скачать книгу бесплатно
Сколько человеку денег надо
Сергей Тарадин
Автор этой книги сменил множество профессий: был физиком, океанологом, директором двух бирж, фондовиком, зерновиком и много кем еще. Богатый опыт, собранный за такую разнообразную жизнь, лег в основу нескольких книг, написанных уже в зрелые годы.
Сколько человеку денег надо
Сергей Тарадин
Иллюстратор Геннадий Александрович Шелестов
© Сергей Тарадин, 2024
© Геннадий Александрович Шелестов, иллюстрации, 2024
ISBN 978-5-0064-2758-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА
Во множестве художественных книг рассказывается о том, как тратятся, делятся, отнимаются и воруются деньги. А о том, как они зарабатываются, откуда берутся, как правило, либо вообще не говорится, либо упоминается вскользь в самых общих фразах. Книжный герой чаще всего или богат изначально, или получает наследство, или, наконец, просто разом отхватывает куш.
Постепенное восхождение к материальной обеспеченности, по-видимому, полагается авторами делом скучным и недостойным описания. А, возможно, они просто не владеют вопросом в достаточной мере для детального проникновения в механику этого процесса.
Возможен ли бизнес без криминального уклона? Какими качествами нужно обладать, чтобы заработать деньги? Можно ли сделать это путем созидания, а не разрушения? Сколько человеку денег нужно? – именно таким вопросам посвящена данная книга. Это, конечно, не учебное пособие, но, прочтя ее, можно сделать весьма полезные для себя выводы.
Глава первая. ДОМ
Внизу, под пологом леса, ветра не было совсем, но тут, высоко в кронах корабельных сосен он гулял вовсю, с силой раскачивая красноватые ветви с тяжелыми бирюзовыми шапками хвои. И даже довольно громкий щелчок, раздавшийся на одной из верхних веток, полностью потонул в шуме ветра и поскрипывании стволов. Щелчок издала сосновая шишка, которая треснула и раскрылась, пригретая усердным весенним солнышком.
Из-под ее чешуйки выскользнуло крохотное зернышко с коричневатым крылышком и, вращаясь, полетело куда-то далеко вниз сквозь переплетение ветвей, в тихий сырой сумрак.
Зернышко упало на мягкое и влажное одеяло мха, укрывающее полуистлевший ствол сосны, которая когда-то рухнула тут, отжив свой долгий век. Лучшего субстрата для прорастания семени и придумать невозможно.
В сыром мху зернышко набухло, рыжеватая кожура его снизу лопнула, и показался светлый кончик тоненькой ниточки, которая, вытягиваясь, медленно, день за днем стала погружаться в трухлявую ткань мертвой сосны, упорно протискиваясь между корешками мха. Мох не важничал, расступался, как будто понимал, что спорить тут бесполезно, поскольку он имеет дело с будущим властелином леса – огромным хвойным деревом, хотя оно, по правде, пока что больше походило на крошечное жгутиковое существо с длинным белым хвостиком и рыжеватой головкой.
Но вот тоненький корешок нащупал в трухе то, что должен был найти в первую очередь – другую ниточку, еще более тонкую. Ниточка была живая, однако не принадлежала ни одному растению и ни одному животному. Она была частью организма, относящегося к третьему из царств, на которые ученые делят все живое на Земле. Большинство представителей этого царства обитают в толще мирового океана, хотя об этом мало кто знает. Именно эти существа когда-то в незапамятные времена были первыми, кто вышел из древнего моря на пустынный бесприютный берег, и проложили дорогу растениям и животным, обеспечив им условия, приемлемые для жизни на суше. И имя этим существам – грибы.
Вот и теперь две ниточки – растение и гриб – сплелись в дружеском объятии. Дружба продлится не одну сотню лет, до самой гибели огромной старой сосны, в которую превратится маленькое зернышко. К тому времени в ее мощных корнях, что расползутся, как щупальца гигантского спрута, на добрый десяток метров вокруг, вырастет крупная грибница, пронизывающая всю толщу почвы.
Хвойное дерево – это, по сути дела, не один организм, а симбиоз сразу двух: дерева и гриба. Весь отпущенный им век эти два существа проживают вместе. У ботаников есть специальное название для такой корневой системы, в которой живет гриб. Ее называют – микориза. По-гречески «?????» означает – гриб, а «????» – корень. Дословно получается – грибокорень.
