скачать книгу бесплатно
– Осторожнее, дорогая, – быстро вставила Айлин.
– …муррами. Утром я забежала на кухню, чтобы быстренько перекусить, а твой кот задрал
хвост и снова обрызгал мою школьную сумку, прямо у меня на глазах! Так что пусть он тоже держится от меня подальше! – Фанни кипела от негодования.
– Во-первых, не надо угроз. Во-вторых, Господин Миш не мой кот, а общественное достояние. И, наконец, к зову природы стоит относиться с пониманием.
– С пониманием? Он меня преследует, за что-то мстит! Мне весь день казалось… – Фанни поочерёдно понюхала обе ладони, осторожно втягивая воздух, – что от меня несёт на всю школу!
– Согласна, это неприятно… Я тебе сочувствую.
– Правда сочувствуешь? Искренне?
– Та-ак, – протянула Айлин. – Что ты ещё натворила?
– Ничего… Просто выбросила сумку в мусорное ведро.
– Третья сумка за месяц? Фанни! Но у нас же есть специальные средства… можно было замыть…
– Думай, что хочешь, – довольно враждебно сказала Фанни, – но я всё равно отсюда уеду. Я не собираюсь тратить свою жизнь на то, чтобы оберегать твоих выдающихся кошек. Она у меня не такая длинная, как у них.
Айлин досчитала про себя до пяти и твёрдым голосом сказала:
– Фанни, ты у меня одна. И, пока не нашлись другие претенденты, остаёшься официальной наследницей дома Монца.
– Да хоть бы уже кто-нибудь нашёлся! Когда-нибудь…
– Быть Хозяйкой мурров – это честь, а не только огромная ответственность, – будто не слыша, продолжала Айлин.
– По школе кто-то разбросал листовки с карикатурами от Детей свободы, и, как всегда, бабушка, ты там главное действующее лицо. Я должна мечтать о такой чести?
У Айлин вспыхнуло лицо.
– Продажные болтуны! Они понятия не имеют, как сложно управлять этим городом…
– Дай мне, пожалуйста, денег, – перебила Фанни, – я куплю новую сумку.
– Я в сотый раз прошу тебя не нарушать законы, и гражданские, и те, что связаны с табуированными вещами: с муррами и тайными знаниями. Иначе каждый решит…
– …что я сошла с ума, раз пришла на занятия с бумажным пакетом из булочной!
– … решит, что теперь ему всё дозволено.
– Стина, конечно же, сразу предложила скинуться мне на сумку! Пока у неё сердце не разорвалось от жалости – к нашей бедности.
– А ты? – заинтересовалась Айлин.
– Не объяснять же, что пакет попался мне под руку на кухне, когда я опаздывала. Сказала, что в моде всё экологичное…
– Ну, и прекрасно. Стина Дрём-Лис может говорить всё что угодно, но поверь мне, скоро все в школе будут ходить с бумажными пакетами. Помнишь, как ты вылила на себя пузырёк репейного масла, а потом не смогла его смыть и породила моду на эффект сальных волос?
Фанни прыснула со смеху.
– Мокрых!
– Но по сути – грязных. Никогда не забуду массовые протесты родителей.
– Бабушка, ты ведь помнишь Виляву? – неожиданно спросила Фанни.
– Это у неё проблемы с математикой?
– Ну, да. Ничего не соображает.
Вилява была новенькой, переведённой в конце года из другой школы. Надо же было так назвать ребёнка. Девочку! Мало того, что фамилия Выскоч… У Фанни никогда не было подружек, её друзьями были книги. Но уже дважды она приезжала из школы вместе с высокой крупной девочкой, очень раскованной. Говорила та без остановки, громко хвалила дом и выглядела как полная противоположность обычно немногословной и погружённой в меланхолию Фанни. Но Айлин была скорее рада их дружбе.
– Да, я помню Виляву.
– Ты же видела, как она… одета?
