Профи из «Вымпела»

скачать книгу бесплатно

Профи из «Вымпела»
Сергей Львович Москвин

Организовать такой теракт в России, чтобы затмить памятную американскую трагедию, – таков план чеченского террориста Гамадова. И будто сам дьявол помогает ему: на станцию Канаш прибывает цистерна с окислителем ракетного топлива – мощнейшей взрывчаткой. Расстрелять караул, захватить цистерну, прицепить ее к товарняку, следующему в Москву, и в столице России устроить фейерверк, от которого небу станет жарко. Тысячи мирных людей сгорят в его огне. Только одна ошибка в расчете: не учел террорист, что существует отряд «Вымпел» Центра спецопераций ФСБ и есть спецназовец Ворон, у которого с бандитами разговор короткий и задача четкая – предотвратить смертоносный взрыв.

Сергей Москвин

Профи из «Вымпела»

Часть I

ОСОБО ОПАСЕН

1. ПОБУДКА

Исправительно-трудовая колония общего режима, Пермская область

23 ноября, 06.25

Жмурясь и позевывая после крепкого и особенно сладкого утреннего сна, прерванного звонком побудки, Ус сел на койке, натянул черные брезентовые штаны и грубые кирзовые ботинки и не спеша направился в туалет. До того, как звонок вернул его в однообразную и пресную зоновскую реальность, пусть на лучшие, но все-таки нары, Ус кувыркался с роскошной рыжей бабой на не менее роскошной двуспальной кровати, застеленной нежнейшим шелковым бельем. Вопрос удовлетворения естественных потребностей интимной жизни для Уса не стоял так остро, как для мужиков и прочей массы бесправных и задроченных зэков. Хотя Ус не являлся смотрящим зоны, а был только паханом одного из одиннадцати отрядов, но и это звание давало ему исключительные права и полную власть над опущенными, мужиками, честными фраерами и всеми прочими, кто стоял ниже его по рангу. К его услугам были все зоновские петухи. Да и оставшиеся на воле подельщики не забывали своего мотающего срок кореша. Вот и на позапрошлой неделе прислали ему сиськастую телку на длительную свиданку. Смешно, прошло-то всего две недели, а Ус уже и не помнит лица бабы, с которой не слезал почти трое суток, раскачивая и без того скрипучую казенную койку. Ну да лицо для бабы не главное. Важно, чтобы все остальное было при ней и чтобы умелая была и ласковая. Прошлая как раз такой и оказалась. Сразу видно, профессионалка. Мурлыкала, словно кошка, а уж как подмахивала.

Довольно зажмурившись от накативших воспоминаний, Ус остановился посреди коридора лагерного барака, и спешащий к утреннему построению мужик по неловкости задел его локтем. Мгновенно развернувшись, Ус наподдал мужику носком тяжелого ботинка по заднице, добавив ему дополнительное ускорение. Растирая рукой отбитый копчик, провинившийся зэк припустил дальше. Сам Ус никуда не спешит. Койку за него заправляют «шестерки», а на утреннюю поверку он выходит последним, как и положено пахану. Лучше бы и вовсе не выходить, но по меркам здешней администрации это уже откровенная борзота. За невыход на поверку сразу отправляют в ШИЗО. Конечно, и там люди живут, но все-таки штрафной изолятор не курорт, поэтому лучше не нарываться.

Переступив порог умывальной комнаты, Ус оказался в просторном помещении с выложенным шершавым кафелем полом и оштукатуренными крашеными стенами. На одной из них установлены в ряд десяток металлических раковин, над каждой торчит ввинченный прямо в трубу медный кран. Еще несколько минут назад здесь было не протолкнуться от ждущих своей очереди заключенных, сейчас же у раковин умываются лишь двое припозднившихся зэков. Проходя мимо, Ус исподлобья метнул в них откровенно злобный взгляд своих хмурых, глубоко посаженных глаз... Новенькие, с последнего этапа. Всего неделю на зоне, а уже покусились на его, Уса, старшинство. Борзоты выше крыши. Вот и к утренней поверке не торопятся. И ведь не опустишь, как какого-нибудь зарвавшегося баклана – оба козырной масти... Ус понимал, если он хочет сохранить свой авторитет и положение пахана, то в самое ближайшее время должен дать укорот зарвавшимся новичкам. Но те, очевидно, понимая это, не давали ему повода для правилки.

Встреча с ворами, не признающими его старшинство, окончательно испортила Усу настроение. Еще раз оглянувшись на умывающихся зэков, которые демонстративно не замечали его появления, Ус прошел в отделенный стенкой от умывальной комнаты туалет. Выдраенные петухами толчки сверкали чистотой. Тем не менее, заглянув в несколько туалетных кабинок, Ус обнаружил на керамических «очках» желтоватый налет, и это сразу поправило ему настроение. Значит, будут сегодня ночью петухи вылизывать все «очки» до седьмого пота. В предвкушении ночной забавы Ус довольно улыбнулся. Облегчившись, он вернулся в умывальник, где уже никого не было. Борзеющие зэки все-таки поспешили присоединиться к строящемуся перед бараком отряду. Значит, сдрейфили перед начальничками, прогнулись. Ус ухмыльнулся. Все-таки хлипки они против него. Нет в них той крепости, которая отличает настоящего вора. Таким никогда не стать паханами и, следовательно, не занять его места. Окончательно успокоившись, Ус открыл кран и начал умываться.

