скачать книгу бесплатно
– Пошли, бабушка, – бросила Вика. – У гарних людей – гарна розмова. Главное это выдумать идею.
– А какую идею выдумала ты? – спросила бабушка.
– Нужно уметь биться за сало, – ответила Вика.
Инцидент был исчерпан.
Свою долю полторы тысячи баксов Вика оставила лифтёрше. Путешествие по кругам эпохи бизнеса было опасным, что подтвердила и бабушка.
– Ты дочка теперь будь осторожна.
– Почему?
– На рынок больше не ходи.
– С какой стати, – возмутилась Вика. – Рынок что? Секретное предприятие.
– У тебя враги тут.
– Хохол, грузин и азиат?
– Они настоящие разбойники. На рынке самые главные за исключением администратора, тот ещё похуже. Дерёт. Хохол будет требовать свинью, а её у тебя нет. Азиат оленя. Его тоже нет. Он в тундре. Грузин три тысячи баксов. Они теперь за тобой охотиться будут.
Вторая
Катастрофы
А началось эта история с провинциалки Ляпти, которая твёрдо решила после окончания поселковой школы ехать в город, чтоб поступить в институт, выучиться, стать городским человеком, найти прибыльную работу, насобирать грошей и именно в то время, когда эпоха бизнеса, набрав силу, распустила щупальца и, обрушившись на затюканных посельчан, превратила их в озверевших бизнесменов.
Нужно было собирать копейку на дорогу. Сначала Ляптя взялась за честный заработок. Колола камень в карьере на меловых буграх, поверху которого пробегал Бахмутский шлях, а у подножья располагался тополиный посёлок.
Карьер был тоннельным, как удушливая шахтная «нора», в которую Ляптя загружалась на время школьных летних каникул с утра до вечера. Орудовала тяжеловесной киркой, глотала белую пыль, похожую на первые снежинки, продиравшую горло, словно крупнозернистый наждак. Изредка выбиралась на свежий воздух, дышала запахом степных трав: полынью, чабрецом, мятой.
Степь, степь! Она была вольной, бескрайней и безбрежной. Отдавала Ляпте балки с родниками, ландышами, подснежниками. Она приносила степные травы домой, расставляла по комнатам, чтоб перебить запах перегара от батьки. Оставаясь в ночь на работе, смотрела, как в темноте высекались звёзд, проносились метеориты, думала, что Бог создал их для утешения человека от земных горечей и забот, что батько начал пить из – за работы, которая отняла у него силу, а взамен – мечты и иллюзии.
Катастрофа разразилась в день получения копейки. Карьершики отпраздновали первые гроши Ляпти полынным и крепким, как серная кислота, самогоном. Ляптя попала в больницу.
– У нас в школе пьяница! – констатировал директор.
Ляптя предприняла отчаянную попытку для восстановления репутации. Она привела к директору «друзей» по карьеру, чтобы они замолвили доброе словечко. «Друзья» выставили трёх литровые бутыли первача в директорском кабинете с запахом тройного одеколона и три дня отмачивали пропитанные потом обширные желудки. Во время попойки сгорел просторный дубовый директорский сарай с сосновыми чурками и баня. Директор зиму кутался в чеченскую шаль ручной работы и утверждал на уроках истории, что великий француз в треуголке был милосерднее к древней столице, чем Ляптя к его семье.
Через год разразилась новая катастрофа. Ляптя решила разгрузить товарный пульман с зерном. Зерно она засыпала в дерюжный мешок и тащила, пока не встретила дяденьку с лихо заломленной на бритый затылок шерстяной кепке с фибровым чемоданом с блестящими замками. Чемодан был под стать дерюге.
– Тащим? – весело спросил дяденька.
– Тащим, – охотно пояснила Ляптя, сгоняя пот с лица.
– А что? – всё также весело поинтересовался дяденька.
– Да хлеб!
– А чей хлеб?
– Да не свой.
– А куда?
– Да продать хочу.
– А сколько просишь?
– Да недорого.
– А именно?
– Да полтинничек. Купите Христа ради.
