скачать книгу бесплатно
Троя. Величайшее предание в пересказе
Стивен Фрай
Античный цикл #3
После историй о богах («Миф») и людях («Герои») Стивен Фрай продолжил свой грандиозный античный цикл величайшим преданием, которому уже три с лишним тысячи лет. История о Трое и ее героях свежа и актуальна и поныне, пусть и отделяют нас от нее века. Десятилетняя война, захватившая на рубеже XIII и XII веков до н. э. все восточное Средиземноморье и окрестности, стала благодаря Гомеру и его «Илиаде» неисчерпаемым источником вдохновения для всей западной цивилизации. История Трои и поныне определяет наши представления о героизме, любви, предательстве, мести, коварстве, разочаровании, покаянии, отчаянии и великодушии. В своем третьем томе великих античных сказаний Стивен Фрай предлагает нам настоящий роман в самом современном его понимании – столь же динамичный, захватывающий и трогающий до самого сердца. Елена, Парис, Ахилл, Патрокл, Менелай, Агамемнон, Приам, Гекуба – эти и многие другие имена уже стали едва ли не нарицательными, но Фрай придал этой бессмертной симфонии голосов и судеб блистательное и очень современное звучание.
Стивен Фрай
Троя
Величайшее предание в пересказе
Stephen Fry
Troy: Our Greatest Story Retold
* * *
Все права защищены.
Любое воспроизведение, полное или частичное, в том числе на интернет-ресурсах, а также запись в электронной форме для частного или публичного использования возможны только с разрешения владельца авторских прав.
Copyright © Stephen Fry, 2020
© Ш. Мартынова, перевод, 2020
© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2020
© «Фантом Пресс», издание, 2020
Введение
Рождение и возвышение богов и людей – предмет моей книги «Миф», а ее продолжение «Герои» освещает великие подвиги, похождения и приключения смертных героев – Персея, Геракла, Ясона, Тесея и других. Чтобы получить удовольствие от книги «Троя», читать предыдущие необязательно: там, где мне это представлялось полезным, я разместил постраничные сноски, отсылающие к событиям и персонажам, о которых идет речь в предыдущих двух томах, но для того, чтобы взяться за «Трою», предварительно знать что-то о мире греческой мифологии не требуется. Время от времени – особенно в начале книги – я напоминаю вам: ни на миг не подумайте, что необходимо запоминать все эти имена, места и родственные отношения. Чтобы ввести вас в курс дела, я в общих чертах рассказываю об основании всевозможных династий и царств, но, уверяю вас, когда дело дойдет до основных событий, многочисленные нити повествования превратятся из путаницы в гобелен. Рассуждения о том, в какой мере изложенное – история, а в какой – миф, вы найдете в двухчастном приложении в конце книги.
Мир Трои
Олимпийцы
Хронология
Он упал с небес
Троя. Чудеснейшее царство на всем белом свете. Жемчужина Эгейского моря. Блистательный Илион, город, воздвигшийся и павший не единожды, но дважды. Царство золота и лошадей. Суровый пестун провидцев, царевичей, героев, воинов и поэтов. Под защитой АРЕСА, АРТЕМИДЫ, АПОЛЛОНА и АФРОДИТЫ стояла Троя воплощением всего, чего можно достигнуть в искусствах войны и покоя, торговли и сделок, любви и ремесла, державности, благочестия и гражданской гармонии. Когда же пала она, разверзлась брешь в мире людей, какую не затянуть никак – только лишь в памяти. Да воспоют поэты предание о Трое вновь и вновь, да передадут его из поколения в поколение, дабы не утратили мы вместе с Троей часть самих себя.
Чтобы постичь конец Трои, необходимо постичь ее начала. Многие перипетии и повороты предшествовали этой истории. Не счесть имен, характеров и семейств, то появляются они на сцене, то исчезают. Нет нужды запоминать все имена, узы крови и брака, все царства и провинции. Повествование сложится, а важные имена застрянут в памяти – даю слово.
Всё на свете, включая Трою, начинается и заканчивается ЗЕВСОМ, царем богов, Владыкой Олимпа, Хозяином грома, Пастырем туч и Повелителем бурь.
