скачать книгу бесплатно
Я рассказала Наташе, что приехали к нам Мурашовы, когда мы учились во втором классе. Коля был самым задиристым из ребят, и всё время обзывал всех одноклассников «деревня» или «сельпо», за что неоднократно получал по шее. Кичился тем, что его старшая сестра учится в Лондоне, и он тоже будет учиться за границей, как только окончит школу. Но ближе к старшим классам стало ясно, что заграница ему не светит, поскольку учился Коля откровенно плохо. По разговорам старших, я знала, что мать у Коли тяжело больна, и балует сына, как девчонку. А отец не хочет с ней конфликтовать, и никогда открыто его не воспитывает. И что Коля вырос очень хитрым, и умело манипулирует родителями.
– Я тоже иду на эту вечеринку. Меня пригласили ребята, с которыми мы учились в одном классе до разделения. – Закончила я свой рассказ.
– Ну, ладно, тогда. – Сказала Наташа. – Из наших никто не идёт, после вручения аттестатов будет автобус в Семёновку. Если я на нём домой не уеду, придётся утром идти пешком.
– Если разойдёмся рано, переночуешь у меня.
– Договорились. – Улыбнулась Наташа.
Вечеринка затянулась. Мы веселились во всю, но хозяин дома почему-то вёл себя так, словно чего-то ждёт. Он угрюмо бродил между ребятами со стаканом шампанского, не танцевал и не принимал участия в шумных разговорах. Я даже хотела спросить у него, в чём дело. Потом вспомнила о смерти его матери и решила не лезть в душу. В доме было душно, и я вышла через дверь, которая вела в огород, и присела на ступеньках летней кухни. Через несколько минут из дома вышел Коля, и не заметив меня, прошёл в сторону пустой теплицы.
– Деньги принёс? – Услышала я, чей-то скрипучий голос.
– Держи. – Ответил Коля.
– Ну, и как я её узнаю?
– Она одна в дурацкой красной кофте, не ошибёшься.
– И что мне с ней делать?
– Только рот заткни и подожди пока я приду.
Колин собеседник хихикнул:
– А что, просто так не даёт?
– Не твоё дело! – Огрызнулся Коля и ушёл в дом.
Выждав несколько минут, я вернулась в дом и нашла Наташу. Это она была в красной кофте. Я не знала, что Коля задумал, но поняла, что ничего хорошего. Я буквально силой заставила Наташку поменяться нарядами. Я рассчитывала на то, что Коля, увидев меня вместо Наташки, откажется от своих планов какими бы они не были.
Прошло примерно минут сорок, и ребята начали расходиться. Мы с Наташкой ушли первыми и потихоньку брели к моему дому. Вдруг кто-то выскочил из кустов и, оттолкнув Наташку, в эти самые кусты затащил меня. Я вырывалась изо всех сил, но мужчина был очень сильным. Он быстро скрутил и связал мне руки, засунул в рот тряпку, и бросил на землю. Я услышала, что кто-то идёт, и снова попыталась вырваться, но у меня ничего не получилось.
– Всё, подружку я обезвредил. Вали отсюда. – Услышала я голос Коли.
Тяжёлые шаги удаляющегося мужчины, наконец, стихли. Коля опустился рядом со мной на колени, спустил брюки, и рывком сдёрнув с меня юбку и трусы, прошипел, словно подколодная змея:
– Ну, вот и всё.
Он насиловал меня около часа. Это сейчас я понимаю, что Коля видимо, принял какие-то таблетки для взрослых, потому что он не мог остановиться, а я только тихо плакала. Наконец, он оставил меня в покое, развязал мне руки и ехидно спросил, бросив мне в лицо верёвку:
– Сама повесишься, или помочь? – И тут он завалился на бок.
Над ним стояла Наташка Свиридова с какой-то дубиной в руке.
