«Пьяный вопрос» в России и «сухой закон» 1914-1925 годов. Том 1. От корчмы до винных акцизов Александра II

скачать книгу бесплатно

«Пьяный вопрос» в России и «сухой закон» 1914-1925 годов. Том 1. От корчмы до винных акцизов Александра II
Сергей Алексеевич Сафронов

В первом томе монографии рассматривается процесс развития питейной политики российского государства начиная с древнейших времен до введения акцизной системы во второй половине XIX в.; прослеживаются неудачные попытки царей Бориса Годунова и Алексея Михайловича Романова борьбы с пьянством; исследуется влияние реформ Петра I и его Всепьянейшего Собора на увеличение потребления алкоголя в России; освещается становление дворянской винной монополии на производство водки, питейная политика российского государства во время акцизной реформы Александра II. Предназначена для аспирантов, преподавателей и научных работников.

С.А. Сафронов

«Пьяный вопрос» в России и «сухой закон» 1914–1925 годов. Т. 1. От корчмы до винных акцизов Александра II

Введение

«Пьяный вопрос» является вечной проблемой в России. Государство в нашей стране постоянно балансирует между борьбой с пьянством и меркантильными интересами – доходом от продажи спиртного. Откупа, акциз, казенная винная монополия сменяли друг друга, при этом каждая из этих форм продажи алкоголя ставило своей главной задачей избавить народ от пьянства. Но проходило время, а пьянство не исчезало, наоборот, – увеличивалось. Даже Русская православная церковь не могла изменить ситуацию. «Пьяный бюджет» стал исторической нормой, которая практически не менялась при любых политических режимах. Против легких денег не могло устоять ни одно правительство. Минимум затрат и максимум прибыли. Не надо развивать товарное производство, поднимать экономику, повышать уровень жизни, достаточно настроить кабаков – и казна полна. Век следовал за веком, а ситуация не менялось. Иногда государство делало «хорошую мину при плохой игре» – начинало бороться с пьянством, которое само и насаждало. Продолжалось это обычно недолго, материальное быстро побеждало духовное. Во время казенной винной монополии С.Ю. Витте Попечительства о народной трезвости содержались на доходы от продажи водки. Какая уж тут борьба с пьянством.

В предлагаемой монографии исследовано развитие питейного дела с древнейших времен до «сухого закона» 1914–1925 гг. включительно. При этом автор хотел бы проследить развитие «культуры» винопития от языческих времен с целью лучшего понимания степени укоренения привычки употреблять спиртное; рассмотреть зарождение и функционирование откупной системы, как наиболее продолжительного по времени способа производства и продажи алкоголя; проанализировать роль акцизной системы (скопированной с западных образцов) в российской действительности; оценить значение казенной винной монополии С.Ю. Витте; исследовать историю введения в России «сухого закона», выявить его отрицательные и положительные стороны; проанализировать эволюцию отношения населения к алкоголю в данный период; изучить влияние личностей правителей России на питейную политику; сформулировать выводы, вытекающие из анализа хода различного вида питейных реформ и новаций. Методологической основой исследования является принцип объективности, а также многосторонний подход к анализу общественных явлений. В исследовании используется формационный и цивилизационный подходы.

В процессе работы над данным исследованием автор использовал большое количество работ, посвященных проблеме пьянства и борьбе с ним в России и за рубежом. В целом хронологически историографию данной проблемы можно разделить на три периода: 1) досоветский – до 1917 г.; 2) в советский период – 1917–1991 гг.; 3) постсоветский период – начиная с 1991 г. до нынешнего времени.

Период до 1917 г. в основном представлен авторами XIX в. и начала ХХ в. Среди них можно отметить русского публициста, революционера, историка, этнографа, члена революционной организации «Народная расправа» Ивана Гавриловича Прыжова[1 - Прыжов И.Г. История кабаков в России в связи с историей русского народа. СПб.-М.: М.О. Вольф, 1868; Прыжов И. Корчма. Исторический очерк // Русский архив. 1866. № 7. Стб. 1053–1064.]. Наибольшую известность он приобрел своими трудами по истории кабачества и нищенства. Также следует обратить внимание на российского писателя, журналиста, краеведа, автора многочисленных очерков, статей, путеводителей по Санкт-Петербургу и Москве, их историческим районам и достопримечательностям А.А. Бахтиарова[2 - Бахтиаров А.А. Брюхо Петербурга. Общественно-физиологические очерки. СПб.: Тип. Товарищества «Общественная польза», 1888; Бахтиаров А. Пролетариат и уличные типы Петербурга. Бытовые очерки. СПб., 1895.]. Заслуживают внимания и работы общественного деятеля по борьбе с пьянством Д.Н. Бородина[3 - Бородин Д.Н. Кабак и его прошлое. СПб.: Коммерч.типо-литография М. Вилен-чик, 1910; Бородин Д.Н. В защиту трезвости (По поводу домогательств пивоваров и виноделов). Петроград: Типо-литография М. Виленчик, 1915.]. Заметным представителем трезвеннического движения был и доктор медицины, статский советник, главный врач учреждений для лечения алкоголизма при Санкт-Петербургском городском Попечительстве о народной трезвости А.Л. Мендельсон[4 - Мендельсон А.Л. Острое отравление алкоголем и камеры для вытрезвления пьяных в Петербурге // Труды Первого Всероссийского съезда по борьбе с пьянством. СПб.: Тип. П.П. Сойкина, 1910. С. 1396–1432; Мендельсон А. Итоги принудительной трезвости и новые формы пьянства: доклад противоалкогольному совещанию Общества русских врачей в память Н.И. Пирогова в Москве. Петроград: Росс. общество борьбы с алкоголизмом, 1916.]. Великий русский историк Н.И. Костомаров посвятил часть одного из своих произведений культуре застолий XVIXVII вв.[5 - Костомаров Н.И. Домашняя жизнь и нравы великорусского народа в XVI и XVII столетиях (очерк). М., 1992.] «Король откупщиков» В.А. Кокорев написал значительный труд, в которой ряд глав посвятил критике акцизной системе продажи алкоголя[6 - Кокорев В.А. Экономические провалы по воспоминаниям с 1837 г. СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1887.]. Русский писатель и журналист, собиравший занимательные истории и анекдоты о петербургской и московской жизни XVIII – первой половины XIX в. М.И. Пыляев оставил после себя ряд замечательных и интересных работ, в которых прослеживается и «питейная» тематика[7 - Пыляев М.И. Старый Петербург (Рассказы из былой жизни столицы). СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1889; Пыляев М. И. Замечательные чудаки и оригиналы. М., 1990; Пыляев М.И. Старое житье. Очерки и рассказы о бывших в отшедшее время обрядах, обычаях и порядках в устройстве домашней и общественной жизни. СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1892; Пыляев М.И. Старая Москва (Рассказы из былой жизни первопрестольной столицы). СПб.: Тип. А.С. Суворина, 1891.]. Краткая история взимания питейного налога изложена в работе правоведа, экономиста, финансиста, профессора Санкт-Петербургского университета, декана юридического факультета В.А. Лебедева[8 - Лебедев В.А. Питейное дело. СПб.: Тип. Правительствующего Сената, 1898.].

Ряд работ данного периода посвящен языческому периоду и описывает потребление спиртного в древности, которое в ряде случаев носило религиозный характер[9 - Глинка Г.А. Древняя религия славян. Митава: В типографии у И.Ф. Штефенгагена и сына, 1804; Маврикиев П. Пивоварение и пивоторговля в России с древнейших времен и до настоящих дней (Материалы по истории пивоварения и пивоторговли). СПб., 1910; Комов П., Ликин В., Корчма, как общественное учреждение // Киевская старина. 1889. № 4. С. 131–135; Фридлендер Л. Картины из бытовой истории Рима в эпоху от Августа до конца династии Антонинов. СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1914.]. Особое место занимает откупной период в производстве и продаже алкоголя[10 - Дитятин И.И. Царский кабак Московского государства // Статьи по истории русского права. СПб.: Тип. О.Н. Попова, 1895. С. 468–496; Смирнов П.П. Экономическая политика Московского государства в XVI–XVII вв. // Русская история в очерках и статьях / под ред. М.В. Довнар-Запольского. Киев: Тип. т-ва И.Н. Кушнерев и Ко, 1912. Т. 3. С. 369– 390; Фирсов Н.Н. Русское законодательство о хлебном вине в XVIII столетии: (Страница из истории права XVIII столетия). Казань: Тип. Имп. ун-та, 1892.]. Существенное внимание было уделено акцизной системе продажи водки[11 - Илиш Ф.С. Полное руководство винокуренного, пивоваренного и медоваренного производства, изложенное в 14 лекциях по распоряжению господина Министра финансов. СПб.: изд. авт., 1862; Краткий очерк 50-летия акцизной системы взимания налога с крепких напитков и 50-летия деятельности учреждений, заведывающих неокладными сборами. СПб., 1913; Массальский В. Виноделие в России. СПб.: Тип. В. Демакова, 1890; Обзор деятельности Министерства финансов в царствование императора Александра III (1881–1894 гг.). СПб.: Тип. В.Ф. Киршбаума, 1902; Терский Н.С. Питейные сборы и акцизная система в России. Исторический очерк и настоящее положение. СПб.: Тип. В. Киршбаума, 1890; Шипов А.П. Наше земство и наша винно-акцизная система. СПб.: Тип. А.М. Котомина, 1870.]. Управления неокладных сборов и казенной продажи питей издало солидное сочинение, посвященное казенной винной монополии С.Ю. Витте[12 - Казенная продажа вина (Издание Управления неокладных сборов и казенной продажи питей). СПб.: Тип. Санкт-Петербург. акционерного общ-ва печатного дела в России Е. Евдокимова, 1900.]. Этой теме посвящен и ряд работ других авторов (А. Буловского, М. Гредингера, В. Норова и др.)[13 - Буловский А. Казенная винная монополия. СПб.: Тип. МВД, 1898; Гредингер М. Основы питейной монополии в России. Пернов: Изд-ние книжного магазина Э. Трейфельдта, 1897; Норов В. Казенная винная монополия при свете статистики. СПб.: Тип. Н.Н. Клобукова, 1904; Шванебах П.Х. Наше податное дело. СПб., 1903.]. Особого внимания заслуживает отчасти рекламное издание, вышедшее к 10-летию ресторана «Вена», где собиралась значительная часть литератутурной и театральной богемы Санкт-Петербурга[14 - Десятилетие ресторана «Вена»: лит.-худ. сборник. СПб., 1913.]. Не обошли вниманием исследователи данного периода и тему борьбы с пьянством[15 - Берд Р. История обществ воздержания в Северо-Американских Соединенных Штатах. СПб., 1843; Введенский И.Н. Опыт принудительной трезвости. М.: Моск. столич. Попечительство о народной трезвости, 1915; Дерюжинский В.Ф. Лекции по полицейскому праву. СПб.: Н. Фалеев, 1899; Канель В.Я. Алкоголизм и борьба с ним. М., 1914; Рождественский H. В. К истоpии боpьбы с цеpковными беспоpядками, отголосками язычества и поpоками в pyсском бытy XVII в. // Чтения в Императорском обществе истоpии и дpевностей pоссийских. М., 1902. Кн. I. С. 1–30; Терский Н.С. Питейные сборы и акцизная система в России. Исторический очерк и настоящее положение. СПб.: Тип. В. Киршбаума, 1890.];

В советский период – 1917–1991 гг. история употребления и изготовления горячительных напитков также была интересна исследователям данной темы. Так, в монографии М.Я. Волкова[16 - Волков М.Я. Очерки истории промыслов России (вторая половина XVII в. – первая половина XVIII в.). Винокуренное производство. М.: Наука, 1979.] обстоятельно исследовано развитие винокуренной промышленности, изучены формы организации производства, состав работников и владельцев заводов, использование наемного и принудительного труда на казенных, купеческих, дворцовых и помещичьих предприятиях, показано влияние винокурения на зерновое производство и развитие барщинного хозяйства в России. Не менее значимым является научный труд Т.С. Протько[17 - Протько Т.С. В борьбе за трезвость. Страницы истории. Минск: Наука и техника, 1988.], в котором подробно исследуются питейная политика российского государства в конце XIX – начале XX в. и трезвенническое движение этого же периода. Защищенная в 1989 г. кандидатская диссертация И.К. Смолкина посвящена возникновению и развитию откупной системы в России[18 - Смолкин И.К. Откупная система в дореволюционной России. Вопросы теории: автореф. дисс. … канд. юрид. наук. М.,1989.]. Также заслуживает внимания ряд работ, где в отдельных главах освещается культура употребления алкогольных напитков у разных народов Европы[19 - Виньичук Л.А. Люди и нравы Древней Греции и Рима. М., 1988; Левек П. Эллинистический мир. М., 1989; Липец Р.С. Эпос и Древняя Русь. М., 1969; Сергачев С.А. Архитектура корчмы в Белоруссии // Архитектурное наследство. М., 1985. Вып. 33. С. 148–156; Сергеенко М.Е. Жизнь Древнего Рима. М., 1964; Мифы народов мира. Энциклопедия. М., 1987. Т. 2.].