Давным-давно, чуть ли не до зари человеческой истории, Зевс уестествил Электру – красавицу-дочь титана Атланта и морской нимфы Плейоны. Электра подарила Зевсу сына ДАРДАНА, он странствовал по всей Греции и по островам Эгейского моря, ища, где б ему обустроить свою династию. Наконец причалил к ионийскому берегу. Если вам не доводилось посещать Ионию, знайте: это земля на востоке Эгейского моря, звалась она Малой Азией, но мы теперь именуем ее турецкой Анатолией. Имелись там великие царства Фригия и Лидия, но эти места были заняты и ими уже правили, а потому осел Дардан на севере, заняв полуостров, расположенный пониже Геллеспонта – пролива, в который свалилась со спины Золотого барана Гелла. Много лет спустя в поисках руна того самого барана через Геллеспонт проплыл ЯСОН. Очарованный Леандр еженощно переплывал Геллеспонт, чтобы воссоединиться со своей возлюбленной Геро[1 - Истории о Гелле, Золотом баране и Ясоне вы найдете в «Героях», а трагедию Геро и Леандра – в «Мифе». И в дальнейшей истории этот же пролив, ныне именуемый Дарданеллами, был причиной ужасных войн в окрестностях города, который греки звали Прекрасным, Калли Поли; со временем это название превратилось в Галлиполи. – Здесь и далее примечания автора, кроме случаев, оговоренных особо.].
Город, основанный Дарданом, был поименован – с малой фантазией и еще меньшей скромностью – Дарданом, а все царство называлось Дарданией[2 - По некоторым сведениям, Дардан присоединил к своим владениям или даже захватил уже существовавшее царство, основанное царем Тевкром, сыном речного бога СКАМАНДРА и ореады – горной нимфы – Идеи. Этого Тевкра не стоит путать с лучником – его тезкой, с кем мы познакомимся далее. В позднейшей поэзии и хрониках троянцев иногда звали тевкрами.]. После смерти царя-основателя правил старший из трех его сыновей – Ил, но умер он бездетным, и престол отошел среднему сыну Дардана ЭРИХТОНИЮ[3 - В честь Идея, младшего из трех сыновей Дардана, стала называться гора Ида, величайший горный пик к югу от Дардании.].
При Эрихтонии царили покой и благополучие. Под сенью горы Иды край Эрихтония питали милостивые речные боги Симос и Скамандр, одаряя земли великим плодородием. Эрихтоний постепенно стал богатейшим человеком в обозримом мире и прославился своими тремя тысячами кобылиц и их бесчисленными жеребятами. Северный ветер Борей обернулся диким жеребцом и породил замечательную породу лошадей от молоденьких кобылок Эрихтониева стада. Потомство получилось таким резвым и легконогим, что мчало по хлебным полям, не сминая ни единого колоска. Так говорят.
Лошади и богатства: всякий раз, стоит речи зайти о Трое, мы говорим о чудесных конях и непомерных сокровищах.
Основание
После смерти Эрихтония престол унаследовал его сын ТРОЙ. У Троя была дочь Клеопатра и три сына – ИЛ (названный в честь дяди), Ассарак и ГАНИМЕД. История царевича Ганимеда хорошо известна. Столь непревзойденной была его красота, что всепоглощающая страсть одолела самого Зевса. Приняв облик орла, он слетел с небес и утащил юношу на Олимп, где Ганимед сделался любимым прислужником Громовержца, его товарищем и виночерпием. Дабы воздать Трою за утрату сына, Зевс послал к нему ГЕРМЕСА с подарком – двумя божественными лошадьми, до того стремительными и легкими, что могли они скакать галопом по воде. Утешили Троя и эти волшебные животные, и заверения, что Ганимед теперь – и, по определению, вовек – бессмертен[4 - Так и есть – виночерпий наделен двумя вечными жизнями в ночном небе: как созвездие Водолея и как одна из лун своего возлюбленного Юпитера (у всех планет – римские имена богов).].
