Хранитель Врат Нави. Покаяния

скачать книгу бесплатно

Хранитель Врат Нави. Покаяния
Роман Сабио

Экспедиция «черных археологов» отправляется на поиски древних артефактов. Но, как оказалось, о сокровищах известно не только им. Да еще и древнее Зло пробудилось из мира Нави. Колдуны, наемники и обыкновенные бандиты, интриги, кровь и смерть – все закрутилось вокруг ничего не подозревающих искателей сокровищ. Магия против современных технологий, древнее воинское искусство против новейшего оружия. Кто из героев сможет выйти живым из жестокой битвы?

Хранитель Врат Нави

Покаяния

Роман Сабио

© Роман Сабио, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Молчаливая ночь нависла над затерявшейся среди нагромождения черных валунов небольшим туристическим лагерем. Крупная, круглая луна загадочно мерцала в разрывах туч. Вылетевшие из своих укрытий в темных нехоженых пещерах летучие мыши, казалось, были готовы сесть на голову. То тут, то там из густой тени слышался треск и сопение спешащего по своим неотложным ночным делам дикого зверья. Остывающая земля гудела и вздрагивала: столько сил бушевало в ней, столько жизней загоралось и гасло во мраке.

У небольшого костерка молча сидели две фигуры, напряженно вслушиваясь в таинственные звуки ночи. Необъяснимый страх холодил душу.

– Слушай, Толич, – зябко передернул плечами сухой, поджарый парень в старой прожженной штормовке с выцветшей нашивкой КСП, – жутковато тут. Такое ощущение, будто на тебя из темноты все время таращится кто-то, наблюдает, как за добычей.

Парень поковырял палкой в лениво тлеющих углях, подняв сноп багровых искр, и продолжил, – Это не первая наша экспедиция, но чтобы вот так тревожно на душе было, – это впервые. Причем, если б только у меня, а то даже Крот нервничает. Вон, погляди, как плотно палатки установили, и как стемнеет, сразу по норам. Когда такое было?

– Да, – протянул второй, – места здесь заповедные, мистические. Аномальная зона.

– Да ладно, это не первая наша аномальная зона. Мы с тобой уже лет десять по ним шастаем, но так как тут, я себя первый раз ощущаю.

– Ну, это не совсем обычная зона. Эти места издревле проклятой землей называли. До последнего времени местные этими горами детей пугали, мол Кащей с горы спустится и заберет. Но с этими местами не только сказки, но и реальные истории связаны. Так, в Гражданскую тут целый отряд красноармейцев во главе с большой шишкой из Коминтерна пропал. Потом искали, но никого не нашли, но ходить сюда запретили. В Великую Отечественную здесь партизанский отряд был. Его немцы заперли, в пещеры загнали и методично долбили. Карательный отряд выслали. Специальный. Операцией руководил ближайший помощник самого Вольфрама Зиверса – генерального секретаря пресловутого Аненербе, что в переводе значит «Наследие предков», одной из самых загадочных организаций нацистской Германии. Они тут чего-то рыли. Натащили оборудования. Его остатки мы видели у водопада и у входа в пещеру. Что они там нарыли, да и вообще, что там произошло, никто толком не знает. ССовцы оцепили все, никого не пускали. В архивах никакой информации нет, но местные ветераны говорили, что у немцев все пошло криво. Их главный из Аненербе сгинул в пещерах вместе со всем отрядом. Фрицы были вынуждены бросить свое оборудование и взорвать все, потом газ пустили. Или сначала газ, потом взорвали, не суть. Только сбежали они отсюда, это факт. Больше в эти места ни ногой.

– Слышал я эту историю, Паук рассказывал. Да еще подвывал так таинственно. Он вообще мастер страху замогильного нагнать. Про приведений всяких, душ неупокоенных и прочую экстрасенсорную муть. Я думаю, проще все было. Партизаны в пещеры отступили. Выкурить их оттуда не смогли. Побомбили сверху, не получилось. Посланный отряд был разбит. Тогда они пустили газ и взорвали все входы. Местность оцепили, а своим ходить сюда запретили, чтобы не отравиться. А все рассказы про приведений лишь детские страшилки и журналистские «сенсации».

