скачать книгу бесплатно
Разные люди. Сборник прозы и стихов
Юлия Сыроватская
Сергей Мирошников
Сборник рассказов и стихов «Разные люди» соединяет литературный труд двух авторов. Представленные на суд читателя произведения написаны людьми, представляющими собой две эпохи в истории нашей страны. В тоже время существует тонкая связь, как протянутая через время рука, объединяющая и авторов и их произведения.
Разные люди
Сборник прозы и стихов
Сергей Мирошников
Юлия Сыроватская
© Сергей Мирошников, 2018
© Юлия Сыроватская, 2018
ISBN 978-5-4490-2757-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Вместо вступления, помещаем эту короткую выдержку Бродского И. из его Нобелевской Лекции, прочитанной им самим при вручении Нобелевской премии по литературе в 1987г.
«…Равенство – это равенство сознания, и оно остается с человеком всю жизнь в виде памяти, смутной или отчетливой, и рано или поздно, кстати или некстати определяет поведение индивидуума.
Роман или стихотворение – не монолог, но разговор, повторяю, крайне частный, исключающий всех остальных, если угодно – обоюдно мизантропический. И в момент этого разговора писатель равен читателю, как впрочем, и наоборот, независимо от того, великий он писатель или нет.
Существует преступление более тяжкое – пренебрежение книгами, их не-чтение. За преступление это человек расплачивается всей своей жизнью; если же преступление совершает нация – она платит за это своей историей…».
Авторы постарались создать свою ноту запаха-творчества, и действовали как парфюмеры, стараясь наполнить страницы этой книги – особым ароматом, неповторимым и запоминающимся…
О чем эта книга – для каждого читателя будет свой ответ. Хотя, возможно, он придет к выводу, что все мы разные люди, но в тоже время, одинаковые…
Каждый человек это маленькая Вселенная, где нет места хаосу. Мы должны быть живыми, чтобы жить и чувствовать. Не позволяйте своему сердцу становиться каменным!
Сергей Мирошников
Рассказы
Ночное происшествие
Весь день Иван Иванович чувствовал себя дурно. В голове предательски шумело, в груди разлилась пульсирующая тяжесть, настроение отсутствовало полностью. Хотелось поскорее прийти домой, выпить чаю с лимоном и мёдом и завалиться на боковую в тёплую постель.
Иван Иванович так и поступил, приняв для верности таблетку снотворного. Перед самым сном он полистал томик Гоголя, но по телу уже разлилась истома, и он быстро заснул. И снился ему странный сон: будто он ангел, приставленный наблюдать за людьми; и, вот, он летает, распластав крылья, над землёй и смотрит, смотрит, смотрит. И видит он заливной луг, поросший кустарником, и будто что-то там внизу мелькает светлое. Иван Иванович пригляделся и различил, что это женщина в развивающемся белом платье и белой шали бегает по лугу и прячется за кустами. И в какой-то момент она исчезла. Была, и нет. Нет и всё тут. Иван Иванович сразу определил, что это непорядок, что не должна женщина в белом платье бегать по лугу и прятаться за кустами и, тем более, пропадать там, а должна она сидеть на крылечке и лузгать семечки. Непорядок!
Вот, тут-то и зазвонил в первый раз телефон. Иван Иванович, не просыпаясь, поднёс трубку к уху. Из трубки прорвался бодрый женский голос:
– А, куда это пропала Агафья Тихоновна?
– Как, и она пропала, – ужаснулся Иван Иванович, – боже ж ты мой! Повесил трубку и снова вошёл в свой сон. Только теперь не абстрактная дама бегала по лугу от куста к кусту, а была это Агафья Тихоновна, и будто бы искали её уже всем миром, и министр внутренних дел, почему-то в погонах младшего лейтенанта, стоял навытяжку перед Иваном Ивановичем и докладывал ему о ходе расследования дела; а вдали по холмам скакал на деревянной коняшке и размахивал фанерной сабелькой министр обороны, а за ним скакало всё его воинство на таких же коняшках и с такими же сабельками и все дружно звали Агафью Тихоновну по имени и умоляли вернуться. Но та всё бегала и бегала от куста к кусту, укрываясь от зорких взглядов сыщиков и бравых кавалеристов.