Постсоветский период – начиная с 1991 г. до нынешнего времени – характеризуется повышенным интересом к данной теме. Появляется довольно большое количество, посвященных истории питейной политики в России, трезвеннической политики, а также роли алкоголя в революции. Среди научных работ следует отметить публикации Н.Е. Горюшкиной по акцизной политике царского правительства[20 - Горюшкина Н.Е. Институт акцизных надсмотрщиков в период свободного оборота алкоголя в России (по материалам государственного архива Курской области) // Изв. Алт. гос. ун-та. 2010. № 4. С. 67–70; Горюшкина Н.Е. Винокуренное производство в великороссийских губерниях в пореформенный период (1863–1894 гг.) // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2011. № 4–5. С. 46–49; Горюшкина Н.Е. Губернские и окружные акцизные управления в 1862 – 1894 гг.: структура, полномочия, механизм функционирования // Изв. Юго-Запад. гос. ун-та. 2012. № 5. С. 187–191; Горюшкина Н.Е. Организационное становление местных органов акцизного надзора в преддверии винной реформы 1863 г. // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2014. № 10. С. 62–64; Горюшкина Н.Е. «Жид водкой угостит, а потом и споит»: о питейном промысле евреев после винной реформы 1863 г. // Новые достижения европейской науки. София: Изд-во Бял ГРАД-БГ ООД, 2014. С. 17–20; Горюшкина Н.Е. Органы надзора над винокурением и виноторговлей в акцизный период (1862–1894 гг.) // XXXII Междунар. конференция, посвященная проблемам общественных наук. М., 2015. С. 131–134.]. Историк и писатель М.Л. Гавлин затрагивает развитие российского предпринимательства, в том числе и в откупной период[21 - Гавлин М.Л. Вопрос о винных откупах в истории законодательства Российской империи XVIII–XIX вв. // Труды исторического факультета МГУ. Экономическая история. Обозрение. М.: Изд-во МГУ, 2007. Вып. 13. С. 127–139; Гавлин М.Л. Роль винных откупов в формировании крупных капиталов в России XVIII–XIX вв. // Экономическая история. Обозрение. М. : Изд-во МГУ, 2001. Вып. 6. С. 98–102.]. Омский автор А.Г. Быкова написала ряд статей и монографий о казенной винной монополии[22 - Быкова А.Г. Государственно-правовое регулирование производства и продажи алкоголя в Российской империи в XIX – начале ХХ вв. Омск: Омский юр. институт, 2006; Быкова А.Г. Алкоголизм и пьянство в России в XIX – начале ХХ вв.: из истории проблемы Омск: Омск. юр. институт, 2006; Быкова А.Г. Казенная продажа вина 1817–1827 гг.: к истории алкогольной политики российского государства // Вестн. Тюмен. гос. ун-та. 2006. № 4. С. 38–43; Быкова А.Г. Акцизно-откупное комиссионерство в России в 1846–1863 гг. // Безопасность бизнеса. 2006. № 3. С. 41–44; Быкова А.Г. Губернские и окружные акцизные управления (1861–1914 гг.) // Вестн. Омск. ун-та. Сер.: Право. 2006. № 1. С. 33–36; Быт и история античности. М., 1988.]. Ряд авторов также касаются этой темы[23 - Андрющенко Б.К. Винная монополия в Западной Сибири и организация казенной торговли // Вестн. Том. гос. ун-та. 2003. № 276. С. 167–170; Зайцева Л.И. С.Ю. Вит-те и Россия. Ч. 1. Казенная винная монополия (1894–1914). По научным публикациям и архивным материалам конца XIX – начала ХХ в. М., 2000; Зимин И.В. Царская работа. XIX – начало XX в. Повседневная жизнь российского императорского двора. М., 2013; Пашков Е.В. Казенная винная монополия в России конца XIX – начала XX в. // Изв. Росс. гос. пед. ун-та им. А.И. Герцена. 2013. № 159. С. 13–22;]. Московские историки И.В. Курукин и Е.А. Никулина написали масштабный труд о питейной политике российского государства с древнейших времен до наших дней[24 - Курукин И.В., Никулина Е.А. Повседневная жизнь русского кабака от Ивана Грозного до Бориса Ельцина. М.: Молодая гвардия, 2007.]. Серьезного внимания заслуживает научный труд О.А. Чагадаевой, повествующей о периоде «сухого закона» на территории Москвы и Петрограда[25 - Чагадаева О.А. «Сухой закон» в Российской империи в годы Первой мировой войны. По материалам Петрограда и Москвы. М., 2016.]. Другие авторы также касались этой темы[26 - Аксенов В.Б. «Сухой закон» 1914 г.: от придворной интриги до революции // Российская история. 2011. № 4. С. 126–139; Щербинин П.П. Алкоголь в повседневной жизни российской провинции в период Первой мировой войны 1914–1918 гг. // Вестн. Челяб. ун-та. Сер. История. 2003. № 2. С. 62–72; Юдин С.О. Реализация антиалкогольной политики в Пензенской губернии в годы Первой мировой войны (июль 1914 г. – февраль 1917 г.) // Первая мировая война в истории российской нации. Пенза: Изд-во ПГУ, 2014. С. 187–191; Рудник С.Н. «Сухой закон» и «пьяные бунты» в период мобилизации войск (июль–август 1914 г.) // Первая мировая война и проблемы российского общества. СПб.: Изд-во ГПА, 2014. С. 166–171.]. Большое количество публикаций в последнее время появилось по истории питейного «быта», где освещается деятельность трактиров, ресторанов и других увеселительных заведений[27 - Белякова 3. Мариинский дворец. СПб.: Белое и черное, 1996; Богданов И.А. Старейшие гостиницы Петербурга. СПб., 2001; Богданов И. Дым Отечества или краткая история табакокурения. M., 2007; Веселие Руси. XX век. Градус новейшей российской истории. От «пьяного бюджета» до «сухого закона» / В.Б. Аксенов и др. М.: Пробел–2000, 2012; Веселовский С.Б. Московское государство в XV–XVII вв. Из научного наследия. М., 2008; Голицын Ю.П. Правительственная политика по отношению к дворянскому винокурению во второй половине XVIII в.: дисс. … канд. ист. наук. Волгоград, 2005; Жолобова Г.А. Виды питейных заведений и правовой режим розничной торговли спиртными напитками в России в царствование Александра III // Актуальные проблемы российского права. 2015. № 1. С. 18–24; Жолобова Г.А. Частная торговля в условиях российской модернизации 1881–1913 гг.: механизм правового регулирования отраслей. Оренбург: Оренбург. литературное агентство «Орлиг-А», 2015. С. 371; Демиденко Ю.Б. Рестораны, трактиры, чайные… Из истории общественного питания в Петербурге XVIII – начала XX в. М.: Ценрполиграф, 2011; Кисловский Ю.Г. Контрабанда. История и современность. М. 1996; Кокорев А., Руга В. Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта в период Первой мировой войны. М., 2011; Коцюба Л.К. Истоки традиций ресторанного дела в России. М., 2006; Легенды старого Петербурга / сост. М. Файнштейн. М.: Панорама, 1992; Манкевич И.А. Праздники в стиле барокко: «Веселящийся» Петербург эпоху императрицы Елизаветы Петровны // Вестн. Санкт-Петербург. гос. ун-та культуры и искусств. 2004. № 1. С. 62–75; Ясинская Ю.Л. Трактирные и питейные заведения как часть увеселительно-развлекательной сферы Петербурга во второй половине XIX – начале XX в. // Вестн. Новгород. гос. ун-та им. Ярослава Мудрого. 2009. № 51. С. 42–44.]. Также большое внимание уделяется различным аспектам и многообразными направлениям питейной политики российского государства[28 - Артемьева Л.В. Этапы и механизм введения в России акцизной системы на алкоголь во второй половине XIX в. // Транспортное дело России. 2011. № 5. С. 122–125; Гатин М.С. Об употреблении алкогольных напитков кочевниками улуса Джучи великой монгольской империи в XIII в. (по сведениям нарративных источников) // Учен. записки Казанского ун-та. 2013. № 2–3 (Т. 155). Сер. Гуманитарные науки. С. 55–59; Исмаилова А.М. Развитие виноградарства и виноделия на Южном Кавказе во второй половине XIX – начале XX вв. // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. 2014. № 4. С. 116–118; Кадер А.С. Братчина как объект социальной практики средневековой Руси: общая характеристика и возможности исторической реконструкции // Русский исторический сборник. М.: Евролинц, 2014. Т. 7. С. 348–364; Лукичев К.Е. Акцизное обложение в Российской империи // Финансовое право. 2005. № 5. С. 26–31; Марченя П.П. Пьяные погромы и борьба за власть в 1917 г. // Новый исторический вестн. 2008. № 1 (17). С. 84–95; Печенкин В. Советская водка. Краткий курс в этикетках. М.: Ломоносовъ, 2014; Плотников Н.В., Шеин И.В. Винокурение в Приенисейском крае: к истории Канского ликеро-водочного завода (1863–1924 гг.). Красноярск: КГУ, 1999; Рожкова О.А. Правовое регулирование сборов от поставки спиртных напитков в Российской империи // Питейные сборы в России, развитие законодательства, финансов, статистики и науки. Ставрополь: СГУ, 2006. Вып. 8. С. 112–115; Мещеряков А.О. Ф.В. Ростопчин: у основания консерватизма и национализма в России. Воронеж: Издат. дом «Китеж», 2007; Свентицкая И.С. Пиры как форма общения в классической эллинистической Греции // Одиссей: человек в истории. М., 1999. С. 62–67; Смиренный И., Горбунов И., Зайцев С. Пиво Российской империи. М.: ООО «АЯКС»–ЗАО «ГОТЭК», 1998; Смирнова К.В., Чиняева Г.В., Смирнов В.О., Гоголашвили М.И. Водочный король Петр Арсеньевич Смирнов и его потомки. М.: ОАО Изд-во «Радуга», 1999; Старкова Ю.Ю. Братчина – пир в языческой традиции Древней Руси // IV Уваровские чтения. Богатырский мир: эпос, миф, история. Муром, 2003. С. 66–72; Прозоров Т. Откровения славянских богов. М.: Веды, Азбука-Аттикус, 2011; Терехов Н.В. Борьба правительства с недоимками винных откупщиков во второй четверти XIX в. // Изв. Росс. гос. педагог. ун-та им. А.И. Герцена. 2006. № 22. С. 130–134; Родионов Б. История русской водки от полугара до наших дней. М.: Эксмо, 2011; Терновский Н.С. О винокурах в России. Воспоминания. М.: Пищепромиздат, 1997; Чибинев В.М., Пиджаков А.Ю. Правовое регулирование питейной политики в России в начале ХХ в. // Мир юрид. науки. 2011. № 1. С. 15–18.]. Ряд работ данного периода посвящен трезвенническому движению в нашей и других странах[29 - Анненкова Э.А. Принцы Ольденбургские в Петербурге. СПб.: Росток, 2004; Афанасьев А.Л. Трезвенное движение в России в период мирного развития. 1907–1914 гг. Опыт оздоровления общества. Томск: ТУСУР, 2007; Прилуцкий В.В. Зарождение движения за трезвость в США и начало борьбы за «сухой закон» // Вестн. Брянск. гос. ун-та. 2012. № 2. С. 166–171; Пашков Е.В. Антиалкогольная кампания в России в годы Первой мировой войны // Вопросы истории. 2010. № 10. С. 80–93; Пушкарев А.Н. Становление трезвого движения в Соединенных Штатах Америки // Здоровый образ жизни российской молодежи. Тюмень, 2014. С. 23–27; Соколов И.А. Чай и чайная торговля в России. 1790–1919 гг. М., 2012.]. Особое внимание здесь следует обратить на труды одного из зачинателей современного этапа трезвеннического движения в СССР и России А.Н. Маюрова, который заложил основы собриологии – науки о путях отрезвления[30 - Маюров А.Н. Партия «сухого закона» в США и «сухой закон» // Подспорье. 2011. № 1. С. 16–23; Маюров А.Н. Маюров А.Н. Собриология. Нижний Новгород, 2009; Сухой закон в Российской империи – РСФСР (1914–1920 гг.) // Экономические стратегии. 2014. № 4. С. 94–106.].

