скачать книгу бесплатно
Заговор вероятностей
Татьяна Чебатуркина
Новый роман «Заговор вероятностей» – о любви, которую главные герои пронесли через всю жизнь. Они встретились случайно глубокой ночью на станции Тихорецкая. У обоих были путевки по туристическому маршруту «Псебай – Красная Поляна». Десять неповторимых дней в горах Кавказского заповедника, преодоление трудностей в непростых условиях и влюбленность, которая захватывает героев. Они решают никогда не расставаться. Но жизнь не предсказуема. Последующие встречи неожиданны и тоже случайны…
Заговор вероятностей
Татьяна Чебатуркина
«Нужно верить в возможность счастья, чтобы быть счастливым».
Лев Николаевич Толстой.
«Пока жив, главное, – не потерять радость жизни. Нет здоровья физического, есть здоровье душевное. Преодолевай и живи!»
Евгений Евтушенко.
«Вероятность математическая – это числовая характеристика степени возможности появления какого-либо определенного события в тех или иных определенных, могущих повторяться неограниченное число раз условиях».
А.Н.Колмогоров
«Необходимо дать учащимся представление о вероятности как об объективном свойстве случайных событий, которые происходят независимо от нашего сознания и частота появлений которых не зависит от того, что мы думаем об их появлении или не появлении».
В.Н.Студенецкая
Редактор Ольга Ананьева
Иллюстратор Наталья Ананьева
© Татьяна Чебатуркина, 2017
© Наталья Ананьева, иллюстрации, 2017
ISBN 978-5-4490-1128-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1. Железноводск. Начало
Нетерпеливое ожидание – вот, что роднит и взрослых, и детей. Воображение рисует картины, которые остались в памяти от прошлого, – неясные, неявные, с потертыми краями, – и ты жаждешь повторения. У тебя уже готовы новые кисти и загрунтованный подрамник, чтобы брызнуло вновь красками обновления то незабываемое счастливое время, которое ты не забыла, как не старалась. Которое засело в сокровищнице сознания и которое в нужный момент всегда возможно извлечь, даже без налета пыли, только слегка в штриховке былого очарования и свежести чувств прошедшей молодости.
И, как только утром, за окном купе возник, стал проявляться, как на фотобумаге, после ночного полумрака и мелькающих безразличных огней пролетающих километров знакомый пейзаж, ты уже в ожидании нового, невозможного счастья, и сердце в беспокойстве торопит минуты.
А поезд так смело кружит среди холмов и возвышенностей. И закладывает уши, как в самолете. И на фоне пролившейся утренней голубизны неба вдруг вырастают горбы вздыбившейся когда-то земной поверхности. И это уже начало края гор, их предчувствие.
Разбросанные по равнине, обжитые и изрезанные дорогами, с бывшими когда-то разработками щебенки, без снежных вершин, – но это горы.
Человеку, выросшему в степи, возвышенности, похожие на гигантские шапки неведомых великанов, потерянные когда-то на поле брани, как предупреждение, – это вступление на чужую неведомую территорию. И вспоминаешь стихи русских поэтов, воспевших Кавказ.
А поезд на скорости, пытаясь взять приступом явную высоту, заваливается в грозное пике, изгибается, как гигантская змейка. И видишь одновременно и голову, и хвост состава, словно игрушечного, под этим бездонным небом с забирающимся по своим невидимым ступенькам довольным солнцем, умытым ночным дождем.
А пассажиры забыли про чай и завтрак, прилипли к окнам, и только отмахиваются от назойливых просьб проводников сдать постель.
Светлана Сергеевна купила в Волгограде, не подумав, почему-то билет до Кисловодска, но теперь решила выйти в Пятигорске, чтобы глотнуть воздуха воспоминаний, и посмотреть, как изменился город за прошедшие пятнадцать лет.
