скачать книгу бесплатно
– Мне нормально.
Он смотрит. В глаза. Никто так не смотрел в мои глаза, кроме окулиста, наверное.
– Постой. Ты же хочешь стать смелым.
Наверное, хочу. Но сейчас лучше:
– Не хочу.
Отец ушел в четыре. Гости стали приходить регулярно. Мужчины. Нет, не страшные, скорее незнакомые, достаточно, чтобы таить в себе огромную как пропасть опасность.
Опасность, пропасть, угроза. Интернат? Только я это вижу. Только я? Он посмотрел на маму. Та смотрела на дядю Володю и улыбалась.
4
Макс и Кристи стояли перед входом с красными шарами и потными ангелами из папье-маше.
– Тут платно, – разочарованно сказал Макс. – Полторы штуки. На три мы можем в аквапарке зажечь.
– А ты не знал?
– Знал, но…
«Провести вечер с любимым человеком на высоте 354 метра можно на крыше башни ОКО в Москва-сити» – кричала дерзкими огнями реклама. Желающих было предостаточно. Организаторы подготовили для влюбленных теплые пледы, печеньки с предсказаниями, шампанское, тематическую музыку, воздушные шары с пожеланиями, бенгальские свечи и специальную фотосессию.
У Макса была теория – никаких обещаний, компромиссов и бессмысленных трат. Каждый рубль должен оправдывать свое вложение. Кристи была ничего, но не настолько чтобы оставаться без пива и еще одной встречи. Но он уже согласился, о чем тысячу раз жалел по дороге, но в его теории был еще один пунктик – если взялся, идти до конца.
– Ладно, – кивнул Макс. – Раз пришли.
– Я тебя… – эту фразу она закончила прижавшись к нему, отчего получилось, что она его «фу-фу-фу!»
В груди парня что-то завибрировало. Он быстро взял телефон, посмотрел одним глазком и быстро убрал в один из брючных карманов.
– Это кто?
– Да так. Никто.
Кристи не любила такие ответы.
– Послушай. Я не дура. Всю дорогу тебе кто-то названивал. Мог бы ответить.
– Зачем? Звонят друзья. Юрец, потом Проха. У обоих нет девушек. Вот они ищут себе компанию. Вискарь и ночной клуб. Они же знают. Я им сказал, что у меня есть ты. Не поверили.
Убедительно? Почти.
– Тогда тебе не о чем беспокоиться. Дай телефон.
Поворот!
– Не дам.
– У тебя есть от меня секреты?
– Нет, но это моя собственность и я бы хотел остаться при ней.
Отец Макса работал в юрфирме, и парень знал, как постоять за себя, будь то реальная угроза или девушка с претензиями. Но и Кристи была не из робкого десятка.
– Что за чушь!? У меня есть сомнения. Помоги их развеять.
Телефон снова оживился. Макс застыл, все еще надеясь, что девушка одумается, махнет одной рукой, другой обнимет его за талию и они пойдут в это «место», где будет поставлена жирная точка в их отношениях. Кристи знала, что не отступит.
– Ответь.
– Да не хочу я брать. И хватит. Мы заходим или нет?
Ангелы взмахнули крыльями, приглашая с одной стороны войти, а с другой – принять деньги. Макс быстро вытащил из кармана кошелек, достал две тысячные и две по пятьсот. Одна из пятисотенных неосторожно упала. Макс потянулся, Кристи выхватила телефон и отбежала в сторону.
– Да. Женский голос. Так я и знала. Кто? Это Кристи. Девушка Макса. А вот так. С кем я говорю.… ну надо же, как предсказуемо. Максик, Максик! Извините, я отвлеклась. Какие у вас планы? Это не мое дело? Да, наверное. Мое дело плюнуть в лицо. Передать ему трубку? Да, легко. Тебя.
Макс взял трубку и тут же отключил телефон, отправив его в один из невидимых карманов.
– Я тебе все объясню. Мы с ней встречались еще до нашего знакомства. Она ненормальная. Все грозилась в окно выпрыгнуть, я не мог вот так вот…
Пурга, пурга!
– Пошел ты.