Материалами для исследования в монографии являются многочисленные мемуары и сборники документов. Их можно разделить на две категории: а) воспоминания и исследования периода средневековья и нового времени (П. Алеппского; А. Олеария; Ф. Ансело; Ф.В. Берхгольца; С. Герберштейна; Ф. Колло; И.Г. Корба; М. Литвина и др.)[31 - Алеппский П. Путешествие антиохийского патриарха Макария в Москву в середине XVII в. Описанное его сыном архидиаконом Павлом Аллепским. СПб.: Изд-во П.П. Сойкина, 1898; Ансело Ф. Шесть месяцев в России. М.: Новое литературное обозрение, 2001; Барбаро и Контарини о России: К истории итало-русских связей в XV в. Л., 1971; Буссов К. Московская хроника. 1584–1613 гг. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1961; Вебер X.Ф. Записки Вебера о Петре Великом и его преобразованиях. В пер., с предисл. и примеч. П.П. Барсова // Русский архив. 1872. Вып. 6.; Берхгольц Ф.В. Дневник камер-юнкера. М., 1902. Ч. 1; Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII в. до конца X в. по рождеству Христову). СПб., 1870; Гейденштейн Р. Записки о московской войне. СПб., 1889; Герберштейн С. Записки о московитских делах / введ., пер. и примеч. А.И. Малеина. СПб.: Изд-во Суворина, 1908; Главинич С. О происшествиях московских / пер. с латин. А.Н. Шемякина. М.: Император. общество истории и древностей российских, 1875; Горсей Д. Записки о России. XVI в. – начало XVII в. М.: МГУ, 1991; Даниил Принц из Бухова. Начало и возвышение Московии. М.: Император. общество истории и древностей российских, 1877; Де ла Невилль. Записки о Московии. М. Аллегро-пресс, 1996; Древняя Русь в свете зарубежных источников. М.: Русский фонд содействия образованию и науке. 2009. Т. 3. Восточные источники; Дневник путешествия в Московское государство Игнатия Христофора Гвариента, посла императора Леопольда I к царю и великому князю Петру Алексеевичу в 1698 г., веденный секретарем посольства Иоганном Георгом Корбом. М.: Имп. общ-во истории и древностей российских при Московском университете, 1867; Ибн Даста (Абу Али Ахмед Бен Омар) Изв. о хозарах, бур-тесах, болгарах, мадьярах, славянах и русах. СПб., 1869; Записки Айрманна о Прибалтике и Московии 1666–1670 гг. // Исторические записки. М., 1945. Т. 17. С. 265–307; Записки Брауншвейгского резидента Вебера о Петре Великом и об его преобразованиях, в переводе П.П. Барсова // Русский архив. 1872. № 7–8. С. 247–308; Записки венецианца Казановы о пребывании его в России. 1765–1766 гг. M.: Панорама, 1991; Записки капитана Филиппа Иоганна Страленберга об истории и географии Российской империи Петра Великого. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1985; Карпини Д., Рубрук Г., Поло М. История монголов. Путешествие в восточные страны. Книга Марко Поло. М.: Мысль, 1997; Кастрен М.А. Путешествие по Лапландии, Северной России и Сибири в 1838–1844 гг., 1845–1849 гг. СПб., 1860; Кашин Н.И. Поступки и забавы императора Петра Великого (Запись современника) / сообщ. и предисл. В.В. Майкова. СПб., 1895. Памятники древней письменности. Т. 110; Колло Ф. Доношение о Московии / под ред. О. Симчич. М.: Специализир. издат.-торговое предприятие «Наследие», 1996; Корб И.Г. Дневник путешествия в Московию (1698 г. и 1699 гг.). СПб., 1906; Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921–922 гг. Харьков. 1956; Крижанич Ю. Русское государство в половине XVII в. М., 1859; Ливий Т. История Рима от основания города. М., 1994. Т. 3; Литвин М. О нравах татар, литовцев и москвитян // Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, издаваемый Н. Калачовым. СПб., 1854. Кн. 2. Отд. 2; Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М.: Гос. социально-экономическое изд-во, 1936; Мосолов А.А. При дворе императора. Рига: Филин, 1938; Манштейн К.Г. Записки о России генерала Манштейна. 1727–1744 гг. СПб.: Тип. В.С. Балашева, 1875; Массон Ш. Секретные записки о России времени царствования Екатерины II и Павла I. Наблюдения француза, жившего при дворе, о придворных нравах, демонстрирующие незаурядную наблюдательность и осведомленность автора. М.: Новое литературное обозрение, 1996; Меховский М. Трактат о двух Сарматиях: Азиатской и Европейской и о находящемся в них. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1936; Мильтон Д. Московия: пер. Ю.В. Толстого. М.: Имп. общ-во истории и древностей российских, 1875; Путешествие в Московию барона Августина Майерберга и Горация Вильгельма Кальвуччи, послов августейшего Римского императора Леопольда к царю и великому князю Алексею Михайловичу в 1661 г., описанное самим бароном Майербергом. М.: Университет. тип. (Катков и Ко), 1874; Путешествие через Московию Корнелия де Бруина. М., 1873; Олеарий А. Описание путешествия в Московию // Россия XV–XVII вв. глазами иностранцев / сост. Ю.А. Лимонов. Л.: Лениздат, 1986; Перкамота Г. Сообщение о России, продиктованное в 1486 г. в канцелярии Сфорца московским послом Георгом Перкамотой. Заметка, содержащая сведения о делах и властителе России // Вопросы историографии и источниковедения истории СССР (Тр. Ленинград. отд-ния ин-та истории; Изд-во АН СССР). № 5. М., 1963. С. 649–655; Петербург Анны Ивановны в иностранных описаниях / сост. Ю.Н. Беспятых. СПб.: БЛИЦ, 1997; Письмо Альберта Кампензе к его святейшеству папе Клименту VII о делах Московии // Библиотека иностранных писателей о России. СПб.: Иждивением М. Калистратова, 1836. Отд-ние 1. Т. 1; Родес И. Донесения шведского резидента Родеса королеве Христине 1650–1655 гг. // Курц Б.Г. Состояние России в 1650–1655 гг. по донесениям Родеса. М., 1914; Россия в начале XVIII в. Сочинение Ч. Уитворта (О России, какой она была в 1710 г.). М.: Изд-во АН СССР. 1988; Россия XVIII в. глазами иностранцев. Л.: Лениздат, 1989; Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета. М.: Институт истории РАН, 1982; Русский быт по воспоминаниям современников. XVIII в. Сборник отрывков из записок, воспоминаний и писем / сост. П.Е. Мельгуновой, К.В. Сивковым, Н.П. Сидоровым. М.: Изд-во «Задруга», 1914. Ч. 1. От Петра до Екатерины II; Сочинение Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича // Сборник студенческого историко-этнографического кружка при Императорском университете Св. Владимира. Киев, 1915. Вып. 4; Таннер Б.. Описание путешествия польского посольства в Москву в 1678 г. М.: Императорское общество истории и древностей российских, 1891; Флетчер Д. О государстве русском. М., 2002; Фоскарино М. Донесение о Московии второй половине XVI в. / пер. В.И. Огородникова. М.: Имп. общ-во истории и древностей российских, 1913; Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника (Записи прошлого. Воспоминания и письма). Л.: Издание М. и С. Сабашниковых, 1925.] и б) мемуары новейшего времени (С.Ю. Витте; Д.М. Волконского; В.Ф. Джунковского; А. Дюма; В.П. Смирнова и т. д.)[32 - Александр Второй: Воспоминания. Дневники. СПб., 1995; Александр Третий: Воспоминания. Дневники. Письма. СПб., 2001; Антонов-Осеенко Н.А. Записки о гражданской войне. М.: Высший военный редакционный совет, 1924. Т. 1; Барон Модест Корф. Записки. М., 2003; Барк П.Л. Воспоминания // Возрождение (Париж). 1965. № 158. С. 76– 77; Березин П.В. На службе злому делу (Хроника из жизни на винокуренных заводах). М.: Типолитография товарищества И.Н. Кушнерев и Ко, 1900; Бенуа А. Мои воспоминания. М., 1993. Т. 1; Витте С.Ю. Воспоминания. Царствование Николая II. Т. 1. Берлин: Слово, 1922; Волков Н.Е. Двор русских императоров в его прошлом и настоящем. M., 2001; Волконский Д.М. Дневник. 1812–1814 гг. // 1812 г.: Военные дневники. М., 1990; Волконский С.М. Мои воспоминания. М. : Искусство, 1992. Т. 2; Гиппиус З.Н. Дневники, воспоминания. М., 2001; Гиляровский В.А. Москва и москвичи. М., 2005; Головнин А.В. Записки для немногих. СПб., 2004; Горький М. Несвоевременные мысли: Заметки о революции и культуре. М.: Сов. писатель, 1990; Гурко В.И. Царь и царица. Париж: Возрождение, 1927; Давыдов Н.В. Из прошлого. М.: Тип. т-ва И.Д. Сытина, 1913–1917. Т. 1.; Джунковский В.Ф. Воспоминания. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1997. Т. 1; Добрынин Г.И. Истинное повествование, или жизнь Гавриила Добрынина, им самим написанная. 1752–1827 гг. // Русская старина. 1871. № 10. С. 305–378; Дюма А. Путевые впечатления о России. М., 1993. Т. 1; Дюма А. Кавказ. Тбилиси: Мерани, 1988; Животов Н.Н. Петербургские профили. СПб.: Типолитография А. Винеке, 1895. Вып. 4. Среди официантов; Жихарев С.П. Записки современника. Дневник студента. М.-Л.: Изд-во Изд-во АН СССР, 1955; Записки Ипполита Оже // Русский архив. 1877. Кн. 1. М.: Тип. Лебедева, 1877. С. 53–78; Мальков П.Д. Записки коменданта Кремля. М.: Молодая гвардия, 1967; Карабчевский Н.П. Что глаза мои видели. М., 2011. Т. 2. Революция и Россия; Клейнмихель М.Э. Из потонувшего мира. Берлин: Глагол, 1923; Князь У… Император Николай II. Жизнь и деяния венценосного царя. Лондон, 1910; Князь Феликс Юсупов. Мемуары. М., 2015; Коковцов В.Н. Из моего прошлого. Воспоминания. М., 1992. Т. 1; Кропоткин П.А. Записки революционера. М., 1966; Кюстин де А. Россия в 1839 г. М. : ТЕРРА: ТЕРРА – Кн. клуб, 2000; Лопухин А.А. Отрывки из воспоминаний. По поводу «Воспоминаний» графа С.Ю. Витте. М.-Петроград, 1923; Мешерский В.П. За Великую Россию. Против либерализма. М.: Институт русской цивилизации, 2010; Мосолов А.А. При дворе императора. Рига: Филин, 1938; Наполеон. Годы величия. 1800–1814 гг.: В воспоминаниях секретаря Меневаля и камердинера Констана. М., 2001; Николай Александрович Лейкин в его воспоминаниях и переписке. СПб.: Тов-во Р. Голике и А. Вильборг, 1907; Нольде Э.Ф. Питейное дело и акцизная система. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1882; Окунев Н.П. Дневник москвича. М., 1990; Ольденбург С.С. Царствование императора Николая II. Мюнхен, 1949; Оськин Д.Р. Записки прапорщика. М.: Воениздат, 1998; Родзянко М.В. Крушение империи: (Записки председателя русской Государственной думы. Л.: Изд-во «Прибой», 1927; Сегюр де Ф.-П. Пожар Москвы. 1812 г. Мемуары графа де Сегюра. М.: Образование, 1912; Смирнов В.П. Смирновы. Водочный бизнес русских купцов. М.: Изд-во «Генеральный директор», 2011; Стендаль. Собрание сочинений. М.: Изд-во «Правда», 1959. Библиотека «Огонек». Т. 15; Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. М.-СПб., 1995; Сумароков П.И. Прогулка по 12-ти губерниям с историческими и статистическими замечаниями в 1838 г. СПб.: Тип. А. Сычева, 1839; Рассказы очевидцев о двенадцатом годе, собранные Т. Толычевой (Е.В. Новосьцовой). М.: Тип. Г. Лисснера и Д. Совко, 1912; Савич Н.В. Воспоминания. СПб.-Дюссельдорф: Logos, Голубой всадник, 1993; Скальковский К.А. Воспоминания молодости (По морю житейскому). 1843–1869 гг. СПб., 1906; Теляковский В.А. Воспоминания. Л.-М.: Изд-во «Искусство»,1965; Утверждение династии: сб. документов. М.: Фонд Сергея Дубова. 1997; Фабер Г.Т. Безделки. Прогулки праздного наблюдателя по Санкт-Петербургу. СПб., 1811. Т. 1; Французы в России: 1812 г. по воспоминаниям современников-иностранцев / сост. А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П. Мельгунов. Москва: Изд-во «Задруга», 1912. Ч. 1; Чернышевский Н.Г. Письма без адреса. М.: Советская Россия, 1986; Шапошников Б.М. Воспоминания. Военно-научные труды. М.: Воениздат, 1974; Шидловский С.И. Страна гибнет сегодня. Воспоминания о Февральской революции 1917 г. М.: Книга, 1991.].

Проанализировав историографию питейной политики российского государства до начала 20-х гг. ХХ в., можно утверждать, что развитие советской и российской исторической науки имеет поступательный характер и дает толчок для дальнейшего изучения истории данной темы. Однако еще не все аспекты данной исторической проблемы нашли освещение в работах отечественной и зарубежной историографии. Остается незавершенным и ряд вопросов, разработка которых способна не только конкретизировать и уточнить те или иные оценки, но и существенно расширить имеющиеся представления по ряду сюжетов «пьяного вопроса», а также «сухого закона» 1914 г. Историографический анализ литературы последних лет свидетельствует, что многие взгляды на питейную политику остаются противоречивыми. Многие стороны данного направления отечественной экономики раскрыты еще недостаточно. Трезвенническое движение в Российской империи излишне идеализируется, мало освещается тот вред, который нанес «сухой закон» 1914 г. военному бюджету в годы Первой мировой войны.

1. Питейная политика в древности и в средневековье – от Европы до Руси

1.1. Древнегреческие и древнеримские языческие божества виноделия – от Бахуса до Либера

История алкоголя насчитывает не одну тысячу лет. Практически в каждой древней цивилизации знали способ получения опьяняющих напитков. Они употреблялись во время религиозных ритуалов, использовались для обеззараживания воды, для лечения, а также просто ради своих вкусовых свойств. Алкоголь всегда был частью истории цивилизации. Неизвестно когда появился первый спиртной напиток, а также не существует его первооткрывателя. Появление алкоголя – это результат случайного стечения обстоятельств, а развитие и совершенствование его многочисленных видов – это результат навыков и умений людей, передававшихся из поколения в поколение. Впервые алкогольные напитки, приготовленные путем брожения, появились в те времена, когда люди заметили, что испорченные фрукты или, например, молоко могут доставлять приятные ощущения. С изобретением керамической посуды (примерно 10 тыс. лет назад) появилась возможность приготовления разнообразных алкогольных напитков из меда, винограда и других плодов. Считается, что собственно человек столкнулся с алкоголем около 9 тыс. лет назад, когда в Китае деревенские жители стали смешивать с фруктами мед для получения опьяняющего напитка.

Пиво – один из древнейших алкогольных напитков. Из-за его питательности этот напиток часто назывался жидким хлебом. Известно, что его варили еще в Вавилоне за VII тыс. лет до н. э. Клинопись, обнаруженная археологом Е. Хубером, содержит рецепты 15 сортов этого напитка. Вавилоняне растирали зерна ячменя и спельты (вид злака, от которого произошла пшеница) между камнями, заливали их водой, добавляли душистые травы, сбраживали это сусло, и через несколько дней получался вкусный освежающий напиток, который был отдаленно похож на то, что сейчас мы называем пивом. Пили его через соломинку или тростниковую трубочку. Пивоварение поддерживали крупные землевладельцы, которые снабжали пивоварни зерном, заготавливали бочки и поставляли прочее необходимое сырье. Законы кодекса Хаммурапи гласили: если торговец завышал цену на пиво, его ждала смерть от утопления; если кого-то ловили на подделке, то несчастного поили поддельным пивом до смерти; если за кружкой пива кто-то начинал говорить о политике, хозяина заведения тоже ждала смертная казнь.

Жители Шумерского царства использовали для этого немного позабытое ныне растение – спельту, более известную как полба (разновидность пшеницы). Зерна спельты и ячменя жители Междуречья мололи в каменных жерновах, заливали водой и добавляли душистые травы. Так у них получалось сусло, которое, будучи оставленным в тепле, начинало бродить. Через некоторое время смесь превращалась в пиво, которое могло быть как темным, так и светлым. Чаще всего шумеры варили темное пиво. В шумерском царстве можно было расплатиться пивом вместо денег. Пивовары Междуречья освобождались от военной службы.

Древнейшие рецепты пива были также найдены при раскопках на территории Египта и Месопотамии и датировались VI тыс. до н. э. Первоначально пиво в Египет привозили из Вавилона. Везли его верблюжьими караванами по раскаленной пустыне. Естественно, до Египта пиво доезжало не в самой лучшей кондиции. Спустя некоторое время египтяне решили варить пиво самостоятельно. Год за годом пивовары царства фараонов искали нужные сочетания компонентов. В итоге долина Нила обрела собственные рецепты приготовления пива. Древнеегипетское пиво называлось «хек». Хек был крепким, сладким и пряным. Его варили из ячменного солода, добавляли шафран, анис и другие специи. Также в Египте было очень популярно пшеничное пиво. В египетских преданиях значится, что рецепт пшеничного пива придумал никто иной, как бог возрождения Озирис. По мнению древних египтян, он владел всеми правами на изобретение пива. До наших дней сохранились остатки пивоварни, владелицей которой была Нефертити. Фрески на стенах заведения изображали саму царицу, разливающую пиво через ситечко – один из способов очистки ячменного напитка от примесей.

В Древней Греции и Древнем Риме пиво считалось напитком варваров и, в отличие от вина, не пользовалось особой популярностью. Но в тех областях, где выращивание винограда было затруднено из-за климатических условий, пиво было широко распространено. Кельтские и германские народы издревле варили этот напиток из ячменя, овса, ржи и пшеницы. В Скандинавии использовали ячмень в основном для варки пива, а не для выпечки хлеба, а о голодных годах говорили: «Ячменя уродилось так мало, что его не хватает даже на пиво».

История виноделия насчитывает более 8 тыс. лет, а самый древний из сосудов, в которых ученые находили остатки вина, был изготовлен примерно в VI тыс. до н. э. В Древнем Египте искусство виноделия достигло высокого уровня. Именно там впервые начали указывать на сосудах с вином дату изготовления. В более поздний период с развитием виноградников (III тысячи лет до н. э.) стало развиваться виноделие, следовавшее за созданием пива. Люди совершенствовали два процесса, дающие алкоголь, – брожение и дистилляцию, используемые для его получения. Брожение – это процесс превращения сахара в спирт под воздействием дрожжей. Дистилляция – отделение жидкости с высоким содержанием спирта от перебродившего сусла путем испарения с последующей конденсацией образовавшихся паров. Повторной дистилляции подвергаются коньяки, некоторые арманьяки, иногда ром, а также текила.

