скачать книгу бесплатно
Свидание у озера Мичиган
Сара М. Андерсон
Соблазн – Harlequin #327
В одну неделю Джинни Кауфман осталась без работы и без денег, но с ребенком своей покойной сестры на руках. Все, что ей оставалось, – это загадать желание на падающую звезду. Желания начали исполняться уже на следующий день.
Сара М. Андерсон
Свидание у озера Мичиган
Seduction on His Terms
© 2019 by Sarah M. Anderson
«Свидание у озера Мичиган»
© «Центрполиграф», 2019
© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2019
Глава 1
– Добрый вечер, доктор Уайетт, – сказала Джинни Кауфман.
Высокий темноволосый мужчина занял свое обычное место в самом конце барной стойки.
– Привет, – ответил он, как всегда, сдержанно, но сегодня Джинни уловила в его голосе какую-то нервозность.
Доктор Роберт Уайетт вообще был сдержанным человеком, что до некоторой степени объяснялось повышенным вниманием, которым он всегда был окружен. Его семья владела «Уайетт медикал индастриз», а сам он входил в пятерку самых желанных холостяков Чикаго, и вовсе не благодаря состоянию своей семьи. Но небеса не ограничили список своих благодеяний красотой и богатством и сделали его еще и гениальным детским кардиохирургом.
Словом, этот человек был слишком хорош, чтобы быть настоящим, и Джинни терпеливо ждала, когда из-под безупречной оболочки выглянет его коварная сущность, ну или хоть какой-нибудь маленький изъян.
В баре «Трентон» хватало богатых и красивых завсегдатаев, которые при этом были, на взгляд Джинни, полными придурками.
Но про доктора Уайетта она такого сказать не могла.
Да, он был очень сдержанным, холодным, бесстрастным, раздражающе требовательным и маниакально педантичным, иногда резким. Но, насколько понимала Джинни, именно эти качества и сделали его гениальным хирургом.
Он приходил в бар пять раз в неделю ровно в восемь, садился на одно и то же место, одергивал манжеты рубашки так, чтобы они выглядывали из-под рукавов пиджака ровно на два сантиметра (он делал это до странности часто), и заказывал один и тот же коктейль. Он всегда оставлял Джин-ни сто долларов, и всегда – двадцатидолларовыми купюрами, которые клал на стойку неправдоподобно ровной стопкой. Он никогда не заговаривал ни с кем из гостей или обслуги и никогда не откликался, если заговаривали с ним.
Прежде чем он успел одернуть свои манжеты, Джинни поставила перед ним коктейльную рюмку с «Манхэттеном».
Уже три года пять раз в неделю она делала для него этот коктейль. В него входил второй по цене ржаной виски (только потому, что самый дорогой нравился доктору Уайетту меньше), вермут, который Джинни заказывала из Италии исключительно для него, и пара капель биттера[1 - Биттер – крепкий алкогольный напиток с горьким вкусом. 6] ценою сто долларов за бутылку. Все это она смешивала в точной пропорции и подавала с тонкой спиралью лимонной кожуры. Чтобы прийти к этому идеальному для доктора Уайетта рецепту, ей понадобилось почти восемь месяцев экспериментов с марками алкоголя и пропорциями.
Но это того стоило.
Каждый раз, когда он делал первый глоток ее «Манхэттена», Джинни затаивала дыхание. Доктор Роберт Уайетт никогда не проявлял эмоций, не старался казаться милым. Но когда он делал первый глоток ее коктейля, а потом ставил рюмку на стойку…
Он улыбался.
Правда, сторонний наблюдатель вряд ли счел бы это улыбкой – это было всего лишь легкое подрагивание углов рта. Но она знала его достаточно хорошо, чтобы понимать: едва заметный изгиб губ и искорки тепла в ледяных голубых глазах означали то же, как если бы обычный человек прыгал и вопил от радости.
Доктор Уайетт поднял на нее глаза и негромко сказал:
– Отлично.
Джинни чуть в обморок не свалилась от неожиданности – это был первый комплимент за три года, который она от него услышала.
Она с интересом посмотрела на него. У нее было твердое правило: она не спит с клиентами. Но Джинни давно решила, что если когда-либо нарушит его, то именно ради доктора Роберта Уайетта.
К сожалению, он приходил сюда, только чтобы выпить после рабочего дня.