Новый город основал брат Ганимеда Ил и назвал его в честь Троя. Царевич Ил стал победителем среди борцов на Фригийских играх, в награду получил пятьдесят юношей и пятьдесят девушек, а вдобавок – что важнее – корову. Корову исключительную, которую оракул велел Илу использовать при основании города:
– Где эта корова ляжет, там и строй.
Если б Ил слыхал историю о КАДМЕ – а кто ж ее не слышал? – он бы знал, что Кадм с Гармонией, исполняя указания оракула, двинулись за коровой и подождали, пока животное не уляжется и тем самым не укажет, где строить поселение, в дальнейшем ставшее Фивами, – первым великим городом-государством Греции. Может показаться, что практика поручения коровам выбора, где закладывать город, спорна и диковинна, но если вдуматься, не такая уж она и странная. Там, где стоять городу, должно быть вдоволь мяса, молока, кожи и сыра для горожан. Уж не говоря о сильных тягловых животных – волах, чтобы пахать поля и таскать повозки. Если условия в окр?ге кажутся корове достаточно благоприятными и она решает здесь прилечь, на это стоит обратить внимание. Так или иначе, Ил с готовностью последовал за полученной в награду телкой из Фригии на север вплоть до Троады[5 - Весь полуостров тоже стал называться в честь Троя.], мимо склонов горы Иды и на великую равнину Дардании – и вот здесь-то, неподалеку от Дардана, первого города, построенного дедом Ила, коровка наконец улеглась.
Ил огляделся. Хорошее место для нового города. На юге возвышался массив горы Иды, а поодаль, к северу, пролегал Геллеспонт. На востоке виднелось Эгейское море, а по сам?й зеленой плодородной равнине вились реки Симос и Скамандр.
Ил преклонил колена и помолился богам – пусть ниспошлют знак, что ошибки нет. Ответ последовал мгновенно: с неба упал перед Илом, подняв облако пыли, деревянный предмет. Высотой примерно с десятилетнего ребенка[6 - Три локтя в древнегреческой системе мер, то есть примерно 4 фута 6 дюймов [около 137 см – примеч. перев.] в высоту. Подобные деревянные культовые скульптуры божества (обычно богини) назывались ксоанами.], это была вырезанная статуя АФИНЫ ПАЛЛАДЫ с копьем в одной воздетой руке и с прялкой и веретеном в другой – символами искусств войны и искусств мира, которым покровительствовала сероглазая богиня.
От вида столь священного предмета Ил мгновенно ослеп. Прозрения в дела олимпийцев ему хватало, а потому он не переполошился. Вновь пал он на колени и вознес к небесам молитвы благодарности. Через неделю усердных радений Ил был вознагражден: зрение вернулось к нему. Бурля обновленной силой и пылом, немедля взялся он закладывать основание своего нового города. Улицы он спланировал так, чтобы расходились, как спицы колеса, от центрального храма, который Ил собирался посвятить Афине. В святилище храма он поместил деревянную статую Афины Паллады, что упала с неба, – ксоан, Оберег Трои, символ и подтверждение божественности города. Пока этот священный тотем не осквернен, стоять Трое и процветать. В это верил Ил – и люди, что собрались вместе с ним строить и населять новый город. Деревянную статую они называли Палладием, город в честь отца Ила поименовали Троей, а самих себя – троянцами.
Вот какая династия основателей получается: от Дардана к его сыновьям Илу Первому и Эрихтонию, чей сын Трой породил Ила Второго, в честь которого Троя носит еще одно название – Илион[7 - Отсюда происходит название эпической поэмы Гомера «Илиада».].
Проклятия
Существовала в Ионии и другая царственная династия, о которой нам полагается помнить: ее важность переоценить трудно. Возможно, вы уже знаете историю царя ТАНТАЛА, правившего Лидией, царством к югу от Трои. Тантал подал богам жаркое из своего сына ПЕЛОПА[8 - Зевс покарал Тантала вечной мукой в Преисподней: до воды и плодов рукой подать, но никак не дотянуться. См. «Миф», стр. 343. [В пер. «Илиады» Н. Гнедича (опубл. 1829) – Пелопс. В целом в тех случаях, когда на русском языке бытует несколько вариантов передачи имен собственных, при выборе мы руководствовались единой логикой, сложившейся в переводах книг «Миф» и «Герои». – Примеч. перев.]]. Боги вернули юноше Пелопу тело и воскресили его, он вырос и стал пригожим и любимым в народе царевичем, а также любовником ПОСЕЙДОНА; бог моря подарил ему колесницу, запряженную крылатыми конями. Та колесница привела к проклятию, приведшему к… приведшему едва ли не ко всему вообще.