Гремя ведром и шваброй, в умывальник вошел чеченец Ганя – сегодняшний дневальный. Этот тоже борзел, да еще похлеще этих двоих с последнего этапа, только недолго. Лишь до тех пор, пока его через шконку не перегнули да не отпетушили всем хором. Он, падла, еще какое-то время зубами клацал, а как клыки выбили, сразу стал нежным и ласковым.

Ганя вынул из ведра тряпку и, нахлобучив ее на швабру, принялся возить по полу. У отрядного петуха было много имен. Переиначивая на женский манер его прежнее имя Гамид, зэки называли чеченца то Гулей, то Ганей, а то и вовсе Галей. Два с половиной года назад Гамид прибыл на зону настоящим волком, как чечены любят себя называть. Он на всех смотрел зверем и так и кидался на людей. Губе всю морду разбил и даже умудрился руку сломать – каратистом, падла, оказался. Но Ус быстро его укротил. По его указке четверо зэков ухватили чеченца за руки, а пятый накинул на шею скрученное в жгут полотенце. Тот и сделать ничего не сумел. Был каратист, да весь вышел. Уложили брыкающегося чеченца поперек койки, и Ус собственноручно спустил с него штаны. Задница у Гамида оказалась не бабья – поджарая и мускулистая, но вертел он ею почище любой бляди. Ус даже удовольствие получил, когда его харил. Потом и другие приложились. Отжарили чеченского волчару во все дырки в воспитательных целях. А чтобы тот не кусался, Ус ему передние зубы выбил: по два на верхней и на нижней челюсти. Черножопый сейчас старается лишний раз рот не раскрывать, чтобы эту дыру не показывать. А когда чего-то бормочет, то башку на сторону воротит или ладошкой рот прикрывает.

– Слышь, Ганя, может, тебе к последнему звонку паранджу подарить, чтобы было чем на воле твое личико прикрыть? – Повернувшись к опущенному, Ус довольно оскалился.

Ганя ничего не ответил. Лишь продолжал возить тряпкой по полу. Чует сука, что «звонок» близко. Амнистия чеченскому петуху вышла. Со дня на день откинется. И ведь только-только полсрока отмотал. Но ничего, он эти последние дни на всю жизнь запомнит.

– Чего рожу воротишь? Али не нравлюсь? – ухмыляясь, поинтересовался Ус.

Ганя вновь промолчал. Даже головы не поднял. Неслыханная наглость опущенного вывела Уса из себя.

– А ну, вон сюда! – угрожающе потребовал он.

Ганя аккуратно положил швабру на пол и послушно подошел к Усу. Голову он, как обычно, держал низко опущенной, а руками взялся за штаны, видно, собираясь по требованию пахана спустить их. Демонстративная покорность Гани успокоила Уса, и он одобрительно усмехнулся. Но в следующее мгновение Ганя резко вскинул голову, и Ус увидел прямо перед собой его полные холодной ненависти глаза.

– Ты... – взревел пахан, но договорить уже не успел.

Петух внезапно ткнул его своим костлявым кулаком под дых, и Ус согнулся пополам, судорожно хватая ртом воздух. Дальнейшее показалось каким-то кошмарным сном, потому что никогда такое с Усом не происходило и ни о чем подобном он не слышал, хотя уже в третий раз топтал зону. Петух, как крюками, зацепил его двумя пальцами за глазницы и резко запрокинул голову.

– Больно, ублюдок? – прошипел он в лицо Усу. – А будет еще больнее.

Он говорил так уверенно, что Ус со всей ясностью понял – действительно будет. Чеченец обхватил его локтем за горло, дышать стало еще труднее, и потащил за собой. Ус плохо соображал, куда его ведут, все плыло у него перед глазами, и очухался, только оказавшись в одной из туалетных кабинок. Чеченец стоял перед ним, заслоняя выход, и все тем же уверенным голосом продолжал:

– Запомни, свинья, у меня было все: дом, деньги, бизнес и власть. А потом пришли такие же, как ты, русские свиньи и отняли все это, а меня швырнули сюда, где ты и твои шакалы надругались надо мной. Но я смою свой позор твоей кровью. А затем кровью умоются и те русские, которые сейчас хозяйничают на моей земле и в моем доме. Я буду резать вас, как баранов.

С этими словами чеченец что-то вытащил из-под полы своей арестантской робы, и, когда поднес руку ближе, Ус увидел у него в кулаке обычную алюминиевую ложку. Только ее края оказались заточены до остроты ножа. Очевидно, не умея правильно изготовить заточку, петух наточил у ложки не ручку, а сам черпак, но от этого ложка в его руках выглядела еще страшнее.

Ус в ужасе отшатнулся. Но бежать было некуда. За спиной оказалась стена. И Ус, оступившись, опустился прямо на «очко» вмурованного в пол унитаза. Он попробовал защититься от наступающего на него чеченца. Но после того, как петух едва не придушил его, руки стали ватными и почти не слушались. Ус попусту водил ими перед собой. Не обращая внимания на его судорожные неумелые движения, чеченец подцепил его подбородок своей заточенной ложкой и стал давить на нее. Ус почувствовал, как самодельное кривое лезвие врезается ему в кожу. По шее одна за другой стали скатываться капли крови. Ус в панике замахал перед собой руками и даже умудрился попасть по руке петуха, которой тот сжимал свою заточку. Лезвие дернулось в сторону, еще сильнее вспоров кожу. Горло словно обожгло огнем. А петух... петух вдруг резко нажал и сейчас же убрал руку, а затем поспешно отступил назад. Ус увидел торчащую у себя из-под подбородка ручку алюминиевой ложки и собственную кровь, брызжущую из раны на часто вздымающуюся грудь. Увидел скалящееся лицо чеченца в паре метров от себя. А затем поднявшаяся откуда-то снизу живота темная удушливая волна накрыла его с головой, и он поплыл, полетел следом за ней, все глубже проваливаясь в темную бездну, пока чернота не поглотила его целиком.

