скачать книгу бесплатно
– Ты думаешь, что папа ограничится вынесением приговора? Запомни, Дюбуа, не только я хочу владеть богатствами Ордена, но и папа желает прибрать к рукам золото тамплиеров. Когда два года назад я встретился с кардиналом, то он был дружелюбен, покладист и услужлив, но стоило ему вступить в должность и войти в папский дворец, как все осложнилось. Я бы, на твоем месте, принял все меры, предупреждающие шаги инквизиторов. Тамплиеров должны допрашивать следователи короля Франции, а не святой инквизиции. Если мой план сорвется, то я обвиню тебя в пособничестве еретикам и сожгу на костре вместе с ними.
Король Франции, Филипп Красивый, не получил ни желаемых сокровищ Ордена, ни книг Еноха. Тамплиеров сожгли инквизиторы и, быть может, книги Еноха хранятся в Ватикане и по сей день.
Книги Еноха стали предметом изучения таких ученых, как Эйнштейн и Тесла. Работы Тесла и Эйнштейна перекликались с описанными в книгах Еноха предупреждениями Вседержителя. Филадельфийский эксперимент, который в 1943 году подготовили Тесла и Эйнштейн, проходил на глазах у сотен людей и должен был дать в руки человечества абсолютную защиту от войны. Фашизм стремился поработить мир, война шла уже четвертый год – и многие народы должны были исчезнуть с лица земли. Во время сверхсекретного эксперимента американских военных пропал, а затем появился в десятках километров от места проведения опыта эсминец «Элдридж» вместе с командой, которая насчитывала 181 матроса. Американские военные моряки попытались сгенерировать на военном эсминце мощнейшие электромагнитные поля, благодаря которым световые и радиоволны были бы вынуждены огибать корабль. То есть фактически задачей эксперимента, о которой оповестили общественность в печати, было создание корабля-невидимки, своеобразного «Летучего голландца», незаметного для глаз и локаторов противника. 22 июля 1943 года корабль, находящийся в доке, после включения аппаратуры сначала оказался окутан зеленоватым светом, а затем и вовсе исчез из виду до самой ватерлинии. Затем корабль неведомым образом вновь материализовался в месте проведения эксперимента. Матросы с виду были невредимы, но вели себя заторможенно и часто впадали в прострацию, а один матрос и вовсе прошел сквозь стену на глазах у своей семьи и исчез.
Технологию, которую испытали во время эксперимента, вывели из единой теории относительности Эйнштейна; военные были уверены, что во время эксперимента проверяли некие расчеты самого Николы Тесла. Исследователи же, идущие по стопам Джессупа, прошедшего сквозь стену моряка на исчезнувшем эсминце, как утверждала пресса Запада, действительно искали и находили очевидцев появления членов экипажа «Элдриджа» не только в других городах Америки, но и на других континентах Земли. Подтвердились данные, свидетельствующие, что Эйнштейн во время войны работал на ВМС США. Подготовка к эксперименту началась задолго до описываемых событий, еще в 1912 году, когда Эйнштейн обратился к математику Давиду Гилберту с просьбой обосновать и рассчитать существование многомерного пространства. В 1926 году Давид Гилберт рассказал о своей теории Джону фон Нейману, также математику, славящемуся способностью проводить теоретические изыскания и направлять их в практическое русло. Спустя некоторое время уже Нейман познакомился с неким Левинсоном, который открыл «уравнения времени Левинсона». Именно научные результаты этих ученых и легли в основу теории проекта по созданию невидимости крупного объекта и мгновенного перемещения его на тысячи миль. К практической проверке загадочной теории ученые приступили в тридцатых годах XX века в стенах Чикагского университета под руководством декана Джона Хатчинсона. Позднее к работам действительно присоединился знаменитый Никола Тесла. Исследования оказались настолько многообещающими, что уже к 1936 году несколько групп исследователей были слиты вместе под общим руководством все тех же Тесла и Эйнштейна, бежавшего от Гитлера в Америку.
Что же происходило с экипажем эсминца? Эйнштейн, владеющий результатами эксперимента, признал, что цели, которые ставили перед собой организаторы, достигнуты. Во время меж пространственного и -временного перехода моряки смогли сохранить в памяти жизнь, прожитую за немногие минуты после исчезновения. Но одни моряки потеряли способность ходить, не опираясь о стены, другие находились в состоянии постоянного ужаса. Тесла, к сожалению, не дожил до эксперимента лета 1943 года, уничтожил результаты эксперимента, так как считал, что человечество погубит само себя. Эксперимент же давал человеку не абсолютную защиту от войны, а совершенное оружие. После этого проект «Радуга» был закрыт, а доктора Джона фон Неймана и Эйнштейна перевели на работу в «Манхэттенский проект» по созданию атомной бомбы.
– Ну что, тебя удовлетворил мой ответ? – спросил учитель.
– Мне бы хотелось побольше узнать о Енохе и его книгах.
– Еще в эпоху оледенения, когда двухкилометровая толща ледяного покрова колоссальной тяжестью утапливала материковые плиты к центру планеты, на нашем континенте под спасительным кровом пещер рождалась цивилизация.
Книга Еноха
«Бегство от льда и от богов холода под предводительством Яра спасло семьи. Роды славян поселились на всей Земле и строили города, и землю любили…».
Из «Велесовой книги»
Более 12000 лет назад процветала цивилизация Триполья на территории современной Украины, в Трансильвании и на Балканах. Это подтверждено археологами Б. А. Рыбаковым и В. Н. Даниленко. Учеными найдены поселения Трипольской культуры – городища из ста и более домов с катакомбными культовыми помещениями и склепами.
Авторитетный археолог и этнограф Мария Гимбутас определяет территорию, где следует искать истоки славян: Балканы, Белое море, Северное Причерноморье, Польша. Цитируя миф о происхождении славян, Мария Гимбутас подтверждает его в своих работах: «Правнуки Яфета: Скиф и Зардан поселились в Северном Причерноморье и от них пошли пять братьев: Славен, Рус, Болгар, Коман и Истер… Славяне – это самоназвание народа, которым подчеркивали свою принадлежность к понятно говорящим, владеющим одним языком – славянским», – говорила ученый.
