скачать книгу бесплатно
Ярость рвет цепи
Александр Георгиевич Романовский
Ярость #1
Не столь отдаленное будущее. Земля. Большую часть населения, уже не способного существовать на поверхности планеты, приютили колоссальные Ульи. Среди тех, кто ютится у подножия этих гигантов, живут необычные существа. Полулюди, полуволки – неудачная попытка Человека создать суперсолдат. Эксперимент вышел из-под контроля, и с тех пор все метаморфы подлежат безжалостному и методичному истреблению. Но однажды среди них находится Волк, которого не устраивает существующий порядок вещей…
Александр Романовский
Ярость рвет цепи
«…Можешь воровать и отнимать, но не убий.
Прячься днем, охоться ночью.
Мегаполис – твой враг.
Безволосые – его прислужники; не доверяй им.
Живи свободным, но помни – опасность повсюду…»
Заветы Волчьего Племени.
Собравшись с духом, Курт распахнул дверь.
Металлическая плита нехотя провернулась на несмазанных петлях, издав жалобный скрип. За проемом находилось то самое помещение, которое он долгие годы старался обходить стороной. Неприятные запахи, наводившие на мысли об иглах и сверлах, заставляли мех на загривке подниматься торчком. Волчата никогда не крутились поблизости, инстинктивно стараясь убраться от Лазарета подальше.
Но сегодня был особенный случай. Многолетний страх исчез, смытый куда более неприятными чувствами. Курт перешагнул через порог и устремился в глубь помещения. Он чувствовал присутствие молодой волчицы, втягивал ноздрями ее родной запах.
У стен стояли кровати, застеленные простынями – такими белыми, что от них резало глаза. В дальнем углу виднелись два кресла. Одно из них, с большим подголовником, Курт изучил досконально (как, впрочем, и большинство других волчат). На этом кресле ему довелось познакомиться с крохотными, совершенно невзрачными сверлами, которые, тем не менее, причиняли страшную боль, вонзаясь в клыки. Но Доктор орудовал им с таким мастерством, что зубы прекращали болеть до следующего раза.
Назначение второго кресла, имевшего крайне причудливые формы, было для Курта уже не столь очевидным. Когда-то, когда он был неразумным щенком, он, в отсутствие Доктора, пытался на него усесться, но не получил от этого эксперимента никакого удовольствия. Ясно было одно: в странном кресле позволялось сидеть только Волчицам. Как щенки тех ни расспрашивали, женщины хранили молчание.
Как бы там ни было, сегодня эта загадка менее всего занимала Курта.
Он ступал по гладкому полу бесшумно, опасаясь разбудить сестру, хотя и знал, что это не удастся и стае бесноватых щенков. Та уже две недели приходила в себя лишь на несколько минут, но Курта, как правило, не было рядом.
Вскоре он замер перед кроватью, что стояла у самого края. Звуки и запахи Стаи не долетали в этот угол. Полупрозрачная ширма закрывала койку от искусственного света, насекомых и неосторожных взглядов. Из-за этой неверной преграды доносилось хриплое дыхание – слишком громкое, ведь настоящий Волк контролирует себя даже во сне. Лишь услышав это дыхание, Курт почувствовал, как чья-то холодная лапа сдавила сердце. Запах Волчицы был гораздо печальнее – кисловатый и влажный.
Помедлив пару секунд, Курт протянул лапу и отодвинул ширму.
Джейн лежала на белоснежных простынях. Голова с всклокоченной шерстью покоилась на плоской подушке. Рот был приоткрыт, внутри лежал бледно-розовый язык. Глаза плотно закрыты. Черный сухой нос едва-едва отражал желтый свет.
Курт так стиснул кулаки, что когти вонзились в ладони. Сестра была столь беспомощной, такой беззащитной… Она даже не могла постоять за себя, но совсем недавно считалась в Стае одним из самых опасных бойцов. Сейчас же мягкий мех как-то поблек, утратив серебристый отлив. Сильное тело заметно похудело, под кожей проступили ребра.
– Привет, приятель.
