скачать книгу бесплатно
Слушая все бесконечные споры о том, что и как могло быть тогда, у него возникла идея о похищенной черным колдуном (монахом) и прогруженной в сон деве. Ее имя говорящее – Милая людям, она должна проснуться и вернуться в мир древнего Киева, освобожденная и спасенная древним русским героем, в имени которого тоже есть корень – Рус – это имя древнего князя, жившего когда-то и оставившего этой земле свое имя.
Понимал ли Пушкин до конца, что он творит или это только мальчишеский задор, трудно сказать. Но получилась такая странная на первый взгляд вещь, анти православная поэма, она была как раз о языческой Руси. И такой она и должна была остаться. Тем более что Пушкин за пределами столиц ясно видел, что нет там никакого православия « Там русский дух, там Русью пахнет». Он оставался и останется навсегда за пределами больших городов и столиц, а пределы эти оказались бескрайними.
И не случайно поэму Жуковского «12 спящих девах», пронизанную православными мотивами почти никто не читал и не знает, а ведь он был знаменит и любим, как никто в то время, и с Пушкиным его еще и не сравнивают даже. И сам Жуковский недаром, как человек умный и тонкий, напишет на собственном портрете « Победителю ученику, от побежденного учителя», это не просто комплемент и желание защитить. Наверняка он понял, куда прорвался Пушкин.
А что же со славянской идеей случилось потом. Через десяток лет вернутся к ней оба поэта.
И только в 1831 году Мастер пишет сказку « Спящая царевна», но это просто чудная сказка с европейским сюжетом, хорошо всем известным. Там уже Русью никакой и не пахнет и через два года, думаю не случайно, почти тот же сюжет берет Пушкин для «Сказки о мертвой царевны» — варианты – спящая и мертвая – так преобразился мир за это время. Людмила тоже была спящая, а эту героиню убили злые силы. И критики в том числе, которые ту поэму не приняли. И ведь она оказалась, когда пряталась с чернавкой в том самом заповедном лесу, где когда-то язычники хранили кумиры древних богов. Она поселилась у семи богатырей, но они не смогли уберечь прекрасную деву. И сначала Чернавка (образ черного монаха) ее отпустила, а потом вернулась и убила. И более того, она принесла с собой отравленное яблочко. А если вспомнить о молодильных яблоках, которые нашим богам давали молодость, и хранились в Ирии, то это символично. Здесь яблока оказывается отравленным, и вместо вечной молодости несет с собой смерть. И как короля Артура или древнего бога Велеса, богатыри кладут ее в хрустальный гроб, в скале и оставляют, где «спит царевна вечным сном». Это уже совсем не похоже на милую сказку Жуковского, перед нами разворачивается последнее действие трагедии.
Королевич Елисей должен пройти путь Руслана. Эта сказка – маленький слепок старой поэмы, все, что от нее осталось. И он остается тем древним героем, спасителем прекрасной девы.
И идея человеческого коварства, завести, злобы господствует в новой крещенной Руси. И последний герой – королевич Елисей, обращается в финале, как и Ярославна в «Слове о полку Игореве» к солнцу, ветру и луне. На лишенную русских мотивов сказку Жуковского, он отвечает мифом универсальным, но переходящим в славянский, к «Слову» возвращается. Это последняя попытка обратить свой взор к нашим мифам, к тому, что мы потеряли навсегда.
И только А. С. Пушкин упорно старается разбудить спящую царевну, вернуть ее в этот мир. Он напоминает о том, что только разбив хрустальный гроб, можно разбудить мертвую царевну. Это сделать труднее, если Людмила при помощи колдовства в сон погружена, то царевна отравлена и мертва, и нужно значительно больше усилий, чтобы ее разбудить, и опять же имя королевича созвучно названиям рек, как у древних богатырей, Вольга, Дунай, Елисей (Енисей). Он упорно отказывается от Владимировых богатырей, которые запятнали себя крещением.