2. ОПЕРАТИВНАЯ РАБОТА

Трасса Грозный – Шали, Чеченская республика

24 ноября, 15.40

Водитель медленно ползущего по размытой затяжным дождем дороге армейского «УАЗа» бросил быстрый взгляд в боковые зеркала заднего вида и, не оборачиваясь, сообщил:

– Никого. Чисто.

Сидящий рядом с сержантом-водителем на переднем сиденье старший лейтенант-пограничник сейчас же обернулся к расположившемуся у него за спиной молодому рослому мужчине в армейском камуфляже без знаков различия.

– Я пошел, – ответил тот на вопросительный взгляд старшего лейтенанта и подхватил стоящий между ног автомат.

– Тормози! – приказал офицер-пограничник сержанту, и тот, не съезжая с дороги, остановил машину. – Мы поедем обратно через четыре часа. Если опоздаешь, ждать не будем, извини, – напомнил старлей пассажиру с заднего сиденья.

Тот молча кивнул, а про себя подумал, что он либо выберется к дороге заранее, либо не вернется вовсе, но в любом случае не опоздает. Перехватив автомат левой рукой за ствольную коробку, правой мужчина распахнул дверцу «УАЗа» и выпрыгнул из машины сразу на заросшую травой обочину, не оставив своих следов на мокрой от пролившегося дождя дороге.

– Пошел, – приказал старший лейтенант сержанту, и тот, отпустив сцепление, покатил дальше.

А выпрыгнувший из машины человек привычно повесил на плечо автомат и быстро зашагал от дороги к виднеющейся вдали буковой роще, за которой располагалось чеченское селение Старые Атаги, конечная цель его маршрута...

Два месяца назад оперативно-поисковая группа отряда «Вымпел» Центра спецопераций ФСБ России, которой командовал Ворон, он же капитан Воронин Кирилл Александрович, выследила и в результате короткого, но ожесточенного боя уничтожила группу чеченских боевиков-диверсантов, пробиравшихся к Грозному из горной части Чечни. В том памятном Ворону бою вымпеловцы, лишь один из которых получил легкое ранение, ликвидировали четверых боевиков, включая главаря диверсионной группы, а пятого захватили живым. Ворон взял его сам. Старший вымпеловцев и чеченец практически одновременно направили друг на друга автоматы. Но спецназовец все-таки опередил боевика на доли секунды и имел реальный шанс, не подвергая себя опасности, застрелить его, но не стал этого делать. За короткие мгновения, отделяющие жизнь от смерти, он разглядел отчаяние и страх в глазах чеченца, совсем еще молодого парня, и сумел найти нужные слова, погасившие у того безумство верного самоубийства и заставившие боевика опустить оружие. Несколькими минутами позже, в порыве откровения, чеченский парень, которому Ворон в прямом смысле подарил жизнь, со слезами на глазах рассказывал командиру оперативной группы «Вымпела» о том, как его завербовали боевики из отряда Басаева, посулив тысячу долларов, которых он так и не получил. Возглавлявший их группу командир после диверсионного рейда в Грозный обещал заплатить каждому бойцу уже по пять тысяч долларов, но парень, которого, как выяснил Ворон, звали Равшаном, был уверен, что его опять обманут. Равшан сказал офицеру «Вымпела», что собирался сбежать от боевиков Басаева в родное село и только ждал подходящего момента.

У него не оказалось кровоподтека на правом плече и сухой мозоли на подушечке указательного пальца, образующихся от частой стрельбы, – отличительных признаков давно воюющих боевиков, и Ворон поверил ему. За бандитизм и вооруженное сопротивление Равшану грозил длительный срок заключения, но Ворон не стал задерживать чеченского парня, а вместо этого, взяв с него письменное согласие сотрудничать, отпустил его. Свое обещание о добровольном сотрудничестве с Федеральной службой безопасности Равшан написал, пристроив полученный от Кирилла бумажный листок у себя на колене. Он честно рассказал командиру спецназовцев все, что ему было известно об учебно-тренировочных базах басаевских отрядов в горной части Чечни, где сам прошел месячную подготовку, но наотрез отказался в дальнейшем писать какие-либо донесения, заявив, что все сведения будет сообщать только устно и лишь одному Ворону. По договоренности с начальником оперативного отдела «Вымпела», при возвращении на базу в Ханкалу Ворон доложил в штабе группировки федеральных сил о том, что одному из боевиков, отстреливавшемуся и ранившему при этом бойца оперативно-поисковой группы, удалось скрыться. Усилиями оперативников «Вымпела» эту информацию удалось довести и до полевых командиров отрядов Басаева, что значительно подняло среди боевиков авторитет Равшана. При следующей встрече с Вороном Равшан сообщил офицеру «Вымпела», что Басаев назначил его одним из своих проводников, поручив ему проводить диверсионные группы и отдельных боевиков в Шалинском и Урус-Мартанском районах в обход армейских и милицейских постов. Добываемые Равшаном сведения трудно было переоценить. По его информации удалось определить точное местонахождение одной из учебно-тренировочных баз басаевских отрядов в горной части Чечни, а затем массированным ракетно-бомбовым ударом с воздуха уничтожить ее. В другой раз Равшан сообщил об ожидаемом Басаевым караване с переносными зенитно-ракетными комплексами «стрела», который должен был прийти из Грузии. Равшану не был известен путь каравана, тем не менее направленным на перехват поисковым группам «Вымпела» удалось его обнаружить и после преследования полностью уничтожить, захватив двадцать зенитно-ракетных комплексов и другое оружие.

