Самовывоз

скачать книгу бесплатно


край стакана в поцелуе,
и волною черный чай
расплескался по столу, и
ложки о стекло стучат.

это зимняя дорога —
смерти верной по бокам
держат горизонт сугробы
снега вечного пока.

«Циклон был зол, родившись в шапке мира…»

циклон был зол, родившись в шапке мира,
с нее сползал, как снега козырек
и падал с накренившегося неба
за шиворот, как снайпер подстерег.

всего ноябрь. теперь еще сто двадцать
жить дней без черной обжитой земли
и перед ветром в пояс наклоняться,
как только русские кланяться могли.

«От шасси отвалился…»

от шасси отвалился
последний квадратный метр
русской столицы,
профиль которой вверх

прорастает, давя, как тяжелый грим
на лицо актера,
забытого под ним
сундуком в глубине коридора.

отпускает, как, высохнув, грязь
осыпается, делая легче в два
раза шаг, когда подо мною, вертясь,
вниз проваливается москва.

«Свет идет равнодушно…»

свет идет равнодушно
к тому, что на
его пути возникает робко,
как рябью обведена
на воде зависает лодка,
так лечу в самолете поверх тумана,
и москва внизу,
как выпавшая из кармана
мелочь сквозь решетку
стока —
не достать, зато ближе к богу
этот вид транспорта,
где на выбор предложат
налить вина.
и, если ты выпил,
это может
значить аэрофобию
или отпуск.
мы с творцом,
получается, квиты
за линолеум, прибитый
к полу
моего ровесника ту,
в котором
я, как долгоиграющий леденец
у него во рту,
перекатываюсь
с мотором,
выпадая из низких туч
в лучшем случае
на полосу.

«В холле гостиницы…»

в холле гостиницы,
где у бара
прилично быть одному —
если составишь пару,
то известно кому.

известно кто, набиваясь в лаунж
и тугие юбки,
не отводят взгляда,
как если на нож
хотят посадить
и ищут повода
навстречу подняться,
из карманов вытащить руки.
впрочем, на ночь
договориться,
все равно, что маленькое самоубийство
доверить профессионалу,
и, держась в стороне,
ожидать, выполнения
под покрывалом,
скрепя сердце,
считая в уме.

«От наглости или тупого счастья…»

от наглости или тупого счастья,
которое крошь хлебная дает,
ничьей ходьбы не замечали чайки
и лезли как булыжник под нее,
и растворялись тлей под каждым следом,
который набережной ступенел.
вода внизу бурлила черным хлебом,
санкт-петербурга прячась в рукаве.

когда октябрь, река, как диафрагма,
ощупывая набережную, жать
начинает, как ребенка мама