И невольно задумываешься, почему это случилось, почему снова ушли мы от своих предков, от своих истоков к чужим мифам и сказаниям. Они прекрасны и величественны, они были разработаны тогда, и теперь они живут и здравствуют. И их было проще использовать, но только ли в этом главная причина того, что никак не можем мы вернуть наши собственные мифы, а осколки их, как осколки разбитого зеркала разлетаются в разные стороны и никак нельзя их собрать.
Останется только какие-то свои версии выдвигать, а дело это неблагодарное, и все-таки, думаю, что, проникнувшись атмосферой иного мира и бытия, а времени поэт в усадьбе своей проводил немало, он начала понимать на сколько это страшно и опасно для православного человека- углубиться в славянскую мифологию. Потому что если погрузиться в тот омут удивительный, где « русский дух и Русью пахнет», а с близкого расстояния он, наверняка, совсем иным кажется, попробуйте побродить по дремучим лесам, и ничего не останется от чужой и всегда чуждой веры. Но зато мы начнем, наконец, возвращаться к истокам. Всколыхнется прапамять наша, и вера предков, которая тысячелетия была с ними, помогала им не только выжить, но и жить достойно, она сметет те случайные черты христианства, которые пытался втиснуть в наши души самый страшный из всех наших князей, самый кровавый из них князь Владимир Святославич. У нас отняли природу, как основу бытия и мира, у нас отняли богов солнечных, Род и родственников, и Ладу с ее любовью. И началось все с умерщвления плоти, постов в те дни, когда оживает мир и природа, начинает радоваться жизни, и чувствовать человек начинает особенно ярко, тогда мы и сталкиваемся со всеми дикими запретами и перестаем чувствовать и жить, влача убогое рабское существование.
Я уверена, что А. С. Пушкин знал и слышал бесчисленные рассказы о Леших, Домовых, Водяных, Русалках и Берегинях. Почему же тогда не попали они в сказки его?
Да потому что для славянина никогда не были они сказочными персонажами, а оставались реальными созданиями, теми, кто жил рядом, помогал, если к ним с добрым словом обращались, и вредил, видя, что люди не так, как следует, поступают. Их не нужно было особенно бояться, с ними надо было просто ладить.
И не случайно ли они, эти создания мстили творцам нашим за то, что их пытались не замечать.
Они врывались в творения без всякого спроса. Загляните в стихотворение 1830 года, только на первый взгляд кажется, что это традиционный Библейский сюжет о тех противниках бога и падших ангелах, которые были сброшены на землю, а не появились здесь в миг творения, когда Сварог и Лада кидали камни черные и белые, и появлялись первые люди. А когда наш бог бил своим молотом по наковальне, отлетали искры в разные стороны, многие из них падали и на сотворенную им землю, так первые бесы и возникли. Таких ярких и зажигательных созданий больше и не было прежде. И что же читаем мы не в сказках, а в достаточно реалистическом стихотворении А. С. Пушкина?
Бесконечный, безобразны,
В мутной месяца игре,
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре.
Сколько их? Куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят?
Ведьму ль замуж выдают?
Они вписаны четко и в природную стихию вьюги, и в ряд всех русских духов. Они не чужие, а органичные, те, которые были всегда с самого творения мира здесь, потому в самом начале поэт признается, что «Страшно, страшно поневоле средь неведомых равнин» А о том, что вызывает такой реальный страх невозможно написать сказку. Они совсем близко:
Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине.
Визгом жалобным и воем
Надрывая душу мне.
Вот что происходит с человеком, вырванным из лона природы и отказавшимся тысячу лет назад от своих богов. О таком так просто не напишешь, а в заповедных лесах на неведомых дорожках остаются следы невиданных зверей. И если поверить нашим физикам, что ничто не исчезает и не появляется внезапно, то понятно становится, что и они никуда не исчезли. Не об этом ли размышлял, бродя по топям и болотам, другой гений А. Блок, когда видел там, в лягушках зачарованных царевен, и знал, прапамять не подвела его. Он был убежден, что боги наши спят на дне тех самых болот, где были они, утоплены когда-то и спрятаны вместе с их кумирами, но они снова проснуться в назначенный срок, когда блудные дети вернутся к ним. И, скинув звериную шкуру, лягушка превратится в царевну. А М. Врубель, старший его современник в облике Пана изобразил нашего бога всего живого Велеса. И, наконец, последний всплеск молнии – В. С. Высоцкий в своем славянском цикле пошел дальше предшественников – он изобразил наших духов, порой любуясь ими, иногда наделяя их какими-то смешными чертами, но все они живые у него и очень реальные.