– Все может быть, – согласился собеседник, – а Паук рассказывал, что по славянским преданиям тут место битвы волхвов было. Якобы самого Кощея волхвы прижали, и сильнейшие колдуны сошлись не на жизнь, а на смерть. Говорят, их души до сих пор сшибаются в смертельной схватке, и что иногда, в тихую ночь из пещер доносится звон оружия и предсмертные крики.

– Что-то я ничего не слышу, хотя уже неделя прошла, как мы тут торчим – излишне громко и саркастично произнес парень в штормовке и нервно поежился.

– А я и не утверждал, что они каждый день ристалище устраивают. Я сказал «говорят, что иногда слышно». Да ты не бойся, у меня оберег специальный есть. Мне его знакомый монах дал.

– Вот еще, сказок бояться. Я их еще в детстве наслушался. И про Кащея, кстати, далеко не самые страшные. У всяких там братьев Гримм пострашнее будет. Тем более, что есть мнение, что Кащей – собирательный образ из разных реальных исторических личностей. Одним из них был готский царь Германарих. Он как раз тут неподалеку ошивался. Жил он более 110 лет, что с учетом средней продолжительности жизни той поры приравнивалось к бессмертию. А как иначе?! Правнуки раньше его померли. Так наследство и не получили. Германарих постоянно воевал с Русью. Не всегда успешно, но активно. Набеги, погромы, рабство… Словом, не за что нашим предкам его любить было. От того и страшилки про него придумывали. Историки говорят, что был он худ, жилист и силен неимоверно. Скуп и жаден был до крайности. Характер неуравновешенный. Чуть что не так, сразу на кол. Опять же до баб большой охотник. Таскал, где только мог. Из-за бабы в итоге и склеил ласты. Спер девку у какого-то там князя и в бега. Братья в погоню. В стычке был ранен стрелой в ногу. Умер через полгода. И это в возрасте более 110 лет! Мне бы такое здоровье! Так что все сходится. И никакой мистики.

– Воистину история – великая наука. Под любые легенды основание найти можно!

– А никто и не говорит о точном сходстве! Кащей – составной образ. Еще одним его прототипом был Святой Касьян. Довольно мерзкая личность, надо признаться. Злой, завистливый, жестокий, подлый, алчный до трясучки. Но церковь присвоила почетное звание святого за большой вклад в дело порабощения славян и борьбу с язычеством.

– Да, историки в лепешку расшибутся, любые параллели найдут, но не скажут, что Кащей – сын Чернобога и Мары. Мы свою мифологию совсем не знаем. Греческую и то лучше. Потому его наши сказочники его с Аидом и сравнивают. Ну, еще с Ахилесом иногда.

– А при чем тут Ахилес?

– Ну как же. Тот тоже бессмертный. Его мама в Стикс опустила, и он пуленепробиваемый стал. Весь, кроме пятки, за которую она держала.

– Да… Тогда у Кащея мама не такая гуманная была…

– Тихо. Слышишь?

Со стороны дальнего входа в пещеру послышался шум падения камней.

– Может из наших кто не утерпел?

– Из наших только Паук может. Он сегодня весь день странный был. Но он давно в палатке. Ее отсюда видно. Никто не выходил.

Не сговариваясь, оба парня резко встали, похватали фонари и быстро зашагали в сторону палаток.

– Да все в порядке, вроде.– произнес один из них, заглянув внутрь, – спальники на месте. Не пустые. Хотя…

Он протиснулся в палатку и толкнул спальник у дальне стенки.

– Блин! Муляж! Ушел, гад. Сам. Я знаю куда. Поднимай лагерь. Берем спасснарягу, и за мной. На сбор десять минут.

