скачать книгу бесплатно
– Миш, тут номер пришли убирать, я тебе потом перезвоню.
– Хорошо, целую!
– И я тебя.
Я оглядела свой номер. «Ну куда я сейчас денусь в такой ливень? Да и не так уж грязно у меня».
– No, thanks , – сказала я открыв дверь миловидной девушке в униформе.
– May I change the towels?
– Yes, sure.
Я принесла ей мокрые полотенца, взамен получила сухие и она откланялась.
Поскольку ливень и не думал прекращаться, я попила чайку, прочла почту и прилегла на кровать. Под шум дождя и мерный шум прибоя я незаметно уснула.
Глава 4
Проснулась я на рассвете от птичьих трелей. Спросонья я сначала подумала, что это телефон так звонит, но оказалось, что разноголосый птичий гомон раздаётся с улицы.
Я посмотрела на часы и опешила. Оказалось, что я проспала в общей сложности пятнадцать часов!
Зато сейчас я чувствовала себя хорошо отдохнувшей, полной сил, а ещё ужасно голодной.
Порывшись в сумке, я нашла злаковый батончик, которым нас потчевали в самолёте, а я не стала его есть и положила в сумку.
Похвалив себя за такую предусмотрительность и хрустя батончиком, я вышла на террасу и оглянулась.
Стояла прекрасная солнечная погода, дождь прекратился наверное ещё ночью.
Удивительное и прекрасное чувство постепенно завладело мною. Как будто я была одна в этом удивительном, пронизанном солнечными лучами, напоённом ароматами цветов и свежестью влажной ещё листвы, мире! Птицы как будто сговорились усилить это прекрасное чувство и так заливались разноголосыми трелями, что я невольно закрыла глаза и слушала, слушала…
До завтрака ещё оставалось время, и я решила прогуляться, осмотреться так сказать.
Территория отеля представляла собой огромный райский сад, где в густых зарослях тропических деревьев и кустарников пели птицы, а по веткам скакали белки. Правда о том, что эти зверьки – местные белки, я узнала позже. От наших белок они отличаются прежде всего хвостом. Их куцый хвостишко не идёт ни в какое сравнение с роскошным хвостиком наших сибирских красавиц.
Номера отеля располагались в двухэтажных кирпичных бунгало с соломенными крышами. Этакий комбинированный вариант дома Наф-Нафа и Ниф-Нифа. И каждое бунгало было отгорожено от нескромных взглядов живой изгородью.
Да, не зря я выбрала этот отель и этот номер. Я немного потеряла на комфорте, так как отель был уже не новый и имел четыре звезды, зато я жила на первом этаже и у моего номера была собственная большая терраса, с которой сразу можно было выйти в сад, и вид на океан! Правда видно было тонкую полоску воды у самого горизонта, но всё же.
Прогуливаясь, я забрела в отдалённую часть парка и там, в укромном уголке, среди густой листвы, я увидела скрытую от людских глаз беседку для медитаций.
Она представляла собой открытую с четырёх сторон деревянную конструкцию, крышу которой поддерживали по четырём углам деревянные столбы, украшенные резьбой. Деревянный пол находился на некотором возвышении над землёй, и к нему вело несколько ступеней.
В беседке спиной ко мне в позе лотоса сидела женщина. Длинные светлые волосы, спускаясь по плечам до самого пола, окутывали её всю, так что создавалось впечатление, что она сидела в шалаше из собственных волос.
Это была Светлана, жена Филиппа. Она сидела неподвижно, лицом на восток и лучи восходящего солнца, преломляемые листвой, словно стрелами пронзали пространство и окаймляли её неподвижную фигуру.
Я не могла сдвинуться с места под впечатлением от увиденного. Но дабы не побеспокоить человека в такой, по сути, интимный момент, я поспешила удалиться. На повороте тропинки я ещё раз оглянулась, но она так и продолжала сидеть, не шелохнувшись в лучах восходящего солнца.
Глава 5
Я задумчиво сидела за столиком, допивая свой кофе и вспоминая чудесное зрелище утренней медитации, когда в поле моего зрения попал давешний Филипп со своей женой. Они уже набрали полные подносы еды и тут увидели меня. Филипп расплылся самой дружелюбной улыбкой и сразу же направился в мою сторону. Светлана нехотя тоже последовала за ним.
– Доброе утро! А мы вас вчера потеряли! – и, усаживаясь за мой стол, – не возражаете?
«Нет, возражаю. Идите за другой стол. Не нарушайте идиллии моего такого прекрасного утра», – очень хотелось ответить мне. Но я человек воспитанный (в отличие от некоторых) и поэтому лишь улыбнулась ему в ответ.
