скачать книгу бесплатно
– Это заслуга доктора.
Единственная хорошая новость за день. Да ещё эта быстрая езда, которая немного расслабляла…
Айлин не могла избавиться от ощущения, что всё летит в пропасть. На прошлой неделе полиция с ног сбилась, безуспешно разыскивая второго пропавшего ребёнка, а вчера новое ужасное преступление. Сколько бы она ни говорила себе, что не всесильна, иногда, после подобных происшествий, очень трудно собраться и заняться делами. Невозможно забыть всеобщую неловкость, лица прячущих глаза копов, когда ей доложили, что во время вчерашней операции были собраны – она не могла в это поверить – сто семь убитых кошек… Шестеро из них оказались мурчами. Они носили в себе гены мурров и погибли, и как это, вообще, назвать? А остальные, ни в чём не повинные создания? Их-то за что? Второе побоище за полгода! Катастрофа…
– Я приму меры, – сказала она скорбно. – Не сомневайтесь.
Все охотно поддержали её игру, закивали, кое-кто даже ободряюще улыбнулся. Потом сообщили о приезжем, из-за которого в предместье погибла ещё одна бедняжка. Айлин велела найти его и – ретировалась, чтобы не довести себя до прилюдной истерики.
По дороге домой она не могла не думать о Ричарде. Пока ей не стукнуло в голову начать строительство стены вокруг Дубъюка, брат охотнее помогал ей, как-то договаривался с подземщиками, и потравы случались гораздо реже, раз в три-четыре года. Но потом он вернулся после долгой отлучки и его чуть удар не хватил, когда он увидел на въезде в город некое сооружение, похожее на острый клык, – приглашённые строители только-только приступили к работе.
– Ты хотя бы знаешь, кто они такие, Айлин? – спросил Ричард, ввалившись в её кабинет и задыхаясь, как тяжелобольной. – Их зовут Шутниками, по доброй воле и при ясном уме их никто не зовёт… Где договор? Ты видела, что подписываешь?!
Договор, конечно, где-то лежал, но с момента его заключения сменился секретарь, а Кристофер – милый Кристофер – был непревзойдённым мастером всё усложнять и запутывать в канцелярии Айлин. Она вспомнила лишь, что договор был составлен в виде странных виршей, а заверяли его около двух сотен отпечатков большого пальца. Сейчас она понимала, что подписать такое могла только в состоянии стресса, в котором тогда находилась. Её запущенная пневмония и усиливавшееся бунтарство Фанни, её единственной внучки, направленное против мурров, наверное, могли бы послужить оправданием, но всё сказало лицо брата: она совершила нечто ужасное.
На следующий день к ней в офис заявились двое молодых людей. Они были обуты в мягкие замшевые сапоги и ходили неслышно, как кошки. Кожа их сияла, русые волосы, густые и волнистые, были связаны в хвосты на затылке, бороды заплетены в затейливую косичку. Облачение было простым: холщовые штаны и жилетки, открывающие мускулистые руки, никаких побрякушек, цепочек или украшений. Айлин впервые видела так близко Слуг стихий, что высвобождали, о Мать-кошка, энергию земли и воды и намеревались построить из этого материала Стену. Вот что её привлекло! Никакого шума, ям, бетона и металлических конструкций – кто бы не соблазнился?
– Чистых дорог, великая госпожа! – поприветствовал её один из Слуг, тот, что был пониже ростом. В прозрачной глубине его светло-зелёных глаз отражался весь кабинет.
– Не стоит называть меня великой.
– Согласен. – Он заметил, что его спутник нахмурился, и поспешил исправить ошибку: -
По Закону Теней, мы не смеем не признать тебя великой. Ты Хозяйка Прекрасных, и тень их величия накрывает тебя.
– А Прекрасные…
Зеленоглазый кивнул.
– В тени Вселенной. Как ты помнишь, великая госпожа, условия контракта позволяют нам прервать работу при наступлении противоречий. Вчера небесные светила сошлись в благополучной точке и открыли, что в этом городе, бросая на него зловещую тень, живёт один из миске, существо ненавистного нам древнего рода, проклятого нашими богами и нами презираемого. Великая благоразумная госпожа! Первое противоречие между нами может быть разрешено, если ты позволишь нам убить его посредством удушения и после окончания работ увезти с собой его высушенный труп.
Айлин поперхнулась.
– Как его имя?
– Мы отказываемся именовать эту тварь – не именуй и ты.
– Скажите, кто он!
Зеленоглазый был твёрд, но всё так же учтив.