Глава 2

Николай Вениаминович Пауков, в просторечье Паук, аспирант МГПИ, археолог по образованию, разгильдяй, бунтарь и неряха. Обычный прожигатель жизни и родительских капиталов. Ни целей, ни принципов, ни жизненных ориентиров. Сплошная демагогия, непрекращающаяся борьба за личную свободу за чужой, естественно, счет. Ну и нигилизм, как способ избежать от ответственности. Словом, обычный российский студент с огромным самомнением и непоколебимой верой в свою уникальность и, как следствие, постоянным чувством непонятости и недооценности. При всем том Николай обладал весьма светлой головой, умел мыслить образно, нестандартно, принимать не банальные, неожиданные решения. Однако, в реальности это доставляло ему больше проблем нежели приносило дивидендов. Его манера делать все оригинально, во всем искать новые пути, от способов завязывания шнурков до оптимальных вариантов вскрытия консервов часто приводило к печальным последствиям. Пытливый ум, тяга к смелым экспериментам в сочетании с плохо координированной жестикуляцией, резкими дерганными движениями являлись причиной многочисленных разрушений и скандалов во многих помещениях, куда он был по неосторожности приглашен. Стоило его пустить в дом, и он обязательно что-нибудь разобьет, разольет, обо что-то споткнется… Причем чем жестче и дольше он старался себя контролировать, тем разрушительнее были последствия. Естественно обладателю столь «незаменимых», «уникальных» качеств довольно сложно найти себя в реальном мире. Компенсируя недостаток понимания, Николай уверенно и с головой погрузился в виртуальное пространство, где, собственно, и жил под грозным именем Паук, без сожалений заменив реальный мир на цифровой, где нет места обычным людям с их примитивным сознанием. Увы, несовершенная человеческая физиология вынуждала время от времени выныривать из глубин виртуального пространства и выбираться на жестокий берег объективной реальности. Дабы хоть как то смягчить удар об Родину, Николай стал принимать наркотики. Его судьба медленно, но неуклонно катилась по наклонной. Довольно быстро процесс самоубийства набрал обороты, и поезд жизни неумолимо полетел под откос, постоянно набирая скорость. И тут на его пути возник Бригадир. Он вытащил Паука из смертельных объятий этого болота. Встряхнул. Заставил увидеть новые горизонты. Первый раз он взял с собой Паука из жалости. Почти силой вырвал парня из привычного омута жизни и увел в горы.

В коллектив Паук входил сложно. Казалось, он генетически не способен работать в команде. Наряжался как клоун, т.е. в полном соответствии со своим представлением о туризме и о быте «искателя сокровищ». На любую одежду он обязательно напяливал идиотскую жилетку с тысячей карманов, в которых находилось миллион ненужных вещей. Не было ни одного случая, когда бы находящийся в супержилетке мусор пригодился в экстренной, да что там в экстренной, просто сложной ситуации. Даже если Паук твердо знал, что искомый предмет точно находится в одном из карманов, он никогда не мог его вовремя найти. Процесс поиска проходил примерно так: Паук вываливал все из первого попавшегося кармана прямо под ноги, на землю, на траву, в палатку, это не имело значения. Ему было все равно куда. Потом он начинал в этом самозабвенно копаться, радуясь случайным находкам. Потом печально вздыхал, с огорчением констатировал, что искомого предмета тут нет, и вываливал содержимое следующего кармана. Николай всегда жил в отдельной палатке, обычно разбитой в дальнем конце лагеря. Паук был крайне неряшлив, имел скверные привычки и абсолютно не заботился о чистоте и комфорте окружающих. Он громко рыгал за общим столом, от души чихал, не прикрываясь, редко мылся, а потому и пах соответственно, мог без задней мысли повесить сушиться свои носки прямо над общим котлом и искренне не понимал, за что его бьют.

Однако, при всем при всем том он был по-детски простодушен, чист, открыт и наивен. Коля постоянно становился жертвой розыгрыша, иногда довольно небезобидного, насмешек. Но он никогда не обижался всерьез, а наоборот, смеялся вместе со всеми чистым, заливистым смехом. Он знал массу чудеснейших историй и легенд о разбойниках, королях и принцессах, а главное о сокровищах. Все эти истории он охотно рассказывал подчас непонятным, но всегда красочным языком, с сочными, диковинными словечками. Рассказ обычно сопровождался яркой пантомимой (у Паука была довольно богатая мимика) или целым представлением, когда рассказчик пытался показать все действие в лицах. Получалось весьма забавно.

В конце концов ребята его полюбили, приняли со всеми недостатками, чудачествами и многочисленными тараканами в голове. А ворчливый и вечно недовольный Боцман – друг и правая рука Бригадира к всеобщему удивлению взял Паука по свою защиту.