– Прошу, – жестом пригласила их я.
– Извините, что потревожили вас, – с грустной улыбкой проговорила жена.
– Без проблем, – и уже обращаясь к обоим, – приятного аппетита!
– Спасибо! – ответил за всех Филипп.
Он уселся, потом намазал булочку джемом.
– Мы с вами толком вчера так и не познакомились. Меня зовут Фил. А жену Пе. В миру Светлана.
– Полина. Очень приятно. А почему «Пэ»?
– Сокращённое от Пенелопа. – охотно объяснил Фил, – В тот период, когда мы со Светой познакомились, я был большим поклонником Пенелопы Круз. Друзья называют ту «Пе» или «Пепе». Ну и как-то так получилось, что к Свете пристало это прозвище.
– Занятно.
– Значит Вы у нас дизайнер, так? – безо всякого перехода продолжал Фил.
– Так, – в тон ему, иронично улыбаясь, ответила я.
– Вы работаете сами по себе или по найму?
Светлана легонько толкнула его локтем, призывая быть деликатнее, на что тот и «ухом не повёл». Я начала уже привыкать к его бесцеремонности, так как кажется уже поняла, какого сорта этот человек.
– Свободный художник, – с лёгкостью ответила я ему.
– Вот и мы художники. – без улыбки сказал Фил, а потом пробормотал: – Только кто-то свободный, а кто-то не совсем.
– В каком смысле?
– В смысле кто-то рождён летать, а кто-то по земле ползает и деньгу зарабатывает.
Я не совсем поняла, что он имеет в виду, но интуитивно почувствовала, что уточнять не стоит, поэтому продолжила в нейтральном русле.
– Исторические примеры говорят о том, что обеспеченных художников было очень мало. В основном они бедствовали.
– Ну, это не наша история, – и, обращаясь к жене, – правда, Светлана Голубка?
Мои глаза расширились от удивления.
– Светлана Голубка? Та самая?! – воскликнула я.
– Та самая, – скромно, ответила Светлана.
Я обомлела! Светлана Голубка – одна из самых талантливых художниц Сибири, а может, и всей России. Стиль её живописи называют новаторским, а стоимость её работ начинается от ста тысяч рублей.
– Ну, знаете! – только и смогла ответить я, так как растерялась от целого комплекса нахлынувших мыслей. Начиная с того, «какая это честь, познакомиться с таким человеком!», кончая тем, «как бы напроситься к ней в мастерскую?».
Мы помолчали, пока я «переваривала» информацию. Светлана же в это время вполне буднично доела свой омлет и перешла к круассану.
– Знаете, что мне особенно нравится в вашем творчестве? – наконец спросила я.
– Что же? – заинтересованно посмотрела на меня Светлана.
– Ваша личная трактовка голландской школы живописи. Она современная, но то же время чувствуется то прекрасное, что мы так любим в этой школе.
Светлана грустно улыбнулась, опустив глаза, и на мгновение её отстранённость отступила, как бывает, когда через дырочку в тёмной шторе вдруг пробивается лучик яркого света.
– Да уж, этих голландцев кто только не копировал. Вспомните хотя бы того же Хана ван Мегерена или Дриссена. И все они прилично на этом зарабатывали.
– Ты прав, – со спокойным достоинством проговорила Светлана, – но они копировали, а я пишу свои картины в голландском стиле.
Она наклонила лицо вниз и начала сосредоточенно мешать ложкой свой кофе. «Лучик» померк и она вернулась в своё обычное состояние задумчивой отстранённости.
– Вообще, я вам скажу, – как ни в чём не бывало, продолжал Филипп, – история живописи, это история копирования и фальсификаций. Взять хоть того же Микеланджело. Он начинал с обыкновенной фальсификации. Его «Спящий купидон» должен был произвести впечатление древней статуи, долго пролежавшей в земле.
– Но обман-то всё равно тут же раскрыли, – улыбнулась я.
– Раскрыли. Но его не посадили, а пригласили работать в Ватикан, – с удовлетворением ответил Филипп.
– Ну, это, наверное, чуть ли не единственный такой случай, – предположила я.
– Пожалуй, – задумчиво ответил Филипп, – искусство давно уже превратилось в прибыльный бизнес. Настоящих шедевров мало и их, как и принцев, на всех не хватает. Ну хочет какой-нибудь нефтяной магнат из Техаса себе Пикассо. Вот всё у него есть, а Пикассо нет. Так нате, пожалуйста, вам, Пикассо. Единолично владейте. Всё чин-чином. Даже сертификат подлинности прилагается. И все довольны.