Дяденька Христа не любил и поставил на торге точку. Дерюга перекочевала под блестящие замки. Ляптя оказалась в милиции. Очередную катастрофу прояснил батько.
– Дура, – сказал он. – Кто ж продаёт новому начальнику милиции, да ещё неверующему.
– Да кто ж знал, что он неверующий, новый и ещё с милиции, на роже не написано, – с досадой сплюнула Ляптя. – Старый всё брал и никого не сажал.
С таким аттестатом у Ляпти было одно место под солнцем.
– В тайгу! – говорил директор.
Это была его мечта и месть за сгоревшие сарай и баню, оголовки которых дымились всю зиму. Директор даже пропах гарью.
Ляптя купила гигантский красный плакат, который фосфоресцировал даже ночью, и тайком пришпилила его в кабинете директора. На плакате изображалась гигантская стройка в непроходимой, медвежьей тайге и толпа дюжих, комсомольских молодцов с шестиструнными гитарами, острозубчатыми, «поющими» пилами и сверкающими, выдраенными до зеркального блеска лезвиями топорами. Молодцы дружелюбно, по – товарищески смотрели на директора и приглашали в непроходимость. Директор перестал спать, и через неделю, когда молодцы, забросив гитары, покинули тайгу и стали бродить в его кабинете с пилами и топорами, не выдержал и содрал плакат, а на его место пришпандорил свой портрет в чёрной рамке с кратко сжатой надписью «Все силы народа на образование».
На выпускном вечере в спортзале процедура вручения аттестата была траурной. Духовой оркестр: поселковые лабухи – корнет, бас и оглушительный барабан не сыграл даже торжественный туш в честь Ляпти. Администратор школы смотрел на неё, как на величайшую грешницу, которую изгоняют из рая за пристрастие к дурным земным привычкам.
На каракубе (мастерская в депо) устало дышал отживший свой век, бывший самым мощным паровозом в Европе «Иосиф Сталин», выпуская клубы чёрного дыма, от которых задыхались акации и тополя, а из бусугарни (поселковая пивная) доносились громкое цоканье стаканов, когда Ляптя направилась домой.
Насущных проблем было две: выманить у родителей недостающую копейку на дорогу в город и завтра получить у директора школы отменную характеристику.
Родительница читала «Библию» в чёрном кожаном переплёте. Батька отделывал на кременчугской гармошке барыню.
– Кто ж так встречает человека с будущим дипломом? – с упрёком бросила Ляптя.
– Ты аттестат покажи!
Аттестат отражал качество мозгов Ляпти, как «Библия» жизнь святых. Иисус на убранной в белые рушники иконе и в деревянном окладе в углу растеряно улыбнулся.
– Твоя школа. – Родительница сурово посмотрела на супруга и прошлась рукой по «Библии» так, что красная лампадка под иконой с потускневшими цветами из фольги зашлась, как маятник. – Моя пенсия отражает заботу государства обо мне. Смотри, как бы эта забота не оказалась меньше.
– Если забота окажется меньше тут, – батько похлопал по карману, – то у тебя будет забот больше там. – Он показал на лоб супруги.
О человеке с будущим дипломом родители забыли.
– Что ж мне над покойниками читать? – возмутилась Ляптя. – И на толоках на гармошке играть?
Похороны и гармошка давали доход. Родитель добывал хлеб барыней на гармошке, родительница – читкой сто пятьюдесятью псалмами над покойниками.
– А почему и не почитать? – отбрила мать. – Язык не отвалится.
Город был в могущественных соблазнах и без «Библии».
– А от гармошки пальцы не отсохнут, – заметил батько.
Без Ляпти он не находил из бусугарни (поселковая пивная) дорогу домой.
– Так, – сказала Ляптя. – один раз вы уже отговаривали меня. Напомнить?
Она вытащила рекламный журнал. В журнале все была техника: лайнеры, которые парили над алюминиевыми мисками, деревянными ложками, и быстроходные катера, выбивая «хвостами» такую воду, что она заливала комнаты, и родителям приходилось спать на мокрых простынях и укрываться мокрыми одеялами.