– Лариска, он заткнул мне рот и привязал меня к забору, я кое-как освободилась, потому что забор сломался. – Кричала, рыдая Наташка. Когда, через два месяца, меня выписывали из больницы, наш доктор Константин Юрьевич, пригласил меня к себе в кабинет. – Я должен сказать тебе очень важную вещь, Лариса. – Какую? – Я удивилась, потому что все важные вещи мне уже были сказаны неделю назад. Я пробуду в инвалидном кресле не меньше года. Коля вывихнул мне тазобедренную кость и порвал мышцы разгибающие бедро. Мне сделали операцию, но нужно было подождать, пока организм сам закроет травму. Поступать в этом году я уже не смогу. Но, учиться мне всё равно придётся – учиться жить заново. Как сказала психолог, теперь моя жизнь разделилась на «до» и «после». Но я это знала и без неё. – Лариса, главное последствие того, что сделал с тобой Коля, вовсе не травма ноги. – Константин Юрьевич глубоко вздохнул, а потом словно нырнул в омут: – Ты беременна, моя девочка. Я смотрела на врача и не понимала его слов. Потом повторила слово «беременна», словно пробовала его на вкус. Константин Юрьевич, со словами: «Стандартный бланк», протянул мне бумагу. – Прошу прервать мне нежелательную беременность… – Прочитала я вслух. – А мои родители знают? Через семь месяцев я родила здоровую девочку. Мы назвали её Марта, и дали отчество Николаевна. Я так решила, хотя мама и папа настаивали на том, чтобы я выбрала что-то другое. – Пусть даже Станиславовна. – Говорила мама. – Отец Коли ни в чём не виноват, и он её родной дед. А этот родной дед не мог надышаться на свою нежданную внучку. Он снова жил в своём опустевшем доме, и приходил к нам, как только у него появлялась свободная минутка. Станислав Иванович сдавал дела председателя Думы. Он собирался переехать к дочери в Лондон, как только закончится судебный процесс. Судебный процесс был на удивление коротким. Станислав Иванович не стал нанимать сыну адвоката, и Коля получил высшую меру наказания. Я присутствовала на вынесении приговора, а до этого читала стенограмму выступления в суде обвиняемого – Николая Станиславовича Мурашова. Он откровенно признался в том, что дал слово своей умирающей матери, что отомстит этой мерзкой Наташке Свиридовой, за то унижение, которое она заставила его испытать. – Вы говорите о случае, когда вас заставили вымыть пол в вестибюле школы? – Спросил обвинитель. – Совершенно верно. Она же в буквальном смысле ударила меня в грязь лицом, чем нарушила мои честь и достоинство. И испортила мой новый костюм. – Невозмутимо ответил Коля. – И вы хотите сказать, что это ваша мать научила вас, как отомстить Свиридовой? – Да. Но я ослушался её и не стал убивать, хотя мама показала мне как это сделать. – И как же? – Спросил обвинитель. – Повернуть ей голову вправо, до щелчка. А то, что вместо Свиридовой, пострадала Минькова, так она сама виновата. Нечего было меняться одеждой с Наташкой. Колин приговор привели в исполнение в ноябре. Перед Новым годом, к нам приехал Станислав Иванович со старшей дочерью. Я всё ещё была в инвалидном кресле, и Станислав Иванович разговаривал со мной стоя на коленях. Он ни словом, ни упомянул о произошедшем, а только держал меня за руки и просил прощения – у меня, у сына, у бога, у всего мира. Я слышала, как он сказал отцу, когда они курили на крыльце: – Мне и в голову не могло прийти, что моя Светлана ведёт такие разговоры с сыном. Видимо у неё уже было не всё в порядке с головой. Сначала я подумал, он врёт, но потом нашёл записи их разговоров, которые делал Николай. Он словно страховался – что это было не его решение. И знаешь, что он мне сказал на последнем свидании? «Сердце матери, жизнь за царя, честь никому», это офицерский кодекс чести. – Сердце – женщине. – Сказал мой отец. – Я знаю, просто странно было слышать это от человека, который сотворил такое. – Отозвался Станислав Иванович. – Я лишь спустя многие месяцы понял, что это была не его обида и месть. Это была месть Светланы. Словно укус мёртвой змеи. А весной смертную казнь в нашей стране отменили. В этот день Марте исполнился годик, и она уже бегала по дому, и весело что-то щебетала на своём детском языке. Я смотрела на дочку, и думала о словах мамы, когда она просила меня согласиться на аборт: «А что ты скажешь ребёнку, когда он спросит – где мой отец? Не будешь же ты ему рассказывать, что он изнасиловал тебя по ошибке, а потом его за это расстреляли?» Тогда я маме ничего не ответила. А теперь сказала вслух: «Я ей скажу, что его укусила змея, и он умер». – Что? – Не понял папа, который сидя на диване, читал газету. – Я скажу дочери единственно возможную правду.
