скачать книгу бесплатно
То ли в чашах вино золотится,
То ли шумный пошел листопад,
И красавиц нетленные лица
Из темницы столетий летят.
1998
Фотограф
Д.Д.
Из черноты он брал глаза и губы,
И часть руки, придерживавшей маску…
Так вылеплено множество личин.
И вот, пожалуй, чересчур правдивы
Министр самодовольный и продажный,
Поэт-осведомитель и актриса,
Как щука, проглотившая червя.
Не раз пытались выкупить портрет
И негатив такие персонажи.
Покуда фото сохли на веревках,
Варил фотограф дивные ликеры
Из пряных трав и высохших сластей.
И, наливая, все припоминал
Гимназию, где на последней парте
Сидел с ним рядом Берия Лаврентий.
На сломанной тахте лежал старик,
Кремлевского фотографа не вышло.
Вернувшись с фронта мировой войны
И с Пуришкевичем сдружившись в Ялте,
До Грузии добрался, но в Батуми
Выл пароход. Семейство собиралось.
Ночь проведя бессонную в каюте,
Он выбросил на пристань чемодан.
Да, Пекелис был брат Грегори Пека.
Красив и в девяносто. Моложав.
И женщины любили Агасфера.
Как он был стар! Таким же стариком
Его и в детстве помнили старухи,
А он их годы запечатлевал.
Ликеров терпких выветрился дух.
Сгорело все. Лишь на меня ночами
Тбилисские глядят леонардески.
1998
Памяти фотографа
Д. Д.
Прекрасны точность, убедительность,
Но благородней, богоданнее
Таинственная приблизительность,
Чем очевидность попадания.
Лет шесть меня фотографировал
Искусник нищий и великий,
Моими лицами жонглировал,
Во мгле выискивая лики.
И ревность угадал тогда еще
И выжидающую ярость,
Души, при жизни умирающей,
Необеспеченную старость.
И эту душу он выматывал,
Выхватывал из черной Леты…
А в остальном права Ахматова:
Умрешь – изменятся портреты.
2002
Праведник
А.Ц.
На четверть века, в общем ненамного,
Я пережил того, кто жизнь мою
Увидел всю из горнего чертога
И отбывает новый срок в раю.
Клиническую смерть уже изведав
И чуть помедлив, чтобы молвить мне
О том, что тщетна тяжба двух заветов,
Он обращался к звездной тишине.
Земные озабоченные лица
Он изучал, впадая в забытье.
Не ведала грузинская столица,
Что в путь собрался праведник ее.
Немногословный, пил он ахашени…
Иль в учрежденьи, где столкнемся мы,
Подписку взяли о неразглашеньи,
Как в юности в преддверии тюрьмы?
2000
«Там сейчас краснеют горы…»
Памяти Мориса Поцхишвили
Там сейчас краснеют горы
И до места торжества
Провожает за Гомборы
Убежавшая листва.
И туманная услада
В откровении дана
Молодого винограда,
Несмышленого вина.
И дорожные ухабы
И ложбины бодрых рек
Утекли бы в чан, когда бы
В душу не ушли навек.
2002
«Там грудь выкатывал старик одутловатый…»
Там грудь выкатывал старик одутловатый,
Звук ухватив,
И вторил статный круг молодцеватых статуй
И вел мотив.
Гнал на закланье звук. Так по холму к терзанью
Ведут овцу.
Летали ласточки над грустной Алазанью,
Крича певцу,
Как с молодой женой прощался новобранец,
Шел на войну…
Был загустевший звук, упоевавший пьяниц,
Сродни вину.
Кувшины изнутри взрывала та же ярость,
Напор вина,
И юность, как река, впадающая в старость,
Была пьяна.
2002
«Приехать бы опять в Тбилиси…»
Приехать бы опять в Тбилиси
Лет в двадцать или в двадцать пять,
Не суетясь и не завися,
Немного раньше все понять!
Не останавливая время,
Но только медленней летя,
Общаться бережнее с теми,
Что сниться будут жизнь спустя!
Но эти годы пролетели,
Но эти выцвели цветы,
Оставив привкус ркацители
И прелесть яркой пустоты.
2002
«В этом городе помню балкон голубой, голубой…»
В этом городе помню балкон голубой, голубой,
Как высокое небо над полем заглохшего боя.
В доме Лермонтов жил. Слышал утренний гам, разнобой,
Из волшебного сна выходил на балкон, в голубое.
В этом городе знаю любой закоулок и дом,
Я застал только вечер, но было тепло и лилово.
Все читали стихи, все писали стихи, а потом
Началось избавленье от ига российского слова.
Ортачала, Ваке, Авлабар, Александровский сад,
Карусельный подъем[7 - Здесь названия тбилисских районов.] и одышка голодной свободы…
Там теперь листопад, и повсюду с платанов летят
Листьев желтые груды, подстрочники и переводы.
2004
Когда-то в Грузии
Мне рассветная горлица пела,
И, пока заливались звонки,
Замечал я, как молодо тело,
Как горячие ноги легки.
Пробуждаясь под крики: “Мацони!”,
Понимал я, что все впереди,
И, покуда кряхтели засони,
Свежий ветер толкался в груди.
Новый день скрежетал тормозами,
Начинался в авто головном,
С виноградными длился возами…
И закатная зыбь Алазани
Неизбывным казалась вином.
2005
Тифлис
Лиане Татишвили