Беззаконие Тантала возмутило владыку Трои так же, как и всех остальных, и Ил военной силой изгнал Тантала из тех краев. Казалось бы, Пелопу ли возражать против изгнания отца: в конце концов, Тантал убил собственного сына, покрошил и подал олимпийцам фрикасе из него, – но куда там. Не успел Пелоп возмужать, как собрал армию и напал на Ила, однако Ил его легко одолел. Теперь уже пришел черед самому Пелопу убираться из Ионии, и устроился он в землях далеко на западе, на полуострове в материковой части Греции, названном в его честь Пелопоннесом. На той замечательной земле возникли прославленные царства и города – Спарта, Микены, Коринф, Эпидавр, Трезен, Аргос и Писа. Эта Писа – не итальянский город с наклонной башней, конечно, а греческий город-государство, которым, когда явился Пелоп, правил царь ЭНОМАЙ, сын Ареса, бога войны.
У Эномая была дочь ГИППОДАМИЯ, чья красота и родословная привлекали множество ухажеров. Эномай страшился пророчества, предсказывавшего ему смерть от руки зятя. Но не водилось в ту пору монастырей, куда можно было упрятать дочь, а потому Эномай решил оставить ее в старых девах иным способом: объявил, что Гипподамию отдаст в жены лишь тому, кто победит его в гонке на колесницах. В этом условии имелась закавыка: награда-то за победу, может, и рука Гипподамии, зато цена проигрыша – жизнь соискателя. Эномай считал, что не сыщется колесничего ловчее его на всем белом свете, а потому не сомневался, что дочь навеки останется незамужней и зятя, какого пророчество сулило ему в убийцы, не возникнет. Вопреки внушительной цене проигрыша и непревзойденной репутации Эномая-колесничего, восемнадцать смельчаков приняли вызов. Велика была красота Гипподамии, а возможность заполучить и ее, и богатый город Пису заманчива. Те восемнадцать состязались с Эномаем – и все восемнадцать проиграли: их головы в разных стадиях разложения украсили шесты вокруг ипподрома.
Когда Пелоп, изгнанный из своего царства в Лидии, прибыл в Пису, красота Гипподамии покорила его тут же. В свои силы наездника он, конечно, верил, однако счел разумным обратиться за дополнительной помощью к своему былому любовнику Посейдону. Бог моря и лошадей с радостью прислал с волной колесницу и двух крылатых жеребцов великой мощи и прыти. Чтобы уж точно все получилось без промаха, Пелоп подкупил МИРТИЛА, колесничего Эномая и сына Гермеса, чтоб тот помог Пелопу выиграть гонку. Миртил (воодушевленный обещанием полцарства Эномая и одной ночи в постели с Гипподамией, в которую тоже был влюблен) ночью накануне заезда прокрался в конюшни и заменил бронзовые втулки на колесах Эномаевой колесницы на восковые.
Назавтра, когда началась гонка, юный Пелоп ринулся вперед, но столь искусен был Эномай в этом деле, что вскоре начал догонять соперника. Почти настиг он Пелопа и занес было копье для смертоносного удара, но тут восковые втулки не выдержали, колеса слетели с осей и Эномая до кровавого месива затоптали его же лошади.
Миртил потребовал своей заслуженной, как он считал, награды – ночи с Гипподамией, но царевна прибежала к Пелопу жаловаться, и тот сбросил Миртила со скалы в море. Перед тем как утонуть, Миртил, барахтаясь в воде, успел проклясть Пелопа и всех его потомков.
Миртил – не самый известный древнегреческий герой. И все же та часть Эгейского моря, куда он свалился, и поныне зовется Миртойским морем. Бессчетные годы местные жители ежегодно приносили Миртилу жертвы в храме его отца Гермеса, где лежало забальзамированное тело возничего. Столько почитания – и все какому-то похотливому слабаку, принявшему взятку, которая привела к гибели его же царя.