– Заметила, – ответила Айлин. Тонкое обтягивающее трико невыгодно обрисовывает полноватые формы, вязаная кофта слишком коротка… Всё удручающе ярких цветов. – Мы будем это обсуждать?
– Только чтобы всё исправить, – поспешила объяснить Фанни. – Понимаешь, родители Вилявы не бедные, но не горят желанием тратиться на её одежду, а сама она не слишком хорошо разбирается в моде, носит, гм, безвкусное старьё. Ты позволишь подарить ей новые вещи? Шотка согласилась сшить несколько нарядов, но велела сначала спросить у тебя.
Шотка была их домашним стилистом. Айлин удивилась.
– Прости, удобно ли это? Мне, конечно, не жалко, но что скажут родители?
– Отцу всё равно, а у матери Вилява ни о чём не спрашивает… – Фанни прикусила язык, увидев, как Айлин нахмурилась. – В смысле, она не будет возражать.
– Фанни…
– Бабушка, не надо! Всё будет нормально! Считай это благотворительностью, которой ты уделяешь столько внимания.
– Но они состоятельные люди. Как можно ни с того ни с сего делать подарки их дочери?
– Очень просто! Они даже не заметят. Отец всё время на работе, на стройке, дома почти не бывает.
А мнение матери никого не заботит… Поколебавшись, Айлин кивнула.
– Хорошо, дорогая. Полагаюсь на твоё благоразумие. Увидимся за ужином.
– Спасибо!
Фанни ушла с довольным видом. Внучка редко выглядела счастливой, и Айлин чуть-чуть полегчало. Она позвонила охраннику в холле.
– Хейго, пожалуйста, пригласите доктора Рица в гостиную, если он не занят.
2
Риц… Айлин взглянула на старинный портрет юноши с копной светлых кудрей и длинными, по моде тех лет, бакенбардами. Какой глубокий, проницательный взор… Это был предок их нынешнего семейного врача Эдама Рица, можно сказать, основатель династии. Историю его возвышения Айлин знала с детства.
Некогда один из Монца страдал сильным кашлем. Врач лечил его микстурой, в состав которой входила ртуть, и, как все тогда, увлекался кровопусканием. Благодаря такому лечению, стоившему к тому же немалых денег, больной неудержимо приближался к своему жизненному финалу: маялся от вздутия живота и чах на глазах. По счастливому стечению обстоятельств в доме оказался молодой врач, только что прибывший из-за морей, где он обучался лекарскому искусству. Он указал на истинную, как ему мнилось, причину кашля: нервное истощение, и рекомендовал больному пилюли из зелёного чая, красное вино и телячьи отбивные, приготовленные на решётке. И странная болезнь, и сам способ лечения были дубъюкцам в диковинку, но не прошло и двух недель, как умирающий воскрес к жизни и, конечно же, умолил чудо-лекаря поступить к нему на службу. С тех пор, на протяжении многих веков, семейство Монца вверяло жизнь и здоровье только врачам из династии Риц, а Айлин унаследовала от предков стойкое убеждение, что врачи в массе своей люди безнравственные и невежественные.
С папкой и медицинским чемоданчиком в руках, вошёл Эдам, светловолосый, высокий, тонкий в талии, с худощавым лицом, которое не портили наметившиеся залысины. Подойдя к Айлин, он с достоинством поклонился.
Ему было чуть за тридцать. Серый костюм в мелкую полоску сидел на нём как влитой; цвет лица был отменным, что говорило о правильной диете и самоконтроле. Доктор сторонился любых излишеств, оставлявших на лице припухлости. Это подкупало. И ещё он удивительно элегантно ходил по скользкому паркету. На памяти Айлин, ни одного падения.
– Прошу вас, Эдам, садитесь.
Он сел на краешек стула – с прямой спиной, несгибаемый, как циркуль. Излучает
уверенность, а это как раз то, что ей необходимо для поднятия духа. Многие в Спящей
крепости считали доктора надменным и заносчивым, но с Айлин он был неизменно любезен, к тому же его профессионализм никогда не подвергался сомнению. Так что доктор Риц продолжал усердно трудиться в доме Монца, и с годами его положение только упрочилось.
