в 1704 г. в Россию. Быстро выучившись русскому языку, Остерман завоевал доверие Петра и в 1707 г. стал переводчиком Посольского приказа, а через три года уже его секретарем. Постоянный советник Петра I, Остерман выдвигал самые разные идеи для совершенствования государственного управления. Именно он создал «Табель о рангах».
Принятый 24 января 1722 г. закон «Табель о рангах», который упорядочивал иерархию должностей, делал сопоставимыми гражданские, воинские и придворные чины, создавал стройную систему службы государю, представлял собой вариант подобных актов германских княжеств и Швеции.
Как свидетельствуют архивные источники, над составлением «Табели о рангах» Остерман работал с 1719 по 1721 гг. Подавляющее большинство должностей, вошедших в «Табель», – транслитерации из немецкого и шведского. Уже одно это предполагало, что государственная служба, организованная по иностранному образцу, будет открыта для приезжих из чужих краев, для тех, кто хочет и может служить русскому государю[59 - Троицкий С.М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. Формирование бюрократии. – М.: Наука, 1974. – С. 185..].
А до этого, по свидетельству историка В.Ключевского, в царствование Федора Алексеевича был составлен проект росписи высших чинов и должностей по степеням. Историк описывает вклад иностранцев в развитие государственной службы России: «От царствования Федора Алексеевича остался один странный документ, заслуживающий изучения: это проект росписи высших чинов и должностей по степеням.
Высшие должности, обозначенные в этой росписи, трех родов: военные, придворные и гражданские»[60 - Ключевский В. Боярская Дума Древней Руси. По изданию 1902 г. // Allpravo.Ru – 2004//http://www.allpravo.ru/library/doc313p0/instrum3109/print3172.html].
Он подробно передает содержание «росписи». Высших военных сановников – 14: «дворовый воевода», что-то вроде военного министра и вместо начальника походной царской квартиры, «оружейничий», фельдцейгмейстер, два инспектора пехоты и кавалерии («болярин над пехотою» и «болярин над конною ратию», которых не было в прежнем составе московского военного управления), и 10 «воевод» местных «разрядов» или военных округов; среди этих воевод поставлен и «обоих сторон Днепра гетман». Придворные сановники, дворецкий, кравчий, главный чашник и постельничий, существовали и прежде при московском дворе. Ряд гражданских сановников открывается «предстателем и рассмотрителем над всеми судиями царствующего града Москвы», т. е. министром юстиции, с коллегией 12 «заседателей», бояр и думных людей: это Расправная палата, ставшая постоянным учреждением незадолго до составления росписи. За министром юстиции следуют 60 наместников, носивших имена разных городов государства: первое место между ними занимает «наместник володимерской», второе – «наместник новгородской» и т. д. Ряд гражданских сановников оканчивается печатником и думным посольским дьяком. Все эти должности распределены на 34 степени, из которых одни, так сказать, единоличные, a к другим причислено по нескольку сановников: так, первую степень составляет «рассмотритель над судиями» со своими 12 товарищами, a к последней, 34-ой, степени отнесены 20 наместников, печатник и думный посольский дьяк. Кроме того, в росписи удержано и прежнее деление должностной иерархии по думным чинам на бояр, окольничих и думных дворян.
«В составлении росписи, – предполагает В.Ключевский, – участвовал, очевидно, какой-нибудь служивший в Москве грек, может быть, известный в то время переводчик Посольского приказа Николай Спафарий».
Спафарий и Остерман как влиятельные иностранцы, стоявшие у истоков государственной службы России, признаются великим русским историком не только ее творцами, они сами подчинялись ее установлениям, служили верой и правдой стране и государю, давшим им возможность сделать карьеру, осуществить себя.
Ничего необычного в этом не было. Многие дворы Европы, а потом и Востока пользовались услугами иностранцев. Это было даже в определенном смысле обычной практикой тех столетий: специально выискивать чужеземца, брать его на службу, давать ему ответственное поручение с уверенностью, что этот человек многих культур и свободного перемещения по миру, как никто из своих, справится с делом.
Многие государства осуществили собственные «норманские теории» – приглашали к управлению иностранцев, и они помогли созданию национальных государств, ставших затем сильными, а сегодня и вовсе определяющими мир. Не только на Руси были варяги, но и в огромном Китае одна иностранная династия сменяла другую, последняя – Цин – была манчжурского происхождения, и эти «варвары» оказались умелыми управленцами, способствовавшими развитию и благоденствию своего нового отечества.
С этой точки зрения крайне интересны наблюдения Петра Бадмаева – надворного советника из бурят, который написал в 1893 г. специальную записку царю о том, как следует вести политику в отношении Китая. Он указывал, что на протяжении тысячелетий «этот могущественный во всех отношениях народ (китайцы) управляется… большей частью чисто монгольского племени, малочисленного, не образованного по-китайски, не понимающего значения труда, промышленности и торговли, даже совершенно не знакомого с письменами. Одни правители Китая из инородцев, после того, как вполне окитаивались и усваивали цивилизацию, изгонялись из Китая другими инородцами, также необразованными. Таким же образом преемственно овладели Китаем малочисленные, грубые, совершенно необразованные манчжуры, которые и поныне управляют ими. Манчжурская династия совершенно окитаилась, на нее смотрят в настоящее время с неприязнью как сами китайцы, так и монголы и тибетцы, угнетаемые чиновным миром манчжурской династии.