Но вернемся к проклятию, наложенному на Пелопа. Оно важное. Ибо у Пелопа и Гипподамии родились дети. А у тех детей родились свои дети. И проклятие Миртила пало на них всех. И нам предстоит в этом убедиться.
Если есть в этой повести – повести о Трое – смысл или мораль, они сводятся к простой старой истине: у действий бывают последствия. Сотворенное Танталом отяготилось деяниями Пелопа, и поступки обоих навлекли погибель на важнейший в Греции царственный дом.
Того и гляди, царственный дом Троя тоже, в свою очередь, навлечет на себя проклятие…
Владыка Ил скончался, и престол Трои занял его сын ЛАОМЕДОНТ[9 - В пер. «Илиады» Н. Гнедича – Лаомедон. – Примеч. перев.]. Ил был благочестив, прилежен, трудолюбив, честен и рачителен, Лаомедонт же оказался жаден, тщеславен, нерадив, дерзок и коварен. Скаредность и честолюбие подтолкнули его к тому, чтобы укрепить Трою еще больше, обнести ее мощными защитными стенами и бастионами, золотыми башнями и турелями, – пусть тем самым обретет город величие, какого не видывал доселе белый свет. Впрочем, чтобы воплотить эту затею, Лаомедонт предпринял нечто по нашим понятиям странное, но во времена, когда боги и люди населяли землю вместе, это все еще было возможно: он привлек к работе двух олимпийских богов – Аполлона и Посейдона. Бессмертные не гнушались мелкой сдельщиной, и эти двое принялись за строительство с пылом и умением – нагромоздили исполинские гранитные валуны, обтесали их до опрятных блоков и возвели великолепные сверкающие стены. Совсем скоро труды их завершились, и свежеукрепленная Троя теперь гордо высилась посреди равнины Илиона – величественная и устрашающая крепость, каких не бывало доселе. Но когда Аполлон и Посейдон явились к Лаомедонту за платой, он поступил так же, как и многие домовладельцы дальнейших эпох, – поджал губы, втянул воздух промеж зубов и покачал головой.
– Нет-нет-нет, – проговорил он. – Бастионы наклонные, а я заказывал прямые. И южные ворота совсем не такие, как я хотел. А уж контрфорсы-то! Все не так. Ой ты ж батюшки, нет, за такую паршивую работу я заплатить никак не могу.
Говорят, у дураков золото не задерживается, но стоило бы еще добавить, что те, кто вообще отказывается расставаться с золотом, – дураки величайшие.
Месть обманутых богов была стремительна и беспощадна. Аполлон наслал за стены Трои чумных стрел, и через несколько дней вознесся над Троей вой и стон: смертельный недуг сразил по меньшей мере кого-нибудь одного в каждой семье. В то же самое время Посейдон наслал на Геллеспонт громадное морское чудовище. Всякое водное сообщение между востоком и западом из-за этого лютого зверя прекратилось, и Троя вскоре изголодалась без торговли и пошлин, от которых зависело благополучие города.
Вот тебе и палладий, вот тебе и Оберег Трои.
Устрашенные граждане валом повалили ко дворцу Лаомедонта и потребовали помощи. Царь обратился к жрецам и провидцам, и те оказались единодушны.
– Слишком поздно платить богам золото, какое задолжал ты им, владыка. Умилостивить их теперь можно только одним способом. Придется пожертвовать морской твари дочь твою ГЕСИОНУ.
Детей у Лаомедонта было навалом[10 - Один из них, ТИФОН, женился на богине рассвета ЭОС, и Зевс одарил его бессмертием. Бессмертием – но не вечной юностью. А потому Тифон увядал, пока Эос не превратила его в кузнечика. См. «Миф», стр. 417.]. Пусть дочь Гесиона и ходила в любимицах, свои плоть и кровь значили для царя больше, чем, как говорится, одна с ним плоть и кровь, и Лаомедонт понимал, что, пренебреги он советом провидцев, перепуганное и озлобленное население Трои порвет его на клочки и Гесиону в жертву принесет в любом случае.