«…Мужу мудрому, великому книжнику Еноху, которого Владыка пяти сфер выбрал, дабы он увидел и возлюбил высшее житие, дабы стал он свидетелем превеликого, многоучёного и неколебимого престола Мира, дабы познал он мудрость и степень господства знаний над человеком, дабы узрел геенну огненную, предназначенную невежественному человеку, и записал знания о природе мира небесного и земного, о множестве стихий и различных видений, несказанного пения и света безграничного – верьте и помните его», – говорится в книге Еноха.
И сказал Енох: «В первый месяц, в известный день первого месяца, я был в пещере своей, скорбя и плача очами своими. И когда лежал на ложе своем и спал, явился мне учитель столь великий, какого не видел никогда на земле: лицо его сияло подобно солнцу, а очи его были – огонь горящий, из уст его словно ветер живой исходил, а одеяние его было схоже с моим – шкура зверя, им убитого, а мысли его, словно крылья золотые (явились) у изголовья моего и позвали меня по имени. Учение мое длится и по сей день, хотя прошло уже более тысячи лет.
Моя семья, с которой я добрался до этого моря, укрылась в нише скалы на берегу, у самой воды. Такое убежище, найденное вчера, не в состоянии долго укрывать нас от холода и волн моря, несущих смерть; зато звери, которые охотятся по ночам, не могли забраться в нишу и полакомиться нашими телами. Вертикальная и сыпучая стена, возвышающаяся над берегом, надежно защищала нас, сидевших под ней, от хищников с одной стороны; с другой же море служило моей семье защитой. Когда все уснули, я поднялся на скалу в надежде найти пещеру и заодно поохотиться.
«Слезай же! Сюда, по скале вниз к морю, быстрее. Смотри только, аккуратно, нас чуть не засыпало осколками. Постарайся не сбрасывать камни и не сыпать песок нам на голову, – крикнул мне брат. Раздавшийся голос заставил меня испуганно вздрогнуть, нога сбросила камень – и он, ударившись о скалу, на которой я стоял, увлек за собой груду осколков, и они с шумом обрушились в море, подняв брызги. Мое убежище, а это небольшая яма в скале, нависшей над морем, – обнаружено. Я посмотрел вниз: волны пенились, разбиваясь о скалу. – Сзади саблезубый!».
Я обернулся: улыбается, тварь зубастая. Двигаться я не мог, ему хватит мгновения, чтобы зарезать меня. Пошевелив ногой, я сдвинул камень, который, покачнувшись, ушел из-под ног и полетел под землю, и я провалился вслед за ним. На голову полетели осколки камней. Закрывая голову руками, я проваливался в яму. Она оказалась не очень глубокой – я не разбился, но достаточно глубокой, чтобы меня не смог достать своей лапой саблезубый. Весь день просидел в яме, а надо мной стоял зверь, он ждал.
Находясь на охоте, я сижу в яме и высматриваю птицу или собаку, рыскающую по побережью в поисках яиц. Я охотник, и звери – мои жертвы, ведь они не знают, что я – их смерть. Сегодня я из охотника превратился в добычу; как же так, ведь морской ветер, смешиваясь с любым другим запахом, поглощает его в себе, а саблезубый все же учуял меня и пришел поохотиться. Сколько усилий потратил – и все оказалось напрасно, а ведь был такой хороший замысел: до утра пересидеть в яме, потом выйти и, пробравшись мимо пещеры, из которой вчера днем доносилось рычание, пройтись по побережью в поиске убежища.
Мы теперь выживем, думал я, сидя в яме: море – это рыба; земля, покрытая травой, а не ледником – это здоровье; теплый воздух, а не обжигающий и пахнущий смертью ледяной ветер гуляет здесь; птицы, звери и грызуны – все мы можем найти здесь приют, и это даст возможность лакомиться мясом и не умереть. Сейчас нужно сидеть и не двигаться, пока саблезубый не уйдет, и я вспоминал, чтобы отвлечь голову и тело от ненужных и опасных движений.
Год за годом перед глазами серый лед, снег и смерть. Животные, птицы и человек в этой ледяной пустыне гибли от холода и голода, а встретив такое же живое существо, как сами, убивали его, чтобы поесть. Сегодня мы можем себе позволить не убивать людей, а спасать им жизнь. Люди за время странствий по ледяной пустыне почти вымерли, а выжившие разбрелись по всей планете, но я уверен, что к этому морю придут семьи и просто одинокие люди. Все хорошо, но сегодня я наследил, пока взбирался на скалу, и теперь вонючее, мерзкое дыхание саблезубого касалось моей головы и обжигало ноздри. Странно, но я мог сидеть в этой яме хоть до утра, ожидая, когда уйдет саблезубый, и при этом не замерзнуть.
Когда мы бежали от смерти по льду в лютые морозы – и уже не было сил двигаться, а остановившись, мы должны были обязательно умереть, я думал и мечтал; но человеческому телу необходим отдых. Чтобы не замерзнуть, нам оставалось одно средство: убив крупного зверя, желательно, медведя, спрятаться от холода у него в брюхе. Отец так и делал: он вспарывал убитому зверю живот – и мы, еще малыши, вползали в его теплую утробу, чтобы согреться. Когда же тело зверя остывало, поев мяса, сколько могли, мы продолжали идти вперед в поисках земли. Движение – это жизнь, а сидя на одном месте, дождешься медленной гибели. Шкура убитого медведя согревала и берегла от холода в дороге. Солнце же только могло освещать нам путь, но его ледяной свет не мог согреть наши тела.
Сейчас, когда я смог победить смерть, над моей головой навис кровожадный саблезубый, он разлегся на скале в предвкушении легкой добычи и издает довольный рык. Зверь ждет, когда я вылезу из ямы, но, когда солнце стало опускаться, саблезубый ушел на охоту. Я выбрался из ямы и, спустившись к берегу моря, остановился, раздумывая, куда же идти дальше, где искать надежное убежище. Я пошел к песчаному берегу, что лежал справа от скалы, на нем я нашел еще одну яму, она была узкая и глубокая. Звериного запаха не было, а тянуло из нее сыростью и затхлостью пустоты. Я крикнул, но голос сразу исчез, его поглотила тьма. Лежа на животе и упираясь локтями, вполз в туннель. Яма была довольно узкой, и я сперва не столько полз, сколько, выставляя локти вперед, сдерживал тело, чтобы не упасть, но все же продвигаться. Извиваясь, словно ящерица, я полз на брюхе с быстротой черепахи по извилистым лабиринтам, цепляя макушкой ракушки, густо наросшие на каменных стенах туннеля. В кромешной тьме, без воздуха, наощупь я почувствовал, что надо мной нет потолка и голову не царапает камень. Я поднялся – это была пещера.