Раздался второй телефонный звонок:
– Не шутите так, мне очень нужна Агафья Тихоновна, хоть в набат бей.
– Её уже ищет милиция. – Сказал Иван Иванович. – Что теперь будет, боже ж ты мой. – И повесил трубку.
Сон, стоявший у изголовья, снова предложил Ивану Ивановичу свои услуги. Теперь Иван Иванович парил в небе высоко как орёл и с высоты полёта видел далёкие стены кремля, которые были почему-то покрашены в зелёный цвет. Иван Иванович стал присматриваться и увидел, что Агафья Тихоновна бегает по звоннице Ивана Великого и бьёт во все колокола. Тут все сыщики кинулись к дверям, ведущим на колокольню, чтобы стащить с неё Агафью Тихоновну и прекратить несущийся над городом звон, ан двери-то и закрыты. Стучали – стучали, стучали – стучали, так и не открыли, но кому полагается, тот услышал этот стук и развернул армию на Ивана Великого, и стали крохотные солдатики из деревянных пушечек палить по колокольне. Ядра были самой новейшей конструкции: из пробкового дуба. Одно из ядрышек попало в самый большой колокол, от чего тот упал вниз на попа, и от края его отвалился большой кусок.
Тут снова зазвонил телефон:
– Что, что приключилось? Отвечайте же, не молчите. – Женщина в трубке сказала это почему-то с сильнейшим английским акцентом.
– Агафья Тихоновна в кремль неудачно сходила, – сквозь сон сказал Иван Иванович и, добавив свою присказку: боже ж ты мой, взял и повесил трубку.
Теперь сон унёс Ивана Ивановича в далёкую Америку, но и там была Агафья Тихоновна. Она сидела в белом доме, пила чай из самовара и управляла американцами, а дядюшка Том был у неё камердинером и первым министром.
Деревянная армия не рискнула переплыть море, а сыщиков всех переловили на границе, судили и выслали домой на родину, только самый главный сыщик успел вовремя кинуть своё воинство и вплавь добраться до родных берегов.
Но тут американские сыщики задались вопросом: а кто такая Агафья Тихоновна и почему она управляет Америкой. Стали они выяснять и разнюхали, что у Агафьи Тихоновны нет американского паспорта, и решили тогда они выслать Агафью Тихоновну на северный полюс. Долго совещались американские сыщики, но так и не смогли решить: кому принадлежит этот самый северный полюс. А Агафья Тихоновна всё это время сидела в тюрьме и пила чай. Наконец её выпустили и выслали назад на заливные луга, где она стала бегать от куста к кусту и прятаться. А Иван Иванович всё это видел и парил над ней уже в чине архангела.
Тут раздался четвёртый телефонный звонок. Женщина в трубке рыдала и вопрошала к Ивану Ивановичу:
– Что же теперь будет, боже ж ты мой?
– Она сбежала в Америку, но её уже выслали, – пояснил Иван Иванович и первый раз, прежде чем повесить трубку, не сказал своей присказки.
Иван Иванович снова парил над заливным лугом, но Агафья Тихоновна исчезла, и, как бы высоко не взлетал Иван Иванович, её нигде не было видно. Тут снова раздался звонок. На этот раз звонили в дверь. Иван Иванович встал и отпер замок. На пороге стояла сама Агафья Тихоновна.
– Любезный Иван Иванович, дай мне схорониться у тебя до утра. Меня в дурдом хотят поместить. А с твоей помощью я их всех оставлю с носом. – Агафья Тихоновна молитвенно сложила руки на груди.
Иван Иванович впустил женщину, суетливо выглянул в коридор и тихо затворил дверь.
В кровати Агафья Тихоновна лежала смирно и больше не безобразничала, так что Иван Иванович вскорости и заснул.