– Пусть так, – проговорил он с тяжким вздохом и досадливо мотнул головой.
Гесиону забрали, приковали к скале над Геллеспонтом, и стала она ждать своей погибели в пасти морского чудовища[11 - Та же судьба постигла эфиопскую царевну Андромеду, спасенную ПЕРСЕЕМ, праправнуком ГЕРАКЛА. См. «Герои», стр. 52.].
Троя затаила дыхание.
Спасение и разрушение
Вот он грядет, украшенный венком[12 - Отсылка к названию гимнического хора из оратории «Иуда Маккавей» (1746) Георга Фридриха Генделя, либретто Томаса Моррелла. – Примеч. перев.]
В то самое время, когда Гесиона, прикованная к скале, принялась возносить Олимпу молитвы о своем спасении от Посейдонова морского дракона, к воротам Трои прибыли Геракл и его спутники – они возвращались после Девятого подвига Геракла, добыв пояс Ипполиты, царицы амазонок[13 - См. «Герои», стр. 111 и далее.].
Геракла и его друзей ТЕЛАМОНА и ЭКЛА препроводили к царю. Хоть и почетен был троянскому двору визит великого героя, ум Лаомедонта занимали истощенные склады измученного болезнью и невзгодами города, а не честь принимать в гостях Геракла и его товарищей, какими бы знаменитыми и обожаемыми ни были они. Геракл странствовал в сопровождении небольшой армии, и Лаомедонт знал, что армия эта ожидает кормежки. У самого Геракла аппетита хватило б на сотню мужей.
– Милости просим, Геракл. Надолго ль ты и честная компания твоя пожаловали к нам?
Геракл удивленно оглядел сумрачных придворных.
– Чего такие кислые? Мне рассказывали, что Троя – богатейшее и счастливейшее царство на белом свете.
Лаомедонт завозился на троне.
– Тебе как мало кому должно быть известно, что люди – всего лишь игрушки богов. Что есть человек, как не беспомощная жертва их мелочных капризов и мстительных завистей? Аполлон наслал на нас заразу, а Посейдон – чудище, перекрывшее нам морской путь.
Геракл выслушал эту жалобную и почти целиком выдуманную версию событий, повлекших за собой жертвоприношение Гесионы.
– По-моему, невелика беда, – произнес он. – Всего-то и надо, что очистить фарватер от того дракона да спасти твою дочку… как бишь ее?
– Гесиона.
– Во, ее самую. А мор скоро ветром сдует – так оно всегда бывает, сдается мне.
Лаомедонт усомнился.
– Ну предположим. А дочка моя как же?
Геракл поклонился.
– Дел тут на минутку.
Лаомедонт, как и всякий в греческом мире, слыхал байки о подвигах, совершенных Гераклом: об очистке стойл царя Авгия, об усмирении Критского быка, о поимке великого клыкастого вепря на горе Эриманф, об истреблении Немейского льва и уничтожении Лернейской гидры… Если этот вол неуклюжий, завернутый в львиную шкуру и с дубом наперевес вместо палицы, и впрямь поборол всех этих жутких тварей, может, сумеет и Геллеспонт очистить, и Гесиону спасти. Но вечно же этот вопрос оплаты.
– Царство мы небогатое… – соврал Лаомедонт.
– Не бери в голову, – отозвался Геракл, – с тебя я взял бы твоих коней.
– Коней?
– Тех самых, что мой отец Зевс послал твоему деду Трою.
– А-а, тех коней. – Лаомедонт взмахом руки словно бы переспросил: «Всего-то?» – Дорогой мой дружище, освободи пролив от дракона и верни мне дочь – и получишь коней и их серебряные сбруи в придачу.
И часа не прошло, как Геракл, зажав нож в зубах, уже нырнул в воды Геллеспонта и попер грудью на встречную волну Посейдонову. Гесионе, прикованной к скале, вода уже доходила до талии, и девушка изумленно наблюдала, как здоровенный мускулистый мужчина, гребя изо всех сил, направлялся прямиком к теснине пролива, где таился дракон.