Стриптиз китайский
Мама, я что-то заметила, что мужчины к нам вообще в гости не заходят. Как в женский туалет.
(Сказала моя дочка в пятилетнем возрасте)
Пошла в магазин. Спускаюсь по лестнице. Сосед снизу, стоит перед своей квартирой и стучит ногой в дверь. Видок у него исключительный – топлес, джинсы и домашние тапочки. На полу рядом лежат его уличные туфли, и стоит бутылка водки. Бедняга жалобным голосом просится домой. Ситуация знакомая и типичная. Он достал жену, она выставила его в подъезд и легла спать. Я прохожу мимо, и дяденька начинает мне жаловаться на злой рок в виде его родной жены. Я прекрасно знаю его жену. Если она легла спать днём, значит, хорошо приняла на грудь, и теперь её пушкой не разбудишь, пока сама не проснётся. Но для вида кричу: «Надюха, пусти Саньку домой, замёрзнет!» Санька поддакивает: «Скажите ей, что я хороший». Говорю, что он хороший и иду дальше.
Возвращаюсь из магазина, примерно через час. Ещё снизу слышу, что Санёк по-прежнему стучит в дверь, но стук странный. Дверь у Надюхи железная, а звук, не звонкий как обычно, а какой-то глухой. Поднимаюсь, Саньки на его площадке нет. И тут до меня доходит, что он поднялся наверх и долбится в мою деревянную дверь. При этом видок у него стал ещё исключительнее – джинсы сползли до колен, открыв великолепные семейные трусы в цветочек. Рядом на полу стоит уже пустая бутылка водки и почему-то один туфель. Санёк держится за дверную ручку и разговаривает с дверью: «Ну, пусти, Христа ради, тебе Оля сказала, что я хороший и замёрзну в подъезде».
У меня есть очень нехорошая черта. Вместо того чтобы возмутиться, и прогневаться на соседушку, я начинаю ржать. Но беру себя в руки и кричу: «Ты чего совсем обалдел! Разве не видишь, что это не твоя железная дверь, а моя деревянная!» Санёк удивлённо оглядывается, и пытается сделать шаг к лестнице. Но джинсы, спущенные до колен не пускают. Я наблюдаю некоторое время, как Санёк дёргается и елозит ногами по полу, но сдвинуться с места не может. Наконец, насладившись его положением, я говорю: «Штаны надень, стриптизёр хренов». Санёк смотрит на свои джинсы, и снова его удивлению нет предела. Кое-как натянув штаны, он замечает на полу свой туфель, поднимает его и спрашивает меня: «А второй где?» Мне очень хочется ответить по-русски в рифму, но я вспоминаю присказку своей бабушки:
– Китайцы на палках унесли!
– Китайцы? – Снова удивляется Санёк.
– Китайцы, китайцы. – Ворчу я, открываю свою дверь, и захлопываю её перед носом Саши – растеряши.