Проснулся он, когда солнце уже поднялось над крышами домов. Агафьи Тихоновны нигде не было, но Иван Иванович даже не удивился.
– Видимо, так надо, – подумал он.
Снова позвонили в дверь. В приподнятом настроении Иван Иванович отомкнул замок. На пороге стояли министр обороны, министр внутренних дел, американские сыщики и два ангела в ослепительно белых одеждах с долгополым одеянием для самого Ивана Ивановича. Все кинулись крутить Ивану Ивановичу руки, но он ловко захлопнул дверь перед самым их носом.
Тут Иван Иванович проснулся окончательно. Всё так же по-доброму светило солнце, и воробьи прыгали по подоконнику. Иван Иванович ущипнул себя за бок и был рад разлившейся боли:
– Всё, больше не сплю. Какая ужасная ночь. – Подумал он и залпом выпил стакан воды.
Потом он прошествовал на кухню и соорудил себе расчудесную яичницу с ветчиной и гренками.
Солнце яркими снопами света било в кухонное окно, запахи от яичницы забиралась в ноздри, от ночного кошмара остались только смутные воспоминания, жизнь потихоньку брала своё.
Иван Иванович уже сел перед сковородкой готовый накинуться на её содержимое, как вдруг зазвонил телефон. Иван Иванович замялся и всё же не стал снимать трубку.
– В этом мире и так всё хорошо, – подумал он.
30 ноября 2010
Ремонт
Водопроводчик критически посмотрел на обветшалую квартиру и, махнув рукой, не разуваясь, прошёл в санузел. Загремели горшки, банки, загромыхали жестяные поржавевшие вёдра, полетели в сторону пыльные тряпки. Рабочий смачно чихнул и обругал старую бабку:
– Ты, что, мать, своё приданое здесь копишь? Скоро замуж собралась?
Бабка семенила рядом, ахала, охала, переживала за свои банки-склянки и ночные горшки.
– Зачем тебе их сразу три? Ты, поди, и забыла про них – вот, смотри, сколько грязи в твоих жестянках налипло!
– Ничего, милый, придёт время и эти сгодятся, а ты поосторожней: у меня здесь убрано.
– Да, уж вижу. На Первомай в позапрошлом веке ты здесь убиралась.
– А ты, милый, всё равно поаккуратней. Я старая, мне трудно.
– Ну, а гантели тебе зачем, спортсменка? – мастер выудил из пыльного угла две чугунные болванки, махнул рукой и загремел своим инструментом о ржавые водопроводные трубы.
Работа продвигалась медленно. Всё проржавело, всё прикипело, без титанических усилий ничего нельзя было отвернуть, того гляди, труба лопнет. А бабка не унималась: то ей пылинка мерещилась, то соринка. Совсем извела здоровенного, пахучего мужика.
– Отошла бы ты, старая, в сторону, а то, ведь, локтем задену или… железом засвечу. Что тогда делать будешь?
Бабка испуганно попятилась и в то же время не перестала без умолку говорить, перекладывать тряпки, переставлять банки. Наконец, в санузле остались её голова и рука, вцепившаяся в косяк. Глаза её испуганно хлопали, и она готовилась к самому худшему: что этот мужик в огромных грязных ботинках разнесёт её хозяйство. Страх в её глазах был не поддельным. Она уже сто раз раскаялась, что вызвала водопроводчика. В этот момент она была готова на всё, лишь бы этот кошмар прекратился.
Наконец, она не выдержала:
– Милок, может тебе помочь чем?
Слесарь крякнул, хмыкнул и сказал:
– Хорошо, мать, помогай мне материться!
Хозяйка ринулась вперёд, готовая грудью закрыть амбразуру, и тут только до неё дошла суть просьбы.
– Что ты, что ты, – замахала старая руками, – я не умею.
– А, что старик твой тебя этому не учит, – строго сказал водопроводчик.
– Так помер он, уже пятнадцать лет как помер, одна я теперь.
– Понятно, ты всю науку уже давно позабыла.