– Завтра, – сказала Ляптя, – я получаю паспорт. И могу ехать куда угодно.
Генеральная линия дала трещину, когда батько, перечислив права паспорта, дошёл до одного права, которое не давал паспорт.
– Какое? – с любопытством поинтересовалась Ляптя.
– Бесплатно получать гроши!
Это был существенный недодел паспорта.
– Экспроприировать я твой банк, мать, не буду, – после молчания сказала Ляптя.
Банком был старинный, пузатый комод с печатями из воска, который родительница соскребала в церкви из отгоревших свеч. В его бездонных недрах она прятала капитал.
– У меня главное тюремная идея.
В комнату, словно вкатилась огненная шаровая молния, когда Ляптя изложила идею. Она пообещала ограбить школу.
– Ну? Хотите видеть меня арестанткой или студенткой? Выбирайте.
Родители выбрали ремень.
– Отпорем.
Ляптя отреагировала стойко.
– А денег много надо?
Лампадка под иконой замигала, как маяк. Крупные суммы родительница любила брать, но не отдавать.
– А может, не поедешь? – тихо сказала мать.
Руки матери и батька были потрескавшимися. В них уже медленно умирала шершавая кровь.
– Ехать нужно, – вздохнула Ляптя. – Кто ж вас докармливать будет? У батька что за пенсия.
Она показала мизинец, полмизинца, четверть мизинца…
– Знаю, как вы докармливаете, – махнула родительница. – Завьётесь после института и концов не найдёшь.
– Концы найдут, – уверенно сказала Ляптя. – Милиция.
Родители усмехнулись.
– Наш начальник милиции из бусугарни не вылазит.
По закону начальник милиции в случае исчезновения Ляпти должен был вылезти из бусугарни и найти её.
Иисус с осуждением посмотрел на родителей, когда копейка осела в кармане Ляпти.
– Ты, мать, дай мне ещё денег, – сказала Ляптя. – Я так лучше буду думать, как завтра получить хорошую характеристику.
– Нужно тебе имя сменить, – сказал батько, – в городе оно не звучит. Ляптя вляпалась. Какое имя хочешь.
– Виктория, – рубанула Ляптя. – Победа. Вика. Только быстрее меняйте моё имя, а то через три дня придётся уже ехать.
Битва за характеристику
Ляптя вышла к родителям, когда в посадках, вздрагивая от ленивых гудков тепловозов, просыпались акации.
Батько смотрел на гармошку. Он мог выжать барыню с переборами в самом критичном состоянии, но не идею, как получить дочке от директора хорошую характеристику. Мать листала жизнеописание святых. В библейском фолианте были отличные аттестаты. Родительница пошла бы даже на кощунство: вписала бы дочку в «Библию». Директор скорее наложил бы на себя руки, чем подписался под святой Ляптей.
– Ну! – Ляптя нацелилась на батьку. – Что за ночь придумал?
– С утра не ходи. С утра хороших характеристик не дают.
Ляптя нацелилась на родительницу.
– Пусть батько напишет письмо генералу, с которым воевал.
Мать посмотрела на фотографию. Батько в шинели с измождённым лицом. Поискала и генерала. Генерала не было.
– Так, – констатировала Ляптя. – давай, мать, мои похвальные листы за первый класс. Я директора идеей прижму.
К школе – двухэтажному зданию, похожему на гигантский спичечный коробок, – Ляптя направилась в полдень. Она сориентировалась на батька. В этот час похмелье уже не мучило родителя.
На ступеньках Ляптя попала в разжиженный след вчерашнего выпускного банкета и проехалась спиной по ступенькам, как по стиральной доске.
На бледно – голубенькой стене директорского кабинета висела карта с красным кружочком, где находился институт, и с точкой, из которой Ляптя должна была выехать с отменной характеристикой.
– Читай, – сказал директор и поплотней загрузился с лысеющей головой в коричневое кресло, оббитое свежей кожей, но на проржавевших колёсиках.