Макс любил Кристи. Но еще любил Злату, Еву, Жасмин…. У него были планы на этот вечер. Ему надо было успеть до полуночи, потому что он знал, что у девушек есть такая паранойя – до двенадцати ходят романтики, после – от безысходности в не совсем адекватном состоянии, то есть одни уроды. Последним он никогда не был, потому что безысходность и Макс были по разные стороны дороги.
Кристи решительно пошла к лифту. Лифт был занят.
– Ты не права. Нам было хорошо.
Ей не хотелось слушать Макса. Слушала бы – ответила. Это она-то не права? А что если пробежаться. Всего пятьдесят шесть этажей. Решено!
– Давай, хоть провожу.
У него еще есть время.
– Себя проводи!
Через пятнадцать минут она была на улице, а еще через пятнадцать в Раменках. Кристи шла по знакомой тропинке, слушала Мишу Марвина, повторяющего «Будь ближе ко мне» разными голосами. Оставался квартал до дома.
– Помогите, – пропел хриплый голос. Это была не песня. Старуха с тремя мрачными пакетами стояла на дороге.
– Нет, – брезгливо сказала девушка, пробежав этот грязный радиус.
Она быстро шла в сторону дома. Глазами в айфоне, подушечками пальцев уничтожая контакты.
Блин! Потратила на него целую неделю. Семь дней. Это сто сорок восемь часов, сто сорок из которых в мыслях о нем. За неделю она казалось узнала о нем все: пьет ледяное пиво, играет в футбол, мечтает переплыть Атлантику. Добавила в контакте всех его друзей. Юрка. Клевый, стендапер, в кармане по шутке. Прошка. Художник. Ванька, Шома. Семь вечеров – семь прикольных час-сейшнов. Море смеха, прикольных фоток и уверенность в будущем – с такими-то друзьями точно не пропадешь. А теперь ей следует удалить? Все девять контактов. Допустим. Не все участвовали в сейшне. Минус двое. Не все жгли. Еще трое. И этого ждет красная кнопка. У него взгляд как у Макса. Чертовски жаль вычеркивать из жизни Моцарта – джазиста. Почему я не могу с ним общаться? Я не могу? Еще как! Что случиться, если я с ним встречусь? А я с ним встречусь. Еще как встречусь! Это ее взбодрило.
Консьержка спала.
– С праздником, – прошептала Кристи.
На цыпочках пробралась к лифту, и оказавшись внутри, подумала, ведь так может кто угодно войти. Но эта мысль быстро улетучилась уже на пороге.
– Ты где была? – спросила мама.
– Так.
– Предохранялись?
В комнате можно было укрыться от всего и всех. Она включила топовые ролики. На этот раз Басту в «Вечернем Урганте».
– Мне нужно тебя услышать, – мямлил Макс в соцсети.
– Все….
Она не могла уснуть. Поймать такси. Клуб. Но как же не хочется выходить. Лучше уснуть. Кристи пробралась к холодильнику, достала банку пива. «Скажу, потом что… не знаю… папка выпил». Но и напиток не сработал. Хотел творить. Длинный поцелуй на ВДНХ сработал как бикфордов шнур.
– Привет, Моцарт.
Прочитано!
5
Ленчик очнулся. Открыл глаза. Взгляд вправо-влево. Темно. Тут-там-кругом. Голова болела нестерпимо. Хотелось содрать кожу, залезть внутрь и вытащить источник боли. Какой-то чудовищный запах – смесь лука, пота, химического реактива. Он дернулся, руки связаны жесткой режущей веревкой, ноги тоже, привязан к чему-то устойчивому: то ли трубе, то ли батарее. Где они – в подвале, гараже, месте, где сбываются мечты радиационных туристов. Он повернул голову. Шею скрутило как при рождении. Жажда мучала, но это было самое меньшее, что беспокоило. Дверь. Щель. Свет!
– Эй! – захрипел он, не узнав свой голос. Послышалось резкое шевеление где-то в метре и шепот:
– Кто тут?
Хриплый, но женский детский голос. Спокойный… несущий угрозу.
– Я-я нико-нико-го не тро-трогал.
Ленчик задергался, и если бы смог оторваться от трубы, то прополз через эту щель и наружу туда, от этого ужасного запаха, отчего не выдерживает нос и нервы.
– Тихо! Он может услышать.