– Мы хотели бы развеять твоё очевидное невежество, но боги не дают нам позволения. Так ты согласна, великая нерешительная госпожа?
– Со… согласна ли я удушить человека?
– Не человека. Тварь.
– Тварь! – как эхо, сказал второй, бывший в этой паре за главного.
Айлин прокляла час, когда на глаза ей попался рекламный листок от столь дикого сообщества.
– Я не согласна в любом случае, человек он или… кто… Задушить… Как только такое может прийти в голову?
Они переглянулись, внешне спокойные и сдержанные.
– Хорошо, мы готовы применить яд, великая мягкотелая госпожа, – с большой неохотой сказал зеленоглазый. – Но требуем, чтобы агония длилась не меньше двадцати шести минут.
Айлин встала из-за стола, её пошатывало.
– Вы меня не так поняли, господа… Ваше требование противоречит основам цивилизованного общества… Нельзя лишить человека свободы, а тем более, жизни, без решения суда…
Второй усмехнулся, зеленоглазый усмехнулся следом. Она теряла их уважение.
– Хранители так не считают, и ты им потворствуешь, великая лукавая госпожа. В городе постоянно происходят убийства. Убивают любого, кто затронет интересы Хранителей, не щадят ни кошек, ни стариков, ни женщин, ни детей.
Они вынудили её защищаться:
– А вы спорите со своими богами?
– Боги не потерпят возражений и покарают нас, великая глупая госпожа, – покачал головой зеленоглазый.
– Нас тоже, – прошептала Айлин.
Они тут же ушли.
– Ходи по грязи, – на прощание вежливо сказал ей второй.
…К её большому облегчению, Слуги стихий, или Шутники, ночью свернули лагерь и уплыли на плотах по Алофе – тем же путём, что пришли, по глубокой быстрой воде. Убрались, забрав с собой немало местных парней и девушек, соблазнённых вольной жизнью, и оставив после себя уходящий к небу уродливый зуб, чёрный снаружи и прозрачный, невидимый, если смотреть на него из города. После их отъезда земля вокруг него на много шагов спеклась и почернела. По требованию Ричарда, больше его не трогали, только фотографировали раз в месяц, чтобы следить, нет ли изменений в странной конструкции. Кто был тот таинственный миске, Айлин так и не узнала, да и не
стремилась узнать.
Отношения с братом пришлось восстанавливать долго и мучительно; Айлин ужом изворачивалась, чтобы вернуть его доверие, но некоторые прорехи не удалось залатать до сих пор. Вот и потравы участились, а Ричард с холодным спокойствием игнорировал её мольбы о помощи. Иногда раздражение против него достигало пика и она говорила себе, что он не Монца, а Горн, всего лишь брат по отцу, одинокий, пожилой владелец книжного магазинчика в предместье, и стыдилась этих мыслей. Она любила его и будет любить несмотря ни на что. Глупо себя обманывать: вина лежала на ней, это она ошиблась со стеной, так что придётся терпеть и пытаться минимизировать потери…
Ричард в привычной для него манере часто исчезал без предупреждения. У них ещё случались стычки, в основном, из-за её характера – она позволяла себе покрикивать на него, перебивать, даже капризничала, при этом прекрасно сознавая, что испытывает его нечеловеческое терпение. Перезванивались они изредка – чтобы вежливо поинтересоваться здоровьем друг друга. Что ж, теперь придётся снова сесть на телефон и попробовать залучить его к себе для разговора. Других механизмов воздействия на подземщиков у неё нет.
Автомобиль промчался по главной площади мимо магистрата, свернул в боковой проезд и через кованые ворота въехал во двор большой усадьбы. В глубине огромного парка с куртинками розовых кустов на газонах виднелась величественная белая крепость с башнями. Деревья облачались в нежно-зелёный наряд, пахло весной, свежестью, первыми распустившимися цветами.
Айлин поднялась на крыльцо, охраняемое каменными львицами, прошла через внутренний дворик мимо вазонов с цветами, мимо древних скульптур: семеро полуобнажённых девушек, и рядом с каждой из них кошка. В солнечные дни дворик пронизывали потоки льющегося света, сейчас же всё затянула предвечерняя серая дымка, навевавшая тоску.
– Фанни дома, Хейго? – спросила она охранника, сидевшего в вестибюле за столом с монитором.
– Да, госпожа Монца, – сказал тот, вставая.