– Да…я где-то читала, – соглашаясь с Филиппом, добавила я, – что на рынке искусства половина картин может быть подделкой.
– Я вам больше скажу, – Филипп воодушевился моей поддержкой, – «Мона Лиза», что висит в Лувре, не факт, что настоящая.
– Как?! – не поверила я.
– Очень просто! Это была изысканная афера! В 1911 некий Эдуардо де Вальфьерно поручил французскому реставратору и фальсификатору Иву Шодрону нарисовать шесть копий «Моны Лизы». К моменту, когда служащий Винченцо Перуджа украл «Мону Лизу» из Лувра, Вальфьерно уже заблаговременно переправил их через границу. Когда же после кражи картины поднялся грандиозный кипеж, он успешно «втюхал» их жаждущим высокого искусства простакам. Вся соль состояла в том, что каждый из шести «счастливцев» был уверен, что краденый оригинал был именно у него. И помалкивал в тряпочку.
– Филипп, вы так интересно рассказываете! – сказала я.
Моё искреннее восхищение польстило Филу и он самодовольно ответил:
– История искусств – мой конёк.
Светлана незаметно усмехнулась. Филипп заметил это и с оскорблённым видом молча посмотрел на неё.
– Это ты про версию журналиста Декера? —поворачивааясь к нему, снисходительно спросила Светлана. – Так он в своей статье путался в деталях, неправильно указал размер и вес картины. Да и к тому же, ни одну из шести подделок так и не нашли, а Перуджа отрицает своё знакомство с Вальфьерно.
Пытаясь «сгладить» возникшую неловкость, я сказала:
– Так или иначе, в 1913 году в Лувр вернулся оригинал картины, который был изъят у Перуджи при попытке его сбыть, – и, посмотрев на часы, добавила: – А мы с вами опаздываем, между прочим! Скажут, что это я на вас так плохо влияю.
– Точно! – ответил Фил, и допив кофе одним глотком, сказал жене: – Догоняй!
Глава 6
Когда мы пришли в холл, нас уже искала экскурсовод, местная девушка по имени Геде. Она, приветливо улыбаясь, пригласила нас в автобус. Оказалось, что Геде неплохо говорит по-русски.
– Мало гидов знают русский, поэтому мне платят больше. Кроме русского я ещё говорю по-немецки и английски, – отвечая на наши комплименты говорила нам Геде, когда полчаса спустя наш автобус карабкался по узким улочкам в горы. Мы направлялись к озеру Братан.
Я невольно обратила внимание, что Геде иногда мелко вздрагивает и поджимает под себя ноги, словно черепаха. Надо сказать, что она вообще была одета «слишком» для Бали: на ней были брюки, худи на молнии, ноги её были в носках, поверх которых были надеты сабо.
– Вам холодно? – спросила я, улыбнувшись, потому что как может быть холодно в двадцатидевятиградусную жару?
– Я болею, – грустно сказала Геде.
Я очень этому удивилась, так как до этого момента она ни словом ни делом не дала понять, что нездорова. Видимо эти чувства отразились на моём лице, потому что она, грустно улыбнувшись, добавила:
– Надо работать. Платить за обучение дочери. Очень дорого на Бали образование. Ещё школьную форму покупать и учебники.
– А муж что же? – спросил Фил, видимо тоже заинтересовавшийся разговором.
– Муж работает мало. Говорит: «Ты должна».
– А кто ведёт хозяйство? – спросила Светлана. Видимо и её заинтересовал балийский семейный уклад.
– Я веду. Встаю в пять утра, подметаю двор, потом иду на рынок за продуктами. Потом готовлю еду на весь день. После делаю подношения богам в семейном храме. После этого варю кофе мужу и бужу его на работу. Он капризный всегда утром. Он работает в Администрации несколько часов в день.
Я не поняла, в какой администрации работает муж Геде, но не стала её перебивать.
– Потом иду на работу, вечером занимаюсь с дочерью, стираю, убираю. Ещё свиньи и куры на мне.
– И так каждый день?! А чем же занимается муж? – видимо Светлану разговор задел «за живое».
– Отдыхает, смотрит телевизор. У нас принято, что работают женщины.
– Поняла? – иронично спросил Фил жену. – Может мне здесь остаться? Буду сидеть под пальмой, смотреть на рисовые плантации. Пейзажи, опять же, рисовать, потом продавать их в базарный день, а?
Светлана усмехнулась и отвернулась к окну.
– У нас есть европейцы, которые так живут. Художники тоже. У всех есть местные жёны, – подхватила разговор Геде.
– Слышь, – Фил толкнул локтем жену.