Осенними днями после моросящих дождиков грибница будет рождать, выталкивая из земли, плоды. Их выпуклые шляпки сверху будут покрыты коричневатой, под цвет палой листвы, кожицей, а снизу подбиты желтой пористой губкой, которая у ботаников именуется: «гименофор». Поддерживать каждую шляпку будет ножка, тоже желтая, но с белым колечком, и даже неопытный грибник, едва взглянув, легко опознает в этом создании обыкновенного масленка. Вкусный и полезный гриб, он один из немногих, кто не имеет ложного ядовитого двойника.
Через некоторое время рыжее семя, которое, казалось, навсегда кануло в пушистый мох, вдруг снова высунулось из малахитово-зеленого ковра. Только теперь это было уже не плотное зернышко, а всего лишь его рыжая полупрозрачная оболочка. Она была надета наподобие шапочки на пучок зеленых ниточек, которые как раз и выталкивали ее наверх. Ниточки упруго выгибались, не желая быть стиснутыми в пучке, но шапочка держала их кончики вместе. Наконец, они ее сбросили и свободно раскрылись ершиком. Это были первые иголки будущей сосны.
Прошли годы. Все это время под влиянием гриба корни молодой сосенки видоизменялись, на них появились особые выросты для лучшего контакта с грибницей. Оплетая эти выросты, гриб тоже менял свою форму. Так в дружных семьях супруги подстраиваются друг под друга. В результате взаимного влияния, в том числе и химического, они становятся даже похожи внешне. Семья – это ведь тоже симбиоз двух совершенно разных существ – мужчины и женщины.
Наконец, собственные питающие корни сосны совсем отмерли, и все необходимые вещества из почвы она теперь получала только через нити грибницы, называемые гифами. Добытчик в семье остался один. В ответ деревце давало грибу сахар, рождающийся в согреваемой солнцем хвое и растворенный в смолистых соках. На сладкое все падки, даже грибы.
Однако солнца, а, значит, и сахара, было пока мало: материнское дерево сильно заслоняло свет. Поэтому молоденькая сосна росла с чахлой, реденькой хвоей, вытянутая, как мосластый и немного несуразный подросток. Она ждала своего часа, как наследники ждут смерти богатого родственника. И вот в один особенно ветреный день старое дерево рухнуло, открыв большой кусок чистого неба. Обласканная солнцем, молодая сосенка распушилась, и хвоя ее налилась темной, сочной зеленью.
Природа давным-давно поняла: как бы ни защищался организм от болезней и паразитов, рано или поздно они его все равно одолеют, и единственный способ сохранить жизнь вечно – это заблаговременно старить и убивать живые существа, заменяя их новыми, незараженными и неиспорченными.
К сорока годам сосна достигла высоты в двенадцать метров, имела ровный стройный ствол, красивую густую крону и была похожа на большой пушистый зонтик.
Тут-то однажды в октябре и раздались вблизи нее громкие голоса людей, пришедших с лопатами:
– Андрей Владимирович! А вот эта? Посмотрите, какая красавица!
– Ну, да. Согласен. Вот эта – другое дело. А подъехать-то вы сюда сможете?
– Не беспокойтесь, Андрей Владимирович! Это мы организуем. Надо – просеку прорубим. Ваше дело – одобрить.
– Ладно. Эту – одобряю. Пойдет.
Андрей подошел к сосне. Сначала он слегка похлопал ее по коре, глядя вверх, в высокую крону, а потом приобнял, словно девушку за талию, и улыбнувшись, тихо сказал:
– Ну что, поедешь ко мне жить?
И рассмеялся, оборачиваясь к своим спутникам:
– Приступайте, она согласна!
Мужики с лицами, красными от ветра и вчерашней пьянки, скинули в кучу фуфайки, оставшись в одних майках, обступили сосну и деловито осмотрели пространство вокруг ствола, сгребая лопатами с почвы сухой валежник. Бригадир, которого мужики уважительно звали Михалычем, обошел дерево, очерчивая лезвием лопаты круг диаметром метра два с половиной.
– Вот так будет достаточно, – сказал он с убежденностью специалиста, выполняющего знакомое дело.
Мельком взглянув на Андрея – не передумал ли? – Михалыч скомандовал бригаде:
– Начали!
Заточенные остро, как ножи, лопаты дружно вонзились в рыхлую лесную землю.