Лаомедонт, Теламон и Экл вместе с преданными греческими спутниками Геракла наблюдали за ним с берега. Теламон шепнул Эклу:
– Только глянь на нее! Видал ли ты кого-нибудь красивее?
Пусть Гесиона и являла собой чарующее зрелище, взгляд Экла влекло зрелище иное: его вожак устремлялся навстречу морскому дракону – в той самой простой, незамысловатой и зверски вызывающей манере, какой был славен. Геракл плыл к чудовищу напролом, однако дракон не просто не выказывал страха – он разинул пасть пошире и сам двинулся к Гераклу.
Экл считал, что друга своего и повелителя знает хорошо, но следующее решение Геракла оказалось совершенно неожиданным. Не сбившись с ритма, тот заплыл прямиком чудовищу в пасть. Крики поддержки с берега пресеклись и угасли в потрясенной тишине – Геракл пропал из виду. Сглотнув и щелкнув исполинскими челюстями, чудище восстало из воды с победным ревом, а затем нырнуло на глубину. Гесиона оказалась спасена – хотя бы на время, – а вот Геракл… Гераклу пришел конец. Величайшего, сильнейшего, храбрейшего и благороднейшего героя Геракла заглотили целиком – он толком и не сопротивлялся.
Впрочем, Экл и все остальные поторопились с выводами. В смрадном нутре зверя Геракл немедля принялся кромсать ножом. Прошло сколько-то времени, показавшегося вечностью[14 - Некоторые историки утверждали, будто Геракл пробыл внутри чудовища целых три дня, что кажется маловероятным. Ровно столько же Иона просидел внутри своей большой рыбы, а потому, возможно, это просто временной промежуток, характерный для подобных историй.], и на поверхность начали всплывать ошметки мяса и чешуя. Первыми их заметил Теламон – он вскричал во весь голос и показал туда, где вода вскипела кровью и ворванью. Когда же, громогласно отфыркиваясь, в брызгах морской воды вынырнул и сам Геракл, все сборище греков и троянцев разразилось оглушительным «ура». Как смели они сомневаться в величайшем герое на свете?
Вскоре дрожащая Гесиона благодарно приняла плащ и заботливую руку Теламона, и вместе с ликовавшими воинами они сопроводили Геракла обратно к Лаомедонту[15 - Бытуют версии этой истории, согласно которым едкие пищеварительные соки дракона то ли целиком выжгли на Геракле все волосы, то ли навсегда вытравили цвет их, и он поседел.].
У некоторых людей есть врожденная неспособность учиться на собственных ошибках. Когда Геракл потребовал коней, обещанных ему в уплату, Лаомедонт с присвистом цыкнул зубом – в точности так же, как прежде при Аполлоне и Посейдоне.
– Ой нет-нет-нет, – сказал он, качая головой. – Нет-нет-нет-нет-нет. Мы условились, что ты очистишь Геллеспонт, а не оставишь его забитым жиром, кровью и костями. Моим людям теперь не одну неделю прибираться на берегу от этой пакости. «Очистить фарватер» – твои же слова, и таково было условие. Оспорит ли кто?
Лаомедонт выставил вперед бороду и пронзительно оглядел собравшихся придворных и стражников из своей гвардии.
– Его же слова…
– «Очистить» – так он и сказал…
– Как всегда, твое величие, ты прав…
– Видишь? Никак не могу я тебе заплатить. Благодарен, конечно, за Гесиону, однако уверен, что дракон бы ее не обидел. Мы б и сами ее со скалы забрали со временем – и уж точно безобразия такого устраивать бы не стали.
С ревом негодования Геракл потряс дубиной. Воины Лаомедонтовой стражи тут же оголили мечи и взяли своего царя в оборонительное кольцо.
Теламон встревоженно зашептал Гераклу на ухо:
– Брось, дружище. Перевес сил не в нашу пользу: тысяча к одному. Кроме того, тебе нужно вернуться в Тиринф вовремя и взяться за последний – десятый – подвиг. Опоздаешь хоть на день – потеряешь всё. Девять лет усилий впустую. Оставь, он того не стоит.
Геракл опустил палицу и плюнул в стражников, за которыми трусливо спрятался Лаомедонт.