Вздрогнув, Курт обернулся. Здесь ему не грозила опасность, но дело было в другом. Он так глубоко погрузился в себя, что не ощутил приближения другого самца. Определенно, это был плохой признак. От рефлексов, напоминавших крыс на раскаленной сковородке, остались лишь воспоминания. Болезнь сестры отбирала силы и у него.
Кивнув Доктору, он отвернулся к кровати.
Оба молчали. Курт не знал, о чем еще можно спросить. Два дня назад они проговорили всю ночь, но так и не пришли к чему-то конкретному. Очевидным было только одно: простого решения не существовало.
Молодой Волк ощупал взглядом гибкую полую трубку, по которой стекала голубоватая жидкость. Она поступала из прозрачного мешочка, что болтался на специальном штативе. Другой конец трубки заканчивался металлической иглой.
Доктор день ото дня накачивал Волчицу какими-то жидкостями, но лучше ей не становилось. Невидимое пламя высушивало ее изнутри, пожирало заживо. В голове у Курта вертелись странные, непривычные слова: злокачественная опухоль, метастазы, антибиотики, блокада, облучение гамма-лучами, хирургическая операция… Все, что касалось болезни, имелось в Лазарете, сокрытое внутри тела Волчицы. Но то, что могло бы сойти за лекарство, осталось где-то наверху, за пределами Убежища.
Все, что Доктор мог делать – это подвешивать к штативу все новые мешки с разноцветными жидкостями. Курт понимал, что не имел права сердиться, и все же ничего не мог собой поделать. Доктор делал все, что было в его силах, но не мог творить чудеса.
На это был способен только Спаситель.
Развернувшись, Волк направился в сторону скрипучей двери.
– Надеюсь, – раздалось за спиной, – ты не собираешься наделать глупостей, малыш?..
Курт заворчал, а потом сказал:
– По крайней мере, я не собираюсь сидеть и ждать, пока она умрет.
Ответом ему стал тихий вздох. Этот печальный звук провождал молодого Волка до самой двери, заставляя все более ускорять шаги. Он пулей выскочил в коридор и помчался к выходу.
Визит в Лазарет был обычной формальностью. И, отчасти, отвлекающим маневром. Присутствие брата не могло помочь Джейн, а только, напротив, приближало жуткий конец – пока он беспомощно ждал, когда Спаситель совершит чудо. Тем не менее, один вид страдающей сестры укрепил волю Курта, убедил, что другого выхода не существует.
Когда-то он позволил умереть своей матери. Она покинула их внезапно и тихо, будто кто-то погасил свечу. Брат и сестра были еще сопливыми щенятами пяти лет от роду. Они могли только смотреть и ждать. Но беспомощный щенок превратился в сильного Волка.
Теперь он мог кое-что изменить.
Возле выхода в Общий Зал Курт заставил себя успокоиться. Не годиться, если остальные Волки заметят его возбуждение. Они могут что-то заподозрить, и, чего доброго, попытаются его остановить. Им было наплевать на Волчицу, на ее боль и страдания. Их заботило лишь то, чтобы Убежище осталось неприкосновенным для безволосых – Священной Тайной Волчьего Племени.
В Зале было непривычно тихо. Несколько взрослых Волков беседовали за большим столом, да кучка щенков возилась с игрушками, которые родители похитили у безволосых. Огромное помещение протиралось на пару сотен метров, перегороженное через равные промежутки железобетонными сваями. Вдоль потолка тянулись металлические трубы, дававшие тепло. Вдоль стен стояла ветхая мебель, древние телевизоры, книжные стеллажи и прочий хлам, который Волки десятилетиями стаскивали в свое Убежище.
О том нелегком времени, когда Стая перебиралась сюда из соседнего района, Старейшина рассказывал страшные предания. Он сам был тогда всего лишь неразумным щенком, и, преимущественно, знал обо всех этих событиях со слов матери. Его отец, как и остальные Волки, прикрывали Стаю с тыла и флангов, а Волчицы переносили щенков в новое Убежище. С тех пор этот день почитался в Стае как День Скорби и Памяти.
Старейшина любил повторять, что причиной всех этих нелегких перемен послужила глупость одного-единственного щенка, который повадился выходить на поверхность без должной осмотрительности.
Почему-то Курту на ум лезли именно эти слова.
Мотнув головой, Волк отогнал все сомнения. Похоже, никто не собирался рискнуть своей шкурой и преградить ему дорогу. Старейшина сильно сдал в последнее время, потому как в противном случае наверняка заметил бы терзавшую Курта Страйкера боль. С другой стороны, Доктор не мог все это время скрывать свои подозрения при себе.
Стая, безусловно, сочувствовала молодым Волкам – сестре и брату, убитому горем, – однако, вероятно, никто даже в мыслях не мог предположить, на что способен разочарованный Курт.
Собственно, у него не оставалось иного выхода. Никто не предложил своей помощи, за исключением украденных медикаментов и справочников. Специальное оборудование, о котором талдычил Доктор, было чересчур громоздким, чтобы можно было попытаться притащить его сюда. Оно превосходно охранялось, потому как стоило чрезвычайно дорого. Более того, Доктор очень сомневался, что смог бы использовать все эти приборы, попади таковые ему прямо в лапы. Это говорило о том, что вместе с оборудованием следовало похитить одного-двух безволосых.
Подобное мероприятие явно не под силу одному-единственному Волку – пусть даже молодому, сильному, и крайне упрямому. Курт нуждался в помощниках, а Старейшина ни за что не позволил бы привести безволосых в Убежище. Но, даже если допустить, что чудо свершится, безволосых пришлось бы убить, а это уже противоречило Первой Заповеди…
Куда ни повернись – везде препоны.
Не было ничего удивительного, что Курт решился на крайние меры. Боги и Судьба не оставили ему иного выбора. Если уж кому-то из безволосых так или иначе придется отдать жизнь за юную Волчицу, пусть это случится осмысленно и целенаправленно.
Впервые в жизни Курт Страйкер нуждался в деньгах. Прежде они с Джейн воровали или отбирали все, в чем нуждалась, прямо на улицах, у случайных безволосых (если, разумеется, этого не могла предоставить Стая). Но не на этот раз. Волк катастрофически нуждался в тех бумажках, или, на худой конец, электронных чипах, которые так ценили безволосые. Он даже виделся с хозяином нелегальной клиники, и тот сообщил, что почти наверняка вылечит Джейн. Для этого, конечно, требовались деньги. Причем немало – гораздо больше, чем носили с собой обитатели уличного дна. Одной бессонной ночью Курт вел подсчеты – ему пришлось бы ограбить примерно полторы сотни людей, чтобы заполучить искомую сумму…
Волк миновал Зал и вышел в коридор, по обе стороны которого тянулись проемы закрытых дверей. Из щелей тянулись старые, привычные запахи – вяленое мясо, соленые овощи, замороженные полуфабрикаты… Семьдесят процентов этих продуктов числились в Неприкосновенном Запасе: старые Волки то и дело твердили, что безволосые могут заинтересоваться Стаей, и Волкам придется лечь на самое дно. Последний раз, когда это случилось, никто из Стаи не покидал Убежища долгих три месяца, пока Старейшина не решил, что угроза миновала.
Теперь Курт думал об этих событиях с непочтительным оскалом. Он почти наверняка был уверен, что, если даже его затея удастся, Старейшина и все остальные о ней непременно узнают. Последний раз Заветы были нарушены много лет назад, задолго до рождения Курта. Тем не менее, участь преступников не вызывала сомнений; Старейшина не раз утверждал, что без колебаний свершит волю Предков.
Как бы там ни было, молодой Волк беспокоился об этом в самую последнюю очередь. Джейн выздоровеет, и, даже если брата изгонят из Стаи, это будет наилучшим исходом. Так Курту казалось.
Вскоре кладовые, источавшие привлекательные ароматы, остались за спиной. Волк распахнул тяжелую дверь и вышел к Лестнице. Узкие металлические ступени уводили наверх, в мир безволосых. К небу, ярким огням и не менее пестрому воздуху.
Невольно затаив дыхание, Курт приступил к подъему. Некоторые ступени хранили секреты, напичканные взрывчаткой и стальными гвоздями, – Лестница считалась первым рубежом обороны. Молодой Волк еще щенком мог легко миновать все ловушки, даже с закрытыми глазами. Большинство были весьма примитивны, но, за исключением безволосых, у Стаи не было природных врагов. А те становились такими беспомощными, когда у них отбирали хитроумные электронные игрушки.