И тот, кто принесся на тройке через дремучий и заповедный лес, и задохнулся от невероятного бега коней, он просто не мог успеть и дожить и допеть. Но очень медленно мы все-таки собираем осколки того разбитого зеркала, и приближаемся к славянскому эпосу, понимая, что у нас нет иного пути, только через дремучий и заповедный лес, который пугает, и кажется безжизненным. Но это только до того момент, пока мы сами себя от него отлучили, забыли, оставались рабами чужих богов. Страшно ли нам сегодня возвращаться туда, к истокам, где русский дух и Русью пахнет? Страшно, но у нас нет другого пути. Никто за нас его не пройдет. Остается только, взяв за основу гениальное вступление к поэме «Руслан и Людмила», вспомнить о заговорах и заклинаниях, о которых говорил Александр Блок, почувствовать атмосферу, которую создал Высоцкий, подчеркивая « Страшно, аж жуть» и двинуться еще дальше в тот таинственный мир. Этот путь только кажется очень далеким, а на самом деле, мы знаем, что дорогу осилит идущий, и когда чего-то очень хочется, то весь мир в том помогает.
Славянские мифы, зашифрованные в сказках, былинах, песнях, отраженные в летописях все эти годы боролись за свое существование, исчезали и появлялись снова. Остается только собрать эти осколки и сложить из них тот рисунок, который видели все те, кто были до нас. Ведь это они и позволили нам появиться в этом мире. Но если даже этот рисунок и будет отличаться от того, первоначального, это все-таки лучше, чем ничего, чем пустота, которая нынче царит в наших душах. И сколько не старалось православие, но ничем она не заполняется.
Урок 1 В. Жуковский Восстать или смириться?
Василий Андреевич Жуковский. Начнем с него, ведь с его легкой руки в русскую литературу шагнула страшная сказка, которую в Германии называли баллада.. А там наравне с живыми царили призраки и духи, невинно убиенные, те, кто не смогли найти места в этом мире, пока не были отомщены.
Поэт понял главную суть такого произведения – смирение или бунт против небес и судьбы должен был выбрать сам герой, и в зависимости от выбора своего он получал награду и наказание.
Только Жуковский с его стремлением к гармоничному человеку мог понять, насколько актуально это для русского человека, бунты у нас в истории никогда не стихали. Особенно соответствовала этому баллада «Ленора» Бюргера, которую он и перевел на русский язык. Но потом в русском стиле он написал балладу «Людмила» с тем же финалом и, решив, дать каждому из своих читателей шанс на благополучный исход, написал оригинальную балладу «Светлана», уже со славянскими мотивами, которая покорила его читателей своей прелестью и изяществом.
Бунтовать или смириться перед небом и судьбой? Вопрос только кажется простым, а на самом деле вся наша история – свидетельство того, что мы склонны к противлению, а потому неизбежными становится разрушения и мира, и собственной души. Но, прислушиваясь к словам и философии мудрого поэта, жили мы все равно по принципу «А он мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой».
В первоисточнике, переведенном на русский язык поэтом, девушка, узнав о смерти любимого, обращается к небесам, требуя, чтобы ей вернули его живого или мертвого, и напрасно уговаривает ее мать:
И разметав волос волну,
Она в смятенье диком,
На землю пала с криком.
Мать, понимая все опасности, и в страхе за неразумную дочь, просит бога о прощении и спасении для нее:
Господь, господь! Спаси, спаси,
Дитя от искушенья!
Господь ты благ на небеси,
Прости ей прегрешенье.