Через какое-то время слышу, что Саня начал исполнять свою любимую музыку – барабанную дробь в свою железную дверь. Правда сегодня он обут в домашние тапочки, поэтому стук мягкий, никому не мешает.
Завещание
Маше казалось, что вся подлость мира свалилась ей на голову. Еще пятнадцать лет назад она решила жить тихо, не связываться ни с простыми гражданами, ни с властями. «Наелась» в своё время дерьма и от граждан, и от властей так, что жить стало тошно. И вот, когда она разменяла свой пятый десяток, её «догнали» и граждане и власти. Совершенно чужие люди угрожали Машиному личному пространству.
Когда-то Маша была замужем. Она не считала своего бывшего мужа близким человеком, ведь прожили вместе они всего два года. Много лет она ничего не слышала о бывшем муже, и просто забыла об его существовании. И вот в один прекрасный день её разыскал нотариус и сообщил, что Сергей Сергеевич Серёгин упомянул её в своём завещании.
– А он, что, помер чтоли? – Удивилась Маша.
– Да. – Коротко ответил нотариус.
– А причём тут я? У него, что больше не было семьи?
– В том то и дело, что была. Жена и три сына. Я в первый раз видел, чтобы семья так обрадовалась тому, что покойный упомянул в завещании кого-то ещё.
До Маши начал доходить смысл того, что говорил нотариус. Если семья Серёгина обрадовалась тому, что он упомянул её в завещании, значит он ничего ей не оставил, а скорее наоборот. Она начала перебирать в уме все перипетии развода, но так и не вспомнила ничего, с чем бы они не разобрались тогда в суде. Но Серёгин был на редкость хитрозадым мужиком, поэтому Маша не удивилась, когда нотариус зачитал ей его завещание.
«Моя бывшая супруга – Серёгина, в девичестве Карпова Мария Владимировна задолжала мне крупную сумму денег. Долг так и не был погашен в срок. Поэтому я завещаю Серёгиной Марии Владимировне оплатить установку памятника на моей могиле. За пятнадцать лет на сумму долга набежали большие проценты, и на данный момент сумма, подлежащая к выплате, составляет три миллиона шестьсот восемнадцать тысяч рублей по новому курсу. Расписку, данную мне Серёгиной Марией Владимировной, прилагаю. Если при установке памятника, его стоимость окажется меньшей, чем вышеназванная сумма долга, разницу Серёгина-Карпова должна отдать моей жене и детям».
Маша взяла в руки ксерокопию расписки, заверенную нотариусом. Она её сразу узнала. Во время развода суд присудил продать квартиру, в которой они жили с Серёгиным и поделить деньги пополам. Маша не хотела никуда переезжать, и договорилась с Серёгиным, что выплатит ему его долю за квартиру, и написала расписку, прямо в зале суда. Свои деньги Серёгин получил через три месяца, после того, как Маша продала квартиру родителей, доставшуюся ей по наследству. Серёгин вернул ей расписку, в присутствии судьи, что было занесено в протокол заседания. Как и то, что Серёгин, не имеет к своей бывшей жене никаких материальных претензий.
– А почему Серёгин не предоставил оригинал моей расписки? – Спросила Маша.
Нотариус пожал плечами.
Вернувшись домой, Маша нашла тот самый оригинал расписки, данной ею Серёгину пятнадцать лет назад. Стоимость их общей с Серёгиным квартиры на тот момент составляла восемьсот миллионов рублей по старому курсу. Расписка была написана на четыреста миллионов. Она нашла и расписку Серёгина, что он получил эти самые четыреста миллионов в присутствии судьи, расписка тоже была нотариально заверена. «На что он рассчитывал, идиот!» – Подумала Маша. Она скрупулёзно посчитала проценты, которые могли бы «набежать» на эти четыреста миллионов по старому курсу за пятнадцать лет, если бы она долг не выплатила.
– Ну, ты загнул, Серёгин! – Сказала Маша вслух. – Аж на два лимона «ошибся».