Бабка покорно закивала головой.
– Так что ж ты мне под руку всё лезешь? Видишь, здесь резьба прикипела, сейчас я надавлю, а труба и лопнет, быть тебе без воды целую неделю.
Бабка всхлипнула: оправдывались худшие её предположения: этот мужик в грязных ботинках ей в наказание послан и сейчас он доломает всё, что ещё само не успело развалиться.
Тут водопроводчик пришёл ей на помощь:
– Вот, что, мать, неси скорей бутылку водки, буду твоё ржавое хозяйство отмачивать, так легче отвернётся. Слышишь, как трубы гудят? Не успеешь – лопнут. – И гулко ударил газовым ключом по трубе.
Бабку как вихрем сдуло на кухню к заветному шкафчику.
Через двадцать минут повеселевший слесарь уже собирал свой инструмент. В благодарность за угощение он даже вытер всю пыль под ванной и предложил вынести на помойку весь хлам, но бабка крепко вцепилась в свои горшки и банки:
– Вот, вымою их, и снова туда поставлю.
– Тебе виднее, мать, – весело произнёс разомлевший мужик. – Если снова капать будет, меня вызывай, я тут знаю что к чему.
Громыхнув ящиком с инструментом, слесарь важно сел в лифт, а бабка кинулась к своим банкам, жестянкам, тряпкам и гантелям, пролежавшим под ванной уже тридцать лет. Она была счастлива – ей вернули её мирок.
Вечером за чаем, старушка уже спокойно припоминала пережитые волнения, прихлёбывала из блюдца и ела с ложечки варение. Накрахмаленный тюль тихо колыхался под дуновением тёплого летнего ветра и слышался ровный гул сумеречного города.
14 мая 2010
В автобусе
Была чёрная осень. Непрерывный дождь смешивал грязь с водой и размазывал эту смесь по улицам и тротуарам. Водостоки не справлялись с потоками, забитые побуревшими листьями, прутьями, картонками и прочим хламом, оставленным на тротуарах после мелочной дневной торговли. Освещение на улицах было слабым. Ночь по сути, да и по времени уже почти ночь. И в это время, разрезая поток, по улице от остановки к остановке медленно плыл одинокий старенький автобус. Развалина на колёсах. Почти пустой он кренился на один борт, как будто был загружен до предела. Несколько поздних пассажиров дремали в ожидании своих остановок. Вдруг на задней площадке послышалась возня, тихие ругательства, пыхтение. Оказалось, что два пожилых, невысокого роста, толстеньких, пьяненьких человека усиленно оттирали друг друга от выходной двери. С чего это у них началось теперь уже не восстановить, но интересно другое: выход из дверей в два «ручья», но они по какой-то назойливой прихоти оба хотели выйти одним путём. И вот теперь толкались, пыхтели и по возможности своих слабеньких пьяненьких сил давали друг другу тумаков, пинались ногами. Была очевидная ничья, а автобус уже подкатывал к остановке. Тут то и прорезалось то, от чего не свободен по большей части всякий проживающий в нашей стране. В ход пошла «тяжёлая артиллерия»:
– Уйди с дороги, ты, еврей, – уверенный в том, что эта фраза решает всё, пискнул один из них.
Второй, не опроверг сказанного, но моментально нанёс ответный удар:
– Сам ты мордва, – с его точки зрения обвинение было не менее веским и давало право пройти первым.
И они сцепились ещё усердней.
– Еврей.
– Мордва.
– Еврей…
Тут двери автобуса распахнулись, оба «ксенофоба» выпали из него прямо в мутный поток и испортили всю свою одежду. Промозглая ночь и холодная вода отрезвили их, а темнота напугала. Разбежались они в разные стороны.
Гражданская война была предотвращена самой природой…
2007
Инга
Сидим с Ингой в кафе и обсуждаем важный вопрос. Завтра нам надо встретиться на Таганке, в каком то «кривом» переулке в помещении туристической фирмы. Где это, я не знаю. Знает Инга, но адреса не помнит.