Но девушка в таком отчаянье, что просит небеса совсем об ином, она готова уйти во тьму и скорбь, в объятия к его вечному противнику. Мудрецы предупреждают нас: «Бойтесь своих желаний, они исполняются». И мы знаем, что отчаяние – один из тяжких грехов, а гневные находятся в одном из адских кругов, но не хочет знать этого несчастная Ленора, потому она, и оказывается верным оружие в руках самого дьявола. И он, отвечая на ее мольбу, присылает к ней своего посланника, который сообщает девице, кто он такой:
Мы только к полночи встаем,
Мой конь летел стрелою,
Мой новый дом в краю чужом,
Я прибыл за тобою
Он сообщает и о том, что ему нет места среди живых людей, но и это не может смутить или остановить Ленору. Она вскочила на коня и помчалась прямо в бездну, куда только он и может ее проводить. И так мы уносимся от бога в объятия самого ада, от любопытства или отчаянья, а может, не понимая, что творим. Этот темный мир в душе и показывает нам В. А. Жуковский, когда мчится всадник с девушкой в бездну. Он проваливается вместе с ней под землю перед тем, как т должен прокричать первый петух – это знак того, что наступило утро, и темные силы исчезают.
И вой раздался в тучах, вой,
И визг из пропасти глухой,
И с жизнью в хищном споре
Приникла смерть к Леноре.
Словно заповедь мудрого учителя звучат слова поэта, обращенные не к погубленной девушке, а ко всем нам:
Терпи, пусть горестен твой век,
Смирись пред богом, человек,
Прах будет взят могилой,
А душу бог помилуй.
Но и после такого завещания мы оставались неразумны, и нам всегда хотелось многого, и кажется, что еще немного, и невозможное станет возможным, а в мире, где можно потерять не только тело, но и бессмертную душу, о главном мы задумываемся поздно.
О том же говорит, не успокоившись, поэт в русском варианте «Леноры», у него появляется баллада «Людмила». И снова повторят мать:
О, Людмила, грех роптанье,
Скорбь – создателя посланье,
Зла создатель не творит,
Мертвых сон не воскресит.
А дальше она говорит о том, что страданье в жизни – только короткий миг, а потом смирные получают рай, а бунтующие – ад. Но и Людмила идет за любимым, который явился за ней в полночь, и путь их ведет к келье гробовой. Немного изменил поэт последние строки:
Смертных ропот безрассуден,
Царь всевышний правосуден,
Твой услышал стон творец,
Час твой бил, настал конец.
Приговор на этот раз звучит еще более резко и сурово. Но не мог на таком финале остановиться поэт. И как Данте, после ада заговоривший о рае, он пишет в утешение всем свою «Светлану». Здесь все начинается по-иному. Другим стало и взаимодействие с силами тьмы – девушки гадают, заглядывая за грани бытия, и тоже должны быть наказаны за такое любопытство. И зеркало, и свеча, готовы их переправить из одного измерения в другое, а когда человек снимает крест, то перед духами ада он оказывается особенно неуязвим:
Темно в зеркале; кругом
Мертвое молчание
Свечка трепетным огнем
Чуть лиет сияние.
Но страх у героини смешан с любопытством. Поэт знает, что не стоит пытать судьбу, она этого не любит и обязательно отомстит любопытным. И они уносятся в метель, рядом вьется черный ворон, все здесь говорит об ином мире. В избушке она видит гроб, но после молитвы пробуждается. И мы понимаем, что все кошмары ей только снились. Светлана пытается понять, что может значить этот сон, но у нее остается время для того, чтобы все исправить. Судьба благосклонна к тому, кто на нее не ропщет, – уверяет нас поэт.
Так в творчестве стремившегося к совершенству В. И. Жуковского появились три женских портрета, отразились три судьбы. И мы задумываемся о том, что каждый сам создает свой ад и свой рай в душе, во снах, видениях, душах наших он существовал во все времена. Бунт разрушителен для любой души. И жаль, что мы не услышали их заветов. Их великолепные творения так и остались несбыточными сказками. Но это не их вина, а наша беда. Так с кем мы сегодня останемся, с Леонрой, летящей в пропасть, с упрямой Людмилой или милой Светланой, единственной героиней, оставшейся в живых?