Побродив по квартире, и немного успокоившись, Маша легла спать.
Разрывался домофон, а Маша никак не могла открыть глаза. Наконец, она стряхнула сон, и посмотрела на часы. «Восемь утра, сегодня же суббота, кого в такую рань принесло?» Кое-как нашарив тапочки, Маша подошла к двери.
– Кто там? – Спросила она в домофон.
– Родственники по первому мужу. – Ответил кто-то звонким мальчишеским голосом.
– У меня нет общих родственников с моим бывшим мужем. – Маша поняла, что это кто-то из детей Серёгина, и отключила домофон.
Вытянувшись на кровати, она подумала, как же быстро люди реагируют, если дело пахнет деньгами. Ей удалось задремать, но её снова разбудили. На этот раз звонили в дверь. Посмотрев в глазок и увидев соседку, Маша удивилась, и открыла.
– Что случилось, Татьяна Павловна? – Спросила Маша.
– Машенька, всё утро нам звонят в домофон и просят сходить к тебе и попросить, чтобы ты включила свой домофон и впустила их.
– А кто это, Татьяна Павловна?
– Не знаю, говорят, что дети твоего умершего мужа. Разве у тебя был муж?
«Вот, что тебя заставило прийти ко мне – любопытство» – подумала Маша, а вслух сказала:
– Нет, у меня никогда не было мужа. Это какие-то хулиганы. Можете вызвать полицию.
Маша заварила себе чаю и вышла на балкон. Она видела, как подъехала полицейская машина, и из неё вышли сотрудники с автоматами наперевес. «Ого, чего интересно наговорила им Татьяна Павловна?» – Усмехнулась Маша. Полицейские поднялись на крыльцо, и тут же вернулись, держа за руки двух подростков. Когда их усаживали в машину, со скамейки на детской площадке вскочила ярко одетая восточная женщина, и подбежала к полицейским.
– Вот это да! Венера! Так вот на ком ты женился, Серёгин!
Венера Мухаметшина была Машиной сокурсницей в университете. На первом курсе она постоянно пыталась подружиться с Машей, но Машу смущал восточный напор этой девушки. И была у неё очень неприятная черта. Когда они жили в одной комнате в общежитии, Венера установила порядок – всё что было Машиным, было общим, а личные вещи Венеры были только её. И если кто-то осмеливался взять что-то, что принадлежало Венере, она устраивала истерику, и кричала на всё общежитие, что её обокрали. Хотя это была всего лишь кружка, которую Венера оставила на общей кухне в раковине. Кто-то попил из неё чаю, вымыл и оставил на общем столе. Маше это быстро надоело, и она съехала домой к родителям, романтика общаги её больше не прельщала. Венеру она потом почти не видела, только на поточных парах, но Венера никогда с Машей не здоровалась. И вот такая встреча! Тем временем Венеру и её сыновей увезли в полицейской машине. А Маша занялась своими делами.
Через несколько дней ей принесли повестку от дознавателя из районного управления полиции. «Дознавателя… Надо же» – Маша понятия не имела, что в полиции существуют дознаватели. Но делать нечего, она отпросилась с работы, и пришла в полицию в назначенное время. В коридоре возле кабинета сидела Венера. Маша скользнула по ней взглядом, решив её «не узнавать». Венера была ярко, но безвкусно одета, и вульгарно накрашена. Её декольте по самое «нельзя» открывало дряблую, и явно уже обвисшую грудь. «Троих детей выкормила» – подумала Маша и прислонилась к стене, чтобы не присаживаться рядом с Венерой на скамейку.
И вот из кабинета вышел молодой лейтенант и назвал Машину фамилию:
– Карпова есть?
– Это я. – Сказала Маша.
– Проходите!
Маша последовала за офицером, но успела увидеть, как вытянулось лицо Венеры, когда лейтенант назвал Машину фамилию. Представившись, лейтенант спросил Машу:
– Вы знаете, зачем вас пригласили в полицию?