Вернувшись на берег, я помог подняться на скалу своей семье, и мы пошли к песчаному берегу. Пещера просто огромная. Она в состоянии укрыть не одну семью, и от нее отходят такие же туннели, как тот, по которому полз я. Словно червь, огромный и ужасный, вырыл себе нору и вернется сюда рано или поздно. Пещера стала нашим домом.
Мы учились ловить рыбу, подсматривая, как это делает медведь. На берегу подбирали ползающих крабов; собирали под камнями копошившихся моллюсков; видели места, где лежали груды раковин, собирали густо растущие под водой мидии с изумительно вкусным мясом внутри; находили яйца птиц, их на берегу было бесчисленное множество. Берег был песчаный, а за прибрежной полосой лежала степь; за степью стоял лес, а там зверья много и азарт охоты охватил меня. Сутками я блуждал и учился охотиться, лес манил своими звуками, но пугал дикостью и величием.
Так человек попал в пещеру. Когда же это произошло? Более десяти тысячелетий назад завершилась эпоха последнего великого оледенения. Все это время громадный ледяной панцирь, тая, отступал на север, оставляя гряды из нагромождений камней, глины и песка, а за ним неотступно шел человек.
Я со своей семьей жил в пещере, теперь моя семья выросла, многие люди, не найдя пристанища, поселились вместе со мной в большой пещере. Ловить рыбу и собирать яйца птиц нужно днем, этим занималась моя семья, а я научился охотится по ночам: собаки, волки, грызуны выходили в степь именно по ночам. Каждый день приходили к нашему стойбищу такие же люди, как и ясам; добравшись к морю, они находили себе жилье – маленькую пещеру или яму вдалеке от моря, обживали ее и оставались. Я почти всех знал по именам, но близко к ним не подходил: они чужие и я не мог им доверять. Сегодня утром я вышел и осмотрелся.
Разумеется, меня охватил страх. Тот, кого я увидел, шел ко мне и говорил, но что? Я никогда не видел такого красивого лица, никогда не слышал таких интересных звуков. Они не были похожи на тот гортанный вой и мычание, к которому я привык и пользовался сам. По интонации таких звуков мы понимаем друг друга. А здесь? Все, что непонятно, сразу вызывает агрессию. Этот же человек, а это был человек, вызывал любопытство, но не злил меня. Я не видел ничего подобного, и мне показалось, что мы даже похожи.
У меня не было обезьяньей шеи, как у соседа, я не обладал коренастой фигурой с кривыми и как дерево крепкими ногами, такой же человек стоял сейчас напротив меня. Я был гибкий и быстрый – это всегда меня спасало. Мог бегать во всю прыть, пригибая голову, обходя препятствия и держа палицу над землей, чтоб лучше сохранять равновесие, ведь силой меня природа не обделила. Сейчас хотелось есть – и чужой меня перестал интересовать, потому как, придя к морю, я перестал охотиться на людей.
Я посмотрел вдаль, чтобы сосредоточиться на охоте и забыть о голоде, я раздул ноздри и принюхался. Сразу же был вознагражден новым запахом – и повернул голову в сторону от чужого, туда, откуда шел запах. На голове ощутил капли воды, падающие с неба. Ярость закипела во мне, так всегда бывает во время дождя, ведь он мешает охоте, пряча следы и смешивая запахи; ну вот, все запахи зверя куда-то пропали, зато я уловил запах соседей, они прошли по тропе, уходящей на скалу. Ищут еду, подумал я, и, едва вспомнил о ней, как голод стал брать меня в свои тиски и захотелось завыть. Мой взгляд был устремлен на скалу. А где этот незнакомец? Я обернулся, но он пропал. Я вбежал на скалу, распластался на снегу за камнем, цепляясь за его шероховатости пальцами рук, и осмотрелся.
Страни верещала, лежа на дне оврага и царапая себе лицо, Иний скулил, покусывая руки. Все сбились в кучу, мужчины испуганно толкали перед собой женщин, торопясь уйти со скалы. Люди побежали, тяжело дыша и мотая головами. Я почувствовал, что мои ладони вспотели от напряжения. Старуха встала на колени и указала рукой в сторону моря, никто ничего не понимал.
«Здесь ледяная женщина», – прокричала старуха – и этот крик, перемешанный с воплем, не понять было невозможно. Я поднялся и закричал: «Ай-я! У-у-у!». Люди подхватили мой крик – и немного успокоились. Ледяная женщина свисала со скалы и от криков не упала, хотя смертоносные струйки дождя стекали с нее. Люди замолчали и поспешили прочь от ледяной женщины. Они подошли к уступу скалы и ждали меня, подняв головы и следя за каждым моим движением. Я, не спеша, спускался со скалы, справа от нас тянулась долина, она пролегла между нагромождениями валунов и морем, а солнце, отражаясь на снегу, пламенело и искрилось в глазах. Никто, кроме меня, пока не ходил через долину в степь, люди боялись выходить на открытые земли. Вдалеке виднелись проталины и какие-то растения, а это – тепло и охота. Надо дать людям надежду, подумал я. Лед уходил, слегка лишь удерживаясь за вершины невысоких скал. В долине, в степи и у моря снега уже не было, и вода стекала в море звонкими ручьями, а в степи я видел собак, саблезубых, хорьков, гнезда птиц. Мы с братом выходили в степь – и не стали добычей зверя, а сами убили нескольких собак, сняли с них шкуры – и женщинам теперь было, во что одеться.