Джинни любила дамские романы, и все эти три года, что доктор Уайетт приходил в «Трентон», она представляла себе, что он благородный герцог, которому наскучили балы, охота и прочие герцогские штучки, поэтому он инкогнито покидает свой замок и, никем не узнанный, ходит по окрестным тавернам. В таких историях всегда была какая-нибудь горничная или даже официантка, которая в конце концов согревала его сердце и открывала ему мир любви.
Джинни улыбнулась этим фантазиям. Она налила скотч парню на другом конце стойки и два бокала вина, которые официант понес на дальний столик, но ее внимание было по-прежнему приковано к доктору Уайетту. Она должна сообщить ему плохую новость – на следующей неделе ее не будет. Она взяла отпуск, чтобы помочь своей сестре Николь, которая вот-вот должна была родить.
У нее никого не было, кроме сестры. Джинни никогда не видела своего отца – он ушел из семьи еще до ее рождения. Мама умерла, когда ей было десять.
Джинни мотнула головой. Не важно, какие ошибки они с Николь совершали в прошлом. Важно то, что теперь они все простили друг другу и готовы еще раз попробовать стать семьей. Они обе искренне надеялись, что Мелисса (так они собирались назвать девочку) научит их тому, чему никто не научил их прежде, – быть семьей. И теперь Джинни готова была ухаживать за сестрой, как та ухаживала за ней, когда их мама умерла, и девочки остались одни на целом свете.
Только теперь, когда ей было двадцать шесть, Джинни могла оценить, скольким Николь тогда пожертвовала ради нее. И теперь Джинни чувствовала, что должна вернуть долг. Она даже готова была переехать к Николь в дом их родителей, но та отказалась, и слава богу. Бог знает, как совместное проживание отразилось бы на их только-только наладившихся отношениях. Поэтому они решили, что Джинни продолжит работать в баре «Трентон», но каждый день будет приезжать к сестре, чтобы помочь ей по хозяйству и посидеть с ребенком. Может, она и не лучшая сестра в мире, но твердо намерена стать лучшей в мире тетей.
Единственная помеха этим благим намерениям сидела сейчас перед ней.
Доктор Уайетт не любил перемены. И не любил разговоры. Поэтому Джинни чуть не выронила бокал, когда он неожиданно заговорил:
– Сегодня…
Она терпеливо ждала, надраивая и без того чистый бокал и не говоря ни слова, чтобы не спугнуть момент.
Что у него случилась? Пациент умер? Джинни знала, что за три года их знакомства он потерял только двух пациентов, и видела, как тяжело доктор Уайетт перенес смерть этих детей.
Когда это случилось в последний раз, она полчаса рыдала в дамской комнате после его ухода. Хотя он даже ничего не сказал ей. Но она видела, насколько он потрясен. Доктор Уайетт напоминал ей море под толстой коркой льда. Когда он терял пациента, это море бушевало.
– Сегодня я кое-что узнал, – сказал он наконец.
Он снова умолк, поправил свои манжеты и сделал глоток коктейля.
Джинни очень хотел проверить свой телефон – нет ли новых сообщений от Николь, но не решалась.
Доктор Уайетт еще раз одернул манжеты и кашлянул.
– Мне сообщили, что мой отец хочет баллотироваться на пост губернатора.
Джинни подумала, что сегодня точно вечер сюрпризов, потому что он никогда прежде ничего не говорил о своей семье.
– О… – осторожно сказала она.
– Да, – быстро ответил доктор Уайетт.
Эта скорость в сочетании с горечью в его голосе означала только одно: это была паршивая новость.
Джинни работала в баре «Трентон» с того самого дня, как ей исполнилось восемнадцать, то есть за три года до того, как ей разрешено было подавать алкоголь. Но она отчаянно желала вырваться от Николь, которая хотела, чтобы Джинни пошла по ее стопам и стала учителем в колледже. Желание сестры работать барменом, а тем более завести когда-нибудь свой собственный бар, приводило Николь в ужас. Она заявила, что не допустит этого, и Джинни хлопнула дверью. Она солгала о своем возрасте и напросилась ученицей к бармену «Трентона». Наливая вино, виски, коктейли бесчисленным мужчинам и женщинам, которые изливали ей душу, она многое узнала о жизни. «Трентон» был ее университетом, и вряд ли какой другой университет мог дать ей такой опыт.
Но у нее никогда не было такого клиента, как доктор Роберт Уайетт.
Он допил свой коктейль двумя глотками и опустил рюмку на стойку с такой силой, что Джинни удивилась, как она не треснула.
– Дело в том, что, если он это сделает, мы должны будем все время быть рядом с ним, изображая счастливую семью.
Вытерев руки, она облокотилась на стойку. Она не знала, что сказать, а притворяться не хотелось, поэтому она только ответила:
– Похоже, это проблема.
– Вы даже не представляете себе какая, – пробормотал он, что было еще одним тревожным признаком, потому что вообще-то доктор Уайетт не бормотал.
Джинни присмотрелась к нему повнимательнее.
Сегодня на нем был серый костюм-тройка (это был единственный человек, носивший жилет, которого Джинни встречала в своей жизни), запонки с небольшими сапфирами (он предпочитал в одежде синие тона) и галстук в сине-оранжевую полоску. В этом году сентябрь в Чикаго выдался на удивление теплым, лето не хотело отступать, но, судя по костюму, доктор Роберт Уайетт не снисходил до потоотделения. Галстук был немного ослаблен, будто он его дернул. Волосы слегка растрепались, но ему это шло, потому что ему все шло. Плечи опущены, а морщинка между бровями была немного глубже, чем обычно. Выглядел он так, будто мир всей тяжестью лег ему на плечи.
Джинни было больно видеть его таким.
Если бы это был какой-то другой мужчина, любой другой клиент, она бы просто обняла его, как обычно делала в таких случаях. Но она видела, как доктор Уайетт вздрагивал, когда к нему прикасаются.
– Тогда, может быть, не стоит? – осторожно сказала она.
– Я должен. – Он снова нервно дернул манжеты. – У меня нет выбора.
– Разве? – невольно спросила Джинни. Она поняла, что оплошала, и именно поэтому (что теперь терять?) решила продолжить: – Как у вас может не быть выбора? Если вы решите купить пол-Чикаго и устроить здесь национальный заповедник – вы сможете себе это позволить. Если вы откроете собственную больницу, и туда будут пускать только в синих париках – к вам будет стоять синеволосая очередь. Вы можете идти куда угодно, делать что угодно, быть кем угодно, потому что вы доктор Роберт Уайетт.
Все потому, что у него есть внешность, деньги и власть.
Все то, чего у Джинни никогда не было.
Он холодно посмотрел на нее, открыл рот, но, ничего не сказав, встал, кинул на стойку несколько купюр и пошел к выходу.
– Доктор Уайетт! Подождите!
Он не обернулся, поэтому Джинни крикнула:
– Роберт!
Это сработало.
Доктор Уайетт застыл.
Потом повернулся.
Джинни вздрогнула от неприкрытого ледяного негодования, написанного у него на лице. Он злился, что она назвала его по имени? Или что осмелилась ему возражать? Не имеет значения. Она привыкла к агрессии посетителей и умела ей противостоять.
Она посмотрела прямо в его гневные глаза и спокойно сказала:
– На следующей неделе меня не будет. Беру небольшой отпуск по семейным обстоятельствам.
Доктор Уайетт помедлил, потом вернулся к стойке, глядя на нее со странным выражением, которое Джинни истолковала как беспокойство.
– Небольшой – это сколько?
– Всего неделя. Я вернусь в следующий понедельник.
Можно подумать, у него жизнь рухнет, если она не будет стоять тут по вечерам в полной готовности сделать идеальный «Манхэттен» идеальному мужчине!
Роберт одернул манжеты.
– Хорошо, – небрежно бросил он. И ушел.
Джинни смотрела ему вслед, не зная, как истолковать его поведение, но в этот момент завибрировал ее телефон.
«Началось», – написала Николь.
– Я побежала! – крикнула Джинни официантам, схватила сумку и кинулась к дверям.
Доктору Уайетту придется подождать.
У нее будет племянница!
Глава 2
Джинни должна была сегодня вернуться на работу.
Всю прошлую неделю Роберт не ходил в «Трентон», зная, что ее там не будет, и это нарушение ежедневного ритуала его очень нервировало. Всю неделю он подолгу засиживался в больнице, предпочитая десятый раз перечитывать истории болезней, лишь бы не думать о Лэндоне Уайетте и его политической кампании.
Но сегодня наконец был понедельник, и Джин-ни смешает ему его «Манхэттен».
Ему не хватало этого всю неделю.
Зазвонил телефон.
– Бобби?
Роберт застыл с трубкой в руке. Этого не может быть…
Но никто другой не называл его Бобби.
– Мама?
– Привет, дорогой, – раздался в телефоне слабый голос Сибилл Уайетт. Роберту показалось, что его ударили под дых.
Прошло почти три года с тех пор, как они разговаривали в последний раз. Он быстро зашел в первый попавшийся кабинет и плотно закрыл за собой дверь.