Скоро вокруг сосны появилась кольцевая траншея, которая постепенно углублялась. Люди, копая, шли друг за дружкой по кругу. Траншея была им сначала по колено, потом по пояс, а потом и по плечи. Сосна оказалась как бы на островке, окруженном рвом. Корни, выходящие из островка во все стороны, аккуратно обрубались, так, чтобы по возможности не тревожить и не осыпать ком.
– За комель – головой отвечаете! – строго прикрикнул на подопечных бригадир, опять мельком взглянув на заказчика.
– Не боись, Михалыч! – заверили те в ответ. – Понимаем же.
– Тут ведь, Владимирыч, главное – что? – пояснил бригадир, подойдя поближе к Андрею и продолжая ревностно наблюдать за процессом окапывания. – Комель! Не ударить, не рассыпать, не пересушить. А то же микориза порвется, пересохнет и воздухом обожжется. На базаре вон иногда продают хвойники с голыми корнями. На дурака рассчитывают. Они ж без микоризы – не жильцы!
Андрей еще раз посмотрел на пышную крону дерева, потом попрощался с бригадой и направился в сторону разбитой проселочной дороги к приткнутому у облетевших кустов серебристому автомобилю.
За полтора года до этого, возвращаясь домой из Задоно-Несветайска, он, ведя машину и не отрывая взгляда от трассы, сказал другу:
– Денис, я хочу простроить дом.
– О, точно, дружище! – отозвался тот. – Я как раз хотел тебе сказать: продается одна клевая квартира…
– Ты не понял. Мне не нужна квартира. Я хочу построить дом.
– А зачем строить? Сейчас вон целые поселки закладываются, с инфраструктурой: магазины, детские сады.
– Нет, Денис. Я буду строить.
– Реализуешь детские мечты? Помнишь, ты спорил, что к пятидесяти годам у нас будет по кирпичному дому, по пятьдесят тысяч на сберкнижке и по автомобилю «Жигули» седьмой модели?
– Помню, конечно, – улыбнулся Андрей. – Но разве я ошибся? По сути? Ведь не ошибся? Помнишь, я говорил: все дела начинаются с желаний? У нас с тобой ведь не было ничего, никаких предпосылок, никаких толкачей и тягачей наверх, только желание не остаться на дне жизни, так же? И мы его реализовали! Желание – самое важное! Пока оно есть, жизнь продолжается! А уходят желания – жить незачем! Почему нам так важны женщины и дети рядом? Потому что они умеют желать! Мужик зашел в магазин, купил, что надо, и вышел. А для женщин, и особенно детей, магазин – волшебная лавка чудес. Им там нужно решительно всё!
– Как там у Остера: «Если мама в магазине вам купила только мячик и не хочет остальное, все, что видит, покупать…»
– Да! Очень точно подмечено! Я за жизнь понял: только детские мечты – самые настоящие!
– Сберкасс давно нет, – продолжал Денис. – «Семерок» я тоже уже не вижу, погнили все. Так ты, дружище, решил: хотя бы дом, да?
– Дело не в этом. Я считаю, покупка участка и постройка дома – это, только не смейся, возможность преобразовать по своему разумению крохотный, но все-таки кусочек вселенной. Такой шанс дается не каждому. Но если Господь дал его, то не воспользоваться – грех. Мне кажется, Бог ждет от нас именно такого шага. Ты не думал об этом?
– Скажи честно: а ты реально веришь, что он есть?
– Бог? Денис, я понимаю, это звучит парадоксально, но для меня Бог – не вопрос веры.
– Тю! Как это?
– Ну, вот, если сам ты его не видел, то как ты можешь в него верить? С чужих слов? Кто-то сказал – и ты сразу поверил. Так? Или потребовал доказательств. И тебя убедили. И ты поверил. Да? А завтра тебя переубедят. И ты разуверишься. Почему бы и нет?
– Ну, подожди, Андрюха, а как же Библия, церковь…
– Нет. Бог – не сказка, в которую можно верить ребенком. И не обычай, который надо соблюдать. И не теорема, которую надо доказывать. Бога надо чувствовать. В себе. Ты должен сам достучаться до него в своей душе. Он откликнется, вот увидишь. И это очень важно. Потому что Бог – это смысл. Нет Бога – нет смысла.
– В чем?
– Ни в чем.
Денис задумался. Андрей мельком посмотрел на него, снова перевел взгляд на дорогу и сказал:
– И вот теперь вопрос. Если он есть, то мы ему – зачем? С какой целью он нас создал, для чего он всегда с нами?
– У тебя есть рабочая версия?
– Да. Я считаю: мы – инструмент преобразования мира в его руках.
