скачать книгу бесплатно
Тем кто любовью торговал
он восхвалял экстаз момента.
А тех кто просто предлагал,
он индульгенцией ласкал
и публикацией портрета
в дешёвом выпуске газеты.
Но высоко, вдали, вверху,
где ночь забрасывает сети,
два сердца жили как соседи.
Две пары глаз – два омута
при лунном свете.
Два ангела бесплодных…
два сострадания и одно отчаянье.
И сердце то, что было больше,
сказало сердцу что поменьше:
…давай-ка биться в унисон
и остановимся тогда,
когда нам станет скучно вместе.
Две пары грустных глаз
друг в друга погрузились.
И омуты наполнились живой водой.
И ангелы зачали ангелочка.
Страдания кончились,
отчаянье отступило.
И чёрный лес расцвёл
в своём застенчивом смятенье.
И в склеп пришло благоуханье мяты
и кореньев.
В зеленом бархате болота
кувшинки нежились в постели.
Развилка трёх дорог в поляну превратилась.
Над ней кружились светлячки…
И Чёрный Принц в рассвет пропал,
оставив без присмотра и мотива
тех кто любовью торговал
на стихире порочного трактира.
Мысли без слов
Прелесть тех моментов —
это тени твоего смеха.
И твоего смеха тени —
это мои мысли без слов.
В пустой комнате тролль
меняет фотографии на стене
и то, что я загадал для тебя,
когда падала наша звезда,
и мои письма к тебе на песке.
Утонув в объятиях океана
с весом прошедших лет на плечах,
пытаясь разобраться
в бывших спорах и ссорах,
я вспоминаю мои обманы.
Утром после лжи, тихо: «прости…»,
мелочность предательств и мести.
И поцелуи превращающие губы в лёд.
И я помню твои улыбки… за годом год…
Только ты могла улыбаться
первой скрипкой оркестра,
глубиной звучания хора,
и аккордами веера нот.
Но в один краткий миг
ты ушла, и оркестр затих.
Хор умолк и остался лишь крик
моих мыслей без слов.
Что же делать? Как быть?
Все решения смыло дождем
и мои надежды ручьем.
И синим огнем
в лихорадочной пляске костров
мечутся мысли без слов
тенью твоего смеха и снов.
Серебряный Век
«Покатились глаза собачьи
золотыми звёздами в снег»
Есенин. 1915 год.
Печальной лилии фрагменты.
И абажуры над столом.
И как шлагбаум гильотины.
Расстрелов ужас за углом.
И полосатые тельняшки…
И жизни щепками горят…
И лай солдатской трехлинейки…[3 - винтовка времён Первой Мировой войны.]
и Африка, и Нил, и Чад.[4 - Гумилёв обожал Африку…]
Обманут. Глупость поколений.
И труп России – страшный гость.
И красный бант как подтверждение.
Отчаянье – в сердце старый гвоздь.
А перед этим были игры.
Лукавый флирт и чудеса.
И звезды падали собачьи
О нет, то – псиные глаза.
Писали сладкие поэмы.
С броневиков толкали речь.
И быдло, пьяное значением,
решало быть им иль не быть.
И вдовы бывшие поэтов
ломали руки в тех стихах.
Холодной ночью в карантине,
свечой в разлуке – липкий страх.
Далёкий миг блестящей чуши,
напоминанием волхва,
и почему же всем так нужен
обман рифмованный глупца?
Отвела нет и быть не может.
Осколком жизни и судьбы —
мой Век Серебряный, он тоже,
как миф придуманной мечты.
Джакомо Казанова
«Белеет парус одинокий»
на блюдце синем с алычой,
вареньем губ и тайной робкой
в постели жаркой маетой.
И лик мадонны над подушкой,
и рядом милое лицо…
И выпив счастье полной кружкой,
не приготовил он кольцо…
А где-то жёлтые тюльпаны
и там же горький шоколад.
В пустыне бог подарит манну
и животворный дождь и град.
Плывёт зелёная ротонда.
И вдалеке – подножья гор.
И расцветают эдельвейсы,
селян приятен разговор.
И в полдень рядом у колодца
там трубадуры королей.
А во Флоренции Дуомо[5 - Собор Санта-Мария-дель-Фьоре, Дуомо, Флоренция. Архитектор: Брунеллески.]
и мириады голубей.
И очутившись в странном месте,
где нет ни времени, ни снов,
на коммунальной кухне тесно,
и посреди кухонный стол.
Амуры… множество рогов…
Опричники казнят стрельцов…
Там среди грязных казанов
сидит голодный Казанова.
И где ты милое создание?
Уже погас в партере свет.
Утих смущённый кашель на балконе.
И вдруг оркестра звук воскрес.
И вместе с ним волшебное сияние.
Оно казалось всеобъемлющим, как Бог,
в молитве обретенного восторга.
И был вселенной обозначен срок.
И обвенчалась музыка с молчанием.
Молчать всегда сложнее чем писать.
В поклоне пальмы – память урагана.
Держать тебя за руку и дрожать
от мысли что рука мне лжёт и лгала.
И в чёрном бархате чужих небес,
украшенных чужой улыбкой,
где сахарные кубики чудес,
и плавает из сказки золотая рыбка,
повиснет мой застенчивый вопрос…
И где же ты, прелестное создание,
умытое прохладой летних слёз,
и откровением сладчайших поз,
и горького, как яд прощания?
Мой вернисаж
Сирот приют и нищего ночлег