Сегодня должна была состояться очередная, пятая по счету, встреча с агентом. И, направляясь к месту встречи, Ворон надеялся, что она будет не менее результативной, чем предыдущие. В то же время всегда существовала опасность, что вместо Равшана на встречу явятся непримиримые боевики. Ворон не понаслышке знал, как осторожен и недоверчив главарь чеченских бандитов и как работает его контрразведка. Поэтому провал Равшана никогда нельзя было исключать. Ворон делал все возможное, чтобы сохранить своего агента и сберечь ему ранее подаренную жизнь. Так, о времени и месте каждой встречи с агентом Стриж, такой псевдоним по аналогии с собственным прозвищем и радиопозывным присвоил Ворон Равшану, знал только начальник оперативного отдела «Вымпела» полковник Бондарев. Строго выполняя данное Равшану обещание, на каждую встречу Ворон являлся в одиночку, без боевого прикрытия, что в условиях незатихающей партизанской войны с чеченскими боевиками требовало от командира оперативной группы изрядной смелости. Но одному человеку легче остаться незамеченным, чем группе пусть даже высокоподготовленных бойцов. В этом Ворон удостоверился еще на таджикско-афганской границе, где в спецназе погранвойск Пянджского погранотряда начал свою военную службу. А за три года в «Вымпеле», где он прошел путь от рядового бойца до командира оперативно-боевой группы, не раз убеждался в справедливости этого утверждения.

После того как он выпрыгнул из армейского «УАЗа» за пару километров от селения Старые Атаги, Ворон мог надеяться только на себя. Поэтому и взял с собой «АК-107» со сбалансированной автоматикой, в два раза превосходящий по кучности стрельбы классические автоматы Калашникова, и четыре запасных магазина к нему, две ручные гранаты и признанный спецназовцами пистолет «ГШ-18», пробивающий своими мощными пулями все типы легких бронежилетов. С таким арсеналом он мог успешно противостоять даже целой группе боевиков. Однако, как командир оперативно-боевой группы, Ворон знал, что результат схватки во многом определяется внезапностью нападения. Поэтому, шагая по своей, российской, но в то же время таящей опасность земле, старался ничем себя не обнаруживать.

Больше всего Ворона беспокоила тянущаяся за ним цепочка следов на мокрой от дождя траве. Оставалось только надеяться, что за два часа до момента предстоящей встречи трава успеет подсохнуть и распрямиться. Зарядивший с утра обложной дождь прекратился четверть часа назад. Но низкое хмурое небо по-прежнему застилали тучи, так что дождь мог возобновиться в любой момент. Ворон вспомнил услышанное утром по радио сообщение о погоде в Москве. Синоптики вновь предупреждали об обильном снегопаде, рекомендуя автолюбителям воздержаться от поездок по городу... Забавно, можно сказать, что в Москве уже наступила зима. В подмосковной Балашихе, на базе «Вымпела», наверное, уже лежат сугробы. А тут, в Чечне, еще ничто не предвещает зимы, если не считать сегодняшний дождь предвестником будущих снегопадов. Зима здесь наступает неожиданно, резко и сразу. Через какой-нибудь месяц снег накроет горные перевалы, сделав их непроходимыми ни для боевиков, ни для идущих по их следу спецназовцев. С наступлением зимы приостановится и активная фаза боевых действий. Полевые командиры и лидеры боевиков вроде Басаева заблаговременно переберутся к этому моменту в сопредельные Грузию или Азербайджан на заранее подготовленные базы, а то и в более дальнее зарубежье. По причине непроходимости горных троп приостановятся поставки оружия чеченским бандитам из сопредельных государств. За оставшееся до зимы время они постараются восполнить дефицит оружия и израсходованных боеприпасов. Значит, пойдут через границу в ту и в другую сторону караваны. Поэтому именно сейчас добываемые Стрижом сведения имеют особое значение...

Ворон рывком преодолел открытое пространство, отделяющее его от буковой рощи, и нырнул в густые заросли подлеска. Его сейчас же обдал град повисших на ветвях и листьях дождевых капель. Ворон смахнул с лица дождевую воду и, ловко лавируя между ветвями, двинулся дальше. Он хорошо знал местность и, строго выдерживая азимут, зашагал через рощу к месту предстоящей встречи. Размокшая трава под ногами скрывала звуки шагов, вымпеловец двигался совершенно бесшумно, бесплотной тенью скользя между деревьями. В окрестностях селения Старые Атаги уже давно не появлялись боевики. Во всяком случае, в оперативных сводках такие факты не приводились. Тем не менее Ворон ни на минуту не забывал о возможности внезапного нападения, зная о том, что одиночный военнослужащий – самая заманчивая цель для боевиков. Шагая по роще, он внимательно смотрел по сторонам и чутко прислушивался, не хрустнет ли где-то переломленная сухая ветка или не застучат ли по листьям сорвавшиеся с потревоженного куста или дерева дождевые капли. Но вокруг все было спокойно. Лес спал, убаюканный дождем, и непрошеные чужаки не нарушали его покой.