В Древней Греции существовал культ Диониса (Вакха, Бахуса), который был наиболее известным из богов виноградарства и виноделия. Полагают, что Дионис был фригийского происхождения (фригийцы – древний индоевропейский народ, обитатели Малой Азии в конце II тыс. до н. э. – середине I тыс. до н. э., были выходцами из Европы). «Дио» по-фригийски означает «Зевс», «иное» – «юноша», то есть «сын Зевса». Дионис был богом плодородия и растительности. Культ Диониса предусматривал ритуалы мистического единения с богом, в состоянии религиозного экстаза почитатели Диониса воображали себя богоподобными. Тело Диониса было виноградной лозой, а кровью – вино. В честь Диониса устраивали буйные празднества (дионисии), которые длились неделями.

О рождении Диониса существует много легенд. По наиболее известной версии, Зевс обольстил Семелу (Семела – четвертая дочь мифического основателя Фив Кадма и Гармонии). Когда ревнивая жена Зевса Гера узнала, что Семела беременна, она приняла облик повивальной бабки и уговорила ее попросить Зевса, чтобы тот явился перед ней в своем истинном облике. Зевс посетил Семелу в виде молнии, и огонь сжег несчастную влюбленную. Зевс спас нерожденного ребенка из чрева матери и взял его с собой. Гермес принес ребенка к нимфам, они и вырастили Диониса, наряжая его в девичьи платья. По другой версии, титаны схватили по приказу Геры новорожденного, разорвали его на куски и сварили в котле. В месте, куда капала его кровь, начали расти гранатовые деревья. Бабушка Рея собрала все части ребенка и снова соединила их.

О юности Диониса рассказывают такую историю: его украли пираты, моряки судна, которое должно было доставить Диониса на Наксос (остров в Эгейском море). Они хотели получить выкуп, так как не сомневались, что этот ребенок из богатой семьи. Несмотря на сильный бриз, судно вдруг остановилось. Раздались звуки флейты, мачты обвили виноградные лозы и плющ, а весла превратились в змей. Матросы пришли в ужас, когда на палубе появились львы, пантеры и медведи, и в страхе попрыгали в воду, где и превратились в дельфинов. Гера все еще никак не могла утолить свою жажду мести и наслала на Диониса безумие. Потеряв рассудок, он скитался по Египту, Сирии, другим странам Ближнего Востока, пока не попал во Фригию, где его исцелила богиня Кибела (фригийская богиня плодородия, материнства, создательница богов, людей и зверей). Восточные одежды и многочисленные восточные обряды, которые он перенял от нее, он ввел потом в Греции.

Диониса толпами сопровождали менады, сатиры и силены. Менады –по-гречески «безумствующие», они же – вакханки. Менад изображали полуобнаженными, иногда облаченными в шкуру пятнистого оленя, подпоясанную задушенными змеями. Менады, украшенные виноградными листьями и плющом, всегда следовали за Дионисом. Они убивали диких животных и пили их кровь. Тирсами (деревянными жезлами, увитыми плющом и виноградными листьями) они сокрушали все на своем пути, выбивали из скал молоко и мед. Часто жертвами вакханок становились случайные мужчины, которых истязали, подвергали сексуальному насилию и убивали. Женщин, встречавшихся им по пути, менады стремились увлечь за собой и приобщить к свите Диониса.

Сатиры в греческой мифологии, называемые лесными божествами, были косматыми и бородатыми, ноги у них заканчиваются козлиными (иногда лошадиными) копытами; другими характерными чертами облика сатиров было наличие рожек на голове, лошадиного хвоста, человеческого торса и курносой «варварской» физиономией (обычно с длинной бородой и плешью). Сатиры отличаются неиссякаемой похотью, постоянно преследовали нимф, были не прочь выпить и подраться.

Силенов считали близкими родственниками сатиров. В противоположность сатирам – демонам гор и лесов – силены были первоначально божествами рек, источников и мест, изобилующих водой и богатой растительностью. Природа силенов представляет собою соединение, с одной стороны, животного, низменного, пьяного веселья и балагурства, с другой – серьезного вакхического восторга, который проявляется в музыкальном творчестве и пророческом экстазе. Силены изображались уродливыми, курносыми, толстогубыми, с глазами навыкате, с лошадиным хвостом и копытами или в буйном танце с непристойными движениями, или сидящими на осле в полном опьянении, потягивающими вино из меха.

Самое главное оружие Диониса – сумасшествие, которое он мог насылать на противника. Дионис много путешествовал и побывал даже на берегах Ганга. После того как Дионис учредил свой культ до берегов Индийского океана, он вызволил свою мать из Тартара (глубочайшей бездны, находящейся под царством Аида – царством мертвых), поднялся на небеса и стал жить на Олимпе. Как рассказывает миф, именно Дионис научил человека виноделию. Сначала это был несброженный сок дикого винограда. Он тоже вызывал опьянение, но отнюдь не такое сильное, какое вызывают наши сегодняшние вина. Дикое вино использовали во время религиозных церемоний, чтобы достигнуть единения земного человека и бога, которому он поклонялся.

Первоначально праздники в честь бога Диониса носили вполне невинный характер. Древнегреческий философ Платон видел цель праздников именно в том, что боги давали людям отдых от труда, чтобы они повеселились вместе с музами (покровительницами искусств и наук), Аполлоном (богом света, покровителем искусств, предводителем и покровителем муз) и Дионисом. Дионисийских праздников было много, их справляли в разные времена года: малые или сельские дионисии – в декабре, ленеи (виноградные кисти) – в январе, антестерии (антестерион – цветочный месяц, которым начинался древнегреческий год, с 7 февраля до 8 марта) – в феврале, великие или городские дионисии – в марте, осхофории (приношение гроздьев) – в октябре. Каждый из этих праздников был связан с каким-либо этапом годичного цикла выращивания винограда или изготовления вина[33 - Сергеенко М.Е. Жизнь Древнего Рима. М., 1964. С. 46.].

Малые, или сельские, дионисии – откупорка бочек с молодым вином. В программу праздника входили торжественные процессии с фаллосом, приношение в жертву козла, выступления актеров, всякого рода народные игры и шутки. Из серьезных и веселых хоров этого праздника развились трагедия и комедия. Ленеи – празднование выжимки винограда, сопровождавшееся торжественными процессиями. После принесения торжественных жертв в Ленеоне – храме Диониса в Афинах – начинался праздник, во время которого пробовали свежий напиток из нового урожая.

Анфестерии (вызывание, выкликание (anaklesis) из земных недр Диониса) были весенним «праздником цветов» и одновременно днями поминовения умерших. Длились они несколько дней. Первый день праздника, Пифоигия, получил свое название от процесса откупоривания кувшинов с вином. Каждому участнику вино наливали в особый кувшинчик, и поэтому этот день назвали «Праздник кувшинов». Свою порцию вина получали даже маленькие дети, которым в этот день было принято дарить подарки, особенно маленькие роскошные кувшинчики. В школах в это время был выходной день, и учителя получали в этот день свое жалование. На этот праздник пускали детей с четырех лет в знак того, что они уже не просто младенцы. Второй день, Хоэс (праздник кружек), посвящался винным возлияниям, проводимым в виде состязаний: их участники должны были выпить с максимальной скоростью вино из наполненного доверху резервуара (чуть меньше трех литров). Победитель получал бурдюк вина и венок. Затем шествие в масках провозило на повозке статую Диониса в святилище. Третий день – день траура. Зерна злаков отваривали в котлах, открытых для того, чтобы позволить угощаться душам умерших, блуждающих в этот день повсюду. Также приносилась жертва Гермесу – психопомпу (проводнику умерших в подземной обители). В конце праздника живые отсылали умерших назад в царство мертвых словами и магическими приемами.

Великие, или городские, дионисии начинались в день появления на небе первой четверти молодой луны и длились 6 дней. В это время возобновлялась навигация, и на праздник могли прибыть эллины из разных городов, в том числе из Северного Причерноморья. Главный ритуал первого дня великих дионисий составляла торжественная процессия, во главе которой двигалась древняя деревянная статуя Диониса, взятая из храма на священном участке бога близ театра. Во второй и третий дни состязались сначала хоры мальчиков, затем хоры взрослых мужчин, исполнявших дифирамбы Дионису. Три заключительных дня дионисий проходили в театре и посвящались в основном драматическим состязаниям.

Осхофории справляли, когда во все Греции заканчивался сбор винограда нового урожая. Богам приносили в жертву виноградные кисти, а афинские эфебы соревновались в беге на длинные дистанции – первые 10 победителей получали награды[34 - Штаерман Е. М. Либер // Мифы народов мира: энциклопедия. М., 1987. Т. 2. С. 53.]. В этот день двое юношей должны были принести ветви виноградной лозы со спелыми гроздями от святилища Диониса до храма Афины. Потом устраивались состязания бегунов, и победитель получал в награду напиток, смешанный из пяти компонентов.

В VI–VII вв. до н. э. распространяются буйные, экстатические культы, центром которых становится Дионис. У греков этот период ознаменовался тягой к мистическим культам. Горные леса стали временами оглашаться пением и криками; то были толпы женщин, которые носились среди деревьев с распущенными волосами, одетые в звериные шкуры, с венками из плюща на головах; в руках у них были тирсы – палки, обвитые хмелем; они предавались исступленным пляскам под звуки первобытного оркестра: визжали флейты, звенели литавры, поднимался дурманящий дым от сжигаемых конопли и смолы. Ночью колеблющийся свет факелов освещал фантастические картины шабаша. Полуголые девушки с остекленным взглядом рвали зубами мясо трепещущих животных. Примечательно, что женские оргии в честь Диониса не встречали в народе осуждения. Напротив, люди верили, что пляски вакханок принесут плодородие полям и виноградникам. В дни радений служительницы могущественного бога пользовались покровительством и уважением. Ничто не могло остановить захлестнувшую Грецию волну дионисизма. По всей стране возникали новые очаги этой странной религии.

Дионисизм проповедовал слияние с природой, в котором человек всецело ей отдается. Вакханки издавали пронзительные крики, оглашали горы безумным смехом. Они убегали от привычной жизни, отвергли человеческую пищу, становились дикарями, животными. Постепенно вакханалии превращались в серьезную общественную угрозу. Вакханалии проходили, как правило, по ночам на вершинах гор. Главными действующими лицами вакханалий были женщины, служительницы бога, его посланницы. Согласно описанию Лукиана армия бога Диониса в основном состояла из «обезумевших и распаленных страстями женщин. Их головы были увенчаны плющом, а на нагие тела накинуты шкуры оленей; они потрясали короткими копьями, обвитыми виноградным плющом и небольшими щитами, которые при малейшем касании издавали долгий гул. Среди них были и парни – обнаженные, отплясывающие кордак (откровенно эротический групповой танец), с хвостами и рогами». Юноши изображали демонов или силенов, духов плодородия, с которыми служительницы Вакха обязаны были вступать в связь. Все живое, попадавшееся на пути вакханок, беспощадно приносилось в жертву. В более поздние времена мужчины повернули ритуальные действия раздираемых страстями женщин в сексуальное русло. Любопытно, что перед праздниками, связанными с идеей плодородия, урожая, мужчины запрещали женщинам заниматься сексом в течение 8–10 дней. Вино, афродизиаки (петрушка, лук, чеснок), а также гетеры (публичные женщины Древней Греции), задававшие тон в любом веселье, превращали народные гуляния в сексуальные оргии. Во время вакханалий юноши и девушки не только не стыдились выставлять свою наготу напоказ, но всячески старались подчеркнуть выгодные стороны своей внешности. Обладателей лучших же форм могла ожидать высшая форма общественного признания – запечатление в мраморе. В некоторых областях Греции в конце дионисийских праздников проводились конкурсы красоты, на которых девушки и юноши выступали полностью обнаженными. Часто конкурсы красоты заканчивались сватовством или же внебрачной связью. Ребенок, зачатый на празднике, считался священным. Сотрапезники упивались до того, что видели иногда бога в образе козла или быка. Празднества порой обращались в дикие безумства. Про менад рассказывали, что во время оргий они могли растерзать на куски животных и даже детей, порою своих собственных, выхватывали голыми руками угли из костра, играли с живыми змеями, совершали ритуалы жертвоприношения животных, а также устраивали сексуальные оргии. В припадке массовой истерии они могли разорвать голыми руками быка и съесть сырым.

Постепенно началась борьба с этим диким культом. Легенда связывает это с именем прорицателя Мелампа, мудреца из древнего Пилоса. Он повел планомерную борьбу против вакхических зверств: по его приказу отряды сильных юношей смешивались с толпами взбесившихся женщин и, танцуя вместе с ними, постепенно увлекали их в уединенные места, где их отрезвляли и успокаивали при помощи изготовленных Мелампом зелий. Меламп при этом не отрицал священного характера экстаза менад, и те, кто потом следовали его примеру, лишь пытались оздоровить культ Диониса, очистив его от дикости и извращений. Реформа Мелампа состояла в том, что культ Диониса, опасный для общественной нравственности, был ограничен пределами времени и места: временем стали так называемые триетериды («трехлетия»), местом – нагорные луга Парнаса; туда греческие государства посылали своих представительниц – вакханок, которые и должны были чествовать бога ночными хороводами. Только теперь Дионис стал богом вина, каким он первоначально вовсе не был.

Пиры также были обязательным составным элементом времяпрепровождения древних греков. Было несколько разновидностей пиров. Например, сисситии (по древнегречески «????????» – «совместная трапеза») – общественные трапезы. К ним допускались одни мужчины: женщины и малолетние дети получали довольствие из тех же запасов, что и мужчины, но принимали пищу у себя на дому. Столовые общества составлялись первоначально из родственников и членов одного дома; позднее доступ в них был разрешен всем, кого остальные участники соглашались принять в свою среду. Сисситии устраивались в особых залах. Помимо столов для граждан там были два особых стола для иноземных гостей и один в честь Зевса-гостеприимца для возлияний и жертвоприношений. Прием пищи начинался молитвою и возлияниями. Каждый гражданин получал одинаковую долю пищи, за исключением почетных гостей и архонта, или «распорядителя столов». Последний получал четыре порции: одну – как обыкновенный гражданин, другую – как председатель, третью – за помещение, четвертую – за обстановку. За порядком при раздаче пищи наблюдала женщина из свободнорожденных, у которой были три или четыре помощницы; каждая из них имела, в свою очередь, двух подручных служанок. Прежде всего подавали чужеземцам; затем лучшие порции предоставлялись наиболее выдающимся из граждан. На каждом столе стояли кратеры (античные сосуды для смешивания вина с водой) со смешанным вином, которое пили с большой умеренностью. До достижения 18-летнего возраста мальчики сопровождали своих отцов на общественные обеды и прислуживали им за столом; они сидели на низеньких скамьях возле отцов и получали половинную порцию. Пищу с общественных столов получали также сироты. Во время обеда господствовало оживление, поддерживавшееся музыкой и пением.