Высокий, мускулистый Хейго обладал недюжинной силой и всё схватывал на лету. Айлин нашла его через кадровое агентство и ему одному из четырёх охранников, работающих непосредственно в доме, разрешила носить оружие, поскольку он вызывал у неё абсолютное доверие. Если его смена не выпадала на ночь, за ним нередко, с восторгом поглядывая на кобуру, ходил как хвостик Гонзарик, семилетний племянник садовника.
– Если нетрудно, попросите её заглянуть в гостиную.
– Хорошо, госпожа Монца.
Айлин любила свою просторную гостиную с её высокими окнами и светлыми портьерами. В зеркальной поверхности паркета отражались канделябры и парадные портреты в золочёных рамах, изображавшие предков Монца. Прошлой зимой Айлин решила проредить коллекцию, оставив изображения лишь самых значимых для рода и дорогих лично ей людей, а также осветлить потемневшие лики. Теперь, по мере реставрации, стена заполнялась.
На днях случился скандал, когда Фанни увидела портрет Стефании Пумы Монца, исполненный в классическом стиле. Пышное платье с отделкой из тонкого кружева, затейливая прическа, изящно сложенные ручки необыкновенной белизны – всё привело её в ярость. Портрет исчез со стены в неизвестном направлении, но сегодня, после долгих и измотавших Айлин переговоров с Фанни, должен был вернуться и действительно висел на прежнем месте, Айлин быстро нашла его. Вместе с пририсованными чёрными усиками.
Стянув перчатки и белую меховую накидку с драгоценной брошью вместо застёжки, она села в кресло.
На стене напротив, на почётном месте – портрет Сантэ, пушистой серой кошки, главенствующей над остальными муррами. Лёгкая, зеленоглазая, с кисточками на ушах, Сантэ была прелестна. Рядом супруг Сантэ, Господин Миш, в лохматой коричневой шубе, почти чёрной на боках, тяжеленный, вальяжный, вечно сонный и сытый. Чуть ниже и согласно рангу портреты остальных: Мягкая Кошка Югаев, коротколапая, круглая, как колобок, обыкновенного бурого цвета; Нежная Миу из дома Бастет, мраморная, с вытянутым гибким телом, изысканная и утончённая, как её нынешняя хозяйка; Рыжая Кучка из рода Дрём-Лисов, пресекавшая любую попытку её расчесать и из-за свалявшейся шерсти похожая на видавшую виды диванную подушку, и, наконец, лохматый Сердитый Ван из семейства Ванов, помельче, чем Господин Миш, и с нежно-бежевым окрасом, что смотрелся вычурно и придавал коту отнюдь не мужественный вид. Вану приходилось с этим жить и, по слухам, кочевавшим из века в век, именно потому на его плоской морде навсегда застыло выражение крайнего недовольства.
Детки мои, радость моя, подумала Айлин и лишь скользнула взглядом по последнему «портрету» – чёрному полю в строгой золотой раме. Что-то привлекло её внимание. Присмотревшись, она ахнула и поспешила к портрету. Так и есть – краска, вспучиваясь, хлопьями осыпалась с полотна.
– Безобразие! – прошептала Айлин. – Как же так? На прошлой неделе…в три слоя…
Она быстренько достала из-за рамы баллончик с чёрной краской и довольно нервно распылила её, густо закрасив жёлтые глаза, с ненавистью глядящие на неё из мрака.
Возвращаясь к креслу, Айлин прошла мимо изображения молодой женщины, затянутой в чёрный бархат, с талией, которую можно перехватить двумя пальцами. Красота её тонкая и нежная: красиво очерченные губы, каштановые волосы, приглаженные до зеркального блеска, и огромные глаза, такие тёмные, такие сияющие. Это она сама в былые дни, двадцатилетняя невеста, восходящая оперная звезда. Кажется, только вчера были цветы, поклонники, будущность и он, неотразимый, как бог, влюблённый, пылкий… И что потом? Плюс сорок, минус красота, здоровье, покой. Старость – никакая это не жизнь.
Усевшись, Айлин с кривой улыбкой взглянула на портрет мужа, отставного военного, шальным ветром занесённого в их края. У него горящий взгляд из-под длинных чёрных кудрей и плотно сжатые губы. Ни одна женщина не могла перед ним устоять, когда он был захвачен страстью, – что же говорить о ней самой? Юная и малоопытная в любовных сражениях Айлин сдалась без боя. Он требовал, и она оставила сцену, а через неделю после свадьбы объявил ей, что свобода есть высшее благо для мужчины и ему жаль, что он не понял этого раньше. И что ей теперь вспоминать, его измены с прислугой? Дикие кутежи? Грубость и пренебрежение? Когда через много лет одна из служанок вбежала в спальню с криком, что господин Буй сломал шею, неудачно скатившись с лестницы, Айлин у туалетного столика примеряла серьги. Ничто не дрогнуло в её лице, она переспросила: «Сломал шею, только сейчас?» Служанка, девушка простая, подтвердила, глотая слёзы: да, только что, прямо на её глазах… Она оказалась беременна от скатившегося господина Анчи Буя. Какой сюрприз.