Облом произошел в Минеральных Водах. Поезд, пока менялись бригады, простоял двадцать пять минут. Кондиционеры выключились, и сразу все будущие курортники облились потом. Можно и нужно было вылезти именно здесь, на этой узловой станции, и сейчас на такси уже подъезжала бы к санаторию в Железноводске, но что-то остановило.
Таксист лихо провез по центральным улицам Пятигорска, расхваливая свой родной город с южным многословием, и уверенно вывернулся прямо у ворот санатория с великолепным названием царя кавказских гор – Горы Счастья.
В Интернете отзывы были самые положительные, но особенно прельстило, что здания санатория находились у подножия горы Железной, в десяти минутах ходьбы до основных источников.
Роскошные кусты роз, чистота и огромные раскидистые, ухоженные деревья, заглядывающие в лоджии, отдыхающие на скамейках во внутреннем дворике между двумя корпусами, – и все эта праздничная обычность на фоне кучерявого, бархатного, темно-зеленого конуса огромной горы.
В одноместном номере, торопясь, поставила сумки, не переодеваясь, поспешила в столовую, где уже заканчивался обед. И даже сердце не дрогнуло, не подсказало, – только радость в ожидании отдыха в новом интересном месте.
Спустилась с третьего этажа в фойе, прошла через холл с большой стеклянной дверью, несколько мраморных ступеней вверх, и ее проводили к столику дежурной медсестры, возле которого в ожидании стоял с короткой стрижкой темных густых волос с проседью высокий худощавый мужчина в легкой спортивной куртке.
Он повернулся, и Светлана Сергеевна ахнула. Перед ней собственной персоной был Иван. И ведь в самом закрученном сне она не могла такое представить.
Стук ложек и вилок, сдержанный гул двух переполненных залов, легкая музыка, что-то объясняющая медсестра, – Светлана Сергеевна послушно прошла в конец зала, поздоровалась с заканчивающей обед парой и капризной девочкой шести-семи лет.
«Иван! Невероятно! И что? Опять дрожь в коленках? И ведь вот, что значит, учительская выучка – не показывать свои чувства! Да не выучка, а просто дряхлость чувств. Все отболело, запряталось внутрь, вглубь. Да и что можно ждать от женщины в сорок три года?»
Сделала вид, что осматривает зал, скользнула равнодушным взглядом, не выдала себя, только слегка зарделась. А когда села за стол, почувствовала, что запылала, и схватила стакан соком, вежливо улыбнулась, когда сосед по столу предложил остатки холодной окрошки в супнице, придвинул вазу с хлебом, тарелочку со свежей зеленью.
«Где же его посадили?» – в радиусе обзора Ивана не было. Вздрогнула: « А вдруг он сзади, за ее сутулой спиной?»
«Да успокойся ты, наконец, и ешь свою холодную окрошку. Нужна ты ему сто лет. На таких древних бабушках, которые никак не угомонятся и бегают по санаториям, чтобы продлить свою драгоценную жизнь, у мужчин взгляды давно не останавливаются. Нет, но все равно интересное совпадение. Встреча почти через пятнадцать лет. Целая жизнь. Если бы тогда родила, сейчас были бы взрослые сын или дочь.
Так, где же его все-таки посадили? В этом или другом зале? Из столовой два выхода в два корпуса. Как прошмыгнуть, чтобы еще раз не встретиться? И что это ты, Светлана Сергеевна, так забеспокоилась? Вспомни, как тогда расстались? И теперь через столько лет, – здравствуйте! Вы меня помните?»
На лестнице возле стола и развешенных планшетов с предлагавшимися экскурсиями молоденькая женщина записывала желающих. Возле нее, рядом с миловидной женщиной средних неустановленных лет стоял Иван.
И с большим апельсином в руках Светлана Сергеевна не сумела прошелестеть мимо с независимым видом.
– Света, здравствуй! – это же надо, даже имя не забыл. «Прикинуться изумленной, удивленной или сыграть перед многочисленной аудиторией, на публику радость долгожданной встречи?» Ничего не сообразила. Если честно, растерялась, как первокурсница, на экзамене по психологии.