Симпосий (по-древнегречески «?????????» – «дружеская пирушка») – званый пир, отличавшийся от обыкновенного обеда тем, что на симпосии приглашались гости, тогда как обед происходил в кругу семьи или в общественных столовых. Посещали их аристократы, симпосии носили характер заказных обедов. Любимыми блюдами здесь являлась зелень, каша, мясо и рыба. Во время еды использовался нож. Симпозий начинался с момента подачи вина, разбавленного пополам с водой, а также фруктов (маслин, оливок) и сопровождался дискуссиями на различные темы, а также музыкальными и театральными представлениями. Торжественные обеды продолжались обычно до определенного количества выпитого вина. Из числа присутствующих на симпосии выбирался симпосиарх. Он руководил пирушкой, следил за порядком и выбирал темы для бесед. От порядочного человека ожидалось, что, выпивая, он сохранит добродетели и самостоятельно найдет дорогу домой. От от термина «симпозий» произошло слово «симпозиум», имеющее в современном языке абсолютно иное значение.

Проведение пира определялось ритуалом: начинался он с возлияния в честь богов и священной песни. За каждого участника пили по кругу заздравную чашу, как бы подчеркивая таким образом равенство участников. Попойки, разгульные пиршества первоначально не допускались, хотя вина пили много. Но все же пристойным правилом считалось выпить столько, чтобы без сопровождающего дойти до дома. Пиры происходили на мужской половине дома (мегарон), свободнорожденные женщины, если пиры не носили семейного характера, на них не допускались. А когда присутствовали на трапезах, то в отличие от мужчин, которые пировали полулежа, сидели на стульях, возлежать замужним женщинам на трапезах считалось неприличным. Зато на пирах желанными были гетеры, которые вокруг стола возлежали вместе с мужчинами. Пирующие снимали обувь, рабы мыли им ноги, после чего гости сами или по указанию хозяина дома занимали места на ложах. Ложа ставились перед небольшими столиками. Перед едой рабы лили гостям на руки воду для омовения, эта процедура повторялась во время пира многократно, так как, обходясь без ножей, вилок и ложек, сотрапезники пользовались руками[35 - Левек П. Эллинистический мир. М., 1989. С. 252.].

Сначала пальцы вытирали обрезками хлеба, позднее, когда пиры стали более изысканными и утонченными, для вытирания пальцев подавали особую благоухающую белую глину. Хотя жена и дочери хозяина не участвовали в застолье, пирующие, как уже говорилось, не были лишены женского общества. В симпосий вносили разнообразие своим выступлением флейтистки, акробатки, танцовщицы, а гетеры, женщины образованные, остроумные и обаятельные, поддерживали беседу даже тогда, когда речь заходила о важных государственных вопросах. В Греции уже было достаточно развито кулинарное искусство, обычно повар не входил в штат слуг в доме. Когда приближалось время большого пира, хозяин дома сам закупал провизию, отправлялся на рыночную площадь и нанимал там профессионального повара. В меню пиров обязательно входили дары моря: макрель, морские скаты под соусом, сельдь, камбала, крабы, а также щука и лягушачьи лапки. Изощренными были и блюда из птицы: искусно зажаренные голуби, воробьи, жаворонки, фазаны, дрозды, перепела и даже ласточки, приправленные оливковым маслом и пряностями. Как видим, гурманы были за пиршественным столом не редкостью. Роскошными в то время были и пиры и вообще весь быт в целом у зажиточных слоев общества. Что касается поведения на пирах, то оно было достаточно регламентировано, причем не обычным, с современной точки зрения, образом. Судя по вазовой живописи, на пирах допускался откровенный секс, в том числе коллективный, и это не считалось непристойным. В то же время ряд поступков признавался недопустимым[36 - Свентицкая И.С. Пиры как форма общения в классической эллинистической Греции // Одиссей: человек в истории. М., 1999. С. 62–67.].

Нормой было чуть более десятка человек, ритуалы пира не были очень строгими. Строгие же ритуалы соблюдались в пирах, которые устраивали члены религиозных союзов. Во время празднеств, пиров устраивались жертвоприношения в честь различных богов. Часть туши животного шла жрецу, часть отдавалась богам, остальное поступало на пиршественный стол. В обычной жизни греки мясо почти не ели, но во время пира оно употреблялось. На пирах этого периода (особенно в IV в. до н. э.) пища равномерно распределялась среди участников трапезы. Свойственная демосу идея равенства пронизывала практически все частные застолья.

В течение V–IV вв. до н. э. шло сознательное нарушение традиционных ритуалов, более того, их стали пародировать во время пиров в гетериях (своеобразных полулегальных объединениях). Когда они постепенно сошли на нет, появились молодежные маргинальные группы. Их члены воровали из жертвоприношений Гекате те части свиньи, которые было запрещено употреблять в пищу, и съедали их вопреки традициям: это был эпатаж, вызов.

Интересно, что в случае опоздания на пир опоздавший должен был заплатить штраф. Пиры устраивались по разным поводам: в честь бога, по праздникам и даже в случае погребения. Философы во время совместных пиров вели беседы. Пиры, как правило, были открытыми, т. е. двери, где проходило застолье, не запирались. В Афинах невозможно было отгородиться от толпы, и гулящие представители демоса сознательно пользовались таким способом попасть на пир[37 - Виньичук Л.А. Люди и нравы Древней Греции и Рима. М., 1988. С. 496.].

Постепенно пиры стали становиться самоцелью. В позднегреческий период ритуал восхваления богов и жертвоприношения уже полностью отсутствовали. Участники пира устраивали его так, как им хотелось. Иногда застолья устраивал один человек, в доме которого собирались пирующие, а иногда это делалось в складчину. Но элементы традиций – сохранялись: участники пира возлежали на ложах в венках. В этот же период появились пиры иного типа – царские и общественные. Царскому пиру была свойственна пышность, торжественность, а среди участников пира была заметна четкая иерархия. Царь приглашал на пир так называемых друзей. С конца III в. и во II в. до н. э. это уже был официальный титул, который мог дароваться придворным и тем нужным людям, которые жили далеко от дворца. «Друзей» этих было две категории: «просто друзья» и «первые друзья». «Первые друзья» получали право носить особую одежду, а когда прибывали на пир к царю, как первые друзья пили из золотой чаши. Тем самым на царских пирах, в отличие от пиров частных лиц, строго соблюдалась иерархия по чинам[38 - Быт и история античности. М., 1988. С. 272.].

Упадок Древней Греции начался в середине IV в. до н. э. и выразился в переоценке ценности коллективной морали, нравственного единства, потребности активного и добродетельного участия в политической жизни государства. На смену им пришла проповедь ценностей индивидуализма, всеобщей моральной свободы и равенства, политического безразличия, упадничества. Появилась поэзия, воспевающая вино, любовь, поиски удовольствий и наслаждений. Даже у жителей Спарты со временем умеренность в потреблении вина сменилась пьянством. Метаморфозы пьянства произошли и с дионисиями – поначалу достаточно строгими культовыми церемониями. Все чаще они превращались в массовые алкогольные эксцессы с пьянством и возлиянием вина на могилы. Постепенно вино проникло и в практику медицины. Правда, не так уж и много лечебных средств было в арсенале врачевателей тех времен, поэтому алкоголь (главным образом как обезболивающее средство) прочно вошел в различные рецептуры.

В результате к III в. до н. э. Греция представляла из себя разрозненные земли, объединенные лишь общей историей и наследием эллинской цивилизации. Греческие земли были формально независимы, но аристократия то и дело обращалась к римскому Сенату для решения своих проблем, чем давало повод для вмешательства в дела страны извне. В итоге Сенат пришел к выводу, что в Греции не будет ни устойчивого мира, ни порядка до тех пор, пока города не перейдут под власть Рима. В результате ряда войн Греция была окончательно превращена в римскую провинцию во главе с назначаемым Сенатом губернатором; только Афинам и Спарте (скорее не из милосердия, а отдавая дань их былому величию) было позволено сохранить свои законы. Греция исчезла из мировой политической истории на два тысячелетия.

В Древнем Риме отношение к алкоголю поначалу также было сдержанным, существовало много запретов и ограничений: запрещалось пить вино мужчинам, не достигшим 30-летнего возраста, а женщинам – всю жизнь. Каждый римлянин, заставший жену в пьяном виде, имел право убить ее. Но начиная с III в. до н. э. на римскую религию очень сильное влияние стала оказывать греческая религия. Римский пантеон никогда не оставался замкнутым, в его состав принимались иноземные божества, поскольку считалось, что включение новых богов усиливает мощь римлян. Завоевание многих заморских территорий, особенно греческих государств, познакомило римлян с и восточными богами, которые находили почитателей среди римского населения. Прибывшие в Рим и Италию рабы исповедовали свои культы, тем самым распространяя чужеземные религиозные воззрения. Либер (другое название – Дионис, Вакх) в римской мифологии был древним богом плодородия и оплодотворяющей силы, затем – виноградарства. В отличие от греческого Диониса, он имел женскую параллель – Либеру (по-латыни – «свобода»), иногда отождествлявшуюся с Ариадной. Для народа Либер был богом растительности и особенно виноделия, сравнительно недавно выделившимся из группы духов-силенов, сатиров, нимф и других, обладавших аналогичными функциями. Это обеспечило ему популярность среди сельского плебса, а затем – и городского. Для него Либер, видимо, был не только и не столько земледельческим богом, сколько богом-хранителем свободы во всех ее проявлениях, от гражданской до буйной свободы сельскохозяйственных праздников. В этих своих качествах он отчасти совпадал с греческим Дионисом, чем было вызвано их сравнительно легкое отождествление[39 - Нич К.В. История Римской республики. М., 1908. С. 248].

Тяга к греческой культуре росла. Со всех концов греческого мира в Рим свозили картины и статуи, платили бешеные деньги за образованных греческих рабов. Римляне все больше привыкали к театру, черпая из пьес краткие афоризмы греческой философии. Рост вольнодумства сопровождался ослаблением старинных нравственных устоев. Перемены в образе жизни сильно повлияли на характер римлян. Побывав в Карфагене, Коринфе и Пергаме и насмотревшись на заморскую роскошь, люди не желали больше жить так, как их отцы; они полюбили комфорт, изысканный стол, увеселения. А здоровая крестьянская мораль и спартанские привычки прежних поколений забывались. Труд стал казаться презренным занятием, достойным лишь невольника. Знатная молодежь предавалась праздности, устраивала кутежи с музыкантами, певицами и дорогими винами, соперничала во всевозможных пороках, к которым Рим прежде питал отвращение. Исчезла хваленая римская честность: политики стали вероломными, воины помышляли больше о грабежах, купцы не брезговали ничем ради наживы.

Главным праздником Либера и Либеры в сельской местности оставалось время уборки урожая, которое праздновалось по всей Италии с большой радостью и необузданной веселостью, постоянно прерывая государственные и судебные дела. Варрон в трактате о сельском хозяйстве советует призывать 12 главных для земледельца богов и оговаривает, что это должны быть боги, наиболее важные для сельского хозяйства, среди них Церера и Либер, дающие пищу и питье. И знатные, и простые люди имели обыкновение предаваться радостям этого времени, что особенно относится к все еще очень веселой сельской местности, в которой сохранила свои права часть древних обычаев с подвешиванием на деревья осцилл (мраморных дисков, на которых были нарисованы или высечены мифологические сюжеты), маскарадами и закланием козла как традиционной жертвы отцу Либеру. Интересно, что и в Италии существовал обычай в праздник Либера на перекрестках качаться на качелях, подобный греческому обычаю, практиковавшемуся во время Малых Дионисий. Народное предание объясняло его поисками на земле и на небе исчезнувшего Латина – в римской мифологии сына Фавна (был богом-покровителем земледелия и скотоводства) и родоначальника племени латинов. Либералии, отмечавшиеся в городе, приобрели иной характер. Это был чисто городской праздник. Обычным жертвенным даром была так называемая liba, т. е. жертвенная пища из полбы, меда и масла, подносившаяся Либеру[40 - Маяк И.Л. О запрещении вакханалий в Риме // Советская археология. М.-Л.: Изд-во АН СССР 1958. Т. 28. С. 258.].

В 186 г. до н. э. почти сразу после многолетнего нашествия карфагенского полководца Ганнибала на Италию культ Либера, по мнению Сената, стал угрожать римской государственности. Дело в том, что Ганнибал со своим войском находился в Италии много лет. Его имя переводится как «милость Баала». Баалом является финикийский древнейший бог, культ которого отправлялся в Карфагене и был во многом сходен с культами Либера и Дионисия. Жрецы устраивали ритуальные пьяные совокупления финикийцев без разбора полов. Мужчины оскоплялись. Дети приносились в жертву Баалу и Астарте (богине любви и власти) путем сжигания живьем. К ужасу членов Сената, поклонявшихся Юпитеру, выяснилось, что в культах Либера на территории Италии происходили противоестественные оргии и даже человеческие жертвоприношения. Было учреждено разбирательство. Им руководили консулы Спурий Постумий Альбин и Квинт Марций Филипп. Согласно рассказу древнеримского историка Тита Ливия, по результатам следствия им были сделаны следующие выводы: «Началось все с того, что в Этрурии объявился низкого происхождения грек, не сведущий ни в одной из благородных наук, с которыми познакомил нас, для совершенствования тела и духа, просвещеннейший из народов. Это был жрец и прорицатель, не из тех, кто во всеуслышание проповедует свою веру, и набирая себе платных учеников, пятнает людские умы заблуждениями, но руководитель тайных ночных обрядов. Сперва в эти таинства были посвящены лишь немногие, но затем наряду с мужчинами к ним были допущены женщины, а чтобы привлечь еще больше желающих, обряды стали сопровождать хмельными застольями. После того, как вино подогрело страсти, а ночное смешение женщин с мужчинами и подростков со взрослыми окончательно подавило чувство стыдливости, стал набирать силу всевозможный разврат, ибо каждый имел под рукой возможность удовлетворить тот порок, к которому больше всего склонялся. Но дело не ограничилось растлением женщин и благородных юношей: из этой кузницы порока стали распространяться лжесвидетельства, подделка печатей и завещаний, клеветнические доносы, оттуда же – отравления и убийства внутри семьи, не оставлявшие подчас даже останков для погребения. Много творилось подлогов, но еще больше насилий, причем последние долго удавалось скрывать, так как крики насилуемых и убиваемых, звавших на помощь, заглушались воплями и завываниями, грохотом барабанов и звоном литавр. Из Этрурии это тлетворное зло, словно заразная болезнь, просочилось и в Рим. Поначалу огромность столицы, дававшая простор и безнаказанность такого рода проделкам, помогала скрывать их, но слух о происходящем все же дошел до консула Постумия»[41 - Ливий Т. История Рима от основания города: в 3 т. М., 1994. Т. 3. С. 256.].