– Понятия не имею. – Отозвалась Маша.
– В коридоре сидит женщина по фамилии Серёгина, которая подала на вас жалобу за оскорбление действием.
– Оскорбление чем?
– Действием. Вы не впустили в дом её детей, и вызвали полицию, обвинив их в хулиганстве.
– Понятно. Только я понятия не имею, о чём вы говорите.
– Вы знакомы с Венерой Аристарховной Серёгиной? – Спросил лейтенант и протянул ей ксерокопию рукописного документа.
– Нет. – Маша узнала почерк Венеры. В заявлении было много граматических ошибок. «Так падежи и не выучила» – Вздохнула мысленно Маша. Заявление было написано на Серёгину Марию Владимировну. «Видимо Венера не знала, что будучи в браке, я не меняла фамилию. И в завещании Серёгина меня тоже называют Серёгиной, в девичестве Карповой. Странно». Маша читала заявление, а лейтенат сказал:
– Хорошо. Тогда будем вести дознание по-другому. – Лейтенант встал и, приоткрыв дверь в кабинет, позвал Венеру.
Сначала в кабинете появилась декольтированная грудь, потом вплыла сама Венера. Она уселась без приглашения напротив Маши, закинула ногу на ногу, и повернулась лицом к лейтенанту, уложив свою грудь на стол.
– Мария Владимировна, вы знакомы с этой женщиной? Её зовут Венера Аристарховна Серёгина. – Лейтенант обратился к Маше.
– Нет, я вижу её впервые. – Ответила Маша.
– Она врёт. – Проговорила Венера, даже не взглянув в Машину сторону. – Мы больше месяца жили в одной комнате в общежитии университета.
– Вам слова не давали! – Прикрикнул на Венеру лейтенант. – Не забывайте, я веду протокол.
– Вы уверены? – Лейтенант снова задал вопрос Маше.
– Уверена. Я не знаю никакой Венеры Аристарховны Серёгиной.
Потом лейтенант обратился к Венере:
– Венера Аристарховна, а вы знакомы с этой женщиной? Её зовут Мария Владимировна Карпова.
– Знакома. Мы вместе учились в университете, и целый месяц жили в одной комнате в общежитии. – Ответила Венера.
– Мария Владимировна, припомните, пожалуйста, с кем вы жили в общежитии? – Спросил лейтенант.
– Я жила в одной комнате с девушкой, которую звали Венера Мухаметшина. И насколько я помню, её отчество было Абдукадыровна. Никакой Венеры Аристарховны я не знаю. И женщина, которая сидит напротив меня, совсем не похожа на ту Венеру, с которой я жила в общежитии. – Сказала Маша и улыбнулась лейтенанту.
– Венера Аристарховна, как ваша девичья фамилия? – Лейтенант снова обратился к Венере.
– Мухаметшина… – Едва слышно ответила Венера.
– Венера Аристарховна, тогда почему у вас другое отчество? Совсем не то, которое помнит ваша соседка по общежитию? – Лейтенант смотрел на Венеру в упор.
– Я… – Венера замялась, опустила глаза и убрала свою грудь со стола лейтенанта.
– Что, вы? – Лейтенант не сводил с Венеры глаз.
– Я поменяла отчество, когда умер мой отец. – Наконец промямлила Венера.
– Ах, вот оно что! А можно узнать, с какой целью вы поменяли своё отчество? – В голосе лейтенанта появились железные нотки.
– Ну, я хотела иметь более звучное, русское отчество. Потому что осталась жить в России, и собиралась замуж за русского парня. – Венера выглядела так, как будто хочет сжаться в комок или спрятаться под стул.
– Вы собирались замуж за Серёгина Сергея Сергеевича, бывшего мужа Марии Владимировны?
– Нет… Тогда нет. Моим первым мужем был другой человек. – Венера уже шептала.