Люди с шумом расположились у скалы. Нот с размаху опустил палицу, согнул колени и принюхался. Собаки ушли, хотя запах еще оставался, и мужчины расслабили мышцы, лениво сделав несколько шагов вверх на скалу. Под косыми лучами солнца легли их тени. Охотник повернулся к старухе и подавил свой кашель. Страни, все еще стоя на коленях, положила в центре отлога глиняный шар и, вскрыв его, распластала и пригладила его поверх прежнего, слежавшегося на земле оранжевого слоя. Она склонила над глиной лицо и дунула. В глубине отлога были сложены сучья, палки, кучи мха, оттуда Страни и взяла немного травы и сучьев. Все это уложила на распластанной глине – и снова подула. Старуха подняла голову и, посмотрев на меня, встала с колен и отошла к людям.
Я и сам знал, что все голодны, а спать лучше сытыми и в тепле. Я поднял камень, он был не очень тяжелым и острым только с одного конца, этим камнем можно убить или срезать траву, а можно ломать толстые сучья. Камень удобно лежал в руке, когда я размахивал им, показывая, как нужно убивать или рубить сучья и, не останавливаясь, ушел в степь, чтобы по дороге срезать веточку с листьями и принести людям. Всех охватила волна радости, когда я вернулся, а тут с моря подул теплый ветер, и старуха запрыгала на месте, притоптывая и завывая.
«Здесь мы будем жить и никуда больше не пойдем. Завтра мы найдем еду для всех семей, дошедших сюда, убьем зверя или наловим рыбы в море», – сказал я, вернувшись к скале.
Веточка, которую я принес, была с выпученными, вздутыми и причудливо искривленными ростками и напоминала толстобрюхое животное.
Солнце скоро утонет за скалой, пора возвращаться.
Голодные, но все же счастливые, мы вернулись в катакомбы и пещеры. Каждая семья унесла с собой сучья, хворост, сухую траву и мох, собранный на скале и высушенный на солнце. Дневной свет померк, и нас освещал и согревал огонь, а это – еще одна теплая ночь, и может, к утру никто не умрет. Тепло огня и запах дыма услаждали наши души и грели сердца. Огоньки дружно плясали, отражаясь в наших глазах, и я от удовольствия поджал пальцы ног, растопырил руки и слегка отодвинулся от огня. Там, наверху, слышны звуки жизни, для нас опасной и тревожной. Здесь же, в пещерах, мы в безопасности, пока звуки не обманули нас. Слух ночью – это жизнь, услышал шорох – и жив остался. Нужно различать звуки рассохшейся глины или шум уходящего ледника. Среди этого гама попробуй услышать легкую кошачью поступь саблезубого! Я вскочил, мои уши уловили шаги, но это была не кошка, это шел человек, он уже зашел в пещеру, когда мое тело отреагировало на опасность, покрывшись холодным потом. Саблезубый не смог бы подкрасться так тихо и незаметно. Бежать было поздно, и я поднял дубину, приготовившись к драке. Женщины выхватывали из костра горящие палки, а в пещеру вошел мой утренний незнакомец и остановился. Впервые я смог прочитать мысли, которые возникли у меня в голове, но мне не принадлежали. «Будущее не всегда опасно», – услышал я сам себя. «Незнакомец появился у нас совершенно беззвучно для меня, как всегда бывает при появлении тени от облака», – такая мысль пронеслась в моей голове.
Я отказываюсь верить собственным глазам, тщательно рассматривая его, сердце бешено заколотилось в моей груди – этот чужой не похож ни на одного человека, которого я когда-либо видел в своей жизни. Тот, на кого я смотрел, мало напоминал мне сородичей: ни суровых ногтей на пальцах, ни единого волоска на тыльной стороне ладони, на лице нет морщин и грязи. Он улыбнулся, я никогда не видел таких зубов – белых, как кость мамонта, аккуратных и ровных, ни одного обломанного и черного зуба. Я спросил себя, не снится ли мне все это, может, это моя смерть? Со мной уже было такое. Моя косматая голова опустилась, а с волос ссыпался песок. Он кивнул. В каждом его движении было изящество кошки, но по лицу нельзя было определить, добр он ко мне или зол? А я всегда мог определить по глазам, по напряжению скул, движению бровей, рта, чего ожидать. Первый взгляд, брошенный из-подо лба, нависшего, словно утес, над моим лицом, на человека предо мной, говорил мне, нападать или защищаться. Мы могли убить его, но я стоял и не нападал, брат и женщины смотрели на меня – и тоже не двигались с места. Разум пробудился от дремоты – и каждый самостоятельно мыслил. Напасть на него я уже был не вправе. Семья ждала моего решения, и я с трудом поднял руку в знак приветствия, а не агрессивности. Это был не сон.
Мелик, мой брат, уже обсох после дождя, и шкура его ершилась. Со вздыбившейся щетиной, он сделал шаг вперед, скользнул коленями по воздуху и свалился. Брат попытался подняться и растопыренными пальцами скреб глину под собой, но силы оставили его. Незнакомец подошел и приложил руку к голове Мелика, достал из-под шкуры зерна какого-то растения и, растерев их в своих ладонях, раскрыл брату рот и высыпал в него. Мелик недолго пожевал и, повернувшись на бок, затих и уснул. Незнакомец стал пододвигать тело брата к огню, и я помог ему. Жар окатил меня, а брат, вновь проснувшись, закашлял и затрясся, казалось, что кашель выпрыгивает у него из груди без удержу. Тело его сотрясалось, и он никак не мог перевести дух. Незнакомец дал ему напиться, стал растирать грудь, разминал мускулистую шею, но ничего не помогало. Мелик вздрагивал, язык его вывалился. Незнакомец достал еще зерен, насыпал в череп, налил в него воды и, сделав отвар, напоил брата. Сел рядом с костром и, положив голову Мелика себе на колени, долго тер ему виски. Наконец брат затих, свернувшись калачиком.