– Здравствуй, Иван, – сказала тихо. Голос дрогнул, выдал напряжение. – Давно здесь?
– Первый день, как и ты.
Эти дежурные слова звучали, как разговор двух соседей с разных этажей, которые изредка встречаются в лифте или на тополиной аллее у подъезда уже лет десять. Знакомые лица, а не знаешь даже, как зовут. Да и зачем знать – чужие.
«Боже, какие мы старые! Спасибо краске для волос. Дважды в месяц замазываешь все дефекты, а иначе отливала бы сейчас серебром, как этот моложавый, загорелый, мой старый знакомый».
– Света, ты здесь уже была?
– Нет, в первый раз.
– А я в третий. Хороший санаторий.
«Нужно уйти. Извиниться и уйти, чтобы не рвать душу из-за этого пустого разговора, ничего не значащих фраз. Уйти скорее в номер, закрыться, лечь, отдыхать и вспоминать. Нет, ничего не надо вспоминать. Наоборот, уйти на прогулку по широко разрекламированному парку к источнику».
И тут ее спасла медсестра:
– Светлана Сергеевна! Вот ваша курортная книжка. Вас ожидает врач на четвертом этаже соседнего первого корпуса.
И она с этим оранжевым апельсином в руке обрадовано побежала за медсестрой.
«Господи! И здесь теперь не будет покоя от мыслей. Ведь все уже в далеком прошлом, которое незачем ворошить. Да и без толку».
«Случайность главным образом зависит от нашего знания» – заметил Якоб Бернулли, но сейчас Светлане Сергеевне было не до теории вероятностей.
Вся ее жизнь стала заговором случайностей – заговором вероятностей.
Глава 2. Встреча
Как это важно, – быть утром в общей струе, в потоке нахохлившихся машин, солидарной с этими молчаливыми, сосредоточенными водителями, целеустремленными на работу, в детский сад, в школу с детьми. И такая одержимость, и обреченность одновременно среди бегущих, опаздывающих, торопящихся по хлюпающим лужам силуэтов без лиц под зонтами, зонтиками.
Но вот рабочая волна схлынула на сельской улице, и пустынно, одиноко на дороге, пока не зафырчит фургон со специфическими товарами, разрекламированными на бортах машины, или старенький колхозный молоковоз. Прихрамывая, не суетно, устремляется в аптеку, в почтовое отделение когорта неспешащих людей – пенсионеров, которые свое отбегали, и для которых даже поход в магазин, – событие. Главное – благополучно вернуться. И никто не обращает внимания на бегущую в спортивных шортах раскрасневшуюся спортсменку. А, может быть, какая-нибудь бабушка вздохнет, сравнивая свои распухшие варикозные коленки с длинными загорелыми ногами спортсменки…
Они встретились с Иваном на станции Тихорецкая глубокой ночью. Через десять дней Светлане должно было исполниться девятнадцать лет.
Проводница в двенадцать часов ночи растолкала Свету:
– Просыпайся! Смотри, через полчаса тебе выходить!
После удушающей потной жары в сонном вагоне пустынный перрон с редкими группами прибывших встретил легкой ночной прохладой с привычным запахом пропитанных топливом горячих шпал и неостывшего асфальта, ветерком от прощальных огней убежавшего к морю поезда, ставшего на недолгое время привычным, как домашние тапочки.
Огромные часы над тяжелой дверью, несмолкающий гул беспокойного простора вокзального зала, полностью забитого пассажирами, расположившимися в объятиях сна даже на расстеленных одеялах на полу под ярким пронзительным светом полыхающих под потолками люстр. И горы, кучи вещей, ящиков с фруктами, сумок, чемоданов – массовое летнее переселение народа на отдых, в гости, по работе.
