скачать книгу бесплатно
Виноградов шел по служебному коридору здания в окружении четверки крепких телохранителей. Два широких бритых затылка бугрились перед глазами; два размеренных могучих дыхания подталкивали в спину.
Пятым, чуть отстав от процессии, шел Ковалев. На согнутой руке он нес раскрытый ноутбук; камера, вмонтированная в крышку, фиксировала каждое движение Виноградова.
Ковалев услышал сигнал. Голос в наушнике сообщил приказ.
– Прямо сейчас? – переспросил Ковалев. – Да, понял. Остановка!
Виноградов и телохранители остановились.
– Что-то случилось? – спросил Виноградов.
– Ничего особенного.
Ковалев огляделся: кроме них, в коридоре никого не было. Ковалев прошел вдоль стены, трогая двери, ведущие в подсобные помещения. Одна из дверей была открыта. Ковалев вошел, убедился, что камер наблюдения нет.
– Заходим!
Виноградов и телохранители вошли в небольшое помещение, судя по всему, служившее раздевалкой для уборщиков; в одном углу – ряд железных шкафчиков для одежды, в другом – швабры и моющие средства.
Один из телохранителей тут же подпер стодвадцатикилограммовым тренированным телом дверь; двое других взяли Виноградова под руки и поставили спиной к стене.
Ковалев нацелил камеру ноутбука на Виноградова, поднес руку к лицу, сказал в микрофон, спрятанный в рукаве.
– Вам хорошо видно?
Видимо, ответ был утвердительным.
А дальше произошло то, что журналисты наверняка назвали бы «главной сенсацией Санкт-Петербургского экономического форума». Но их в подсобку не пригласили, поэтому дважды стать основным ньюсмейкером Виноградову было не суждено.
Ковалев еле заметно кивнул.
Двое, стоявшие по бокам, схватили Виноградова за плечи и запястья, фиксируя руки. Еще один – размахнулся и коротко ударил «охраняемое лицо» в живот. Потом – еще и еще.
Бил уверенно и умело; не задевал ребра и щадил от разрыва печень. Четырех ударов хватило; глаза Виноградова закатились. Двое по бокам разжали руки; «шестьдесят шестой в списке «Форбс»» рухнул на колени и сблеванул. Если бы боец не успел отступить, попало бы на ботинки.
– Этого достаточно? – спросил Ковалев у своего рукава. – Или еще?
Голос в наушнике ответил.
15
Вопрос не поставил Виктора в тупик; он давно уже размышлял над тем, что делать дальше.
– В сложившейся ситуации я вижу две главные проблемы. Первая – пропавший документ. Если профессора убили наши враги, документ мы не найдем.
– Увы! – вздохнул командор.
– Если же это все-таки дело рук криминальных элементов, – продолжал Виктор, – предлагаю задействовать месье Жана. Он может выйти на контакт с преступными авторитетами и попытаться разыскать портфель.
– Это разумно. Одобряю, – кивнул командор.
Месье Жан расплылся в улыбке и галантно поклонился.
– К вашим услугам, мессир!
Но командор не был настроен шутить.
– Вторая проблема?
– Вторая, – доложил Виктор, – заключается в том, что мы потеряли аналитика. Человека, который мог бы квалифицированно работать с историческими документами и устанавливать взаимосвязь между ними.
– В Санкт-Петербурге больше нет историков? – спросил командор.
Виктор испытал досаду; но не разрешил электрическим импульсам привести в движение мимические мышцы. Положительно, этот «посланник из Рима» не понимал всех тонкостей работы; однако же субординация не позволяла реагировать на его некомпетентность снисходительной усмешкой.
– Даже опуская этическую сторону, хотя она, безусловно, важна, поскольку профессор был одним из нас и, как все мы, работал за идею… Так вот, даже не принимая во внимание этот момент, хочу сказать, что ученых такого уровня в России больше нет. И в мире – тоже.
Взгляд командора стал тяжелым; казалось, даже воздух в зале сгустился.
– Вы предлагаете свернуть работу группы?
– Полагаю, вы меня неправильно поняли, – поспешил ответить Виктор. – Работа группы должна продолжаться. Я лишь хочу отметить, что найти замену будет очень нелегко.
– Уверен, вы как-нибудь справитесь, – слова командора прозвучали, как приказ. А приказ не подлежал обсуждению.
– Я составлю список возможных кандидатур и представлю вам на утверждение.
– Работайте!
Виктор кивнул, жестом подозвал месье Жана. Вдвоем они вышли из зала.
Командор оглядел оставшихся.
– А вы, друзья мои? Чем намерены заняться?
– Чем-нибудь попроще, – ответил Ким. – Пожалуй, изобрету вечный двигатель, – с этими словами кореец скрылся в мастерской.
– Кажется, я ему не нравлюсь, – командор посмотрел на Валентина.
– Э-э-э… – Валентин опустил глаза; рука сама скакнула на рычажок управления креслом. – Я буду следить за информацией. Нельзя прерывать поток.
Послышалось жужжание моторчика; Валентин умчался к компьютерам.
Анна подошла к командору.
– Габриэль! Мы все немного нервничаем. Хотите кофе?
Командор с сомнением взглянул на кофе-машину; поджал губы.
Анна улыбнулась.
– Я приготовлю настоящий кофе. Как вы любите.
16
Юзеф ерзал на водительском сиденье. Он уже дошел до стадии беспокойства «барабанить по рулю» и находился совсем недалеко от черты, за которой начиналась стадия «грызть ногти».
Марину он заметил издалека. Она возвращалась домой вместе с каким-то незаслуженно высоким парнем; словно в насмешку над каблуками Юзефа Природа наградила парня светлой шапкой кудрявых волос, и от этого он казался еще выше.