…Если когда-либо управлял ими настоящий китаец, то он все-таки делался властелином Китая совершенно случайно, бывши нередко заурядным предводителем шайки разбойников; или же эти властелины, хотя бывали настоящими китайцами, но были воспитанниками инородцев…»[61 - Гусев Б. Петр Бадмаев. Крестник Императора, Целитель, Дипломат. – М, "Олма-Пресс", 2000.].
И Европа постоянно показывала примеры таких человеческих обменов в сфере управления, олицетворявших собой поиск и апробацию самых разных моделей организации государства, службы ему для достижения внутри- и внешнеполитических успехов.
В России особенностью организации государственной службы в сословном обществе было то, что на ее высшие должности принимались только дворяне (за редкими исключениями, которые лишь подчеркивали это правило), а также по повелению императора – иностранцы, которые в своей карьере доходили до самых высоких постов, зачастую концентрировали в своих руках огромную административную власть. Особенно много иностранцев, немцев, прежде всего, было на придворной службе, а также в армии. С середины XIX века все больше выходцев из германских княжеств занимает статские должности.
Организация власти была не только сферой приложения сил практиков из числа иностранцев, но и излюбленной темой научный исследований и предметом преподавательской деятельности профессуры из немцев в различных российских университетах до революции. С течением времени сложились прочные династии специалистов по теории государства и права, чьи труды помогли создать в меру рациональное управление империей. Написанные на прекрасном русском языке, книги этих образованных, неустанных в своей работе немцев – классика отечественной юриспруденции, социологии, истории и философии государства. В ряду этих династий – фамилии баронов Нольде и Корфов, Ренненкампфы, Гессены, Мартенсы, Кизеветтеры, Эйхельманы, Энгельманы…
Немцы в России были переводчиками и публикаторами знаковых трудов, издававшихся в Европе. В числе таких переводчиков – Александр Эмильевич Нольде[62 - Лемайер К. Административная юстиция: Понятие охраны субъектив. публ. прав. в связи с развитием воззрений на государство/Пер. с нем. бар. А.Э. Нольде, прив. – доц. С.-Петерб. ун-та; [Предисл.: В. Дерюжинский]. – СПб.: Сенат. тип., 1905; Илберт К.П. Техника английского законодательства: Из кн. "Legislative methods and forms", by sir Courtenay Ilbert. Oxford. 1901: Излож. и пер. бар. Александра Нольде. – СПб.: Сенат. тип., 1907.], Игорь Георгиевич Энгельман[63 - Эбнер К. Лекции о социальной роли офицера: Чит. в 1901 г. для воспитан. Сен-Сирской воен. шк.: Пер. с фр. 9-го изд./ К. Эбнер, подполк.; Пер., [снабдил предисл.] и изд. кап. 2 ранга И.Г. Энгельман. – СПб.: тип. Мор. м-ва, 1908.], Сергей Иосифович Гессен[64 - Риккерт Г. Философия истории /Пер. с нем. [и предисл.] С. Гессена. – СПб.: Д.Е. Жуковский, 1908.], Александр Александрович Кизеветтер[65 - История человечества: Всемир. истори: Полн. пер. с нем. с значит. доп. для России известных рус. ученых: Печ. со стер. Т. 1 / Сост. проф.: Георг Адлер, Карл Арендт, Томас Ахелис [и др.]; Под общ. ред. Ганса Гельмольта. Юго-Восточная и Восточная Европа / / Сост.: проф. д-р Р.ф. – Скала, проф. д-р Г. Циммерер, проф. д-р К. Паули [и др.]; Пер. с нем. под ред. проф. А.Л. Погодина… и проф. А.А. Кизеветтера. – М., [190-?].] и многие другие. Владимир Николаевич Ренненкампф познакомил русского читателя с существом реформ Бисмарка[66 - Ренненкампф В.Н. Конституционные начала и политические воззрения кн. Бисмарка. – Киев: т-во печ. дела и торг. И.Н. Кушнерев и К° в Москве, Киев. отд-ние, 189)0.]. Изучение проблем правового государства – также было данью зарубежному опыту в области юриспруденции[67 - Правовое государство и народный суверенитет: Речь, сост. проф. В.Н. Ренненкампфом для произнесения на торжеств. акте Новорос. ун-та 1 мая 1908 г. – Одесса: тип. "Рус. речи", 1909.].
Но они не были простыми «трансляторами» чужих идей. Русская действительность была для этих людей источником творческого вдохновения. Они прекрасно понимали, как там, на Западе, и что тут, в России, и пытались приложить свои силы для совершенствования отечества – Российской империи.