Так что к концу первой экспедиции все более или менее устаканилось. Не без эксцессов, конечно. Так, когда возвращались из похода, денег оставалось в обрез. Настроение было ужасное. Вымотались. Тогда чтобы хоть как-то поднять боевой дух, решили устроить себе праздник. Пронырливый Пиксель наизнанку вывернулся, но достал дешевый, но приличный самогон. Так вот, в разгар веселья поднялся Паук и произнес тост. «Предлагаю», говорит, «поднять тост за Пикселя, который напоил нас дешевым самогоном». Занавес. Пиксель тогда чуть не убил Паука. Боцман спас. Потом Пиксель понял, что не со зла он. Не хотел обидеть. Просто со словами поэкспериментировал. Употребил, так сказать, в нестандартном значении. Пиксель, пусть и не сразу, но это понял и простил, и согласился взять Паука в следующий поход, в подготовке которого Паук принял самое непосредственное участие. Чтобы пойти с ребятами Николай продал телевизор, аудиосистему и завязал с наркотиками. Такой порыв отвергнуть было нельзя. С тех пор все и закрутилось.

Третья экспедиция уже с самого начала разрабатывалась при самом активном участии Паука. Известно, что 80 процентов успеха у «охотников за сокровищами» зависит не от работы с лопатой в поле, а от работы за компьютером в разнообразных архивах. Вот тут Паук оказался незаменим. Из мира виртуального он переместился в реальный, пусть и закаменевший в прошлом, а значит мертвый, но все-таки… Словом, Паук увлекся историей и с упоением начал рыться в старых документах. Штудировал летописи, личные письма, собирал загадочные истории разной степени достоверности, слухи, случайные свидетельства. Из всей этой около исторической мути он умудрялся вылавливать жемчужины информации и, следуя какой-то только ему ведомой логике, сплетать их в единый орнамент. Уже в третьей экспедиции, благодаря Пауку удалось найти целый клад. Как он тогда радовался, каким неподдельным счастьем светились его глаза. И не деньги были тому причиной. Важен был сам факт находки как подтверждение его правоты, реализация его идеи, мыслей, как веское основание для признания его полноправным и ценным членом общества.

Потом были новые экспедиции, новые победы, разочарования, новые находки и потери. Проходя через эти испытания, Николай постепенно стал человеком. Он повзрослел, заматерел, стал финансово независим. У него появилась уверенность в собственных силах. У Паука появились друзья. Даже девушки, которые раньше бежали от него как черт от ладана, всячески издевались и высмеивали, теперь стали проявлять к нему интерес. Из чудаковатого, неуклюжего растяпы и неудачника он превратился в интересного молодого человека, не лишенного странностей, но от того не менее привлекательного.

Постепенно Николай и сам поверил в свою исключительность и незаменимость. Его больше не устраивал его статус в коллективе. Он хотел уважения и почитания, а к нему продолжали относиться как к чудаковатому младшему брату. Открыто бунтовать Паук не решался, но что-то надо было менять.

Эта экспедиция была разработана Пауком от начала и до конца. Бригадир, безусловно, нашел деньги, достал оборудование, договорился с властями, обеспечил «крышу» и прочее, но главное – идея – целиком и полностью принадлежала Пауку. Ну, если быть до конца откровенным, то на мысль его натолкнул и немного помог с материалами один его приятель, с которым он общался пока только по Сети, но это детали, и о них знать никому не обязательно. К великому разочарованию Паука, его работа не была оценена по достоинству. Его, конечно, взяли, похлопали по плечу, похвалили и… продолжили подкалывать, разыгрывать и издеваться. А все лавры опять достались Бригадиру. Это не справедливо! Они ничего не понимают! Ни один из них не сумел прочитать знаки у входа. Никто не нашел пещеру. А он нашел! Сам! Теперь он всем покажет!

И вот сейчас Паук осторожно пробирался вглубь пещеры, внимательно разглядывая в свете карманного фонаря неровные каменные своды. Еще утром он обнаружил на них старые полустертые символы. Он заметил знаки Велеса, Нави, Мары и целый ряд незнакомых ему рун. Что они означают, Паук не понимал, но догадывался, что начерчены они не просто так. Тут прослеживается четкая, хотя еще не доступная его разумению система. Утром он сделал несколько зарисовок и весь день ломал голову, что они означают. В итоге пришел к выводу, что там должен быть боковой лаз. В одном месте свод обрушен. Причем, обрушен искусственно и очень качественно. Со стороны очень трудно заметить, что там вообще что-то есть, но знаки. Много обережных знаков и все они направлены на одну стену, будто их ставили, чтобы уберечь людей от прорыва из мира Нави. Причем Навь должна была пробиваться через заваленную стену. Там определенно что-то есть. Утром он заметил маленький лаз. Тогда он не стал его тщательно обследовать. