Клятвы и бездействия

Блу склоняет голову и смотрит на меня.

– Дай угадаю, ты художница.

Язык становится тяжелым, когда я пытаюсь рассмеяться.

– Типа того.

– Значит, ты бы предпочла сейчас рисовать на тротуаре или стене здания. Как тот парень, Бэнкси.

– Не совсем. – Заправляю прядь волос за ухо и делаю глоток. – Родители убили бы меня, если бы я испортила общественное имущество. Это бы очень повредило их имиджу.

– Ну конечно, образ преступницы понравился бы им больше.

Слова доносятся сбоку. Внезапно британский акцент режет слух, вздрагиваю от удивления. Эту манеру нельзя забыть, даже во сне крутились слова вперемешку со звуками музыки, играющей на вечеринке в тот вечер. Коктейль идет не в то горло, и я закашливаюсь, пытаясь свободно вздохнуть.

А я ведь знала, что не стоило начинать разговор.

– О боже. – Рука повисает в воздухе, он делает круговые движения, слегка касаясь моей спины, от этого горит кожа под одеждой.

– Ох уж эти пташки Вариса, верно?

Слова обращены к Блу, на лице которого появляется натянутая улыбка.

– Босс. Не знал, что вы сегодня здесь.

– Конечно. Ведь тогда ты бы работал, а не флиртовал с пьяными посетительницами.

Я изо всех сил сжимаю пальцами банку, они скоро начинают затекать, мурашки бегут по спине к затылку, покалывают, словно миллион крошечных иголок.

– Я… не пьяная, – возражаю я и резко разворачиваюсь, не поднимаясь с барного стула, чтобы это доказать. К сожалению, расстояние до него я оцениваю неверно и врезаюсь коленями в его бедро. Едва не потеряв равновесие, хватаюсь за него, чтобы не упасть.

Зал покачивается перед глазами, прижимаю язык к нёбу, надеясь, что смогу так это остановить.

Джонас Вульф смотрит на меня в упор, взгляд глаз фиалкового цвета пронзает насквозь. Боже, от него восхитительно пахнет. Аромат кофе и табака, согретый кожей под тканью футболки и рваных джинсов.

– Конечно, – слышу я и чувствую, как он сжимает мое плечо, заставляя поднять голову. – А я почти готов уволить лучшего сотрудника из-за слишком навязчивого сервиса.

– Ничего я не навязывал, – встревает Блу и, расправив плечи, скрещивает руки на груди. – Она и сама, похоже, человек не строгих правил.

– Она, между прочим, перед тобой, – говорю я, пытаясь вырваться, но Джонас надавливает сильнее.

– Тебе не следует ко мне прикасаться.

– Это верно, – соглашается он, и в горящих глазах на мгновение вспыхивают искры веселья.

Или мне жарко из-за внутреннего пламени?

Чувствую, как горят щеки, по позвоночнику под розовым корсетом стекает струйка пота.

Сглатываю, чтобы промочить пересохшее горло, и вскидываю подбородок.

– Может, тогда пора прекратить?

– Может, и пора.

Но он не останавливается.

Более того, сжимает еще сильнее и тянет, заставляя меня встать на ноги. Не могу оторвать взгляд от его четко очерченной нижней челюсти, покрытой легкой щетиной – прошлым вечером она была гуще.

Руки зудят, сердце бьется быстрее, и я решаюсь проверить, такая ли она мягкая, как кажется.

Жесткие волоски царапают кожу, а Джонас выгибает бровь. Уголок моего рта приподнимается, колени подкашиваются, когда кулак сжимает мое запястье.

Хихикаю, пораженная его размерами.

– У тебя такая большая рука.

Джонас хмурится и косится на Блу.

– Она оставляла то, что пила, без присмотра?

– Я… я не знаю. – Смутившись, Блу принимается скрести пальцами локоть. Кто-то из гостей за стойкой окликает его по имени, он приветственно поднимает руку. – Возможно. Я подошел за несколько минут до вашего появления.

Пальцы сжимают мой подбородок, заставляют запрокинуть голову, и Джонас внимательно осматривает мои глаза. Такое ощущение, что я в открытом море, радужки его глаз меняют цвет с фиалкового на темно-синий – цвет грозового неба.

– С кем ты здесь?

– Тебе-то что? – спрашиваю я, ткнув его в грудь. – Ревнуешь?

Слово не к месту слетает с губ по непонятной мне причине. Ведь я совсем не знаю этого человека, и он не может и не должен ничего ко мне чувствовать.

Я флиртую со смертельной угрозой, стоя на краю обрыва с занесенной над ним ногой, пытаюсь при этом убедить себя в опасности следующего шага.

Если бы папа и мама видели меня сейчас рядом с заклятым врагом семьи, точно решили бы, что я сошла с ума. Наверное, мне не стоит забывать, что в пабе полно людей, что слухи пойдут прежде, чем я выйду отсюда, но туман в голове не позволяет сосредоточиться на вещах очевидных и грозящих неприятными последствиями.

Джонас смотрит на меня и хмурится.

– Ты можешь мне доверять, красавица. Без меня тебе опять не справиться.

Глаза мои расширяются, рот приоткрывается, чтобы опровергнуть сказанное, но он не собирается меня слушать, разворачивается и направляется вглубь помещения, увлекая меня за собой. Головы поворачиваются в нашу сторону по мере того, как мы проходим мимо заполненных посетителями диванов и потных танцующих тел. Подходим к какой-то двери, и меня охватывает жар, будто я шагнула в преисподнюю.

Совсем недавно я только размышляла, занеся ногу над пропастью, и вот уже шаг сделан, я нахожусь в свободном падении, лишившись возможности на что-либо повлиять.

Закрыв за нами дверь, Джонас подводит меня к кожаному дивану у дальней стены, я неуверенно сажусь и принимаюсь изучать обстановку; стоящий в центре металлический стол и шкаф с картотекой ему под стать, у противоположной от меня стены кофейный столик со стеклянным графином и вазой с виноградом.

Я откидываюсь на спинку, позволяя себе большее соприкосновение с кожаной поверхностью, и выдыхаю. Джонас подносит к моему лицу пластиковый стаканчик.

– Пей.

Прищуриваюсь с подозрением, но все же беру его.

– Может, ты подсыпал в него наркотик.

– Я почти уверен, что меня кто-то опередил.

Фыркнув, беру стаканчик, нюхаю содержимое и делаю глоток.

– Зачем кому-то подсыпать мне наркотик?

Джонас отходит вглубь комнаты, скидывает куртку и опирается бедром на край стола. Через мгновение до меня доходит, что мы, по-видимому, в его кабинете, и я начинаю мысленно ругать брата за то, что приволок меня в этот чертов паб.

– Потому что ты девочка и одна в злачном заведении.

Усмехаюсь и опускаю стаканчик на колено.

– Я не девочка, мне уже двадцать три.

– Все равно, как по мне, так очень юная.

Не понимаю причины, но чувствую тепло внутри. От этого становится жарко, несмотря на глоток ледяной воды, и я кладу руку на живот, чтобы успокоиться.

– Значит, хорошо, что я не пытаюсь взять тебя за член. – Фраза вырывается прежде, чем я успеваю понять смысл, и почти сразу начинаю сожалеть о сказанном.

И совсем не потому, что чувствую изменения в атмосфере. Джонаса, кажется, мои слова совсем не смутили, от этого мне становится еще хуже.

– С кем ты здесь общалась?

Откидываю голову, кладу на спинку дивана и закрываю глаза, хотя бдительность не теряю. Я должна оставаться начеку в присутствии практически чужого мужчины, тем более мне хорошо известна его суть – он насквозь пропитан злостью и ненавистью. Но справиться с собой я не могу, обмякнув, успеваю лишь пристроить стаканчик между колен.

– Не хватало, чтобы ты тут у меня отключилась. – Голос слышится совсем близко, но у меня нет сил открыть глаза, чтобы убедиться. – Лучше поговори со мной. До сегодняшнего дня я никогда не видел тебя в своем пабе. Кто тебя привел?

– Брат, – отвечаю я. По крайней мере, мне кажется, что я произношу это слово. Звуки долетают до ушей искаженными, губ я почти не чувствую.

– Маленький бунт в семье Примроуз?

Изнутри вырывается булькающий смех.

– Нет, ничего подобного. – Замолкаю, пытаясь ухватить кружащие в голове беспорядочные мысли. – Нас многие видели сегодня вместе. Тебя и меня.

– Вот это, пожалуй, верно.

– Пойдут слухи, ты сам знаешь. Все вывернут и преувеличат, как обычно.

Он с сомнением ухмыляется.

– С этим мы разберемся в свое время.

Из желудка поднимается тошнота при мысли о том, что отец узнает, как я флиртовала с этим мужчиной, с заклятым врагом, пытавшимся его убить, что бы, возможно, удалось, если бы не мое присутствие той ночью в кухне.

Глупо, конечно, но на мгновение ощущаю неприятное давление по причине того, как будет разочарован во мне папочка. А я ведь его ангелочек, готовый сделать все, чтобы только он оставался в хорошем настроении и мог похвастаться мной на публике.

Если бы он увидел меня прямо сейчас, у него бы сердце разорвалось.

Любопытство охватывает меня и заставляет распахнуть глаза. Джонас стоит прямо напротив, скрестив мускулистые руки на широкой груди, во взгляде его отчетливо видна подозрительность.

Моргаю несколько раз, и в голове моей начинает формироваться идея, похожая по ощущениям на свинцовый шар.

Плохая идея, я почти уверена. Но что я теряю?

– Может, нам не надо ничего прояснять?

Джонас поправляет кожаный браслет, намотанный на запястье.

– Полагаю, в идеальном мире…

– Нет, – перебиваю я, пытаясь сесть ровно, но веки тяжелеют и опускаются. – А что, если… мы сообщим всем, что встречаемся?

Эти слова – последнее, что слетает с губ, далее только темнота.

Глава 7

Джонас

– Ни один человек не выйдет за порог, пока ты его не обыщешь, это понятно?

Блу кивает, через мгновение переходит в режим работы солдата, и вот он уже, как настоящий охранник, приступает к осмотрю помещения, начав с группы у главного входа.

От злости сердце бьется сильнее, разнося ее по венам, я ощущаю это, даже вернувшись в кабинет, чтобы проверить, как там девушка. Она развалилась на моем диване и храпит, чуть приоткрыв рот.

В голове мелькает мысль запереть всех в здании и поджечь его. Оправдать название «Пылающая колесница».

К сожалению, такое я не могу позволить себе финансово, ведь я уже вложил немало средств в ремонт заведения и покупку акций Кэла.

К тому же шаг был бы слишком открытой демонстрацией, учитывая, что я считаюсь заклятым врагом Примроузов. Защита ее, впрочем, тоже противоречит кодексу бесчестия, которым я руководствовался последние лет десять; оставить ее в своем кабинете отсыпаться после дозы тоже не лучший вариант, это может стать сигналом тревоги, но теперь поздно что-то менять.

– Похоже на острую реакцию. – Кэл похлопывает меня по плечу, глядя куда-то в сторону.

– У тебя уж точно есть опыт в таком деле, Андерсон.

Он усмехается и убирает руку.

– Верно, потому я сразу скажу, что тебе надо быть осторожнее.

– Это официальные рекомендации?

– Нет. Я отошел от дел, ты забыл? Теперь все советы, которые я даю, неофициальные.

Он замолкает, поднимает руку, отчего становится видна небольшая татуировка граната на запястье, и поправляет ворот пиджака. Бровь моя невольно ползет вверх при виде рисунка, но ни о чем не спрашиваю, хотя мне хорошо известен стиль отношений Аида и Персефоны, который сложился и у Кэла с женой.

– Дай ей две таблетки тайленола, когда проснется. – Он трет рукой затылок. – Что бы ни стало причиной потери сознания, у нее будет болеть голова, когда придет в себя. Если хочешь получить от нее ответы, сначала приведи в чувство.

– В чувство, – повторяю я со смехом, изнутри меня заполняет отвращение к самому себе и тому, как провел прошлый вечер. – Мне надо скорее выставить ее. Поделом ее папочке, не будет оставлять доченьку без присмотра.

– У тебя есть немало других способов выступить в роли плохого парня. – Не говоря больше ни слова, он направляется туда, где охраняет выход официантка Эмбер. Поднимет на прощание руку, не обернувшись.

Толпа ропщет, когда хлопает дверь, а я пристально разглядываю девушку, внезапно ворвавшуюся в мою жизнь. Похоже, созданных проблем на вечере в собственном доме ей было недостаточно, и она решила подбросить еще неприятностей уже на моей территории.

И что она там бормотала об отношениях?

Она отключилась так быстро, что у меня не было шанса отметить абсурдность идеи. К тому же пока неясно, ее это мысли или наркотический бред.

Провожу ладонью по лицу, захожу в кабинет, слышу, как хлопает дверь за спиной. Прислоняюсь к стене, хватаю бутылку «Джеймсона» с тумбы, быстро откручиваю крышку и делаю глоток.

Точно в тот момент, когда холодное стекло касается моих губ, веки Ленни поднимаются, открывая зеленые глаза. В них нет ни капли смущения, она спокойно встречается со мной взглядом, чувствую, как нечто весомое и едва уловимое одновременно теряет силу в пространстве между нами.

Ее спокойное состояние вызывает в душе всплеск тревоги, она давит на грудную клетку, не желая ослабевать.

Девушка, похоже, совсем не удивлена, что оказалась в моем кабинете.

Словно именно тут она и планировала быть.

– Вот видишь? Разве человек пришел бы в себя так быстро после наркотиков? – спрашивает она, едва шевеля розовыми губами.

– Все зависит от дозы.

Она кладет руку под щеку и смотрит на меня с интересом.

– А ты когда-нибудь сам подсыпал кому-то наркотики? – Вместо ответа подношу бутылку к губам и делаю еще один большой глоток. – Ты меня убьешь?

Изо всех сил сжимаю челюсть.

– Пока не решил.

Она вздыхает, переворачивается на спину и поправляет бежевую юбку. Потом складывает руки на груди, и я медленно, дюйм за дюймом приближаюсь, поддавшись ее магнетической отстраненности.

В моем присутствии люди, как правило, ведут себя иначе. Замирают, бывают обиженными или даже возбужденными. Сталкиваться со столь резко сменяемыми противоположными чувствами мне приходилось нечасто, оттого это кажется еще более подозрительным.

Прохожу к дивану с бутылкой в руке. Взгляд девушки устремлен в потолок, пышная грудь рискует вывалиться из крошечного кружевного топа. Оглядываю соблазнительные изгибы и пытаюсь соотнести то, что вижу, с образом скромницы, который демонстрируют СМИ.

Выглядит так, будто она оделась специально с целью соблазнить. В голове мелькает мысль, не был ли вечер в особняке Примроузов какой-то западней. Возможно, Том ждал моего появления, и она рассказала обо мне, когда я уже был за воротами.

Может, это он сообщил об обнаруженном теле и заплатил, чтобы детали вскрытия не разглашались. К тому моменту, как я послал одного из своих людей удостовериться, что способ убийства не будет разглашен, все улики, указывающие на что-то, кроме самоубийства, уже были уничтожены.

– Ты меня не запугаешь, – произносит Ленни, когда пауза выглядит слишком затянувшейся.

Я моргаю и перевожу на нее взгляд.

– Что?

– Ты ведь это пытаешься сделать? Так вот, у тебя не получится.

Ее плечо совсем рядом с моей рукой; мне нужно лишь пошевелить пальцем, и он коснется нежной кожи. Мизинец дергается, словно решаясь на попытку.

– Зачем мне тебя запугивать? – спрашиваю я, убирая руку в карман джинсов. – Напомню тебе, что это мой паб, и я тебя сюда не приглашал.

– Да. Возможно, именно это тебя нервирует. Готова поспорить, ты привык щелчком пальцев заставлять людей лезть из кожи вон, чтобы выполнить твои приказы. Ты не можешь диктовать мне, что делать, и это тебя раздражает. Не так ли, мистер Вульф?

Мое имя слетает с ее губ, и я понимаю, что это представляет угрозу для моего спокойствия. Всего один слог, и он кружится в воздухе рядом с нами, от него шевелятся волосы на затылке.

Ленни свешивает ноги с дивана и садится, пристраивая туфли на высоких каблуках между мысками моих ботинок. Затем она выгибает спину, откидывает с плеч темные локоны с золотистыми прядями и смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц.

Переставляю ноги, зажимаю ими ее лодыжки.

– Тебе лучше не высказывать столь опрометчивые предположения, куколка. То, что я до сих пор тебя не убил, не значит, что я этого не сделаю. С удовольствием изменю планы.

В глазах цвета бутылочного стекла вспыхивает вызов. Взмах рукой, и она выхватывает у меня бутылку виски. Я не успеваю ничего сделать. Приложив горлышко к губам, она быстро поглощает янтарную жидкость. Горлышко немного шире, чем кажется, потому часть виски стекает мимо рта прямо на шею и грудь.

Не в силах совладать с собой, слежу за струйкой во все глаза, веду себя, как подросток, и она замечает мой интерес. Свободной рукой она проводит по груди тонкими, холеными пальчиками, затем принимается облизывать губы кончиком языка.

Мой член напрягается, упирается прямо в молнию. Вся ситуация настолько дикая, что я не нахожу ничего лучше, как переключиться на размышления, к чему все эти уловки.

По какой причине она так себя ведет? Единственное, что приходит на ум, – ее послал отец, соблазнить меня и уничтожить.

– Что это значит? – Я стою близко, давление сжимает грудь до такой степени, что становится трудно дышать. – Для чего ты здесь?

– Ну, потому что ты сам притащил меня сюда из бара. – Она хихикает, но замолкает, когда видит, что я не смеюсь в ответ. – Я же уже говорила. Я пришла с братом и его другом. Им обоим плевать на твои дела с папочкой.

Подаюсь вперед, заставляя ее раздвинуть ноги шире, и вскоре упираюсь в край дивана. Ее узкая юбка чуть задирается, открывая стройные ноги, девушка тянет ее рукой вниз.

Наклоняюсь и разжимаю ее пальцы, освобождая горлышко бутылки. Один за другим убираю их, стараясь не обращать внимания на гладкую и нежную кожу. Девушка вытягивает шею и буровит меня взглядом, пока я невозмутимо возвращаю себе бутылку.

На мгновение на лице ее мелькает удивление, когда я кладу руку на ее подбородок, чтобы заставить откинуть назад голову, теперь она почти лежит на диване.

– И без охраны? С трудом верится, что отец позволил тебе выйти из дома без сопровождения.

– Очевидно, он более продвинутый, чем ты думаешь.

– Ах вот как. – Я ухмыляюсь и задерживаю руку с бутылкой в дюйме от ее губ. – И что бы сказал твой папочка, если бы узнал, где ты сейчас находишься? Узнал, что тот, кто держал в руках его жизнь, сейчас касается его дочурки, давая волю фантазиям о том, какое мог бы получить с ней удовольствие.

Резко наклоняю бутылку, и несколько капель содержимого, минуя верхнюю губу, скапливается во впадинке над подбородком. Девушка дергается, пытаясь освободиться, что выглядит довольно странно.

Учитывая прежнее ее поведение.

– Думаю, он бы смирился, узнав о природе наших отношений, – отвечает она, облизывая кончиком языка губы.

– Наших отношений? – Жест вызывает легкое головокружение, и я инстинктивно сильнее сжимаю ее челюсть.

– Люди видели нас сегодня вместе, – произносит она на выдохе и поднимает на меня острый взгляд. Под одним из моих пальцев ощутимо пульсирует вена, и я надавливаю сильнее, чтобы отслеживать ритм ее сердца. – Может, мы их и не видели, но я давно усвоила, что кто-то всегда за мной следит. Папочка в любом случае узнает, что я была здесь, ему будет несложно установить, что мы… общались этим вечером.

– И что?

Снова наклоняю бутылку, и теперь несколько капель падают на ямочку на ее подбородке; большим пальцем провожу по губам и только потом смахиваю капли.

– Что? А как, по-твоему, сплетники напишут в своих блогах, что между нами ничего не было? Нет, скорее придумают невообразимые истории, напишут то, что позволит гарантированно быстро заработать. Поверь, сплетни о Примроузах отлично продаются.

Колебания занимают не больше секунды, и я отхожу, прихватив с собой виски.

– Хоть убей, но я никак не пойму, почему это должно стать моей проблемой.

Ленни поднимается с дивана и скрещивает руки на груди, еще влажной от виски. Если она все же была под действием наркотиков, надо отметить, она с завидной скоростью пришла в себя.

Если же нет, то мне стоит вновь вернуться в исходную точку и задаться вопросом, какого черта она все это устроила?

– Тебе ведь нравится твоя тихая жизнь, верно? Нравится уединение и свобода? Я уверена, что с твоей… работой лучше не находиться в центре внимания.

К сожалению, она права. И это основная причина, по которой я встречаюсь с братом строго в определенных местах; политика и убийства способны сосуществовать только под покровом темноты. Если бы Алистер не стал также и моим благодетелем, возможно, я бы никогда его не увидел.

Ленни не ждет от меня ответа.

– Гораздо легче контролировать нарратив, будучи на два шага впереди создавших его. Объявив, что встречаемся, мы бы лишили их шанса выступить с сенсацией.

Опять она об этом.

– Ты ведь не думаешь, что тогда они совсем о нас забудут?

– Нет, конечно, но мы можем кинуть им небольшую кость. Остальное пусть додумывают сами. – Ленни проходит к столу и проводит ладонью по кожаной поверхности куртки.

– Мы практически незнакомы, – говорю я, делая шаг, чтобы поставить бутылку. – К тому же отношения меня не интересуют.

Подкрадываюсь к ней со спины, пока она занята изучением нашивки с изображением огнедышащего Минотавра на рукаве. Стараюсь, однако, сохранять расстояние между нами, чтобы не сделать то, о чем впоследствии могу пожалеть.

– Это еще лучше для реализации плана, – задумчиво произносит она. – Меньше шансов, что появятся настоящие чувства.

Касаюсь пальцем кончиков ее волос, провожу по изгибу на пояснице.

– И в чем смысл?

– Физиология. – По ее телу пробегает дрожь, и я сжимаю зубы, чтобы не выдать, какое мне это доставляет удовольствие. – К тому же, если я не найду себе парня, папочка подберет для меня одного из своих партнеров, а это еще хуже.

– Хуже?

Она будто не слышит вопроса.

– О тебе же, наконец, напишут что-то позитивное, появится шанс убедить всех на острове Аплана, что ты больше не намерен враждовать с моей семьей.

Сглотнув, произношу:

– С чего ты взяла, что твой отец примет меня?

Пауза тянется бесконечно. Я упираюсь взглядом в стену, в точку, где осталась небольшая вмятина от головы, которую я впечатал туда сегодня утром. Заделать ее не было времени.

На мелких трещинах кровь, интересно, заметила ли это Ленни?

Если и заметила, то вида не подала.

Она облизывает губы, разворачивается и прислоняется к столу. Она несколько раз моргает, скрывая большие зеленые глаза, они возвращают меня в тот вечер в ее доме.

Вспыхивает взгляд, проявляется нечто яркое и значимое, но мне не удается определить, что это. На страх совсем не похоже, скорее на то возбуждение, которое я уловил, когда увидел ее около мертвого тела на залитом кровью полу.

– Он не станет возражать, – произносит Ленни, расправляя плечи, – потому что боится тебя.

Глава 8

Ленни

Газетная страница шелестит, опускаясь, край ее теперь ниже подбородка брата.

– Что ты делаешь?

У Кэша крутой угловой кабинет в здании юридической фирмы, занимающейся делами по защите окружающей среды, она расположена в Бостоне, сразу за чертой города. Перегородки внутри помещения из стекла, они прозрачны, создают иллюзию открытости всего, чем занимаются сотрудники, но звуки не пропускают совершенно.

Я часто задумывалась о том, не для того ли брату выделили отдельный кабинет, чтобы он мог разговаривать с клиентами на повышенных тонах, не мешая при этом сотрудникам.

Я откидываюсь на спинку пластикового стула у его стола и кладу в рот следующую шоколадную конфету с мятой. Может, он поверит, если я сделаю вид, что все контролирую?

Пожалуй, это единственный плюс в том, чтобы иметь брата-юриста, – он задает вопросы только в тех случаях, когда получение информации необходимо. Сейчас этого касается того, что я натворила.

– Объясни, что значит, ты встречаешься с Джонасом Вульфом? Я даже не знал, что вы знакомы.

Я смотрю на него с недоверием.

– Откуда тебе знать, с кем я дружу, если ты почти не бываешь на острове?

Кэш снимает очки в тонкой металлической оправе, достает салфетку из ящика и принимается протирать стекла.

– Твои упреки правомерны, но разве общение с ним не нарушает некоторые судебные решения?

– Ему велели держаться от нас подальше, а не наоборот.

– Значит, ты сама к нему обратилась? Искала его?

Поджимаю губы и коротко киваю.

– Да. Именно так и было.

Кэш издает глухой звук сожаления.

– Лен, ты совсем не умеешь врать, что ты мне тут рассказываешь?

Выдыхаю и принимаюсь водить пальцем по краю стола, отстраняюсь и оглядываю место, где только что находился палец. Внешний вид Кэша, как и брата-близнеца, отражает его внутренний мир: аккуратно подстриженные русые волосы, которым он не позволяет отрастать больше определенной длины; накрахмаленная рубашка, застегнутая на все пуговицы, брюки с острой стрелкой; чисто выбритое лицо и бесстрастные карие глаза.

Даже имя говорит о его приоритетах, тот факт, что он пытается меня укорить, кажется ироничным и странным.

– Дело в сокрытии тела.