По двойному портрету – единственной дочери Катрисс и зятя – Айлин лишь скользнула взглядом. Слишком больно. Зять напал на Сантэ, и его убил Хранитель, после этого дочь ушла из дома, оставив Фанни на её попечение.
– Бабушка, ты хотела меня видеть? – раздался звонкий голос. Фанни вошла в гостиную.
– Здравствуй, милая, – сдержанно поздоровалась Айлин, оглядев внучку, довольно высокую для своих четырнадцати лет, тонконогую, в чёрных обтягивающих брюках и короткой белой курточке. Слегка вьющиеся чёрные волосы накрывали её плечи. – Как школа?
– Стоит на месте, – с вызовом ответила Фанни, плюхаясь на стул напротив Айлин.
– Это радует. Поговорим о твоём портрете. Считаешь, усы тебе идут?
– Э-э… – растерялась Фанни.
– В принципе, я не возражаю, вот только немного жидковаты, кажется. Попрошу
художника сделать их пышнее. А может, как у Сантэ? – Айлин жестом указала на портрет главной мурры. – Одно время Дубъюк был помешан на кошачьих усах, все модницы их
наклеивали.
– Бабушка, это не смешно!
– Хотя бы выйдет оригинально.
Фанни задохнулась от возмущения, но не успела ничего сказать, Айлин её опередила:
– Давай так, дорогая. Усы сотрём, а портрет останется на месте. И мы закроем тему живописи.
– Нельзя меня переодеть в брюки?
– Извини, это парадный портрет.
– Ладно, – помолчав, буркнула Фанни. – Что ещё?
– Ты знаешь.
– Уже доложили? Бомбаст? Вечно шпионит!
– У меня просто… нет слов, – срывающимся голосом произнесла Айлин. – Как ты могла пнуть мурру? Мне в тысячный раз повторить, что это смертельно опасно? Для тебя это новость?
– Она сама напросилась! Больше не будет ко мне лезть.
– Могла бы её приласкать! Хотя бы иногда.
– Ни за что!
– Любой ребёнок в Дубъюке знает, что нельзя причинять кошкам боль. Даже непоседа Гонзарик с муррами сдержан и ласков.
– Просто он любит кошек, а я их ненавижу! Так и знала, что ты устроишь скандал из-за какой-то пнутой мурры…
Айлин смотрела на внучку расширенными от ужаса глазами.
– Ты понимаешь, что говоришь?
– Да не пинала я её, бабушка! Бомбаст, как всегда, преувеличивает. Ну, отодвинула легонько ногой…
– Видимо, одна нога у тебя лишняя, – скорбным голосом сказала Айлин. – Если бы не великодушие Сантэ, не призвавшей Хранителя… Скажи, ты в самом деле такая бессердечная или просто притворяешься? Не понимаешь, что ей было больно?
Фанни опустила глаза.
– Случайно, наверное, по сухожилию попала… прости, бабушка…
– Ты ей скажи, перед ней извинись!
– Да?! Чтобы она потом опять ко мне полезла?
– Фанни, прошу тебя, остановись, пока не случилось беды… Взываю к твоему разуму…
Айлин говорила громко и взволнованно, но семена её красноречия падали в бесплодную землю: Фанни замкнулась и демонстративно глядела мимо, наматывая на палец волнистую чёрную прядь. Вся в мать, такая же упрямая, расстроилась Айлин, и криком тут не поможешь…
– Знаешь, я не устаю им удивляться, – сказала она тихо.
В глазах Фанни мелькнул интерес.
– Кому?
– Мы живём рядом с удивительными созданиями. Проходят тысячи лет, рушатся города, цивилизации, а мурры всё ещё здесь, с нами. Только подумай, видеть их – всё равно что смотреть на солнце или на луну. Неужели тебе не хочется узнать их поближе?
– Дорогая бабушка, – иронично сказала Фанни, – всё, что мне нужно знать о кошках, я узнала давным-давно.
– Ты ошибаешься.
– Я прочла почти все книги в нашей библиотеке. И я сыта по горло личным общением с этими…