– Доктор, я не оригинальна в своих вопросах. Как здоровье Фанни?
Эдам смотрит в её высохшее лицо с благородными чертами, с провалами всё ещё красивых карих глаз. Её наряд, как всегда, безупречен, драгоценности восхитительны, а тёмные волосы – она ненавидит седину – уложены в высокую причёску. Тщательно скрываемое волнение выдаёт голос, он надтреснут, как отжившая фарфоровая чашка.
– Я провёл самое скрупулезное обследование, госпожа Айлин. Никаких оснований для беспокойства, девочка здорова. Если желаете, можете ознакомиться с результатами анализов. – Он аккуратно придвинул к ней папку.
– Ради бога, Эдам, я вам верю. Вы для меня больше, чем просто врач. Вы друг.
Он счёл необходимым встать и поклониться.
– Благодарю, госпожа Айлин, это для меня большая честь. Не могу удержаться от вопроса. Что вас тревожит?
– У меня бессонница. Я потеряла аппетит и делаю вид, что принимаю ваши порошки.
– Из-за Фанни? – помедлив, спросил Эдам.
В её бездонных глазах мелькнуло страдание.
– Она сторонится Сантэ, а к Господину Мишу не равнодушна до такой степени, что… В общем, я до смерти боюсь её импульсивных поступков… Да вы и сами всё знаете.
Эдам знал. Всё завертелось четыре года назад, когда Фанни было десять. Как наследница баснословного состояния древнейшего рода и будущая попечительница Прекрасных, Фанни была обречена стать заложницей ограниченного холмами и Алофой пространства – владельцы мурров никогда, ни при каких обстоятельствах не имели права покидать Дубъюк. Пролетевший в небе самолёт вызвал у Фанни паническую атаку, приступ клаустрофобии. Она кричала, что хочет улететь отсюда на самолёте, уплыть на корабле, на чём угодно, и слуги едва смогли удержать её на пороге, с двумя чемоданами в руках. Когда с заседания Ассоциации примчалась Айлин, Фанни уже лежала недвижно, как мёртвая. Больше суток Эдам боролся за то, чтобы вывести девочку из состояния каталепсии.
– Она, конечно, знала, что у наследницы есть обязательства, что такова плата за комфорт и положение в обществе, но, видимо, никогда не примеряла это к себе, – сказал Айлин расстроенный архивариус Ульпин, ставший невольным виновником приступа. – Мы говорили о быстротечности человеческого существования и о том, как важно заранее спланировать свою жизнь, чтобы однажды не обнаружить, что она прошла без особой цели и существенных успехов, и вдруг…
Старый книжник так любил Фанни, что у Айлин язык не повернулся его упрекнуть, к тому же она знала о невероятной тактичности, с какой он подходил к любому щепетильному вопросу.
– Уверена, господин Ульпин, вашей вины здесь нет, – сказала Айлин и, взяв в руки каминную кочергу, на глазах у потрясённого старика методично, одну за другой, разбила восемь драгоценных ваз, стоявших в кабинете на специальных подставках.
По её словам, это помогло ей обрести внутреннее равновесие. Когда же благодаря усилиям доктора Рица Фанни очнулась, Айлин спросила, что нужно сделать во избежание рецидива.
– Первейшая необходимость – устранить причину душевного беспокойства, – ответил Эдам. – Но боюсь, госпожа Айлин, даже вам это не под силу…
– Не под силу что, устранить кошек? – хладнокровно поинтересовалась Айлин, хищным
взглядом обводя кабинет. – Это так.
Эдам испугался, что ей захочется испробовать на прочность что-нибудь ещё, кроме
попавшихся под руку несчастных ваз, о которых скорбел весь дом, и быстро сказал:
– Хотя бы убрать из неба самолёты. Уж самолёты вы кочергой не достанете.