Далее Тит Ливий продолжал: «Сначала это было чисто женское таинство, куда ни один мужчина не допускался. В году было три установленных дня, когда еще засветло совершалось посвящение в Вакховы таинства, причем жрицами выбирали почтенных замужних женщин. Но когда жрицей стала Пакулла Анния, уроженка Кампаньи, то она, якобы по внушению свыше, изменила заведенный порядок, впервые допустив к обрядам мужчин и посвятив в таинства своих сыновей… С тех пор как состав вакхантов стал смешанным, а к смешению полов прибавилась и разнузданность ночных оргий, там уже нет недостатка ни в каких пороках и гнусностях. Больше мерзостей мужчины творят с мужчинами, нежели с женщинами. Тех, кто противится насилию или уклоняется от насилия над другими, закалывают как жертвенных животных. Верхом благочестия у них считается готовность к любому кощунству. Мужчины, словно безумные, во время обряда раскачиваются всем телом и выкрикивают пророчества, а замужние женщины, одетые словно вакханки, с распущенными волосами, с пылающими факелами устремляются к Тибру, окунают факелы в воду, и так как те начинены горючей серой с известью, вынимают столь же ярко горящими. Про тех, кого, привязав к театральной машине (устройство, с помощью которого спускали сверху), сбросили в подземные бездны, они говорят, что те взяты богами. Этими жертвами становятся те, кто отказался или вступить в их сообщество, или участвовать в преступлениях, или подвергаться насилию. Они составляют огромное множество, почти равное населению Рима, и среди них есть даже члены знатных фамилий, и мужчины и женщины. Последние два года стало правилом, чтобы в таинства посвящали лиц моложе двадцати лет»[42 - Там же. С. 258.].

Консул поместил обоих свидетелей в безопасное место и сообщил о происшедшем Сенату. Сенат был потрясен, однако поблагодарил консула, поручил ему вести дальнейшее расследование и пообещал свидетелям безопасность и вознаграждение. Жрецов этих таинств, будь то женщины или мужчины, было велено разыскивать не только в Риме, но по всем городкам и местам сельских ярмарок, и предавать в руки консулам. В столице был оглашен и по Италии разослан эдикт, запрещающий участникам вакханалий устраивать сходки и собрания для отправления этих таинств, а главное, привлекающий к ответственности тех, кто использовал эти собрания и обряды в безнравственных и развратных целях. Консулы поручили курульным эдилам (низшим магистратам) разыскать всех жрецов этого культа – и мужчин, и женщин и, арестовав, держать под стражей для последующего допроса. Плебейским эдилам (выбирались из лиц плебейского происхождения) было поручено следить за тем, чтобы эти обряды нигде не совершались при свете дня. Также было приказано расставить по городу караулы и не допускать в ночное время недозволенных сборищ, а для предотвращения поджогов в помощь им были приданы квинквевиры (чрезвычайные комиссии из пяти членов), ответственные за безопасность построек каждый в своем квартале.

Участников вакханалий, которые лишь приняли посвящение в таинства и повторили вслед за жрецом клятву готовности к злодеяниям и разврату, но не успели совершить ни над собой, ни над другими ни одного из проступков, к которому их эта клятва обязывала, – таких консулы оставляли под стражей. Тех же, кто обесчестил себя развратом и убийствами, запятнал лжесвидетельством, подделкой печатей, подлогом завещаний и другого рода мошенничеством, консулы предавали смерти. Казнено было около 6 тыс. человек. Женщин, осужденных на смерть, передавали их родственникам или опекунам, чтобы те казнили их приватно; если же не находилось подходящего исполнителя казни, то их казнили публично. Затем консулам было поручено уничтожить капища Либера сначала в Риме, а потом и всюду в Италии, за исключением тех, где имелся старинный алтарь или культовая статуя этого божества. Наконец, был принят сенатский указ, запрещающий впредь отправлять таинства Либера где-либо в Риме или в Италии. Кто считал для себя этот культ обязательным и не мог от него отречься, не совершив святотатственного греха, тот должен был заявить об этом городскому претору, который, в свою очередь, был обязан поставить в известность Сенат. Если Сенат в присутствии не менее сотни сенаторов разрешал такой обряд, то участвовать в священнодействиях могло не более пяти человек (не более двух мужчин и не более трех женщин) и при условии, что они не будут иметь общей кассы, руководителей священнодействий или жреца.

Культ Либера был поставлен под государственный контроль. Карфаген, поклонявшийся Баалу, был не просто разрушен, а полностью сожжен, земля вспахана и посыпана солью. Либералии сначала были запрещены, но потом возобновлены уже в измененном виде под контролем чиновников. Незаконные обряды Либера еще сохранялись в подпольном нелегальном виде долгое время в Южной Италии. Несмотря на подобные меры, Рим не смог сохранить древнее благочестие. Поэтому худшие культы были возвращены в оборот. Яркой иллюстрацией положения дел были крайние бесчинства императора Гая Юлия Цезаря Августа Германика (по прозвищу Калигула – по-латыни – «маленький сапог») (12–41 гг. н. э.), праправнука знаменитого Юлия Цезаря, первого императора Рима. Был период, когда императором стал даже жрец Баала Гелиогабал (218–222 н. э.), который официально вернул в Италию человеческие жертвоприношения. Гелиогабал был сыном Юлии Соемии, которая была замужем за сирийцем Секстом Варием Марцеллом, и ее сын носил сперва имя Авита Вария Бассиана, а затем уже принял имя Марка Аврелия Антонина, выдаваемый матерью и бабкой за незаконного сына императора Антонина Каракаллы. Сенат при нем был совершенно унижен включением в его состав массы азиатов; магистратура сделалась достоянием вольноотпущенников и слуг. Официальной римской религии был нанесен сильный удар.

По мнению христианского теолога и философа, проповедника и епископа Гиппонского Аврелия Августина (434–430 гг. н. э.), культ Либера («которому они (римляне) приписывают власть над жидкими семенами, а потому не только над жидкостями плодов, между которыми своего рода первое место занимает вино, но и над семенем животных») постепенно дошел до такой мерзости, что «на перекрестках Италии некоторые частности культа Либера совершаются с такой отвратительной свободой, что в честь его почитается срамной мужской член, – почитается не с сохранением сколько-нибудь стыдливой тайны, а с открытым и восторженным непотребством. Так, этот гнусный член, положенный в тележки, в дни праздника Либера с великим почетом вывозится сначала в деревнях на перекрестки, а затем ввозится и в город. В городке же Лавинии Либеру посвящен был целый месяц, в продолжение которого у всех на языке были похабнейшие слова, пока этот член не провозили через площадь и не прятали в своем месте. На этот почтенный член почтеннейшая из матрон должна была открыто возложить корону! Так, изволите ли видеть, надо было склонять к милости бога Либера ради урожая; так нужно было удалять язву с полей: нужно было принудить благородную женщину сделать публично такое, чего не позволила бы себе сделать в театре и блудница, если бы зрительницами были благородные женщины»[43 - Блаженный Августин. Творения. СПб.: Алетейя; Киев: УЦИММ-Пресс, 1998. Т. 3. С. 433–434.].

В культуре Древнего Рима, как и в Древней Греции, пиры занимали важное место. Правда, у римского пира были некоторые особенности, которые сами по себе не обладали знаковым содержанием, но постепенно приобретали его, становясь выражением низкой нравственной культуры, грубости и цинизма. Глубокая пропасть между богатством и бедностью стала бросаться в Риме в глаза в последнее десятилетие республики, но особенно – в эпоху империи. Это становилось очевидным, стоило только бросить взгляд на трапезу римлянина. В первые века существования великого города его обитатели обходились самыми скромными блюдами из морских продуктов. Кулинарное искусство в Риме начало развиваться лишь в III в. до н. э., но затем под влиянием оригинальной моды на пищу при расширении контактов с другими странами и обогащении граждан быстро превратилось в изощренную, расточительную кухню и привело к разгулу чревоугодия[44 - Виньичук Л.А. Люди и нравы Древней Греции и Рима… С. 496.].

Мясо использовалось свиное и козье, говядину ели только тогда, кода быков приносили в жертву богам. Охота доставляла к столу дичь, в основном зайчатину; высоко ценилась рыба, которую привозили с Сицилии, с Черного моря. Богачи имели в своих поместьях пруды, где разводили рыб ценных пород для пиршественных столов, в садках выращивали улиток и устриц. На виллах в птичниках помимо обычной домашней птицы разводили фазанов, цесарок, павлинов, которых съедали на пирах; при императоре Августе стали готовить блюда из аистов, при Тиберии дошла очередь до певчих птиц, даже до соловьев.

Вино было принадлежностью и повседневных трапез, и тем более пиров, сорта вин менялись с течением времени; их пили все. Затем появились законы, запрещавшие пить вино женщинам. Возможно, здесь решающую роль сыграли этические соображения. В провинции этот закон соблюдался, но в самом Риме женщинам разрешалось пить вино, но очень слабое, из виноградных выжимок или изюма. Но в целом пьющая женщина не только пользовалась дурной репутацией, но и подвергалась таким же наказанием в суде, как и та, что изменяла своему мужу. Как и у греков, у римлян важным было вести беседу за пиршественным столом.

В малых людских сообществах это удавалось сделать, небольшая группа легко поддерживала разговор на общую тему. Но в Риме у богатых людей, вельмож и императоров бывали пиры с огромным количеством приглашенных, и вести общую беседу было просто невозможно. Сам пир или большой парадный обед протекал в специальном пиршественном зале, который располагался в задней части дома, примыкающей к саду богатых особняков. В середине его стоял стол, с трех сторон окруженный массивными ложами, на которых, по трое на каждом, лежали пирующие. Это называлось «триклинием». В триклинии царила теснота. Тесно сидящие друг к другу люди, хотя и одетые очень легко, разогретые едой и вином постоянно потели, и чтобы не простужаться на сквозняке открытых из-за духоты дверей, укрывались специальными цветными накидками. Их меняли часто в течении пира, иногда до десяти раз[45 - Гиро П. Частная и общественная жизнь римлян. СПб.: Алетейя, 1995. С. 193–202.].

Теснота царила и на столе, блюд было очень много, поэтому рядом с триклинием ставились вспомогательные столики-серванты. Женщины, как и в Греции, не могли располагаться на ложах, они сидели на стульях вместе со случайными гостями. Места с правой стороны от слуги, прислуживающего за обедом, считались «высшими», с левой – «низшими», гостей высокопоставленных и тех, в ком хозяин дома был особо заинтересован, усаживали (точнее, укладывали) посередине, напротив входа, откуда приносили кушанья. На столы ставили сосуды с вином, солонку и уксусник. Рабы разносили пищу на деревянном или серебряном блюде, складывали их на специальный поставец – репозиторий. Особый раб придавал кушаньям на блюде как можно более изящный вид. Мясо подавалось иногда целым куском, и тогда особый раб – кравчий – ловко разрезал его на глазах пирующих, что требовало большой сноровки.

После омовения рук гости сами накладывали себе кушанье в тарелки, мелкие или глубокие. Человеком воспитанным, умеющим хорошо держать себя в обществе других за столом, считался тот, кто, помогая себе пальцами, пачкался меньше других. Ножи использовались для того, чтобы разрезать мясо на порции. Зато ложки были уже в ходу, и им придавали различные формы в зависимости от их предназначения. Особое внимание уделялось приборам для приготовления вин: для смешивания, подогревания или охлаждения напитков.

Римский пир состоял обычно из трех частей: закуски, собственно обеда и десерта. Закуска представляла собой кушанья, предназначенные для возбуждения аппетита. Это были яйца, салаты, капуста, артишоки, спаржа, тыква, дыни с приправой из перца и уксуса, огурцы, мальва, порей, отваренный в вине, консервы из репы, слив, грибов, трюфелей, соленой рыбы, устриц и других разносолов. При закуске пили красное вино. Главная трапеза сначала состояла из трех перемен, а затем из 7–9. Каждая перемена состояла из целого набора кушаний, зачастую совершенно несовместимых друг с другом. В начале трапезы всегда возносились молитвы богам, в подражании грекам на голову надевались венки. Ритуал требовал, чтобы после обеда водворялось глубокое молчание, которое было необходимо для того, чтобы принести жертву богам. На очаг клалась часть пищи, которая была заблаговременно отложена, а именно пироги из поджаренной муки с солью и чаша вина. После этого подавался десерт, во время которого усердно пили вино. Существовала даже обязательная норма, которую должен был выпить гость на пиру[46 - Фридлендер Л. Картины из бытовой истории Рима в эпоху от Августа до конца династии Антонинов. СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1914. Ч. 1. С. 234–261.].

Многие часы, которые длился римский пир, были богаты не только едой; он предполагал так же и культурную программу. В большинстве случаев цель ее состояла в том, чтобы развеселить сотрапезников. В зале появлялись шуты, актеры – комики или танцоры. Если хозяин не хотел тратиться на такие представления, то он сам мог организовать какие-либо развлечения – например, аукцион картин, повернутых изображением к стене, или просто играть с приглашенными в кости. Нередко были и развлечения более высокого уровня – выступления музыкантов, исполнение стихов, чтение вслух. Распоряжался всем застольем особый человек – метрдотель. Столы стали накрывать скатертями только в I в. н. э. при императоре Доминициане. Салфетки для вытирания губ и рук, часто очень красивые, выдавал сам хозяин, но нередко гости рангом пониже, особенно всякого рода прихлебатели, кормившиеся за чужим столом, дабы незаметно положить в салфетки оставшиеся после пира лакомые кусочки, приносили салфетки с собой. В периоды, когда простой народ остро чувствовал нехватку продовольствия, пиршественные столы богачей были уставлены роскошными яствами: уже в I в. н. э. многие в Риме далеко отошли от завещанных предками традиций скромности и неприхотливости в еде.

При императорах чревоугодие состоятельных римлян превысили всякую меру, и литературные памятники сохранили немало картин пиршественного разгула. Например, в середине I в. до н. э. Корнелий Лептул, добивавшись должности жреца бога Марса, устроил пышное торжество с огромным количеством кушаний и с женщинами. Описывая этот неслыханный, запомнившейся римлянам пир, писатель Макробий не мог удержаться от вопроса: можно ли было упрекать жителей города в расточительстве, если сами жрецы ведут себя подобным образом?

