скачать книгу бесплатно
– Дурак! Он вроде маму одноклассницы…
– Да ну, хорош заливать!
– Тихо! – замахал руками Конюхов. – Тихо!
– Мне скрывать нечего, – волнуясь, начал Вадик. – Да, у меня статья неприличная. Изнасилование несовершеннолетней.
– О-о-о! – снова загудели пацаны, но быстро притихли под строгим взглядом воспитателя.
– А у нас любовь была. Да. И не смейтесь. Моя девушка, бывшая уже, она даже старше меня была на год. И всё у нас было по согласию. По любви.
– Обычно когда по любви, то в тюрьму не садят, – почесал ухо Серёга. – Если по любви, то никто и не знает.
– А у меня узнали! Сидите тут, потешаетесь. Я заметил, что вам лишь бы поржать, неважно какой повод.
– Распутный моралист, – поднял палец Серёга.
– Я поднимался по лестнице в школе на третий этаж, у нас там урок был, – проигнорировал Вадик. – А она вниз спускалась. И солнце освещало её волосы, русые, вьющиеся, платье, отражалось в нейлоне колготок.
Пацаны притихли и прислушались.
– Я замер. – Мальчишка пожал плечами. – И влюбился.
Вздох прошёл по кабинету.
– Сеанс, – прошептал всё тот же Серёга.
– Я потерял покой. Не ем, не сплю. Учиться не могу. Вместо конспектов пишу песни о своей принцессе.
– Е-е-е-е! – загалдел народ.
– Поэт, – усмехнулся Димас.
– Полиглот, – кивнул Рома.
– Я за ней, – продолжил ободрённый Вадик. – В школе, на улице. Провожаю, встречаю. Обезумел вообще!
Прокатился смешок.
– Она два дня да, три дня нет. Не знаю, что и думать. Любовь вертится передо мной то передом, то задом.
– Какая Любовь? – кричат.
– Про Любку мы пропустили!
– Он фигурально, олухи! – трясёт рукой Димас.
– Перорально! – кричат в ответ.
– В общем, я говорю, Лиза, знакомь с родителями. У меня всё серьёзно. Она дрогнула. Поцеловались. Познакомился с папой – мужи-и-и-и-к!
Хохоток с задних «хулиганских» рядов.
– Суровый дядя. – Мальчишка явно играл на публику. Иван Сергеевич улыбался. – Руку сжал – я чуть сознание не потерял. У вас, говорит, всё серьёзно? Я говорю «да». Он говорит, тогда можете за руку держаться. Я поржал, где-то глубоко внутри, неявно. А Лизу с того дня начал тискать неистово.
Народ загалдел, заулюлюкал. Иван Сергеевич глянул на часы, призвал к тишине.
– Короче, – Вадик почесал нос, – у нас всё произошло.
Воспитатель встал и погрозил пальцем.
– А на второй раз нас её папа настиг! – Вадик театрально всплеснул руками, сорвав всеобщие овации.
– А дальше как у всех. Следствие. Суд. Позор. И в колонию. – Мальчишка уронил голову на грудь.
– Не бзди! – поддержали с задних рядов. – Сдюжим! Вывезем! Братан, крепись!
Вадик покраснел.
– Её отец нас застал, – зачастил он. – Меня пинками за дверь, её за руку и к участковому. Припугнули. В общем, надиктовали ей заявление на меня, и прощай любовь.
– А ты, я смотрю, не унываешь, – прищурился Дима. – А знаешь… То, что ты тут наговорил, ещё проверить надо. А то был тут у нас один. Сначала пел про то, что на спор девушку за попу схватил (мол, думал, что ей больше восемнадцати), а потом оказалось, школьница!
Вадик стушевался. Было видно, что ему эта тема неприятна. К насильникам отношение очень плохое, но не все осуждённые за изнасилование – насильники.
Народ загудел.
– Ну-ну, чего ноете! – прикрикнул Димас.
– Парень потерпел!
– Страдает Вадик!
– Вадику скачуху! – шумело общество.
– Иван Сергеевич! – настойчивее всех тянул руку рыжий Андрейка.
– Ну чего?
– Можно пописать сбегаю?
– Так, всё, – нахмурил брови воспитатель, стараясь не смотреть на Вадика. – Развели тут балаган. Давайте сменим тему.
– Время, – пальцем указал Димас на часы над входной дверью. – Сергеич, расход?
– Расход, – махнул рукой Иван Сергеевич и первым вышел в коридор.
Игнорируя приставания пацанов, воспитатель вышел из отряда, направился в специально отведённое место для курения, потому что в зоне для малолеток курить где попало нельзя. Вообще нигде нельзя.
Иван Сергеевич закурил и задумался, прокручивая в голове слова Вадика, который, похоже, со временем займёт своё положение в отряде.
Старшей дочери воспитателя шёл пятнадцатый год.
г. Архангельск
Щенки
Повесть
Автор просит учесть, что все негативные эпизоды, описанные в повести, никак не являются отражением истинного отношения сотрудников к осуждённым и осуждённых между собой.
Все имена и события в произведении вымышлены, любые совпадения с реальными людьми и событиями – чистая случайность.
У двери кабинета начальника воспитательной колонии, прижавшись к ней ухом, стоял Илья Картошин. Внутри о чём-то спорили, но слов было не разобрать. Вдруг щёлкнул замок, Илюха отскочил в сторону и с испугом посмотрел на показавшегося в проёме мощного телосложения капитана.
– Картошин, ты готов? – Сотрудник строго посмотрел на оробевшего мальчишку.
– Да, Саныч, – выдохнул тот.