Айлин сухо рассмеялась и сняла телефонную трубку.
Через неделю небо над Дубъюком больше не тревожили воздушные суда, по Алофе не ходили корабли, увеличилось число блокпостов вокруг города, и началось строительство Стены, правда, вскоре замороженное. Город, включая долину, стал заповедной зоной. Ассоциация по защите прав животных, которую возглавляла госпожа Монца, была вполне удовлетворена таким решением, ведь кошек очень пугают резкие звуки в небе и гудки кораблей, а это недопустимо.
Фанни – младшая госпожа – и раньше терпеть не могла Господина Миша, но теперь у неё испортились отношения с самой Сантэ. В Спящей крепости словно случайно стали биться вазы и посуда с изображением кошек, портились семейные фотографии, исчезали статуэтки и фильмы о кошках. Айлин страдала и страшилась, потому что будущее внучки оказалось под угрозой. По городу поползли слухи. Чтобы пресечь их, пришлось подключить прессу и нанять целую армию агентов, полгода распространявших о семействе Монца всякие позитивные байки. Айлин серьёзно потратилась, но в конце концов доверие к семье было восстановлено. Доктор Риц по собственной инициативе провёл сеансы психокоррекции, на которых советовал Фанни тщательно скрывать нелюбовь к кошкам, даже почитая их за неискоренимое зло. Эти формулировки утаивались от Айлин, но только так, считал Эдам, можно примирить девочку с суровой реальностью здешних мест, где кошки всегда ставились выше людей.
Айлин достала из сумочки носовой платок и поднесла к глазам. Похоже, девчонка опять что-то натворила…
– Что случилось? – прямо спросил Эдам.
– Вчера Фанни пнула Сантэ. Кошка до сих пор хромает. Вы понимаете, чем это грозит?
– Хранители, – проронил Эдам, чувствуя, как по спине пробежал холодок.
Айлин кивнула.
– Все знают, я обожаю свою внучку, и не из-за родства, хотя одного этого было бы достаточно. За ум и доброе сердце. Она великодушна и способна на красивые поступки. И у неё много талантов. Мне приходится тренировать память, а у неё она феноменальная…
Эдам отвёл глаза. Никакой личной заслуги наследницы, лишь природный дар, хотя, приходится признать, удивительный.
– Она легко учится. В семь лет самостоятельно выучила язык глухонемых.
Из желания разведать, о чём разговаривают взрослые. Девочка тихо сидит с игрушками где-то в уголке, а сама исподтишка читает по губам…
– У неё сильные пальцы.
Настолько сильные, что учитель музыки отказался давать ей уроки – в её исполнении любое произведение превращалось в бравурный марш. Эдам, как мог, боролся с раздражением.
– Сила у неё от деда – мой покойный супруг Анчи гнул монеты пальцами. А память, конечно, от кого-то из Монца. Наверное, все эти умения могут ей очень даже пригодиться, но её безрассудство… Моя жизнь превратилась в кошмар. Я так за неё боюсь…
Айлин смотрела выжидающе, и Эдам был вынужден поведать ей очевидную банальность:
– Возраст. Отрицание и протест, авторитетов нет. Всё наладится.
– Когда? И как приблизить этот счастливый день? Не знаю, как её убедить, какие найти слова… Я приняла на себя заботу о кошках, а стало быть, и о городе, верчусь с утра до ночи, чтобы поддерживать в людях оптимизм в отношении кошек и, не хочу говорить «страх» перед ними, уместнее слово «уважение»… А в это время в моём собственном доме зреет катастрофа… Да ещё детки пропадают… Как тут не бояться за Фанни?
Эдам уже не раз слышал эти жалобы, и они ему порядком надоели. Всё труднее оставаться
вежливым, сохранять невозмутимый вид, кланяться. Но что поделаешь, служба есть служба…
Видимо, она всё прочла на его лице.