В эпоху империи настало время, когда все традиции и ритуалы отбрасывались, а пиры превращались в страшные оргии и обжорство, особенно при императоре Александре Севере Вителлии. Последний правил всего несколько месяцев, но прославился своим обжорством. В это время, как отмечал Гораций, хороший вкус и нравы были потеряны полностью. За столом песни были непристойными, а женщины почти неодетыми. В эпоху империи стал широко распространяться и другой сомнительный обычай: приглашенных стали делить на «важных» и «менее важных». Вторыми считались лица маловлиятельные. Угощение «менее важным» подавалось более скромное, вина – плохие, тогда как сам хозяин дома и некоторые почетные гости лакомились изысканными кушаньями и винами. Многие современники тоже стали считать это в порядке вещей: Цицерон тоже делил своих гостей приглашенных на пир по их социальной значимости[47 - Гиро П. Частная и общественная жизнь римлян… С. 192–203.].

Особенно пренебрежительно стали со временем обходиться с клиентами. Тесные связи, существовавшие в эпоху республики между зависимыми клиентами и их патронами, основанные на взаимных услугах, постепенно ослабли. Знатные римляне перестали нуждаться в окружавших их людях – клиентах, и те постепенно превратились в простых прихлебателей, которых принимали неохотно и которые не удостаивались былого внимания. Тем не менее клиенты продолжали посещать пиры, стремясь съесть там как можно больше и как можно больше унести с собой в прихваченной из дома салфетке – тарра. Таким образом, пир в Риме, который по традиции организовывали под девизом: «проведем время вместе», на практике превращался в чванство и кичливость одних и унижение других. Не оставались в долгу и обиженные клиенты: они крали у хозяина выданные им салфетки, а иногда и другие предметы обихода.

Чревоугодие, нерациональная и неумеренная пища на пирах осуждались римскими писателями и давали возможность сочинения сатиры на римские нравы. Ни предостережения врачей, ни упреки философов не могли отучить богатых римлян от злоупотребления едой, губительного по своим последствиям. То, что в прежние времена считалось на пирах роскошным обедом, теперь, в первые века нашей эры, считалось убогим, нищенским. Сенека стыдит сограждан за «обжорство на пирах, бездонное и ненасытное», и убеждает их в том, что нападавшие на них болезни являются следствием чревоугодия и пьянства. Причем на закате римской империи женщины уже состязались с мужчинами в пьянстве. Римские врачи взяли на вооружение пришедшую из Греции новую науку о рациональном питании – диетологию. Но достучаться до разума пирующих им не удалось. Более того, до нас дошли сведения об известном человеке времен императоров Августа и Тиберия – Марке Гавии Апиции: когда в преклонном возрасте здоровье не позволяло ему пользоваться роскошью изощренной кухни, Марк Гавий счел такую жизнь не нужной и покончил с собой. Государство при помощи законов вынуждено было ограничить расходы на пиры и торжественные приемы, уменьшить склонность граждан к расточительству. Диктатор Сулла вынужден был издать закон, по которому на пиры в календарные праздники каждого месяца, а также в дни публичных зрелищ дозволялось тратить не более 300 сестерциев, а в остальные – не более 30.

Закон ограничивал не только трату денежных средств, но и количество блюд на пирах. Но при последующих императорах эта планка опять поднялась, пиры стали еще более роскошными и дорогими до такой степени, что многие из-за своего чревоугодия разорялись, теряя не только состояние, но и свободу, и честь. Хотя законы против роскоши существовали и в более поздний период, римляне научились их обходить. Небольшая горстка блюстителей строгих нравов не в силах была справиться с растущей склонностью римского общества к пышности и пиршественному разгулу[48 - Фридлендер Л. Картины из бытовой истории Рима в эпоху от Августа до конца династии Антонинов… С. 234–261.].

Причин падения Римской империи конечно же было множество. Но главной является деградация римского общества. Вначале у древних римлян обильные выпивки порицались. Особенно строгие запреты касались пьянства у женщин. Однако повышался уровень жизни, бурно развивалось виноградарство, запреты снимались. Например, древнеримский писатель Плиний Старший (22–79 гг. н. э.) насчитывал уже 91 сорт винограда около Рима и 160 различных сортов вина, с которыми были знакомы римляне. Погреба знати были переполнены винными запасами. Так, римский оратор и адвокат Квинт Гортензий Гортал (114–50 гг. до н. э.) оставил наследникам 10 тыс. бочек вина. Пьянство принимало все более широкий размах: пьянствовали и знать и низы общества. До сих пор в лексиконе сохранилось выражение «лукулловы пиры» – синоним пьянства и обжорства. Охмелевшие участники таких пиров после приема в значительных количествах вина и пищи сознательно вызывали у себя рвоту с тем, чтобы вновь насладиться сменой блюд и новыми винами. Важно, что те же дионисии, вакханалии, имевшие и в Риме первоначально характер строгих религиозных мистерий, превращались в образцы безудержного пьянства и разгула. Пиршества, происходившие в роще Симелы у Тибра и сопровождавшиеся приемом огромных количеств вина, часто доводили до неистовства, разврата и преступлений. Все это привело к падению рождаемости и обезлюдиванию целых провинций, которые заселялись варварами. То, что римляне не могли их остановить, являлось лишь следствием их деградации, а не причиной (ведь создали же они до этого огромную империю, значит, на что-то все-таки были способны). В результате Древний Рим пал.

1.2. Славянские боги виноделия – Корс, Хмель, Квасура, Услад. Пиры, братчины и тризны

У русских было несколько богов, которые в той или иной мере покровительствовали винопитию (Корс, Хмель, Квасура, Услад). Корс – бог пива и меда (он же – Корша и Корш – первоначально «ковш» назывался «корш»). Российский филолог, поэт, прозаик и переводчик Г.А. Глинка так описывал Корса: «Нагой, одутловатый, венок на нем сплетен из хмелевых плетей с листьями; перевязь на нем хмелевая тоже. В правой руке держит ковш, из которого хочет пить; вокруг него лежат груды черепков от разбитых кувшинов; сам же сидит на утлой, вверх опрокинутой дном бочке. Славяне молились ему, выходя на пьяные «поединки». Ибо в древности не только у славян, но и в целой Европе тот немалым почитался богатырем, кто мог перепить всех. Тогда как в наши вычищенные времена пьянство не только не приносило стыда, но еще тот должен был терпеть посмеяние, кто или не пил, или не мог пить много»[49 - Глинка Г.А. Древняя религия славян. Митава: В типографии у И.Ф. Штефенгагена и сына, 1804. С. 35.].

Согласно легенде, когда боги устроили Всемирный потоп, они не жалели никого, ни людей, ни зверей. Но Корсу всегда нравились люди своим простодушным весельем, и он наклонил небесную виноградную лозу так низко, чтобы за нее могли уцепиться мужчина и женщина, которые уже отчаялись спастись. И все время, пока продолжался потоп, они висели, держась за лозу, а Корс поддерживал их дух веселыми песнями. Потом вода сошла, и обессиленные люди рухнули наземь. Тогда Корс влил им в уста несколько капель виноградного сока, и они почувствовали в себе новые силы.

Хмель – вечно веселый бог-покровитель праздничных трапез и братчин, всех пчеловодов и медоваров, а также квасо- и пивоворения. Бог Хмель управляет цветением полевых цветов и трав, а также плодоносных растений. Он был супругом Сурицы (дочери Дажьбога – одного из древнейших славянских богов, бога всей Вселенной, солнечного бога, сына Перуна и русалки Роси, прародитель русского народа; супруг Злато-горки, Марены и Живы) – богини радости, веселья и света (напиток сурья – мед питный – изготовлялся из забродившего меда с использованием хмеля, других трав и молока). Богиня Сурица (по-другому ее называли Радость) вызывала у людей ощущение счастья без применения всяких сторонних веществ. Перед началом сбора первого меда и во время праздничных торжеств и трапез богу Хмелю приносили пышные требы и дары из продуктов, в которые добавляли мед, различных напитков, настоянных на травах и ягодах, букетов из самых прекрасных полевых цветов.

Квасура (Квасир) – один из самых жизнерадостных богов, покровитель радости, веселья и хмеля. Древние летописи указывают на то, что Квасура родился от самого Перуна – буквально появился на свет из бедра верховного бога всех славян. Бедро Перуна набухло, пришлось его разрезать, а оттуда и явился Квасура, которого Лада почти сразу научила великому искусству приготовления «питного» меда или сурьи. Квасура оказался не только способным учеником, но и стал совершенствовать хмельные напитки, придумывать все новые и новые рецепты, благодаря чему вскоре и прославился как бог, дарующий радость и веселье. Квасура – бог сочетающий в себе черты положительные с чертами отрицательными. Квасура дарит веселье, но потом может сделать так, что последствия этого веселья будут очень даже печальными. Это Квасура, с вечера одарив радостью, утром может тому же самому человеку наслать стыд и позор, переживание и грусть, скорбь и горечь. Благодаря Квасуре человек старается помнить о том, что за любое веселье придется, возможно, платить печалью. Почитание Квасуры идет еще от праславянских времен, так как сур близко к индуисткому божеству Солнца «Сурья», квасы на Руси подлежали осуриванию, т. е. их выдерживали на солнце, дабы они забродили.

Квасура был частым гостем на пирах, на праздниках разного рода, где не брезговали хмельными напитками (выглядел он как обычный человек, с рыжими волосами и бородой). Приходил он не с самого начала, а только тогда, когда гости уже изрядно выпивали и начинали веселиться и радоваться жизни. Как раз тогда важен был приход Квасуры, когда веселье могло вдруг после вновь выпитого обернуться злобой, когда дружба от первых чарок вдруг превращалась в ненависть, когда любезный разговор становился сердитой ссорой, готовой перерасти в драку… Но приходил Квасура, и сразу же веселье, дружба и радостный разговор возобновлялись вновь, потому что там, где Квасура – там всегда царит радость, пусть и хмельная. Правда, Квасуре в какой-то момент делалось грустно, и тогда он покидал пирующих, а стоило этому случиться, как все выпитое оборачивалось злобой и ненавистью. Ну а особенно плохо было всем наутро после пира. Видя все это, перестал Квасура посещать пиры и застолья, решив, что все равно особой радости пирующим его визиты не давали, а стал, напротив, являться к тем, кто находился уже в состоянии грусти после радостного вечера. Квасура являлся братом Китовраса – бог мудрости и смелости, что было выражено в его облике полуконя-получеловека. Сущность конская отвечала за храбрость, а сущность человеческая – за мудрость[50 - Прозоров Т. Откровения славянских богов. М.: Веды, Азбука-Аттикус, 2011. С. 61–62.].

Услад (он произошел от индоевропейского бога счастливой любви Камы) был почитаем как покровитель всяких удовольствий и увеселений. Первоначально это божество изображало душевные и телесные удовольствия; позднее Услад стал богом роскоши, пиров, утех, увеселений, забав, праздников, отправляемых по ночам, «явственных услаждений» (т. е. еды), завсегдатаем винных погребов. Согласно народной легенде он появился так: бог солнца Ярила произнес однажды: «Я дарую всем людям страсть как порыв, как жестокость и злость даже, а нужен кто-то еще, кто дарил бы страсть-радость». И был им дан завет Велесу – сотворить такого духа. Что и было сделано… И когда, вернувшись из похода, Велес встал у колыбели и взглянул на сына, то испытал небывалую радость в душе, которая передалась всем. И воскликнули люди: «Воинственных и грозных богов и духов было много и прежде, а вот умеющего всех радовать не было». Даже сердитый громовержец Перун, подойдя к младенцу, вдруг раздвинул губы в скупой улыбке и произнес: «Я тебе рад, Услад!» – и все изумились, так как проживший несколько веков древний бог улыбался впервые в жизни. Услад подрастал, и все, кто находился рядом с ним, испытывали радость, а если в душе таилась тоска, боль или скука, то они тотчас пропадали.

Народ безмерно любил Услада за широту души, за удаль и размах, с которым он пировал. Люди охотно зазывали его на праздники, потому что подмечали – где Услад, там и пир красен, т. е. богат, красив и весел. При этом нет на нем перепивших, буянов и обжор. Зато много плясок, песен и забав. Говорили, что именно Услад делал так, чтобы запойные пьяницы и те, кто не знает меры в винопитии, выглядели обрюзгшими, опухшими, имели красные глаза и сизые носы. Чтоб знали неразумные – вино дано богами на радость, а не на горе или пустое баловство.

Во главе стола ставили чарку с медовухой и яблоки – угощение для Услада. Существовало поверье, что больших даров ему преподносить не надо. Поговаривали, что те, кто усердно жертвовал этому духу и часто поднимал за него полный стакан спиртного, становились похожи на глупого болвана, а то и совсем разума лишались. Изображался он золоченой статуей в виде прекрасного юноши с радостью на челе, румянцем на щеках, в венке. Одет Услад был весьма небрежно, так как всегда был готов к удовлетворению своих чувственных прихотей. Во время всяких пиршествах это божество было призываемо в качестве самого почетного гостя, и первый глоток из всякого кубка жертвовался ему, так же, как и первый поцелуй, сорванный гулякою с уст своей красавицы. Со временем стали почитать его и как бога приятного сна и сновидений. Он верный спутник Лады, богини любви. Кумир его по приказу князя Владимира I был воздвигнут в Киеве, а потом свергнут после принятия христианства.

В Древней Руси употребляли следующие алкогольные напитки: мед ставленый, вино виноградное, березовица пьяная, квас, сикера, пиво, брага, сбитень, сыта.

Мед ставленый – корень слова «мед» индоевропейский. У греков слово «мэду» подразумевало «хмельной напиток», т. е. алкоголь, а временами употреблялось в смысле «чистое вино», т. е. слишком крепкое, опьяняющее, не совсем питьевое по греческим представлениям. Похожим словом «мэдэе» греки обозначали «пьянство». Все это свидетельство того, что крепость меда была намного больше, чем крепость обычного виноградного вина, и потому византийцы считали, что употребление таких крепких напитков свойственно нецивилизованным варварам. Мед был главным парадным напитком почти всех европейских народов средней полосы. Мед, например, встречался у древних германских племен (мeth), в Скандинавии (мjod), где он считался напитком богов. Встречался мед как «божественный напиток» и у прибалтийских племен, особенно у литовцев. Мед ставленый состоял из двух третей (и более) меда и одной трети натурального сока ягод (в основном малины, брусники или вишни) без примеси воды. Указанная смесь подвергалась естественному брожению в открытых чанах или бочках большого объема – порядка 120–140 ведер, а затем многократно переливалась и выдерживалась в засмоленных бочонках, зарываемых в землю на 15–20 и даже 35–40 лет. Фактически весь процесс напоминал приготовление вина. Наиболее коротким сроком для созревания меда таким способом считался срок в 5–8 лет. Но такой мед расценивался как «плохой», «сырой», «молодой». Ставленые меды считались на Руси дорогим ценным напитком, так как на их изготовление шло большое количество меда. Для приготовления бочки меда, вмещавшей в себя 40 ведер (500 л), требовалось 90 ведер меда, т. е. 1 260 л.