Спустя пятнадцать минут Ворон вышел к опушке. Он дал себе срок быть здесь в шестнадцать часов и, бросив быстрый взгляд на наручные часы, убедился, что точно выдерживает собственный график. Покосившийся деревянный сарай – все, что осталось от пилорамы за годы правления криминально-бандитского режима, разорившего экономику Чечни и ее народ, располагался в пятидесяти метрах от опушки. Правда, новая администрация села собирается восстановить и опять запустить пилораму. Ворон был только рад, что чеченцы возвращаются к нормальной жизни, решив про себя, что, когда это случится, он найдет для встреч с Равшаном другое место.

Остановившись в густых кустах на опушке, Ворон в течение пяти минут осматривал сарай и подходы к нему. Прежде всего его интересовало наличие цепи и навесного замка на воротах сарая. И цепь, и замок оказались на месте. Но это мнимая преграда. Ворон сам подобрал цепь таким образом, чтобы ее длина позволяла, оттянув одну створку, проскользнуть внутрь сарая. Равшану эта уловка известна, а вот посторонним сарай кажется запертым. Во всяком случае, без конкретных намерений сюда никто не должен сунуться. Детально осмотрев сарай снаружи, Ворон перевел взгляд на прилегающую к нему территорию. На обозримом участке следов на траве не было, значит, со стороны рощи с самого утра к сараю никто не подходил. С одной стороны, это обнадеживало, но, с другой, собственные следы наверняка выдадут его присутствие. Подобраться к сараю можно было и с противоположной стороны. От села к пилораме вела торная дорога. Но и на ней, если выбрать этот путь, также останутся следы. Так что он ничего не выиграет.

Приняв решение, Ворон снял с плеча автомат и, опустив его к ноге, бегом устремился к сараю, стараясь делать как можно более широкие шаги, чтобы оставить за собой меньше следов. Оказавшись возле покосившейся деревянной постройки, он чутко прислушался – вокруг все было спокойно. Ворон обогнул сарай и, оказавшись возле запертых ворот, оттянул на себя поддавшуюся створку и ловко проскользнул внутрь.

* * *

Нырнув в сарай, Ворон повел стволом автомата из стороны в сторону – никого. Кроме как закопаться в землю, спрятаться здесь совершенно негде – за годы разрухи местные жители растащили с пилорамы весь инвентарь. В сарае было необычно тихо и пахло деревом. Прошло уже несколько лет, как на пилораме распилили последнюю доску, но запах древесины ощущался по-прежнему.

Ступая по гниющим на земле опилкам, Ворон обошел сарай, заглядывая в щели и обозревая окрестности. Вокруг все было спокойно – все те же намокшие от дождя кусты и деревья и полное отсутствие людей. Ворон снова повесил автомат на плечо и, пристроившись у щели между рассохшимися досками, стал смотреть на ведущую от села дорогу, на которой должен был появиться его агент. Стрижа следовало ждать ближе к шести. Он никогда не приходил точно в назначенное Вороном время, всякий раз выбирая наиболее удобный для себя момент. Его дом находился в Старых Атагах, и, даже числясь проводником в отряде Басаева, Равшан часто появлялся в родном селе, что позволяло Ворону поддерживать с ним регулярную связь. Но Ворон прекрасно понимал, что Равшану не всегда выпадает возможность в одиночку прогуляться в окрестностях села и встретиться с ним, поэтому и приходил на место заранее, за час или за два до оговоренной встречи.

Примерно через пятьдесят минут его наблюдения на дороге, со стороны села, появились две невысокие человеческие фигуры, судя по походке, женские. Они направлялись к пилораме, и Ворон принялся судорожно гадать, как ему поступить, если женщины попытаются войти в сарай. В сарае не было ничего, что могло их хоть как-то заинтересовать. Тем не менее они подходили к пилораме все ближе и ближе. Расстояние между женщинами и наблюдающим за ними офицером «Вымпела» сократилось настолько, что Ворон даже смог рассмотреть их лица. К пилораме приближались две чеченки: сорока и примерно двадцати лет. Ворон решил, что старшей вполне может быть и больше. Они были одеты в традиционную для чеченских женщин одежду: в темные кофты и длинные черные юбки до щиколоток. На головах платки, а на ногах высокие черные ботинки или полусапожки. Очевидно, страхуясь от дождя, обе женщины надели поверх своей одежды полиэтиленовые дождевики. Молодая чеченка, которая, как заметил Ворон, была довольно симпатичной, несла в руке плетеную корзину, а старшая, видимо, ее мать или свекровь, – матерчатую сумку. Пока они шли по дороге, никто из них не смотрел в сторону сарая. Но Ворон не сомневался: стоит ему выйти из ворот, как женщины его заметят, и тогда место его конспиративных встреч с агентом будет расшифровано. Допустить этого он не мог, но совершенно не представлял, что ему предпринять, если женщины все же попытаются проникнуть в сарай. Момент, когда он мог незаметно покинуть пилораму, был безнадежно упущен. И теперь Ворону оставалось только надеяться, что чеченки пройдут мимо. Не дойдя до сарая каких-нибудь пятидесяти метров, они действительно свернули с дороги на идущую вдоль рощи тропинку и стали удаляться от пилорамы. Ворон расслабленно выдохнул. Еще через полчаса ему вновь пришлось поволноваться, когда в поле зрения появился одинокий пастух, гнавший перед собой стайку коз. Но пастух со своими козами прошел в двухстах метрах от сарая и скрылся на ведущей к Старым Атагам дороге. Ворон даже не сумел его как следует рассмотреть и лишь заметил, что чабан был в солдатской плащ-палатке и неизменной папахе.