На верхней площадке Лестницы находился пост Стражи. Все Волки, достигшие совершеннолетнего возраста, но еще далекие от того, чтобы участвовать в Совете, попеременно дежурили на этом самом месте. Курту также неоднократно доводилось нести это почетное бремя, и он с раздражением вспоминал часы ожидания, заполненные бездействием и далекими шорохами.
Сегодня дежурил Мамут. Он достиг совершеннолетия прошлой зимой, но был младше Курта на целых два года. Кроме того, Мамут уступал ростом на семь сантиметров, не говоря уже о массе и физической силе. Курт не сомневался, что без труда преодолеет это препятствие.
Завидев Курта, Мамут тут же расслабился, но все же спросил:
– Стой, кто идет?
– Это я, Страйкер, – ответил Курт. – Мне нужно ненадолго уйти.
Мамут с подозрением смерил его взглядом. Как и любой, кому когда-либо доводилось нести стражу у Лестницы, часовой имел при себе нож, копье с титановым наконечником и девятизарядный пистолет. Последний лежал в потертой кожаной кобуре, что висела у Волка на поясе. Пистолет являлся священным достоянием Стаи, и, согласно преданию, когда-то принадлежал самому Корригу – прародителю расы Волков. Извлекать оружие из кобуры без должной причины строго возбранялось, а потому мало кто из Волков мог похвастаться тем, что видел его в деле.
Как бы там ни было, Мамут не мог даже помыслить об этом.
– Ты выходил только вчера. Что происходит, Курт?
Волк подавил всплеск раздражения. В конце-концов, этот парнишка стоял на посту, один против целого мира.
– Мне нужно еще, – ответил Курт. – Имеешь что-нибудь против?..
Мамут медленно покачал головой.
– Я – нет. А вот Старейшина – почти наверняка. Безволосые что-то сильно оживились в последнее время, и мне велели быть настороже. То, что ты бегаешь на поверхность чаще, чем справляешь нужду, явно выходит за пределы разумного.
Тут Страйкер не выдержал. Ощерившись, он злобно зарычал.
За порогом его ожидало дело, за которое любого Волка без колебаний изгонят из Стаи. А какой-то щенок решил умничать и читать нотации, хотя исход разговора был уже предрешен!.. Вероятно, это его второе или третье дежурство, не больше.
– Вот что, Мамут, – прошипел он. – Если ты сейчас не откроешь Ворота, я прошибу их твоей головой. Усек?..
Мамут, вздрогнув, подался назад. От Курта не укрылось, как он перехватил древко копья. Страйкер невольно подумал, какой же смехотворной была эта зашита – не от него, а от Вселенной безволосых, простиравшейся за этой дверью. У них были такое оружие, что титановый наконечник покажется просто зубочисткой.
Но часовой, похоже, прочно вошел в роль.
– Ты не имеешь права так со мной разговаривать, – заявил он. – Сейчас я – представляю всю Стаю, и могу задавать любые вопросы. Зачем тебе на поверхность?
– Это тебя не касается. Если забыл, твоя задача – не впускать безволосых. А вместо этого ты наглеешь и строишь из себя большого начальника, вместо того, чтобы слушать звуки за дверью. – Вспомнив кое-что, Курт усмехнулся. – Или ты хочешь, чтобы родители Кэти узнали, с какой целью ты прячешь под подушкой резинки безволосых?..
Самоуверенное выражение тут же схлынуло с морды Мамута. Естественно – это был удар ниже пояса. Папаша Кэти славился строгостью и консервативностью взглядов – особенно в отношении собственных дочерей. Еще он славился тем, что, предположительно, мог одним ударом оторвать безволосому голову. В Стае это принималось за аксиому.
Бормоча под нос ругательства, Мамут развернулся и принялся отодвигать засовы. Пожалуй, дверь была самым прочным предметом в Убежище. Ее вес составлял около центнера, а ширина – метр с небольшим. Она открывалась наружу, петли были надежно утоплены в стальном косяке. Однако, несмотря на это, никто из Волков не сомневался, что при желании безволосые справятся с этой преградой играючи. Дверь предназначалась для того, чтобы как можно дольше удержать их у Лестницы. Выходом Номер Два пользоваться запрещалось, однако все отлично знали, где он находится, и каковы ведущие к нему кратчайшие маршруты.
