скачать книгу бесплатно
Но в синеве морской, на гулком перекате
Блеснули паруса чужого корабля.
Ты жаждала любви, тебе досталась пытка,
Ты жертвовала всем в скитании своём,
Но не слабеет жар волшебного напитка,
Который так пьянил и выпит был вдвоём
Давно я не бывал в заветном царстве колхов,
Драконьи зубы в нем войною проросли,
Другой воздвигся мир из радужных осколков
И в гавани стоят иные корабли.
Мерещится твой дом… Где ты теперь, Медея?
Осенний жёлтый лист витает в зыбком сне,
И сумрак глух и нем, и сердце, холодея,
О юности грустит, о золотом руне.
Эдельвейс
С печалью провожая рейс,
Когда-то сердцу близкая
Мне подарила эдельвейс
Красавица тбилисская.
Охотник с гор его принёс,
Из Верхней Хевсуретии,
И было драгоценней роз
Священное соцветие.
Сам не достиг я тех высот
И не пришёл с победою,
Но, возвращаясь в город тот,
Я молодость преследую.
Ну, да, вот здесь она жила
И так ждала, и верила,
И старых писем не сожгла,
Хранила холод Севера.
Чтоб здесь на шёлке не поблёк,
Мерцающем малиново,
Неумирающий цветок,
Сосед гнезда орлиного.
Хевсурский мотив
И.Г.
Она хотела быть мужчиной —
Лихих коней одолевать,
Промчатся над речной пучиной,
Меча сжимая рукоять!
Возможный случай, пусть и редкий…
И сердце замысел прожёг —
Тут нужен, как учили предки,
Для превращения прыжок.
Ну, да, над радугой чудесной
Всего лишь прянуть в млечный дым,
Подпрыгнуть весело над бездной
И стать хевсуром молодым!
Но мало в жизни было радуг,
Мечей и золотых удил,
Страшил чернеющий распадок
И жалкий муж детей плодил.
«За перевалом спустишься к реке…»
За перевалом спустишься к реке,
В густую непрерывность канонады,
Во мглу теснины. Вот невдалеке
Свирепой пены белые громады.
Пойдёшь из блеска и гремящей тьмы
Туда, где обозначилась дорога.
Покатые потянутся холмы,
До вечера ещё их будет много.
Но после гор уже не устаёшь,
И чудится, что отдыхают ноги.
Идти, лелея радостную дрожь,
Ты можешь вечно по такой дороге.
С тобой навеки всё, что миновал…
Как вдруг круженье на подъем похоже,
И в нежной дымке – новый перевал,
Которого не одолеть… И всё же…
Художница
Г. Х.
Вижу, вижу две каморки,
Тесный морок, и в одной
Раздаётся из-за шторки
Голос матери больной.
А в другой течёт и длится
Мир безумий и чудес,
И премудры злые лица
Королев и клоунесс.
Кофе с чахлым хачапури,
Запах краски, ералаш,
Море яркости и хмури,
Мир знакомый и не наш.
Вот какая мастерская
У художницы была.
Чёрным ходом выпуская.
Отворачивалась мгла.
В заключенье каждой встречи
Там, на лестнице крутой.
Что-то падало на плечи,
Обдавало пустотой.
И, рывком толкнув к перилам,
Накрывая все цвета,
Вихрем духов многокрылым
Набегала темнота.
«И с возрастом утрата цвета…»
Р.К.
И с возрастом утрата цвета —
Исчезли краски прежних лет,
В густых снегах лишь снится лето,
И воцарились тьма и свет.
И этот свет многосоставен,
И столь же скрытен, сколь открыт,
И темноте, конечно, равен,
И эта тьма тебя слепит.
В её мерцанье пишет Пимен,
И оживают времена,
А в живописи цвет интимен,
Лишь форма Промыслу верна
Сурб Саркис[14 - День святого великомученика Саркиса, отмечаемый армянской церковью 11 февраля.]
К.А.
И старцы дряхлые Тифлиса,
Бывало, только одного —
Ещё дожить до Сурб Саркиса —
Хотели, только и всего.
Всё тает в городе любимом,
И это самый воздух пьян,
Смешавшийся с шашлычным дымом, —
Такая радость у армян!
Но знали праздник и грузины,
Все языки, что жили тут…
И вот уж лёгкие корзины
С цветами первыми несут.
Вот жизнь промчалась, как неделя,
И невозвратен мой Тифлис,
Но веет розами апреля
Весны предшественник Саркис.
Из книги «Язык цветов»
(2023)
Грузинское
Так волновало это пенье
И в нём рыданье
И гордое долготерпенье,
И ожиданье.
Народа мудрость и наивность
И с жизнью ссора,
Мечтательная заунывность
Глухого хора.
«И когда иссякает терпенье…»
И когда иссякает терпенье
И сникаешь от разных забот,
Погрузиться в грузинское пенье,
Как уйти в беззаботный народ!
Только вряд ли он впрямь беззаботен.
Вот, задумчив и даже сердит,
Он с клеенчатых чёрных полотен
На течение жизни глядит.
Оттого и нужда в каламбуре,
Что соседствует с пиром беда.
О печали сказать, балагуря,
Это надо уметь, господа!