Будь жив отец, он бы сказал, что Енох молится своим богам, а какие они у него, он не сможет ответить на этот вопрос даже самому себе. Теперь, когда брат умирал, Енох вспоминал своих ледяных богов. Как давно верили и молились им люди его семьи, а семья у него была большая. Енох слышал только родительские рассказы о богах – и воспоминания захлестнули душу. В древние времена мои предки пришли из чудесной страны, вспоминал Енох голос отца, где много больших и зеленых деревьев, где нет голода и огромное озеро. «На берегу этого озера и жили твои предки, Енох», – рассказывал отец. Озеро высохло – и все живое погибло. Семья ушла на земли, где росли другие деревья – тонкие и серые, на той земле обитали небольшие и злые звери, одетые в шубы; а там, на озере, таких животных не было, звери там жили большие и с голой кожей, а деревья были огромные и зеленые, небо же – голубое и прозрачное. Теперь, говорил отец, там раскаленный песок и нет жизни, и он давно не видел голубого неба над своей головой.
Енох помнил только ледяных богов, они жили в темной, почти черно-синей глыбе льда. Великими ледяными горами они выходили из темных недр и шли по земле, убивая все живое. Лед нависал над людьми высотой с сосну и полз, ужасая и давя всех живых. Лед был темный, почти черный, а когда боги начинали разговаривать, он трещал и стонал, а боги сердились и двигали лед вперед. Скалы, деревья, реки – все заросло льдом. Кто же они, эти боги, и какие? Енох не знал этого, но вся семья молилась о спасении жизни, о еде и тепле, обращаясь к этим ледяным богам. Знал Енох лишь одно: власть их безгранична и всесильна. Богов нужно страшиться и поклоняться им, как молились на них дед, мама и отец. Еноху иногда казалось, что он видит кого-то из них – огромное призрачное видение в человеческом облике, которое медленно двигается по леднику. По временам случалось, что боги подходили к самой хижине, где жила семья, и тогда слышался их смех. Страх смерти заставлял семью убегать от нависающего льда все дальше и дальше на север.
Иногда, когда им удавалось оторваться от преследования, Енох думал, что боги – это сказка, а то, что называют их голосами, просто шум льда, ломающегося от морозов и оттепелей. Ведь не боги спасали их семью от смерти, а отец с дедом.
Енох иногда выходил на лед один, без взрослых, всматривался в глубину льда и, когда солнце пронизывало его своими лучами, он видел спящего бога. У него был узкий лоб и дырки вместо носа, выпученные глаза и фиолетовые губы на огромной и лысой голове, за которой громоздилось необъятное туловище серо-голубого цвета. Без сомнения, это был бог, хотя бы уже потому, что никто и никогда не видел подобного существа. Этот бог был его богом, ну, еще брата; ни мама, ни отец, ни дед его не могли увидеть. Брат однажды спросил:
– Ты смотришь на мертвеца, замурованного во льдах и молишься ему? Почему? Разве он тебе помогает? Может, это просто какое-то животное, давно вмерзшее в лед?
– На животное не похоже, больше – на человека, страшного и странного, – отвечал Енох.
Брат считал богом огромного мамонта, в начале ледниковой эпохи попавшего в лед и за тысячи лет принесенного сюда ледником из мест, где сейчас нет жизни.
Стал он богом только потому, что ледник сам создал этого мамонта – и тот растет внутри ледяного мира вместе со льдом. Наша семья шла на север, так хотел отец. Нужно идти на север, к морю, так считали и старейшины племени, в котором жила некогда наша семья, они рассказывали об огромном и соленом озере, которое непременно нужно найти. Старейшины, как и весь народ племени, погибли, в этом были уверены взрослые, а выжил ли хоть кто-то из нашего племени, мы не знали. Мама хотела вернуться обратно на наше пресное озеро: может, туда вернулась прежняя жизнь, и сейчас там нет раскаленного песка, а, как всегда, прохлада от деревьев и тепло от солнца, рыба из озера и мясо животных из леса. «Помните? – спрашивала она. – А здесь мы погибнем от мороза и голода».
– Нет там ничего, – ответил дед.
Отец ломал деревья, обрывал кору и вязал такими веревками стволы друг к другу. Мы садились на эти сани, и отец с дедом тянули по снегу и льду нашу семью к морю. Закон семьи гласил: управлять должен сильнейший – и нашей семьей руководил отец. В ту ночь мы шли вдоль подножья ледяного холма и вошли в ущелье. Нам нужно к ночи пройти все ущелье и выйти к долине во что бы то ни стало. Если будет перепад температур, а мы будем идти под нависшими над нами ледяными глыбами, то лед сдвинется с места и раздавит нас в этом ущелье. Мощная стена грязного льда сверкала в лунном свете и заполняла расщелину от края и до края. Лед был шириной в пятьсот шагов, и вот уже эти пятьсот шагов позади.
– Поживем здесь, – сказал отец, – сейчас отдохну – и пойду поищу еды.
Отец уснул, и Енох помнит, как они с братом убежали, чтобы добыть еды для родителей и деда. Мы взобрались на ледниковую гору, чтобы осмотреться.
– Земля! – крикнул брат.
Я обернулся: до клочка земли, на котором рос кустарник, можно было добросить копье. Подул ветер – и принес удушливую вонь, но она порадовала нас, там был зверь, а значит, еда и тепло. Ледяные скалы – это нагромождение – одна на другую – смерзшихся между собой глыб льда. Мы с братом оторвали одну из таких глыб на вершине скалы, когда услышали рык. Медведь, а это был он, учуял нас и карабкался вверх, цепляясь когтями за расщелины.
Он был огромный, и его рев сжимал страхом наши сердца. Тело дрожало, а мысли метались от желудка к пяткам. Медведь уверенно поднимался наверх, и каждое его движение приближало нашу смерть. Непослушными руками мы подтащили глыбу, оторванную нами от скалы, к краю пропасти и столкнули ее. Дробя лед, глыба понеслась навстречу медведю. Из-за мелких осколков льда, поднимающихся и застилающих взор, мы не видели и даже не слышали, как глыба столкнулась с медведем. Грохот от лавины льда был оглушительный. Крупинки льда, наконец, осели, под скалой лежал медведь с вывернутой шеей, он не двигался. Тушу медведя покрывали осколки льда и снега. Брат стал спускаться вниз, а я поспешил к нашей добыче.
– Как мы его потащим? – спросил брат.