Из-за низких туч стемнело раньше обычного. А к шести часам тьма сгустилась настолько, что уже в нескольких метрах от сарая ничего невозможно стало разглядеть, и Ворон остро пожалел, что не захватил с собой прибор ночного видения. Оставалось только полагаться на собственный слух, но сколько он ни вслушивался в тишину, так и не смог уловить снаружи ни одного звука. Стоя у щели в стене, из которой ощутимо тянуло сквозняком, он то и дело смотрел на фосфоресцирующий циферблат своих «Командирских» часов. Агент явно опаздывал. И хотя это было обычным делом, его отсутствие все сильнее беспокоило вымпеловца.

Неожиданно со стороны входных ворот звякнула цепь. Ворон мгновенно сдернул с плеча автомат и бесшумно распластался на земле, направив оружие в сторону входа. Створки приоткрылись, и внутрь сарая проскользнул человек, после чего ворота сразу закрылись.

– Эй, – негромко позвал вошедший. – Кто здесь?

Ворон узнал голос Равшана.

– Ворон, – ответил он, обозначив свое местонахождение. – Здравствуй, Равшан.

Равшан, невысокий и угловатый из-за худобы чеченский парнишка, осторожно двинулся вперед. Ворон поспешно поднялся на ноги и протянул ему руку.

– Здравствуй, – парень радостно обхватил двумя руками его ладонь и облегченно перевел дыхание.

Он тоже рисковал, идя на встречу. И гораздо больше вымпеловца. Так как, попав в засаду, устроенную басаевскими боевиками, имел куда меньше шансов вырваться из нее.

– Как дела? – весело обратился Ворон к агенту, чтобы приободрить его.

– Нормально, – односложно ответил тот.

– А чего такой худой? Ешь мало?

Но Равшан не был настроен на шутливый тон и сразу перешел к делу:

– Я вел двух человек Хромого. Вчера вечером мы расстались. Я должен был провести их в Шали, но они ушли раньше. Сказали, что пойдут дальше одни, без проводника. Думаю, они направились не в Шали, а в Сержень-Юрт.

Ворон мгновенно стал серьезен. Псевдонимом «Хромой» в оперативных донесениях именовался Шамиль Басаев, получивший свое прозвище из-за искалеченной взрывом ноги. Все агентурные сообщения, касающиеся планов главаря чеченских боевиков, подлежали особому учету и заслуживали самого пристального внимания.

– Что за люди?

– Бойцы из личного отряда Хромого...

Ворон уже привык к тому, что Равшан никогда не говорил «боевики», заменяя этот термин более мужественным, с его точки зрения, словом «бойцы». Нередко из его уст звучало и презрительное определение «бандиты», кем, по мнению Равшана, являлись мародеры, грабители и убийцы мирных чеченцев.

– Я их не знаю, – между тем продолжал он. – Увидел впервые. Оба настоящие волки. И воюют давно. Наверное, еще с прошлой войны. Как я понял из их разговоров, Хромой послал их куда-то на север России, чтобы они встретили освобождающегося из тюрьмы близкого друга Хромого, которым тот очень дорожит, и помогли ему возвратиться в Чечню.

Слова Равшана заставили Ворона задуматься. «Прежде за Басаевым не отмечалось проявлений сентиментальности. Еще более невероятно, что его вдруг обуяли дружеские чувства. Это злобы и ненависти в нем сколько угодно. Скорее всего, Басаев имеет на освобождающегося из заключения человека определенные виды. А раз послал двух человек встретить его и сопроводить в Чечню, значит, этот человек нужен ему позарез».

– Что это за человек, не знаешь?

Равшан отрицательно покачал головой:

– Люди Хромого в разговоре между собой упоминали только его имя: Гамид.

«Гамид... Уж не о Гамиде Гамадове ли идет речь?! Этот зверь еще кровожаднее Басаева. И жертв на его счету не меньше, чем у лидера чеченских бандитов. Гамадов не стал такой же одиозной фигурой, как Басаев, Радуев или Гелаев, только благодаря тому, что в декабре 99-го его наконец удалось задержать».

– Ты не ошибаешься? Может быть, они называли другое имя, например, Хамид? – на всякий случай уточнил Ворон.

Но Равшан стоял на своем:

– Нет, именно Гамид. Они называли это имя несколько раз. Я хорошо запомнил.

«Неужели все-таки Гамадов? Но как он может освобождаться, ведь его срок еще не закончился?»

– Молодец, – похвалил Ворон агента и спросил: – А как выглядели посланцы Хромого, которые отправились за этим Гамидом?

– На вид обоим тридцать – тридцать пять лет. Среднего роста, крепкие, плечистые... – начал описывать внешность басаевских боевиков Равшан.

Ворон внимательно слушал его, старательно запоминая каждую деталь. О том, чтобы пригласить агента в Ханкалу, на временную базу «Вымпела», для составления композиционных портретов посланцев Басаева, не могло быть и речи. Именно поэтому в свое время Ворон долго бился с Равшаном, обучая агента составлять точные и емкие описания. Его уроки не прошли даром. Теперь, даже встретив незнакомого человека, Равшан мог полно и безошибочно описать его.

Выслушав агента до конца, Ворон еще раз поблагодарил его за наблюдательность, после чего вынул из-за пазухи перехваченную резинкой тонкую пачку российских рублей и протянул ему:

– Держи.

