скачать книгу бесплатно
В августе 91. Неочевидные записки очевидца
Дмитрий Андреевич Соловьев
Так получилось, что я оказался 19 августа 1991 года рядом с домом правительства именуемым Белым домом и в меру своих сил и любознательности, а так же политических взглядов, участвовал в разворачивающихся событиях. Мне было 28 лет, но чувствовал и выглядел я как мальчишка. И трусил и восторгался и пытался оценить ситуацию, участвуя в этой большой игре не зная чем это все для меня и для нашей страны закончится. От меня мало чего зависело – один из десяти тысяч человек, но ведь любая армия собирается из таких одиночек. Наверное толку от моей бурной и бестолковой деятельности было ноль. Но я широко раскрыв глаза смотрел на проносящиеся передо мной события и встречи разных по темпераменту людей. Смотрел и что то сразу записывал, что то просто запоминал. Мой отрывочный рассказ неполный и наверняка неточный. Я просто показываю как это было для меня и что происходило рядом со мною на расстоянии вытянутой руки эти три дня.Содержит нецензурную брань.
Дмитрий Соловьев
В августе 91. Неочевидные записки очевидца
В августе 1991. События увиденные своими глазами
Утро 19 августа 1991 года я встретил на работе. Вызовов накануне было немного, и мы допоздна смотрели фильм-комедию про сумасшедшего режиссера и сценариста – фашиста. Поэтому нас не обрадовала ранняя побудка устроенная нам диспетчером Тамарой Васильевной.
– Вставайте сони! Горбачева скинули! – громко сказала она, войдя в фельдшерскую.
Четыре сонные и недовольные физиономии приподнялись над подушками, что это розыгрыш?
Мои глаза смотрели на Тамару Васильевну с недоверием: – Вы шутите?
– Какие тут шутки!? – горько рассмеялась она, – Включайте телевизор, там об этом только и говорят.
Сна как не бывало, и мы сгрудились у телевизора, но новости уже закончились, и по ящику транслировалась какая-то ерунда.
Умывшись, я зашел в диспетчерскую, чтобы еще раз с пристрастием допросить Т.В., но этого не понадобилось, по радио передавали последние новости.
Тошнотворно казенным голосом дикторша зачитала сообщение об образовании государственного комитета чрезвычайного положения.
– Чрезвычайное положение объявляется в Москве, Ленинграде и ряде других областей и городов. В связи с болезнью Михаила Сергеевича Горбачева его обязанности будет выполнять вице-премьер Янаев. Для поддержания порядка в город Москва введены войска и бронетехника. Просим граждан соблюдать спокойствие и не поддаваться на провокации.
Далее шли горы «заманчивых» обещаний типа – каждой семье по земельному участку, полные прилавки продовольствия и восстановление коллективного хозяйства путем мобилизации на поля горожан.
– Все экстремистские газеты закрыты, разрешен выпуск только газеты «Известия», «Правда» и «Труд» – продолжала дикторша бесстрастным голосом, а мне хотелось заплакать от бессильной злости и обиды.
– У них ничего не получится! – стал я убеждать других, сам не слишком уверенный в своих прогнозах.
– Есть съезд народных депутатов, выбранный народом на всеобщем голосовании, есть президенты Казахстана, Украины и других республик, которые не станут их слушать!
– Есть, в конце концов, Америка, которая перекроет все кредиты и Россия восстанет от голода лишенная гуманитарной помощи!
Надо мной тихо посмеивались: – Наивный человек! Никто из людей не выйдет на улицы, все будет как с Хрущевым! Народ умоется этим дерьмом и промолчит! Да и Ельцин, скорее всего, арестован.
***
Дежурство наше закончилось и мы с Сашей Тереховым ждали, пока Рома Большаков заведет свой старенький «москвич» Над Москвой занимался жаркий летний день. Синее-синее небо в небольших белых барашках-облачках. Проехав по мосту через Москва реку, машина помчалась по Кутузовскому проспекту мимо триумфальной арки и недостроенного объекта на поклонной горе в сторону Крылатского. У магазина Минск навстречу нам проехала колонна военных грузовиков набитых солдатами. Мы угрюмо проводили их взглядами.
– Войска стягивают к центру, – предположил Роман.
– А ты не забыл, что мне надо в отделение милиции заехать? – спохватился Шурик.
– Конечно забыл! – тряхнул головой Роман и мы круто свернули на другую улицу.
– Зачем тебе туда идти? – спросил я товарища.
– Да вот ружье никак не зарегистрирую, а с этим переворотом вообще кислород перекроют. Нужно поторопиться.
– Не ходи, – посоветовал я, – по радио если я не ошибаюсь, объявили, все имеющееся оружие сдать, а ты сам туда прешься!
– Так сдавать надо незарегистрированное, а у меня все документы в порядке, – убежденно сказал Шурик.