– Я побегу за отцом, и мы разделаем его прямо здесь. Мелик остался у медведя, а я побежал за отцом. Шуба, мясо, кровь, жилы, потроха – это жизнь, сытость и тепло. Дед перестанет над нами насмехаться, ведь мы стали мужчинами, охотниками. Издали я почувствовал тревогу, а там, где должен стоять шалаш, а в нем – спать отец, мама и дед, виднелась груда мусора, покрытого кровавым снегом. Куски тел были сложены в кучу. Я долго смотрел – и не верил своим глазам: эти куски мяса – мои мама, отец и дед. На время я ослеп от горя и страха.
– Мы его убили, и мы его съедим, – услышал я за спиной.
Брат нашел острые камни, копье отца, и мы пошли за медведем.
Так погибла моя семья, а мы с братом продолжили путь к морю, на север, как хотели дед, мама и отец. Каждая семья добиралась самостоятельно – и это многих погубило. Здесь, у моря, мы должны стать одной семьей. Незнакомец прижился, и мы полюбили его, верили ему и слушали его советы. Он лечил нас и учил, как жить, чтобы смертей было как можно меньше, а детей выживало как можно больше. Незнакомца стали называться учителем, такое имя он сам выбрал себе. Мы слушали его сказки, не понимая, но веря в него, как в бога. В костре хлопнула ветка – и в темноту посыпались искры. Учитель рассказывал сказку о времени: «Точка, маленькая песчинка расширяется и превращается в огромный шар, на котором мы сегодня живем. Люди моего мира жили в тепле и уюте, но он погиб».
Я верил ему, помня рассказы деда. Люди не болели и не воевали друг с другом, пока к ним не пришла огнедышащая смерть. Она высушила озеро, испепелила лес, сожгла жизнь зверей, тогда-то люди и ушли на север. Учитель достал из костра уголек и стал рисовать на стене пещеры цветы, деревья и животных с добрыми глазами. Я поежился: когда хочется есть, во мне живет холод.
Брат выжил, его спас учитель, и сейчас Мелик поднял вверх руку. Палец – за еду, палец – за дрова, остальные пальцы – за людей. Все молчали, болезнь подкосила брата, волосы на его голове поредели, длинная шерсть торчала клочками, под бровями обнажилась полоска морщинистой кожи в палец толщиной. Глазницы темные, и глаза провалились в эту яму. Глаза были мутные, желтые, но он был жив.
– Нужно много дров и еды, чтобы хватало всем, и чтобы семьи не дрались между собой за тепло и еду, – сказал брат.
– Для этого нужно учиться выращивать самим еду.
– Разве можно вырастить еду? Ее нужно убить, вырвать из земли или поймать в море! – возразил учителю брат.
– Я научу.
Костер давно догорел, и я предложил идти всем спать. Завтра, когда взойдет солнце, мы, я надеюсь, будем сыты. Саблезубые охотятся ночью и часто упускают свою жертву, которая в конечном итоге погибает. Люди не раз находили погибших животных, которыми кормили семьи не одну луну. В мерцании костра люди задумались, обдумывая то, что каждый увидел в своем воображении. Брат говорил об учителе, представляя, что тот стоит на залитом солнцем лугу, а сам мерзнет ото льда под ногами и не признается в этом, рассказывая всем небылицы.
Все, о чем говорил учитель, медленно отступало и тускнело у меня в голове. Как можно выращивать еду, как обогреться, если нет дров? Я все равно ему верил, ведь только благодаря учителю и выжил брат, только благодаря его знаниям, как он их называет, родился мой сын – новый человек семьи, и жена осталась жива. Учитель учил нас рисовать зверей и небо, чертил крючки и палочки на стене пещеры.
– Завтра будет еда, спи, малыш, – проговорил я и погладил по головке сына своей каменной ладонью.
Люди расходились и зевали, учитель присел у стены пещеры, под своими рисунками. Мы с женой были счастливы: маленький человечек уснул и посапывал. Я смотрел на рисунки и думал о мире, который нас окружает. Учитель подошел ко мне.
– Какой красивый мир нас окружает, а я ничего этого не видел и не увижу никогда.
– Ты грустишь не потому, что голоден, а из-за того, что мечтаешь. Это значит, что в тебе проснулась жажда знаний. Наблюдая, – говорил учитель, – человек собирал сведения об окружающем мире, запоминал, рисуя в своем воображении картины, там были звери, птицы, люди, а после переносил рисунки на стены. Ты, когда-нибудь пробовал так делать?
– Я не помню, закрывая глаза, вижу только грязный лед и кровавую снежную кучу, что осталась от моих родителей.
– Закрой глаза – и представь себе птицу на небе, нарисованную звездами, или мамонта – всего в светящихся точках, такие картины человек переносил в виде рисунков на стены пещер, оставлял после себя письмена, отражающие его мысли и надежды. Учиться, нужно учиться, Енох, как всегда учился человек: наблюдая, запоминая, взвешивая. Воображение развивает фантазию – и появляются наскальные рисунки и письмена, это те закорючки, которые рисую в пещере.
Каждый умерший человек, оставляя после себя рисунки, оставляет бесценные рассказы о себе для будущих поколений. Я передам тебе те знания, что хранятся во мне, они и есть мир и жизнь умерших людей, которые оживают во времени, если мы о них знаем. Мы можем даже посоветоваться с ними, например, как провести охоту сегодня. История, которой миллионы лет, оживает в рисунках на стенах пещеры.
Мои потомки, вы, в сущности, почти ничего не знаете о том, как выглядел человек, живший в ледниковой пустыне, но нет оснований предполагать, что мы были покрыты густой шерстью, уродливы с виду или даже омерзительны в своем, непривычном для вас, облике: с покатыми и низкими лбами, с густыми бровями, с обезьяньей шеей и коренастой фигурой. Люди выглядели по-разному, расстояние в несколько километров друг от друга – это уже другая планета и другая жизнь. Катастрофа разбросала людей.
Неандертальцы – это не обезьяны, не животные и не косматые чудища без разума и души. Неандертальцы – такие же люди, как и мы с братом. Племена, которые смогли выжить в голодное время смертоносной зимы, но им просто не повезло. Те, кого вы называете неандертальцами, просто не встретили своего учителя и не научились выращивать еду, доставать камни из-под земли, добывать кровь земли и, поджигая, обогревать этим огнем свое тело. В таких племенах процветал каннибализм. Не найдя медведя в ледяной пустыне и не раздобыв огня, чтобы растопить снег и согреться, неандертальцы убивали друг друга. Так можно было накормить детей и напоить их человеческой кровью, потому как другой пищи просто не было. Неандертальцы погибли от голода, холода и невежества.