Тот промолчал, но к деньгам не притронулся. Гордому и самолюбивому чеченскому пареньку было невыносимо тяжело ощущать себя платным осведомителем. Но Ворону были хорошо известны мотивы, по которым Равшан вступил в отряд боевиков, и он сказал:

– У тебя дома мать с двумя детьми и отец-инвалид. Ты должен им помогать. И это честные деньги. Ты зарабатываешь их, принося пользу прежде всего своему народу, который бандиты, вроде Хромого, довели до состояния полной нищеты.

Равшан поднял голову и пристально взглянул в глаза российскому офицеру:

– Ты действительно так считаешь?

– Разумеется, – искренне ответил Ворон. – Разве я хоть раз обманул тебя?

И тут произошло невероятное. Впервые с момента их знакомства Равшан улыбнулся – краешки его губ на какое-то мгновение приподнялись вверх – и взял деньги. Ворон улыбнулся ему в ответ и с болью в сердце подумал о том, сколько еще должно пройти времени, чтобы чеченские мальчишки вновь научились беззаботно и радостно улыбаться.

– Будь осторожен, – сказал он пареньку на прощание.

– Я всегда осторожен, – с юношеским максимализмом ответил ему Равшан и бесшумно выскользнул из сарая. Лишь цепь на воротах тихо звякнула еще раз.

Ворон вновь припал к щели меж досок, но не услышал удаляющихся шагов, не увидел промелькнувшего в темноте силуэта. Часы показывали девятнадцать ноль шесть. Их разговор продолжался чуть более десяти минут. Выждав еще полчаса – за это время Равшан мог дважды дойти до села, – Ворон вслед за ним выбрался из сарая. Протискиваясь в ворота, он придержал цепь рукой, чтобы она не звякнула. Этого звука удалось избежать, зато скрипнула одна из створок, и Ворон дал себе зарок, что к следующей встрече с агентом тщательно смажет петли ворот.

* * *

За время, проведенное в сарае, глаза Ворона настолько привыкли к темноте, что, выбравшись наружу, он без труда разглядел и ведущую к Старым Атагам дорогу, по которой должен был вернуться в село Равшан, и темнеющую вдалеке опушку леса, куда лежал его собственный путь. Вокруг по-прежнему не было ни души. Удостоверившись в этом, он быстрой перебежкой пересек открытое пространство, отделяющее пилораму от леса, и нырнул под прикрытие деревьев. Оставалось последнее – выбраться на дорогу, откуда уже менее чем через полчаса его должны были забрать возвращающиеся в Ханкалу пограничники. Ворон вновь повесил автомат на плечо и, сориентировавшись по компасу, зашагал вперед.

Идти в темноте по лесу для бывшего пограничника было делом привычным. Ворон бодро шагал среди деревьев, оберегая лицо от сучьев и отводя руками особенно мешающие ветви, но делал это чисто автоматически, в то время как мозг продолжал анализировать слова Равшана. «За кем же из бывших подельщиков послал Басаев своих людей? Неужели, называя имя Гамид, басаевские боевики имели в виду Гамида Гамадова?»

Ворон вспомнил, как после ареста Гамадова, в двухтысячном году, изучал его биографию, стараясь понять, что связывало этого высокообразованного и безусловно одаренного человека с пресловутым Шамилем Басаевым и другими кровавыми лидерами чеченских боевиков. Увы, связь оказалась прозаически проста. Гамадова и Басаева объединили самые низменные страсти: неуемная жажда богатства и безграничной власти. Ради власти и денег дудаевы, басаевы и гамадовы ввергли свою республику в пучину хаоса, поставив собственный народ на грань нищеты. По своей сути бывший выпускник Московского химико-технологического института Гамид Гамадов оказался таким же алчным бандитом, как объявивший себя верховным военным эмиром Ичкерии Басаев и другие одиозные лидеры боевиков. После того, что узнал Ворон о Гамадове, обобщив материалы его оперативно-розыскного дела, этот боевик не вызывал у него ничего, кроме ненависти и презрения. И когда Ворон сдавал его дело в архив, то надеялся, что никогда больше не услышит о Гамиде Гамадове. Но, похоже, судьба распорядилась иначе. Не прошло и трех лет, как его имя вновь прозвучало в агентурном сообщении, и опять вместе с именем Шамиля Басаева.