Курт нетерпеливо придвинулся к двери и помог Мамуту справиться с последними засовами. Всего их было около дюжины – толстые титановые полосы, загнанные в боковой косяк, пол и потолок. Рядом с правым косяком тускло мерцало оконце монитора, на который поступало изображение с внешней камеры. Та была отлично замаскирована и находилась на изрядном удалении от Выхода – даже щенок мог с первого взгляда отличить безволосого от нормального Волка.
Несколько секунд Мамут внимательно изучал изображение, и лишь после этого ухватил дверную ручку. Та представляла собой внушительную металлическую скобу, за которую могли взяться трое Волков. Курт зашел с левой стороны, уперся в дверь, и они с натугой толкнули. Дверь приоткрылась – без малейшего скрипа, – настолько, чтобы Страйкер смог протиснуться в щель, ни сантиметром больше.
Не говоря ни слова, Волк прыгнул вперед. Наконец-то он свободен.
Что и говорить, шантаж – подлая штука, но весьма эффективная.
Принюхиваясь и внимательно глядя по сторонам, Курт мчался по огромному подвалу. Вокруг, словно змеи, тянулись толстые трубы, энергетические кабели, оптоволокно и прочие штуки. Коммуникации надежно крепились под потолком, изредка сползая на пол и стены. Как правило, они появлялись из специальных колодцев в полу, и, проползая энное расстояние, исчезали где-то наверху. В бескрайнем подвале не было ни генераторов, ни других сложных механизмов. Расстояние от пола до потолка составляло менее двух метров, – достаточно, чтобы обнаружить и устранить любое повреждение. Кое-где появлялись стены, назначение которых было для Курта не вполне очевидным. Разноцветные буквы и стрелки указывали направления, разъясняя техникам, что и где они смогут разыскать.
Тут, в этом подполье, находился один из энергетически-коммуникативных узлов ближайшего Улья. Не самый главный, но далеко не последний. Обслуживающий персонал появлялся здесь очень нечасто, потому как строился Улей на совесть. Стая могла беспрепятственно красть у безволосых тепло, воду, энергию и даже информацию, однако делала это строго дозировано. Наверху не должны ничего заподозрить.
Как бы там ни было, Убежище располагалось крайне удачно. Здесь не появлялись уличные отщепенцы, потому как коммуникации являлись собственностью Улья. Тот «аппендикс», в котором обитала Стая, не имел особого значения, о первоначальном же его назначении можно было только гадать. Возможно, это было нечто сродни бункеру или тайнику, задуманный архитекторами и забытый жильцами.
Он отсутствовал на всех официальных планах и схемах, что порождало в Стае самые различные слухи. Утверждали даже, что перед Переселением Волки пошли на сделку с безволосыми, чтобы те стерли «аппендикс» со всех чертежей. Это было весьма похоже на правду, потому как Старейшина давно подыскал для Стаи другое местечко, если дела пойдут совсем уж неважно. Местонахождение нового Убежища хранилось в строгом секрете – даже среди членов Совета.
Курт мчался среди толстых бетонных колонн, петлял и сворачивал, почти не задумываясь о маршруте и собственных действиях. Он изучил все это подполье еще щенком, когда мир безволосых казался особенно привлекательным. Но совсем недавно Волку стало мерещиться, как непомерная тяжесть давит на грудь, желает раздавить, смять беззащитную плоть. С ума сводила одна лишь попытка представить, сколько над головой находилось бетона и стали. Улей был необъятен.
Единственной возможностью избавиться от этого кошмара были вылазки на поверхность, – но только на время. Как всегда, время пробегало слишком быстро. Курт вновь и вновь принимался сожалеть, что так глупо им распорядился. Он возвращался в затхлое подполье, падал на койку, и, чтобы заглушить нараставшую боль, принимался мечтать. О думал о разных вещах, но, как правило, о том времени, когда они с Джейн покинут Стаю, чтобы поселиться где-то на поверхности, поближе к небу, солнцу и звездам… Сознание того, что этому никогда не суждено случиться, делало мечты еще слаще. Это был запретный плод, о котором никто не догадывался.