Учитель, рассказывая нам свои истории, просил нас поведать ему события, которые мы видели, потом записывал и зарисовывал наши рассказы, так была создана мифология исчезнувших для грядущих. Учитель верил в чудо и называл это магией; он научил нас выживать там, где невозможно выжить. Он описал, как узнать будущее по звездам и по человеческому телу. Научил говорить с умершими и объяснил, как пользоваться картой, что такое геометрия.
«Просыпайся, Енох, – разбудил меня учитель. Я вскочил и поклонился ему, и вспыхнуло лицо мое от страха перед увиденным. И сказал он мне: – Ободрись, Енох, и не бойся, Владыка вечный послал меня к тебе, в день сей восходишь ты со мной к миру и добру, к знаниям и любви, к свету и теплу. Природа, окружающая вас, так же болеет, как и вы, и ее необходимо лечить и беречь, как вы бережете своих любимых.
Я назову тебе, Енох, учителей, посланных Владыкой на Землю к людям. Странные имена у них: Армарос подарит вам знание, помогающее создать жидкость, делающую бивни мамонта ровными, а камень мягким и легким; когда же жидкость испарится, камень вновь приобретет свои прежние свойства и станет тяжелым и твердым. Обмазав верхнюю часть скалы жидкостью Армароса, вы, срезав верхушку скалы, сделаете стол, на котором, благодаря знаниям, подаренным Кокабелом, сможете лечить друг друга; благодаря Томелу и Астраделу – кормить друг друга пищей, защищающей ваш желудок и усмиряющей ваш дух. Записывай, Енох, – говорил учитель. – Мы выжили, не только спасаясь от холода, голода и болезней, но еще и благодаря поучениям Баракала: выжить – значит, уметь управлять своим разумом. Обращаясь к нему, как за советом, так и за командой для нашего тела, мы должны быть уверены, что поступком своим не причиним вреда рядом живущим людям. Цепочка событий, вызванная нашими поступками, может погубить наши же семьи».
С тех пор, как мы пустились в это путешествие к северу, единственными людьми, с которыми я общался, была моя семья. Теперь же я слушаю учителя и могу разговаривать через него со всеми мудрыми слугами Вседержителя и нашими учителями.
Уходя от ледника, мы спасались семьями. Каждая семья выбирала свой путь спасения. Кому повезло, и он мог слышать учителей и следовать их слову, у тех появлялся шанс спастись. Учителя Армароса, Баракала, Кокабела, Амезарака, Темела и Астрадела уговаривали людей продвигаться на север, идя за отступающим ледником и ориентируясь по звездам, избегая смерти от зверей, болезней и сумасшествия голода, двигаться прямо, а не кружить на одном месте. Вот, оказывается, кто убедил отца идти на север к соленому озеру. Наши знания – это мудрость учителей, и теперь я могу рассматривать мир в своем воображении и обдумывать, что полезно, а что красиво или вредит семьям. Нам предстоит научиться жить, а не просто выживать.
Пробираясь на север, люди оставляли за собой камни с рисунками и письмена. Все это в надежде, что выживут, а если нет, то эти рисунки расскажут их историю.
Знания, а это были знания о нас, единственных выживших, мы прятали в пещерах и катакомбах, а людей, знающих месторасположение этих знаний и передающих эти знания каждому следующему поколению, назвали хранителями истории. Они умирали от старости, погибали в войнах, их убивали мародеры, но они оставляли после себя знаки, рисунки с пояснениями, чтобы люди могли воспользоваться этими знаниями. Столетия сменяли друг друга – и знания ушедших цивилизаций все глубже прятались в землю и все глубже погружались в море, но есть катакомбы, ведущие в глубь веков. Ледник уходил, жизнь возвращалась, время неумолимо летело вперед.
Я ежился от сырого воздуха, плотнее закутывался в ткань, напоминающую плащ, и писал на камне жидкостью Армароса, а тот плавился под этой жидкостью. Так на стене пещеры, скрытой под песчаным берегом моря, давшей приют людям, отныне и до века ставшей домом для человека, появилась надпись «СЛАВЯНЕ». Так нас называли учителя, так они называли друг друга. Язык этот стал нашим, а их заветы – наша жизнь. Я должен сохранить знания и передать другим, тем семьям, которые не смогли встретиться с учителями, но кто смог выжить и дойти к этому морю.
…Меня зовут Енох. Я один из выживших и хранящих в себе знания. Знания необходимо записать с помощью знаков – это буквы. Я умею складывать из них слова и писать, дабы всегда обращать к ним свой взор для напоминания и просвещения детей наших. Я начертил на стене «Славяне». Здесь будут храниться знания.
И показал мне учитель хранилища снега и льда и грозных ангелов, охраняющих кладовые мира. И показал мне там и хранилища облаков, откуда они выходят и куда входят. И показал мне сокровищницу влаги, подобной злаковому маслу, и ангелов, хранящих сокровища эти, а вид их – что весь цвет земной.
И показали мне учителя, и поставили меня посреди рая. Место то несказанно прекрасно видом: всякое дерево благоцветно, и всякий плод зреет, и всевозможные яства изобилуют, всякое дуновение – благовонное. И четыре реки протекают там покойным течением. И все, что рождается в пищу, прекрасно. И древо жизни на месте том, и на нем почивает Владыка, когда приходит в рай, и древо это невыразимо прекрасно благоуханием. И рядом другое дерево – в цветах, источающее постоянно масло. И всякое дерево благоплодно, и нет там дерева бесплодного. И все место благовонно. Силы, охраняющие рай, прекрасные весьма, благим пением своим служат Миру непрестанно во все дни. И сказал я: «Сколь чудесно это место!». Отвечали мне учителя: «Место это, Енох, уготовано праведникам, которые претерпят напасти в этой жизни, и душам которых причинят зло, и которые отвратят очи свои от неправды и сотворят суд праведный: дать хлеб алчущим, покрыть нагого одеждой, поднять падшего, помочь обиженным; которые пред лицом Мира ходят и ему одному служат, – тем уготовано это место в наследие вечное, это первая сфера нашего Вседержителя.