Света стала одиноко в конец длинной очереди, разглядывая внутреннее убранство зала с дежурными кассами, медленных, среди ночи трущих мраморные полы швабрами и водой с хлоркой, сонных уборщиц, неутомимо покрикивающих:
– Поднимайтесь! Уберите вещи! Не спать!
И вдруг сзади:
– Девушка, а вам что дома не сидится? Не боитесь, что горцы умыкнут такую красавицу? Или папа рядом с ружьем дежурит?
Света смутилась на секунду, но городская жизнь научила отшивать парней сразу, чтобы потом не пристали всерьез и надолго:
– А тебя вон мамочка зовет, – она кивнула на толстую тетку у стены с горой больших чемоданов и ящиков с абрикосами, ранним виноградом, которая кому-то махала рукой, подзывая к себе.
Парень расхохотался:
– Здорово приколола! Да моя мамочка уже лежала бы в глубоком обмороке, если бы увидела, с кем ее сравнили! Представляешь, преподаватель сопромата в техническом вузе среди мужчин, всегда в строгом темном костюме на тоненьких шпильках!
Света неожиданно сама для себя хмыкнула, потому что к тетке у стены подошли сразу трое крепких мужчин, взгромоздили себе на плечи, спины все узлы, ящики, и, согнувшись, заторопились к выходу на перрон. Туда устремилась новая толпа к подходившему пассажирскому составу, о прибытии которого, опоздав, объявила хриплым сонным голосом диктор по радио. А сама женщина бодро проследовала за всеми, размахивая большой сумкой, плетенной из веревок.
– А у меня мама была проводницей! – Света покрепче прижала сумку с документами к себе под мышку, – дернет вдруг, и лови потом на темных улицах крупнейшей южной станции.
– Знаешь, когда я сидел на полигоне в Астраханской области в наряде, глядел на эти миллиарды звезд над головой, то мечтал: уйду в дембель, две недели отдохну, вообще ничего делать не буду, а потом устроюсь проводником на сибирские дальние маршруты. А что, катайся бесплатно, а тебе еще зарплату платят. Ты, наверное, насмотрелась на мир? Давай знакомиться. Иван, двадцать один год, только месяц, как из армии вернулся. Сам я из Ленинградской области. Да не бойся ты за свою сумочку! Вот мое водительское удостоверение. Вот паспорт. Нет, правда, а чего ты здесь ночью делаешь?
Света сразу обратила внимание, что парень был одет шикарно: светлые дорогие брюки, синяя трикотажная рубашка с короткими рукавами, заграничная бейсболка, на ногах – легкие спортивные туфли-мокасины. И огромный, альпинистский, плотно набитый вещами, поношенный рюкзак с множеством карманов.
– Еду. Вернее, скоро поеду. А тебя куда, нелегкая, несет из Ленинграда? – Света передвинула свою синюю набитую спортивную сумку поближе к окошку кассы.
– А я прилетел на самолете в Краснодар, и, представляешь, на местные самолеты АН-2 нет ни одного свободного места. Приходится ехать с пересадками, в общем вагоне. Мне до Армавира, а потом автобусом до гор, до поселка Псебай.
Света испугалась: «Может ли быть такое совпадение? Сошли с двух разных поездов с интервалом десять или пятнадцать минут в глуши ночи, стали друг за другом в одну кассу?
– У тебя путевка Псебай – Красная Поляна? – она спросила, но почему-то на сто процентов была уверена в положительном ответе.
– Да. А ты кто? Ясновидящая? – Иван крепко схватил Свету за локоть, но она резко освободилась от обхвата, наклонилась, придвинула сумку прямо под ноги.
Очередной дядька отошел от кассы, но Света не успела даже ойкнуть. Иван выхватил у нее из руки белый листок билета, приложил к нему коричневую картонку своего билета, и, заглядывая в окошечко, пожелал здоровья чихающей от сквозняков кассирше:
– Нам закомпостируйте, пожалуйста, два билета на ближайший поезд на Армавир.