Ворон напряг память, стараясь вспомнить, что ему было известно об этом чеченском террористе. «Гамадов попал в поле зрения наших спецслужб после террористического рейда Басаева на город Буденновск в июле 95-го года, когда выяснилось, что все взрывные устройства, которые установили боевики в Буденновской горбольнице и в автобусах с заложниками, были его конструкции. Откровением для экспертов-взрывотехников стало и то, что в канистрах, которыми боевики начинили автобусы, перевозившие заложников, оказался не бензин, а особая горючая смесь, наподобие напалма, произведенная по рецепту Гамадова. Эти данные послужили основанием для включения Гамадова в список наиболее опасных чеченских террористов и объявления его в федеральный розыск. Уже первые сведения о Гамадове ошеломили розыскников. Как удалось выяснить ведущим его розыск оперативникам, Гамадов закончил Московский химико-технологический институт, где специализировался на разработке взрывчатых веществ. А его дипломная работа, где он исследовал способы повышения мощности объемного взрыва, даже заняла призовое место на конкурсе институтских дипломных работ. Правда, по настоянию родственников, прежде всего отца, после окончания МХТИ Гамадов возвратился в Чечню, где работал на грозненском нефтеперегонном заводе в отделе сбыта. После прихода к власти Дудаева активно поддержал его режим, за что и был приближен к себе генералом-диктатором. После его смерти примкнул к Басаеву. По другим сведениям, лидер чеченских ваххабитов сам переманил к себе Гамадова, чтобы использовать его знания в диверсионно-террористической войне. Так или иначе «чеченский волк с русским хвостом»[1 - Называя Басаева «чеченским волком с русским хвостом», Воронин имеет в виду его родовые корни. Басаев родом из селения Дышне-Ведено. Этот аул во время Кавказской войны, в 1840 году, основали русские дезертиры и перебежчики, добровольно переметнувшиеся к врагу. После принятия ислама предатели с особым остервенением воевали против своих бывших товарищей по оружию. Но до сих пор коренные жители Чечни насмешливо называют уроженцев Дышне-Ведено «чеченцами с русскими хвостами».] и химик-взрывник нашли друг друга. Доподлинно неизвестно, чем занимался Гамадов в отряде Басаева, но, очевидно, преуспел в минно-взрывном деле, раз Басаев поручил своему новому фавориту минирование Буденновской горбольницы и автобусов, на которых террористы вывозили из города заложников. С 95-го по 96-й год Гамадов принимал непосредственное участие в организации и проведении еще нескольких терактов против федеральных сил на территории Чечни и соседнего Дагестана. После вывода российских войск из Чечни, в период с 96-го по 99-й год, Гамадов, действуя под «крышей» Басаева, фактически захватил восстановленный федеральными властями нефтепровод Баку – Грозный – Новороссийск. Используя басаевских боевиков и превращенных в рабов заложников, он откачивал через многочисленные несанкционированные врезки перекачиваемую по трубопроводу нефть и затем перерабатывал ее на собственных перегонных мини-заводах. За три года полной анархии бандиты окончательно утратили чувство реальности. Безнаказанность, с какой им удавалось похищать нефть, подвигла Басаева и Гамадова на новые захваты. И в августе 99-го года вооруженные отряды Басаева, оснащенные на деньги, полученные в том числе с самочинного нефтепромысла Гамадова, вторглись в Дагестан. Когда же лидерам боевиков стало окончательно ясно, что ни ваххабизмом, ни силой оружия взорвать соседнюю кавказскую республику не удастся, Басаев организует серию крупномасштабных терактов в российских городах. И на этот раз вновь не обошлось без Гамадова. По оперативным данным, именно Гамадов составил пропорции сыпучей смеси из тротила и гексогена, при помощи которой террористы взорвали жилые дома в Москве и Волгодонске, и лично руководил ее производством. Этого зверя нужно было взять как можно быстрее, пока на его счету не появились новые жертвы. Такая возможность появилась с вводом группировки федеральных сил в Чечню осенью 99-го года...»

Стоило Ворону в своих воспоминаниях подойти к 99-му году, как его мысли непроизвольно переключились на самого себя. Именно в этом году он перешел из пограничного спецназа на службу в спецподразделение ФСБ. Когда мириться и дальше с существованием на территории России очага бандитизма и международного терроризма стало просто невозможно и вопрос о наведении конституционного порядка в Чечне встал ребром, кадровики Федеральной службы безопасности провели среди сотрудников различных силовых структур отбор бойцов для вновь восстановленного в структуре ФСБ антитеррористического подразделения «Вымпел». Среди прочих, получивших предложение перейти на службу в легендарное подразделение госбезопасности, оказался и лейтенант Воронин, командир оперативно-поисковой группы Пянджского погранотряда.

Свою первую командировку в Чечню в декабре 99-го года Ворон помнил так, словно лишь накануне вернулся из нее... «Вымпел» перебросили в Чечню после того, как армейские подразделения блокировали Грозный. Боевой задачей вымпеловцев был захват или уничтожение главарей чеченских бандформирований. Таким образом командование федеральных сил рассчитывало дезорганизовать находящиеся в городе отряды боевиков и нарушить взаимодействие между ними. Всего же в чеченской столице на тот момент, по различным оценкам, оставалось от двух до пяти тысяч бандитов. По данным разведки, боевики активно готовились к уличным боям, рассчитывая повторить сценарий прошлой войны, когда в боях за Грозный погибло около полутора тысяч российских солдат и еще более пяти тысяч получили ранения. Боевики возвели в городе целую систему фортификационных сооружений и установили на дорогах и в домах тысячи фугасов и всевозможных мин-ловушек. Как стало известно командованию федеральных сил, минированием города руководил некий человек, разъезжающий на джипе под охраной шести вооруженных автоматами телохранителей. Начальник оперативного отдела «Вымпела» полковник Бондарев уже тогда предположил, что этим человеком является Гамадов. Из всех известных лидеров чеченских боевиков он один обладал для этого необходимыми знаниями. Несколько наиболее отчаянных офицеров «Вымпела» предложили выкрасть Гамадова прямо из города, чтобы получить от него точный план минных полей и схемы расположения фугасов и мин-ловушек. Но, не имея точных данных о местонахождении Гамадова в чеченской столице, полковник Бондарев счел такой план слишком рискованным и отверг эту идею. Впоследствии командование группировки федеральных сил вообще отказалось от лобового штурма Грозного, к отражению которого упорно готовились боевики. Вместо этого их главарям была предоставлена дезинформация, и в результате удалось выманить отряды боевиков из чеченской столицы и направить на минные поля. Ворон до сих пор не переставал восхищаться мастерством оперативников, проводивших ту знаменитую операцию, в результате которой удалось уничтожить более полутора тысяч боевиков и спасти тысячи российских солдат.