– Я тебе, – погрозил пудовым кулаком капитан, – не Саныч, а Михаил Александрович.
– Так точно, Михаил Александрович, самый лучший начальник отряда! – справившись с волнением, гаркнул, щёлкнув каблуками, Илюха.
– Шут гороховый, – покачал головой капитан. – Заходи, Картошин.
Илья сделал два шага вперёд и остановился, растерянно оглядевшись. У него зарябило в глазах от количества больших и маленьких звёзд на погонах сотрудников администрации. Он испуганно заморгал.
– Чего притих? – Стоящий рядом начальник отряда хлопнул Картошина по спине. – Осуждённый, представьтесь учебно-воспитательному совету.
– Я, Картошин Илья Владимирович, воспитанник воспитательной колонии, прибыл на учебно-воспитательный совет для решения вопроса о моём переводе в реабилитационный центр, находящийся за пределами колонии.
– Год рождения, статья, срок, начало срока, конец срока, – подсказал Михаил Александрович. Картошин чертыхнулся, вызвав улыбки у членов совета, и доложил как положено.
– Товарищ подполковник, товарищи офицеры, – начал Саныч. – Буду краток.
Начальник колонии кивнул.
– Воспитанник Картошин находится в колонии год и один месяц. Местный, прибыл из следственного изолятора, где нарушений, равно как и взысканий, не имел. По прибытии был распределён в мой отряд. Конфликтных ситуаций ни с сотрудниками, ни с осуждёнными не было. За период отбывания наказания неоднократно поощрялся за добросовестный труд, примерное поведение и учёбу. В настоящий момент обучается в девятом классе. Состоит в льготных условиях отбывания наказания. Срок условно-досрочного освобождения подошёл, но воспитанник желает закончить девятый класс в колонии и получить аттестат. Имеет профессии цветовода, повара. Считаю целесообразным для подготовки к освобождению перевести Картошина в реабилитационный центр.
– Статья-то у тебя какая? – спросил начальник отдела режима.
– Сто пятьдесят восьмая, – ожидая подвоха, покосился на сотрудника Илья.
– Что украл?
– Мы по дачам лазали.
– Чем в реабилитационном центре заниматься будешь? Запреты в зону таскать? Или сигареты в колонию загонять? – Оперуполномоченный, прищурившись, посмотрел на Картошина. Ох как не любил этот взгляд Илья. Въедливый опер вызывал ужас у воспитанников, он всё про всех знал, шантажировал, угрожал, подкупал – держал зону на крючке. Сильнее него Илюха боялся только Михаила Александровича, тот узнавал всё ещё раньше.
– Работать буду, снег чистить, – начал перечислять Картошин, для удобства загибая пальцы. Начальник колонии усмехнулся. – Потом, когда сойдёт, грязь заметать, цветы садить, заборы красить… Траву косить умею. Я цветовод, в цветах разбираюсь…
– Повторяться начал, – перебил зам по тылу. – Ты этим и в зоне можешь заниматься. Тем более ты трудоустроен инструментальщиком – и лопата или метла всегда под рукой.
– Поверь, – вставил заместитель по воспитательной работе, – лопату и метлу я ему найду, если он под мою юрисдикцию попадёт.
– Ну а что? – густо покраснев, заторопился Илья. – Я в центр хочу. Я старался, всю зиму трудился. На УДО не пишу, хочу школу тут закончить, чтобы на свободе сразу на специальность учиться пойти. У меня отец водитель автобуса, я к нему потом кондуктором…
Мальчишка замолчал, тяжело дыша, уставив взгляд в пол. Начальник отряда покачал головой на бычьей шее.
– Довели Илюшеньку, – возмутилась начальница психологической лаборатории. – Чего издеваетесь над парнем, скажите ему уже, что переведёте его в центр, и пойдём на обед.
Сердце Илюхи подпрыгнуло и замерло.
– Ты сколько уже у нас гостишь? – спросил начальник колонии.
– Год и месяц.
– А осталось?
– Одиннадцать месяцев.
– Когда на условно-досрочное освобождение будете писать, Михаил Александрович? – перевел взгляд начальник колонии на отрядника.
– Если не накосячит, то в августе напишем, в сентябре уйдёт домой.
– Так. – Начальник подмигнул Картошину. – Сейчас март, получается… пять месяцев. А оставит неотбытыми, получается, шесть месяцев. А отсидит, получается, полтора. На пять месяцев переводить… Освобождаться будет в сентябре, у нас самый листопад, подготовка к зиме. Может, до декабря посидишь?
Картошин заморгал.
– Мнение учебно-воспитательного совета? – Начальник посмотрел на зама по оперативной работе.
– Поддерживаю Картошина. Хороший парень, по нашей линии к нему вопросов нет.
Опер и начальник отдела режима молча кивнули.
– Пусть идёт, – пожал плечами зампотыл. – Работы за зоной навалом, сидеть без дела не дадим.
– А вот не надо на чужое роток раскрывать, Андрей Григорьевич, – возразил зам по воспитательной работе. – Парнишка в моё подчинение переходит, ему некогда будет вашими делишками заниматься. У вас свои рабочие имеются, с колонии-поселения привозят.
– Я уважаю ваши годы, товарищ полковник…
– Николай Иванович, Андрей Григорьевич, – замахал руками начальник колонии. – Сами между собой разберётесь потом.
– Виноват, Александр Иванович.
– Я поддерживаю, если что, – вставила психолог. – Тем более он повар. У нас с Николаем Ивановичем кабинеты в реабилитационном центре, так что я поддерживаю.
– Школа?