– Через сорок минут пройдет, успеете! – она внимательно посмотрела на Свету. – Что, пристает к тебе, девочка, этот красавец? Давай, я дежурного милиционера позову!
Света растерялась:
– Да нет, спасибо. Не надо. У нас с ним путевки в одно место.
– Ой, смотри, дочка! Не верь ты его словам! Чтобы не обидел ночью!
Иван положил оба билета в нагрудный карман рубашки:
– Как тебя все-таки зовут? Отмолчалась. И правильно делаешь, что ребятам не веришь. У нас, у парней, когда девчонку симпатичную увидим, сразу стойка охотничья: – А вдруг моя судьба? Вот я сейчас, после армии, свободен, как ветер. Буду со всеми девчонками знакомиться, приставать буду, лезть целоваться. Просидел на полигоне два года – теперь буду отрываться.
– Ты слишком много говоришь, – Света огляделась, но нигде в зале не было ни одного свободного места. Люди дремали, спали на лавках, стонали во сне, пугая соседей, не обращая внимания на яркий беспощадный свет в лицо.
– Как тебя зовут? Я тебе все документы показал, почти все про себя рассказал. А ты молчишь, как стена. Может, у тебя имя неважное? Не переживай, – вырастешь и сменишь. А рюкзак с собой взяла, Ефросинья? – он подхватил свой рюкзак на плечо, схватил Светину сумку за одну ручку.
Света обиделась, крепко дернула свою сумку за вторую ручку:
– Меня зовут Света.
– Светик. Свет души моей, Светлана. Идет. Вернее, тебе подходит это имя. Иван и Светлана – почувствуй, почувствуй, как они звучат рядом. Твердость и невесомость. Да, кстати, противоположности всегда притягиваются друг к дружке. Пошли на перрон, а то здесь душно.
– Болтун! – Света приметила пустую скамейку недалеко от входа в вокзал, с которой только что поднялись две пожилые тетеньки. А под ярким фонарем возле скамейки сидела толстая рыжая кошка, поддевая лапкой падавших, шелестевших на земле крылатых жуков, попавших в очерченный желтый круг
– Светик, если я сейчас минут пять не посплю, то рухну прямо на рельсы, и будь, что будет. И болтаю, чтобы не уснуть. Ты меня покараулишь? Не бросишь? – Он вытянулся на скамейке, подложив под голову рюкзак, рядом со Светой, и через минуту заснул. Его лицо стало безмятежно спокойным.
Света мысленно провела пальцем, рисуя портрет незнакомца в фокусе сконцентрированных целенаправленных лучей электрического конуса, яркого в ночной темноте. Ничего особенного: худое лицо с выступающими немного скулами, нос с горбинкой, высокий потный лоб, слегка волнистые, густые, каштановые волосы, короткие мальчишечьи ресницы, широкий властный подбородок с ямочкой посередине, тонкие сжатые губы, большой рот, большое ухо. Одной рукой он обнял рюкзак, и Света увидела на четырех пальцах наколку «Иван».
И, глядя на этого юношу, утонувшего на скамейке доверчиво в волнах нахлынувшего беспощадного сна, Свете захотелось вдруг оказаться на уютной нижней полке плацкартного вагона, на белой простыне, с мягкой подушкой под головой, со своей большой сумкой в багажном ящике.
А рядом сидел бы этот Иван на самом краешке скамьи и охранял ее, положив локти на столик, чтобы к ней никто не прикоснулся, не тронул даже пальцем. И тоже разглядел бы ее худое лицо, надутые во сне капризно изогнутые губы, густые черные ресницы, черные брови, как крылышки неведомой птицы, которые она никогда не выдергивала, нормальный нос, длинную челку. И, может быть, ему всерьез захочется ее поцеловать. А она ничего не почувствует, только во сне мягко коснется ладонью его рыжеватого чуба.