Юзеф схватил мобильный, нажал «быстрый набор».
– Она возвращается! Уходи оттуда, скорее!
Марина со спутником вошли в подъезд. Юзеф отбросил мобильный и принялся грызть ногти.
Марина достала ключ, вставила в замочную скважину. Старик отозвался недовольным скрежетом. Марина применила силу – потребовалось чуть больше, чем обычно, – и замок открылся.
Марина вошла в квартиру, Митя – за ней.
– Вот это да!
– Что?
Митя показал на стены. Начиная с огромной прихожей, они все были увешаны картинами, гравюрами, кинжалами и кремневыми пистолетами. На шкафах, комодах и тумбочках стояли статуэтки, вазочки и просто милые глазу безделушки.
– А, это. Да. Коллекция отца. Он обожал старые вещи. Считал, что у каждой из них, как и у любого человека, есть своя история.
– Это все – старинное?
– Предметы – аутентичные, – Марина заметила недоумение в Митиных глазах. – Ну, разумеется!
– То есть, экспонаты?
– Нет. Они не имеют ни художественной, ни исторической…
Марина замолчала. Холодок пробежал между лопаток. В квартире было что-то не так, и Марина скорее это почувствовала, чем поняла. Испугалась, не успев осознать, а когда осознала, испугалась еще больше.
– Здесь кто-то есть, – прошептала Марина и, выставив перед собой ключ, приставными шагами стала двигаться в сторону гостиной.
– Что?
Митя замешкался, но только на секунду. Взгляд упал на пистолет. Наверное, из него застрелили Пушкина. А, может, и Лермонтова тоже, – пронеслась дурацкая мысль. Следующая оказалась более дельной. Едва ли он заряжен.
Митя схватил со стены кинжал, догнал Марину и положил руку ей на плечо.
– А ну-ка, сестренка!
Митя отстранил Марину и пошел первым.
17
«Шестьдесят шестой в списке» выглядел неважно.
Возможно, всему виной были две «шестерки» в номере. А возможно, помидоры, съеденные на завтрак. Вчера днем их сняли с ветки и доставили самолетом прямо из Испании; но в наполовину переваренном виде, на побледневшем лице, они не впечатляли. До такой степени, что у бойца заурчало в животе: сгустки крови? Неужели перестарался? Вроде и бил вполсилы.
Сомнения разрешил Ковалев: он похлопал бойца по плечу и произнес еле слышное «пст!». Боец отошел. Ковалев присел перед тем, кто так умело ходил на руках, и постучал ему указательным пальцем по лбу.
– Запомни! Ты – никто! Ты – просто двойник. Говори только то, что написано. Тебе понятно?
Двойник стер помидоры с лица и кивнул.
В четырех километрах от здания, где проходил экономический форум; в большой квадратной комнате с глухими стенами, выкрашенными в белый цвет; на широкой кровати, покрытой простынями из тончайшего материала, используемого НАСА при изготовлении парашютов для спускаемых космических летательных аппаратов, лежал настоящий Виноградов. Абсолютно голый. Лишь узкое полотенце было наброшено на бедра, прикрывая мужское достоинство. Судя по ширине полотенца, стандартного размера; уж никак не «шестьдесят шестое» в мире.
Тончайшая ткань вовсе не являлась прихотью нувориша; насущной необходимостью.
Все тело Виноградова было покрыто гнойниками и язвами; эпителий отслаивался от основного слоя кожи на большом протяжении, образуя мешки, наполненные мутной жидкостью; при малейшем движении они разрывались, причиняя жуткую боль и оставляя на простынях обширные разводы.
В изножье кровати стоял Скворцов; человек в сером костюме; «правая рука» и «тень» Виноградова; ловил малейшее движение хозяина. Слева помещалась ширма, за ней – сиделка, лет тридцати, сидела на стуле и читала книжку в мягком цветастом переплете; на обложке – румяный мужчина с зализанной вороной гривой удерживал за талию грудастую блондинку, томно закатившую глаза.
У комнаты был вход – белая дверь с цифровым замком; и выход – огромный жидкокристаллический экран; он занимал всю стену справа от кровати. Экран показывал двойника.
Виноградов-настоящий через силу улыбнулся.
– Ну вот. Сейчас ты не в такой уж прекрасной форме. А?
– Это будет ему уроком, – эхом отозвался Скворцов.
Виноградов засмеялся; в горле надсадно хрипело; организму не хватало жидкости, все уходило через кожу – с сукровицей и гноем.
Виноградов потянулся к трубке, свисавшей через правое плечо; Скворцов уловил его движение; метнулся вперед и помог поднести трубку к губам. Виноградов с шумом втянул в себя подсоленную воду и махнул рукой. Скворцов нажал кнопку на пульте; изображение исчезло.
– Да. Теперь… Теперь… Будет знать.
Каждое слово давалось Виноградову с трудом. Глаза выкатились из-под ярко-красных воспаленных век; пенящаяся слюна падала на грудь.
– Эй! – воскликнул Скворцов, но не дождался ответа. Повторил громче. – Эй!! – но ответа снова не было.
Скворцов забежал за ширму, вырвал книжку из рук сиделки.
– Как тебя там? Ты не слышишь?
Сиделка встала, пригладила на толстых бедрах халат.
– Я – глухая, – механическим гнусавым голосом сказала она. – Сделайте так, – сиделка топнула широкой ступней, распирающей белый ботинок, в пол. По полу прокатилась ощутимая вибрация. – Тогда я приду.
– Ну да, ты глухая, – спохватился Скворцов. Так хотел хозяин: никаких посторонних ушей. И забился, замахал руками. – Ему плохо!
– Смотри на меня! – сиделка подняла палец, как учительница в начальной школе. – И говори медленно. Губами!