Уже в X в. ставленый мед был слишком «медленно зреющим» продуктом, и ему стали искать замену в более быстро приготавливаемом и относительно более дешевом и более крепком хмельном меде. Для ускорения в медово-ягодное сусло добавлялся сразу же, до начала брожения, так называемый оксимель, т. е. заранее приготовленный медовой уксус, а также побочную растительную добавку – хмель. В остальном процесс оставался таким же, как и у ставленого меда, но готовый продукт получался уже на третий год. Пятилетний хмельной мед считался средним по качеству, а 10-летний – превосходным.

Для массовых целей стали употреблять вареный мед, который изготовлялся по технологии, близкой не к вину, а к пиву, и был готов уже через две–три недели или даже в течение одной недели. Этот тип питного меда требовал меньше сырья, давал гораздо меньше отходов, но открывал путь к широкой фальсификации напитка путем внесения в варящийся мед различных добавок, усиливающих опьянение: не только хмеля, но и бузины, табака, белладонны и других дурманящих растений.

Вино виноградное – само слово «вино» в русском языке появилось после перевода евангелия на древнерусский язык от латинского «винум» (vinum), хотя само вино появилось на Руси еще в дохристианскую эпоху. После крещения, в конце Х в., вино становится обязательным ритуальным напитком. Вино было привозным. Оно доставлялось из Византии и потому называлось греческим или сирским (сурьским), т. е. сирийским. До середины XII в. вино обязательно разбавлялось водой так же, как это делалось в Византии. С середины XII в. под вином понимают уже чистое виноградное вино без добавления воды.

Березовица пьяная – такого термина нет в источниках на древнерусском (старославянском) языке, но из сообщений Ахмета ибн Фадлана – арабского путешественника, посетившего Булгарию и Биармию в 921 г., известно, что древние славяне употребляли березовицу пьяную. Готовился напиток из собранного весной березового сока, который, оставлялся для естественного брожения в больших открытых бочках. После брожения получался слабоалкогольный сладковатый напиток. До X–XI вв. березовица была основным русским напитком, и лишь со временем уступила место квасу. Березовица пьяная действовала после забраживания опьяняюще.

Квас – в письменных документах этот напиток впервые упоминается в 989 г., когда, согласно летописи, киевский князь Владимир принял вместе со своими подданными христианство и повелел: «Раздать народу пищу, мед и квас». Однако возникновение этого напитка своими корнями уходит куда дальше, в глубину веков. Ученые-археологи уверены, что квас появился примерно в одно время с хлебопечением, а это никак не позже, чем за 8000 лет до н. э. Согласно преданию первый квас получился совершенно случайно. В емкости с зерном по неосторожности попала вода, и то проросло, стало киснуть. Хозяин, пытаясь избежать убытков, постарался высушить проросшее зерно и смолоть. Однако его затея не удалась, хотя в процессе его манипуляций получился солод. В итоге незадачливый владелец просто развел «плохую муку» кипятком и дал ей выбродиться. В результате он получил вполне съедобную сытную пищу. Так образовался первый квас.

Следует отметить, что первоначально квас не был столь безобидным напитком, каковым является сейчас, и содержал в среднем до 15 % алкоголя, а то и больше. То есть был крепче современного пива. Безусловно, опьянял этот квас намного сильнее. Людей, злоупотребляющих этим напитком, звали не пьяницами, а квасниками. В XI в. квас, как и мед, варили. Только с XII в. стали различать алкогольный квас – «творенный», сваренный и обычный слабоалкогольный кислый напиток. Квасов на Руси было более 600 сортов. Квас был не только повседневным напитком утоляющим жажду, но главное он служил той общепринятой пищевой жидкостью, на базе которой готовилась вся пища. Квас повсеместно и непременно присутствовал в каждом доме в количестве не менее 200–250 л. Приготавливался он порциями не менее 500–1 000 л одновременно. Это происходило потому, что тогдашние семьи насчитывали 25–30 человек. Чтобы обеспечить бесперебойную подачу пищи нужно было именно такое количество кваса для приготовления холодной и горячей пищи. При отсутствии пищи в доме хлебным квасом питались, сдабривая его различными травами (мята, чебрец, липовый цвет, смородина, душица и т. д.). Квас помогал и при голоде, и при полуголодном существовании, ведь это был жидкий хлеб, более того он был насыщен всевозможными ферментами и витаминами, биологически активными веществами. Обычная норма потребления кваса достигала 5 л в сутки на человека. Его употребляли и вместе с едой, и в качестве еды. Запивать за столом соленое, жирное, мучное в русском народе было принято только квасом.

Чаще всего для изготовления кваса использовали не зерно, а муку очень грубого помола, нередко добавляли различные злаки, хотя чаще все же в основу брали рожь. Для того чтобы устранить сильный сивушный запах, в напиток добавлялись различные травы – хмель, полынь, тмин, зверобой. Особенностью старинного кваса было то, что сусло для него не варили, а просто обваривали кипятком. Далее напиток должен был закиснуть самостоятельно, хотя для ускорения процесса в него нередко добавляли солод или прокисшее тесто.

Традиционно новый квас изготавливался к 1 марта, затем в него просто доливали воды взамен выпитой порции, поэтому самым лучшим и полезным был именно мартовский квас. Через год новое квасное сусло помещали в старую посуду, иногда даже не очищая ее, как следует, от остатков старого кваса. В результате в емкости развивалась многолетняя грибковая культура. Возможно, именно этим отчасти объяснялись необычные свойства кваса и неугасающая любовь к нему как в бедных крестьянских избах, так и в царских хоромах.

Некоторые исследователи уверены, что вкусом настоящего русского кваса мы можем сейчас наслаждаться только благодаря появлению другого, но уже крепкого алкогольного напитка – водки. Именно с этого момента отпала необходимость повышать крепость кваса, поэтому наши соотечественники стали больше уделять внимания его вкусу и качеству. Изменились технологии приготовления кваса. Крепость постепенно снизилась до 1 %. Уже скоро квас превратился в повседневное питье.

Сикера – «шикра» (sikra) на древнеарамейском значит род пива, от этого слова и произошла «сикера». В Палестине и в Византии для изготовления «сикер» использовали плоды финиковой пальмы, и по сути полученный таким образом напиток можно назвать финиковой водкой. Что же касается арамейского понятия «сикера», то оно означало «хмельной, опьяняющий напиток», технология его напоминала медо- или пивоварение, без гонки. Готовился он путем брожения фруктов, фруктового сока или кваса, в состав которого входили этиловый спирт и пчелиный мед (чтобы приготовить этот алкогольный напиток, можно использовать любые фрукты, кроме винограда), т. е. что-то вроде браги.

Пиво – в древнеславянском языке слова «пиво» и «пить» являлись синонимами. Пивоварение в Древней Руси шагало своим путем, отличным от Европы. Например, из-за сурового климата зерна пшеницы и ячменя были в дефиците. Поэтому пивовары делали сусло из смеси ржаной, овсяной и гречневой муки, разбавляя хлебопекарными продуктами. В итоге это только пошло на пользу: вкус пива становился насыщеннее и ярче, пиво томили в остывающей печи. Русские пивовары щедро добавляли хмель в напиток – гораздо больше, чем это делают сейчас. В качестве натуральных консервантов и отдушки в пиво отправлялись зверобой, полынь, тмин.

Сельские и городские общины издавна варили пиво для братчин, совместных общинных трапез, проводимых за общий счет, которые обычно устраивали в дни больших церковных праздников. Во время языческой Руси пиво варили только по особым случаям: свадьба, похороны, победа в сражении, праздник посева… С приходом православия список «поводов» и вовсе сократили до четырех событий в году: Пасха, Родительский день, Масленица и Рождество.

Легкое пиво называли «полпивом». Чтобы усилить впечатление от пива, пивовары часто приправляли его не только хмелем, но и другими зельями. Вот лишь некоторые из таких растительных добавок: белена, дурман, полынь, ромашка, безвременница, квассия, трилистник, золототысячник, алоэ, душица, чернобыльник, бешеная вишня, кукельван. В результате этих экспериментов часто имели место летальные исходы, которые по ошибке приписывали действию хмеля. Как и на католическом Западе, центрами пивоварения и медоварения на Руси были монастыри. Различали легкое пиво (2–4 %), среднее (4,5–7 %), крепкое (до 17 %) и очень крепкое пиво (35 %). Иностранцы, путешествовавшие по Руси, описывали местное пиво как вкусное, но мутное. Зачастую в его состав добавляли ягодные смеси и патоку.

В середине XIII в. впервые появился новый термин для обозначения еще одного алкогольного напитка «ол» или «олус». Под олом понимали напиток, подобный современному пиву, но только приготавливалось это пиво – ол не просто из ячменя, а с добавлением хмеля и полыни, т. е. трав, зелий. Поэтому иногда ол называли зелием, зельем. Имеются также указания на то, что ол варили (а не гнали, как сикеру или квас), и это еще более подтверждает, что ол был напитком, напоминающим современное пиво, но только сдобренное травами. Его наименование напоминает английский эль, также приготавливаемый из ячменя с травами (например, с добавлением цветов вереска). То, что позднее ол стали отождествлять с корчажным пивом (согласно «Толковому словарю» В.И. Даля, «брага – это домашнее крестьянское коржачное пиво (корчага по сути – большой глиняный горшок с отверстием для слива сусла внизу у донышка), хлебный напиток, иногда похожий на квас»), еще более подтверждает, что олом в XII–XIII вв. называли напиток, подобный пивному в современном понимании этого слова.

Брага варилась так же, как пиво, но только ее делали из овсяного солода, который распаривался вместе с хмелем в печи. Готовую бражку пили горячей, так как она в этом виде лучше пьянит.

Сбитень (перевар, взвар) – горячий напиток из меда и пряностей – появился на Руси около 1 000 лет назад. Его варили с добавлением шалфея, зверобоя, имбиря и других трав, что делало напиток не только вкусным, но и полезным. Вариантов приготовления сбитня было много, самый простой способ таков: в закипевшую воду добавляется мед и пряности, после чего отвар кипятится еще раз и подавался горячим. Как правило, сбитень не содержал алкоголя. Его употребляли по нескольку раз в день. Впоследствии чай вытеснил сбитень, хотя и уступал старинному русскому напитку по своим питательным качествам. Готовили и разносили сбитень в посуде наподобие самовара. Считается, что своим появлением самовар обязан именно сбитню. Сбитни «с градусом» в основном подавались в заведениях для состоятельных людей. Иностранные моряки называли такие взвары «русским глинтвейном».

Сыта (сыть) – вода, подслащенная медом, медовый взвар, разварной мед на воде, использовалась для приготовления любимых у восточных славян сладких лакомств. С сытой ели кутью (кашу, сваренную из целых зерен пшеницы, реже ячменя или других круп, политых медом). В Древней Руси «рассытенный» мед был популярным напитком, который употреблялся после еды. От слова «сыть» произошло выражение «наесться до сыта», т. е. «съел все и дошла очередь до сладкого – сыта». Один из рецептов приготовления сыты заключался в заливании кипятком медовых сот, заложенных в бочку. После растворения меда в воде напиток процеживался от воска и употреблялся в охлажденном виде. Для получения сыты мед, порой даже в сотах, заливали теплой водой (до 30 °C), но не горячей, так как иначе начинал плавится воск в сотах. Иногда сыту уваривали на огне, для вкуса могли добавлять травы, пряности, хмель.

В дохристианскую эпоху на Руси потребление алкоголя имело место главным образом на языческих пиршествах (княжеский и народный пиры, игрища, тризны). До крещения Руси княжеские пиры, продолжавшие традицию общеплеменных языческих жертвоприношений и требищ, были важным элементом в общественной жизни. Княжеские пиры первоначально носили «демократический» характер: на пир съезжались люди всех сословий, и чем почетнее был пир, тем большей разнородностью отличался состав гостей. В основе отношений лежало такое понятие, как «честь и место», т. е. гостю оказывали почет и отводили место за столом в соответствии с тем местом, которое он занимал в обществе. Сами великие князья потчевали гостей, ели и пили вместе с ними. Со временем (после монголо-татарского нашествия) пиры стали менее демократичными, строгий порядок потчевания гостей и местничество занимали на них все большее место. Каждый из приглашенных гостей садился в шапке на место, сообразное своему званию и достоинству. Место по правую руку от хозяина считалось самым почетным. За ним другие места нисходили по степеням, так что одно было ниже другого, существовало три разряда мест: высший, средний и низший. Сесть выше другого, считавшего себя выше достоинством, значило нанести ему оскорбление. Скромный и благочестивый человек, исполняя буквально евангельские слова, садился нарочно на место ниже того, какое ему следовало, чтоб хозяин перевел его оттуда на высшее. Напротив, заносчивые люди, встретившись с соперниками, с которыми у них давно не ладилось, пользовались случаем, чтобы насолить им, и садились выше их, заводили споры, ставя хозяина в затруднение, нередко дело доходило до драк[51 - Костомаров Н.И. Домашняя жизнь и нравы великорусского народа в XVI и XVII столетиях (очерк). М., 1992. С. 232.].

Перед началом пира выходила жена хозяина и била челом гостям малым обычаем, т. е. кланялась в пояс, потом становилась у дверей. Господин кланялся им до земли и просил целовать жену. В ответ на это каждый гость также кланялся до земли и целовался с хозяйкой, а отошедши от нее, опять делал поклон. Хозяйка подносила каждому гостю по очереди чарку вина. Первый гость получал чарку и отдавал ее хозяину, прося выпить прежде. Хозяин приказывал прежде начать жене. Та отведывала и отдавала мужу. Муж выпивал. Тогда уже начинали пить гости, один за другим, и всякий раз, как только гость пил, хозяин кланялся ему до земли. Окончив эти церемонии, жена уходила в свое женское общество. Гости усаживались за столом. Тогда хозяин разрезал хлеб на кусочки и из собственных рук подавал гостям, одному за другим, вместе с солью. Этот обряд символически означал радушие и гостеприимство. Существовало поверье, что хлеб-соль прогоняет вредное влияние злых духов. За обедом получать хлеб-соль от хозяина значило пользоваться его дружелюбием; есть вместе хлеб-соль вообще означало согласие и любовь. После раздачи хлеба-соли носили кушанье обычным порядком.