Когда он вылез из машины, весело помахав вслед нам рукой, я повернулся к Роману: – Ну и что ты об этом всем думаешь?
Он пожал плечами: – Сложно сказать! Посмотрим.
– Может мы, чем можем помочь?
– Не лезь! Что ты можешь? И без нас там разберутся, от нас ничего не зависит!
Я промолчал, психология друга мне была известна – моя хата с краю, ничего не знаю. Для меня она неприемлема, но в данной ситуации я был склонен с ним согласиться. Что я один могу сделать!? Выйти на красную площадь и заорать что все это неправильно!?
В раздумьях я не заметил, как мы подъехали к моему дому.
– Ты когда теперь работаешь? – спросил меня Ромка.
– 21 августа, – ответил я, пожимая ему руку.
– Я тоже,– улыбнулся он.
Проводив машину взглядом, я поднялся в квартиру и наскоро перекусив, включил телевизор. Я надеялся услышать, что-то новое, но по всем программам транслировали балет лебединое озеро. Радио так же не отличалось разнообразием – музыка, музыка и только музыка, правда по одному из каналов шли древние радиопостановки и разумеется ни одного прямого эфира, ни одного живого слова! На частотах «Эха Москвы» тишина, газеты вышли со вчерашней информацией, в них нет и намека на сегодняшние события.
После живой разноголосицы эфира, после «Вестей» и «Взгляда», эта тишина становится невыносимой, я словно ощущаю нехватку воздуха!
Снова новости! Теперь я вслушиваюсь в них внимательно, надеясь, что хоть кто-нибудь прорвется в эфир. Но ожидание напрасно, все те же каменные лица дикторов и ничего нового! Хотя нет, есть и новое – на сегодня в 21 час назначена пресс-конференция ГКЧП. Вспоминаю про недавно купленный видеомагнитофон, и во мне зарождается желание запечатлеть пресс-конференцию на видеопленку. Пустых кассет у меня нет, и я решаю съездить за ними на Новый Арбат.
В кармане 150 рублей, на мне легкая куртка (или синий плащ), через плече пустая сумка. На Калининском проспекте будничная обстановка, народ толпится в магазинах, словно ничего не произошло (нет в стране переворота).
Останавливаюсь у киоска с видеокассетами, вынимаю из кармана деньги, но в последний момент передумываю. Это у меня последние деньги, а я уже решил идти к Кремлю. Остаться в такой тревожной ситуации совсем без денег я не решился.
Сворачиваю на (назв. улицы не помню) и иду в сторону военторга. Вдалеке видны башни кремля. Мимо военторга прохожу к манежу и останавливаюсь в нерешительности – перекресток оцеплен милицией.
– Проходите, – разрешает пожилой лейтенант.
Быстро перехожу широкую улицу перед зданием манежа. За ним, вдоль Александровского сада вплоть до манежной площади растянулась колонна БТРов, их штук двадцать в полном вооружении. Движение боевых машин заблокировано стоящими поперек улицы троллейбусами, люди окружают машины и убеждают офицеров не участвовать в перевороте.
На одном БТР вездесущие мальчишки оккупировали башню и пытаются отвинтить что-то от крупнокалиберного пулемета, водитель незлобно их шугает.
На другой машине молодой офицер на прямой вопрос: – Будешь ли ты стрелять? Не дает прямого ответа.
– У нас приказ, мы и выехали в Москву, сами ничего до сегодняшнего утра не знали! По приказу и дальше действовать будем. Но поверьте, моя жена утром при просмотре сегодняшнего сообщения расплакалась….– оправдывается он.
Вот и площадь перед манежем, на крышах троллейбусов люди, на БТР молодые ребята с плакатами, на них призыв к бессрочной забастовке. Говорят, это слова Ельцина.
– Молодцы ребята! – радуюсь я их смелости, на душе становится веселей. Взбираюсь на крышу троллейбуса. Оглядываюсь. Темно-зеленая масса БТР, журналисты и телевидение, лысый человек с мегафоном, стоящий на лесенке машины-крана начинает импровизированный митинг. Он кричит: – Долой ГКЧП! Это переворот! Президент РСФСР Ельцин призывает народ России к всеобщей политической забастовке! Долой Язова! Долой Янаева!
Стоящие вокруг люди подхватывают лозунги, я поспешно спускаюсь с троллейбуса и делаю это очень вовремя.– Парень с мегафоном – депутат Моссовета Иванов призывает часть собравшихся идти к «Белому дому».
Там правительство России и ему нужна поддержка.
Решаю идти вместе с ним.
Мы быстро организуем первый ряд. Около нас стоит здоровенная машина-кран перекрывшая дорогу.
Иванов спрашивает в мегафон имя водителя и с некоторым пафосом кричит – Вот таких парней-героев надо в депутаты!