– Он? Кто он? А ты кто? Не вижу. Ничего не вижу.
– Успокойся, я в той же заднице.
В той же… Он не один?
– Что мы здесь делаем? – прошептал он.
– Сидим. Или лежим. Нельзя постоянно сидеть. Бульонка застывает.
Нельзя? Бульонка?
– Нас поймали, – твердо сказала девочка. – Тебя только что, я тут неделю, другие и того больше. Это приблизительно, потому что тут нет солнца, часов и магазинов, закрывающихся в восемь.
– Нас? Другие?
– Да, сударь. Конечно, ты думаешь мы тут одни? Ну, с днем Валентина. Ты и я и еще двое. Они там. Я щелкну чтобы ты понял. Там.
Щелк. Ага, там, где… темно. Блин, а где по-другому?
– Только они все время молчат. Я как-то волнуюсь.
Все время? Она волнуется?
– А что если они того?
Только сейчас мальчик осознал, что все то, чего боялся в детстве, все, чем его пугали, обрело жизнь. Обернутые в простыню рассказы, открытое окно, черные кошки, лязг ключей и визг тормозов, капли крови на асфальте. Прикольно? Все его усмешки над глупыми ужастиками, дешевыми масками Орков в переходах были усмешками над тем, что произошло. Если падают самолеты, то с кем-то, не с ним, и бывало, что мальчики садились к чужим дядям в машину и пропадали. Но все это было настолько далеко, как будто существовал другой мир, другая реальность, в которую чтобы попасть нужно было пролезть через игольное ушко или впасть в кому?
– Что он хочет?
– Он знает.
Послышался кашель мокрый и болезненный. Еще один пленник очнулся. Он поворчал с минуту и застонал: «Кто-нибудь включите свет!»
– Жив, Роба. Только под себя сходил. Печалька. Тебя как?
– Я Ленчик.
За дверью послышался шорох. Казалось, что пес потерявший след обнюхивает все вокруг. Зазвенели ключи, не один, целый ворох, как будто комнат было много. А что если их много? Что если в каждой комнате по ребенку. Бизнес по продаже детей процветает. И пересадочники тоже всегда при деле.
Дверь скрипнула. Огромный силуэт стоял в проеме. Он заслонял тусклый свет, идущий справа, отчего вторая половина была в тени и создавалась видимость половины тела.
– Что вам нужно? – закричал Ленчик. Он не слышал, как шепчет «тсс» новая знакомая. Кровь ударила в голову. Головокружение. Он выдохнул, но легче не стало. Он заставил себя не дышать, чтобы набраться смелости.
Человек вошел. Тяжелые ботинки с двухсантиметровой подошвой, темные джинсы, куртка с серебристыми пуговицами, кепка с эмблемой «Sunny». За спиной – треугольный плафон и интерьер не в фокусе. Скудное освещение позволяло узреть спутанные косички, заколоченное окно и два больших медвежьих силуэта, привязанных к трубам. Он поставил два ведра у мальчика. Пощупал пульс. Его руки были холодными. От него пахло сладкими конфетами. То ли клубничные, то ли банановые.
– Я ничего никому не сделал? – прошептал мальчик. – Вы только скажите, что вам нужно. Мы найдем деньги. Сколько стоит почка? Мы можем просто заплатить. За две, да нет же, за килограмм. Как в магазине.
Человек посмотрел на лежащих без движения, потрогал ближнего, поднял руку.
– Она кажется того, – прошептала девочка со спутанными косичками.
Человек строго посмотрел на нее. Его взгляд пронзил, оставил рубцы, мальчик сжимал пальцы и рук, и ног, уже не боясь сломать что-то в себе – лишь бы отвлечь от бешено рвущегося из груди сердца.
Она? Того? Это значит, что ей плохо и нужна помощь. Пощупать пульс, поставить градусник, дать воды, горячего чая. Что он там возится? Нашатырку под нос, растереть виски, разогнать кровь. Она просто в обмороке. Ей нужен воздух. Куда он ее несет? Он же ничего не сделает ребенку. Это же ребенок. Мы же все дети. Он же знает это?
Лязгнули ключи – три поворота, медленные грузные шаги и снова темнота, кажется еще более зловещая чем прежде.