Хотя, с другой стороны, думать так было весьма самонадеянно.
Курт бежал по бетонному полу, перепрыгивал через трубы и пучки силовых кабелей. Его путь освещал ровный желтый свет, излучаемый лампами накаливания. Сенсоры заранее обнаруживали приближение твердого тела, после чего давали команду светильникам. Но, стоило Курту промчаться мимо, как лампы тут же выключались. Несколько метров полумрака, и другие сенсоры обнаруживали появление Волка.
Свет мчался вместе с ним, хотя Страйкер не нуждался даже в этом спутнике. Безволосые любили всякого рода удобства, не терпели темноты и легко могли заблудиться в собственных жилищах, ежели там вдруг отключат электричество. Курту было трудно представить, как они жили с таким обонянием, полагаясь только на зрение.
С другой стороны, у них была куча других преимуществ, о которых Волки могли только мечтать. Машины, обладавшие практически сверхъестественными возможностями, превосходные еда и питье, жилища, обставленные с роскошью и пафосом, мягкие безволосые самки… Наконец, они могли ходить где угодно, не прячась по душным подвалам!.. Они жили, будто короли, в своих недосягаемых Ульях.
Осознав всю низость собственных мыслей, молодой Волк невольно сбросил темп. Жизнь с каждой секундой выходила из тела сестры, а брат продолжал мечтать о своем запретном плоде. Даже эту вылазку, которая могла оказаться для Джейн последним шансом, Курт воспринимал как новую возможность коснуться этого плода.
Неопределенное будущее одновременно страшило и притягивало его. Он никогда не слыхал об участи тех Волков, которых в прошлом изгоняли из Стаи. Что, в общем-то, было неудивительно – из памяти изгнанников предварительно стирали всю информацию о местонахождении Убежища.
Страйкер никогда не решился бы уйти из Стаи. Тем не менее, нечто в нем страстно этого желало.
Осознав страшную мысль, Курт даже запнулся.
Возможно ли, что он решился на это злодеяние вовсе не из-за страдавшей сестры? Может ли быть, что это нечто, заставлявшее снова и снова подниматься на поверхность, подтолкнуло на дорогу, с которой нет возврата?! Втайне от себя самого он желал, чтобы его изгнали из Стаи. Вот только знал, что не переживет такого позора.
И подходящий случай представился.
Упрямо стиснув челюсти, Курт устремился вперед. Лампы пролетали мимо так быстро, что превратились в смазанные желтые пятна. До выхода осталось лапой подать. Что с того, если его догадка – правда? Что это меняет?.. Он любит свою сестру и сделает все, чтобы ее спасти. Если Богам угодно, чтобы его мечты осуществились именно этим причудливым образом… Что ж, тем лучше. Он готов.
Наконец ноги вынести его к лестнице. Никаких ступеней, одни холодные и неудобные поручни. Проем в потолке был аккурат такого размера, чтобы в него смог протиснуться крупный безволосый. Волкам это удавалось без труда, хотя когти порядком мешали обхватывать поручни.
Прежде чем приступить к подъему, Курт задержал дыхание и около минуты прислушивался. Остроконечные уши чуть подрагивали, улавливая малейшие колебания акустической среды. Ничего. Даже приложив левое ухо к металлическому поручню, он не услышал ни единого шороха. Безволосые вновь бродили где-то далеко.
Страйкер начал подъем. Лапы скользили по холодному металлу, и, чтобы не сорваться, приходилось прилагать изрядные усилия. Через несколько секунд голова вынырнула из бетонной полыньи. Показался следующий ярус – по сути, практически ничем не отличающийся от предыдущего. Изощренности и глупости безволосых можно было лишь поражаться (ну и, конечно, завидовать). Они возводили свои Улья для того, чтобы сэкономить место для прочих особей. Однако, на деле получалось, что огромные помещения предназначались исключительно для того, чтобы обслуживать другие. И – до бесконечности. В таком случае, кто сидел на самом верху?.. Это была одна из тех загадок, которые Курт никак не мог решить.