Потом тихо спрашивает сидящего за рулем парня: – Сможешь поехать с нами?
– Только не в первых рядах – говорит тот, – а то оцепление не пропустит.
– Не волнуйся, проедешь – успокаивает его Иванов, и вновь кричит в мегафон, зажигая толпу хлесткими фразами.
***
Мы идем мимо библиотеки имени Ленина. Оцепление расступается, и бурная река народа заполняет улицу.
Я иду в первом ряду. Передо мной маячит спина Иванова. Мы идем мимо военторга и скандируем – Когда мы едины, мы непобедимы! Долой Янаева! Язова! Пуго! Россия! Россия! КПСС под суд! КПСС под суд!
***
Теперь Иванов идет во втором ряду. С нами движется и машина-кран. Задние ряды подпирают, и мы беремся за локти, образуя первую шеренгу и сдерживая движение.
– Не торопитесь, соблюдайте дистанцию – кричит в мегафон депутат, и напор ослабевает.
– Мы демонстрация! Пусть они видят! – с гордостью говорю я соседу.
Волна общего единения и восторга захлестывает меня, иногда не могу кричать, ибо к горлу подкатывает комок и хочется зарыдать от счастья. Какой у нас народ! Какие замечательные люди!
Где то на Калининском перекрывают движение автомашин, и наша колонна беспрепятственно на него выходит.
Впереди какая то толпа.
– Внимание, приготовьтесь к возможной схватке – кричит Иванов – женщины выйдете из первых двух рядов! Держитесь ребята за руки! Мы им никого не отдадим!
***
Холодок проходит по спине, я чувствую, что зря встал вперед, драться неохота, но сбежать в дальние ряды!? Ни за что!
– Эх, газовый баллончик не взял – сетует мой сосед. Мы напряженно двигаемся вперед… все ближе к неизвестным…
Ура! Это, похоже, свои и мы орем задним рядам, что бы предотвратить столкновение: – Это наши!
Радостные возгласы и они идут уже впереди нас. Снова перехожу в первую шеренгу. Любопытство и желание быть впереди неистребимо.
Иванов снова во главе демонстрации. На машину, ползущую в третьем ряду, водружен российский трехцветный флаг.
***
Люди с тротуаров с интересом смотрят на нас.
– Идите с нами! – кричим им, но те пассивно стоят. Для них это очередное развлечение.
***
– КПСС под суд – рычит Иванов. Ему явно надоели обычные фразы, и он начинает материться в мегафон – Суки! Бляди коммунистические! – разносится над проспектом.
– Перестаньте материться – прошу я его. К этой просьбе присоединяются еще несколько человек, и наша просьба услышана.
К нашей шеренге примыкает генерал Калугин – невысокий улыбающийся мужчина.
– Смотри, сам Калугин! – тормошит меня напарник, но мне это совершенно неинтересно. Какая разница, кто идет рядом со мной. Сейчас мы все равны.
Если мы проиграем, то проиграем все скопом и чины здесь не причем.
Оглядываюсь назад. Море голов по всему Калининскому проспекту. Меня охватывает восторг от этого великого единения, от общего ясного порыва.
***
На садовом кольце перекрывают движение, и мы подходим к белому дому. Шеренги распались. Огибаем здание СЭВа. Весь мост через Москва реку в БТР. У белого дома маленькие группки людей. Поднимаемся по ступеням к парадному входу.
Перед нами выступает Хасбулатов, но его почти не слышно. Он стоит на лестничном парапете, удаленном от СЕВа, окруженный народом. До меня доносятся лишь обрывки фраз – Это переворот!.......Хунта…..Мы не признаем самозваный комитет……бессрочная всеобщая забастовка…
Иду к главному входу за листовками. Там автоматчик, милиционер и охрана.
Выносят воззвание к народу Ельцина. Люди рвут листы из рук друг друга.
Начинается сильный проливной дождь, но недолгий. Я прячусь под козырек белого дома. Так же поступают и остальные. Какая-то дама требует впустить ее внутрь здания: – Я же хочу защищать Ельцина!
– Почему вы меня не пускаете!? – истерично наскакивает она на автоматчика.
– Никто без специального пропуска туда не войдет – объясняет ей охранник.
– Куда вы лезете!? – с неприязнью спрашивает ее мужчина, – Может вы самый, что ни на есть друг ГКЧП, засланный казачек Пуго!
– Сам ты Пуго! – шипит обиженная дама и, отряхнув зонтик, демонстративно уходит.
Дождик закончился и снова светит солнце, но народу явно поубавилось. Никто не знает, что делать дальше, а ценных указаний из здания не последовало.
Иванов куда-то исчез, а двое парней с мегафонами, только ими от нас и отличаются.
С противоположной стороны здания подбегает человек и что-то взволнованно объясняет парню с громкоговорителем.