И взяли меня оттуда учителя, и вознесли меня на север неба, и показали мне там место страшное весьма: всякая мука и мучение на месте том, и тьма, и мгла, и нет там света, но огонь мрачный разгорается всегда на месте том, и река огня растекается повсюду; и лед холодный, и темницы, и ангелы лютые и неистовые, имеющие оружие и мучающие без милости.
И сказал я: «Как страшно место это!». Отвечали же мне учителя мои: «Это место, Енох, уготовано нечестивым, творящим безбожное на земле, тем, которые занимаются колдовством, клевещут, похваляются делами своими и тайно крадут души человеческие, и вершат дела по своей воле, и тем, которые богатеют в ущерб жизни чужой, и тем, кто уморил голодом алчущего, не захотев насытить его, и совлекли последнее с нагих, а не одели их. Они не познали Творца своего, но поклонялись кумирам суетным, создавая идолов и поклоняясь рукотворному. И всем тем уготовано это место в достояние вечное. Это пятая сфера нашего Владыки.
И подняли меня учителя на четвертое небо, и показали мне там движение солнца и месяца, и все лучи их. И измерил я путь их, и рассчитал свет их, и увидел я, что в семь раз больший свет имеет солнце, нежели месяц. Видел же круг их и колесницы, на которых ездит каждый из них, подобно тому, как ходит ветер, и нет им покоя: и днем, и ночью уходят они и возвращаются. И четыре звезды великих высятся справа от колесницы солнца, и четыре слева от солнца – всегда. И ангелы движутся перед колесницей солнечной, и духи летают, двенадцать крыльев у каждого ангела, что мчат колесницу солнца, неся влагу и зной, когда повелит им Владыка сойти на землю с лучами солнечными. Это четвертая сфера нашего Владыки.
И отнесли меня мужи на восток неба, и показали мне ворота, из которых выходит солнце в положенное время на протяжении месяцев года – и при уменьшении, и при прибавлении дня. И подняли меня учителя на запад неба, и показали мне там шесть великих ворот раскрытых, в которые заходит солнце по совершении кругового движения по небу из восточных ворот; сообразно тому, из каких восточных ворот восходит, и числу дней – так же заходит в западные ворота. И когда проходит солнце через западные ворота, берут четыре ангела венец его и возносят к Владыке, а солнце поворачивает колесницу свою и идет без света, и возлагают на него венец (у восточных ворот). И показали мне такой порядок движения солнца и ворота, которыми оно восходит и заходит, – эти ворота сотворил Владыка сфер и жизни всякой. И солнцу смену времен в году указал Вседержитель.
А лунный порядок другой. Показали мне весь путь луны и все круговое движение ее, и показали мне учителя врата, и указали двенадцать ворот на востоке, и показали мне окружности движения луны, по которым восходит и заходит луна по установленному времени.
Посреди же неба я видел воинов вооруженных, служащих Владыке непрестанным звучанием сфер небесных, и насладился, послушав их.
И сказал Вседержитель Амаросу: «Возьми Еноха, и сними с него земные одежды, и умасти елеем благим, и облачи в ризы славы». И снял Амарос одежды мои с меня, и умастил меня елеем благим. И вид этого елея ярче света великого, и умащение им – словно росой благой, и благоухание его подобно мирре, и лучи, от него исходящие, – как лучи солнечные. Оглядел же всего себя: стал я, как один из славных учителей моих, и не было у нас различия по виду.
И сказал Владыка: «Вселенная состоит из галактик, галактики – из систем звездных и звезд ярких. Записывай, Енох. Знать люди должны о Вселенной, и знания эти помогут человеку или погубят его. После, Енох, все поймешь, а сейчас слушай и записывай. Вселенная живет, развивается и дышит, и от дыхания этого зависит жизнь всех живых существ на вашей планете. Жизнь Вселенной, как и жизнь человека, подчинена определенным законам, и об этих законах ты узнаешь сейчас.
Вы, люди, являетесь очень разумными существами, пожалуй, самыми умными во Вселенной, и должны знать законы, по которым живет и развивается Вселенная, и от которых зависит все, что вы называете временем жизни человеческой.
Наблюдая за Вселенной, вы будете изучать ее и должны знать, как это делать, чтобы не разрушить Вселенную, ее мир. Человек может принести смерть Вселенной, смерть своей галактике, смерть своему светилу Солнцу, смерть своей планете Земле и самому себе. Можно, изучая, созидать, а можно, изучая, разрушать. Закон, давший жизнь Вселенной, также создал жизнь и на Земле, в небе над Землей и под Землей. Узнав и поняв законы Вселенной, вы должны понять истину своего предназначения на планете Земля и познать свои возможности. Я предупреждаю вас, что, приди вы к неверным выводам о месте человека во Вселенной – и все человечество погибнет и потянет за собой в ад всех живых существ планеты Земля и вашей галактики. Следуя же законам жизни Вселенной, а не противоборствуя им, человечество продлит себе срок жизни, познает свой разум, его возможности и свою душу.
Человек живет, а значит, двигается по земле. Он может идти вперед, сделать шаг в сторону или, развернувшись, побежать вспять, а может подпрыгнуть вверх или сбежать с горы и, бросившись в океан, поплыть. Человек, таким образом меняя направление своего движения по земле и на воде, преследует определенные цели, поставленные перед его телом его же разумом, мыслью, которая пришла к нему, как решение сиюминутной задачи. Все действия человека направлены на улучшение или сохранения гармонии его жизни. Познав законы Вселенной, человек сможет управлять направлением и скоростью движения времени – пространства своей жизни, которое также зависит от направления и силы его мысли. Человек сможет менять скорость течения своего времени – ускорять или замедлять ее, а значит, уходить в прошлое или будущее. Жить тысячи лет и не стареть.
Движение света всегда направлено от Солнца к Земле; движение времени жизни человека направлено от его рождения к смерти. Изменяя направление силы и скорость движения времени жизни своей, человек сможет преодолевать огромные пространства на планете Земля за одно мгновение и не причинить при этом ни себе, ни природе никакого вреда.