– Зачем ему инструменты, дружище? Он и так все может. Сказал – и стало!
– Ты уверен? С чего? Мы не настолько хорошо его знаем, чтобы вот так что-либо утверждать. Мне кажется, считать Бога абсолютно всемогущим и не подчиняющимся никаким правилам – это какое-то наивное представление. Так маленькие дети видят своих родителей всесильными и не знающими барьеров. А как там у Него на самом деле – мы ж понятия не имеем!
– Кажется, Кант когда-то задался вопросом: может ли Бог создать что-то, куда он сам не будет иметь доступа?
– И что?
– Если сможет – получится, он не вездесущий. А если не сможет – значит, не всемогущий. Логика, дружище.
– Казуистика это, а не логика, – усмехнулся Андрей. – Мне когда-то в Варшаве поляки сказали одну их народную мудрость. Звучит она так: Бог есть везде, кроме чуланчика пана Ковальского. И, знаешь, почему?
– Почему?
– Потому что у пана Ковальского нет никакого чуланчика.
– Ну, ладно, тут можно долго философствовать, – Денис решил вернуться к теме дома. – А квартиру ты, значит, не считаешь шансом преобразовать кусочек вселенной?
– Нет. Как это объяснить? Вот, знаешь, космонавтам, чтобы облегчить перегрузки, делают специальные вкладыши в кресла, ложементы называются. Они индивидуальные, изготавливаются по форме тела каждого конкретного космонавта. Перед полетом даже есть специальная регламентная процедура – примерка ложементов. Проверяют – подходят ли они точно.
– Ну, и что?
– Я считаю, дом должен быть таким же ложементом. Обычно мы приспосабливаем, втискиваем нашу жизнь в жилища, которые придуманы не нами и не для нас. А должно быть наоборот! Надо строить дом вокруг своей жизни. Я уже встретился с парой-тройкой архитекторов и понял, что буду делать проект сам, без архитектора.
– Что ты такое говоришь, дружище? Как это без архитектора? А ты уверен, что правильно там все рассчитаешь? Дом твой не завалится?
– Нет, ну, возьму какого-нибудь, но не сразу, попозже, уже ближе к строительству. Пусть проверит, посчитает, огрехи поправит – я же все-таки не профессионал, могу и напортачить. Кстати, я готов отказаться от многих дизайнерских излишеств ради того, чтобы дом был прочным, долговечным и неприхотливым в обслуживании.
– Ты ж всегда был певцом красоты?
– Красота дома именно в этом: надежное основание, прочный каркас, качественная отмостка, проверенная облицовка и беспроблемная крыша. Мне не нужны красивости, которые будут подтекать, трескаться и осыпаться. Дом – он ведь настолько тяжелый, что почва для него – почти как жидкость: он в ней, считай, плавает, поэтому все углы должны быть уравновешены. У нас же в городе нет выхода горных пород, как в Задоно-Несветайске.
– Что? Вспомнил того речного архитектора?
– Да, – рассмеялся Андрей, – он мне тогда раз десять про это рассказывал.
И продолжил, уже серьезно:
– А у нас грунты просадочные.
– Это что значит?
– Это такие, что слабеют при увлажнении.
– Красиво звучит: «слабеют при увлажнении».
– Нет, правда: если просадочный грунт под фундаментом промокает, дом его из-под себя выдавливает, как пасту, проседает и трещит. Поэтому воду от дома нужно отводить всеми силами.
– А почему ты считаешь, что архитектор нужен только в конце?
– Нет, это было бы прекрасно – с самого начала работать с профессиональным и опытным архитектором, который тебя понимает. Конечно, он может предложить такое, что мне и в голову не придет, дать совет, натолкнуть на идею, уберечь от ошибки. Но вот я пробежался – не встретились мне такие! Наверное, через какое-то время они появятся, рынок-то растет, требует. Но пока – с нашей советской архитектурной школой – ни вменяемого зодчего, ни думающего ландшафтного дизайнера я не нашел. А те, что встретились… Как-то не вижу я у них осознанного и творческого подхода.
– И что в их мыслях тебе не нравится?
– Во-первых, пытаются приспособить что-то из предыдущих своих или типовых разработок. А мне не надо приспосабливать. Во-вторых, нужного опыта у них нет. Видно, что – и сами живут в квартирах, и домов нормальных еще не проектировали. Дом – это же совершенно другой мир. Это надо воспринимать на уровне чутья…
– Может, поменяемся?