Урок 2 Э. По Тайна ворона
Окунувшись в Баллады В. А. Жуковского, и оригинальные и переводные, можно только подивиться тому уровню, который достигла поэзия к тому времени. В 19 веке, когда русская литература только зарождалась, век недаром называли золотым, это был невероятный скачок в развитии. Но это в России, значительно отставшей от мирового уровня. В Европе к тому времени литература достигла настоящих вершин. Уже в веке 18 появляются классические текст и авторы, которые останутся в веках. И среди них, конечно, Эдгар По, таинственный и великолепный – прославивший Америку на века. Самая его знаменитая Баллада «Ворон», не только переведена на многие языки мира, но и нет, наверное, крупного русского поэта, который не переводил ее снова и снова, особенно она была популярна в серебряном веке. Можно отдельно исследовать и сравнивать переводы, и это тоже интересная работа, но нам пока надо заглянуть в сюжет Ворона, по популярности он сравниться разве только с «Фаустом» Гете. Но что же такого было в этом тексте, что он снова заставляет нас к нему возвращаться.
У меня перед глазами перевод К. Бальмонта, так как именно он все мифические сюжеты чувствовал лучше многих. И так, что же там происходит? Конечно, полночь, старинные книги по колдовству и магии, внезапный стук.
Будто кто-то постучался – постучался в дверь ко мне
«Это, верно, – прошептал я, – гость в полночной тишине,
Гость стучится в дверь ко мне».
Хотя действие происходит и не в лесу, но старинные замки тоже наводят страх, переходящий в ужас. С первых строчек нас охватывает жуть. Да, в природе поздняя осень – пора всеобщего увяданья, а в замке – тлеющие в камине огни.
Герой страдает по покинувшей его любимой, которую зовут Ленора, и все его усилия направлены на то, чтобы вернуть ее назад, отсюда и обращение к колдовским книгам, и таинственные обряды. И герой распахивает дверь для неведомого гостя. Но за дверью никого нет в такой поздний час. Снова раздается стук, и на этот раз в окно влетает ворон.
Это посланник того, к кому обращался наш герой. И он появляется после заключения договора. В различных вариантах это может черный кот, черный пес – пудель чаще всего, или черный ворон – помощники Мефистофеля. Так зачем же он появился здесь в такой поздний час?
Не склонился он учтиво, но, как лорд, вошел спесиво
И, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей
Он взлетел на бюст Паллады, что над дверью был моей,
Он взлетел – и сел над ней.
Ворон сразу выбрал богиню, которой в древности верно служил, и это была Афина Паллада. Он и тут сразу узнает ее. Ворон говорящий, но произносит он только одно слово «Никогда». И его в каждом конкретном случае можно трактовать по-разному.
Герой пытается угадать значение этого слова, когда он так отвечает на самые волнующие его вопросы, о том, что он не найдет забвения, что подобно Данте он не встретит свою Ленору даже в раю, а главное, что сам ворон его теперь никогда не покинет. Довольно страшно и жутко становится на душе после таких заявлений.
Он глядит уединенный, словно демон полусонный,
Свет струится, тень ложится, на полу дрожит всегда.
И душа моя из тени, что волнуется всегда,
Не восстанет никогда
Атмосфера становится все мрачнее от строфы к строфе. И для тех, кто уже знает Фауста, Ворон стал заключительный аккордом и еще одним откровением. Конечно, он совпал с тематикой серебряного века, ведь там царила не столько романтика, сколько любимая символистами мистика. А в балладе ее больше, чем достаточно
У А. Блока, который Ворона не переводил, есть оригинальная стихотворение с эпиграфом из Э. По, где снова появляется Мефистофель, вызываемый героем, чтобы заключить сделку и подарить ему вечную молодость, но в конце концов бес отказывается от этого сам, повторяя, что возврата нет…
И снова все то же самое
Ночь без той, зовут кого
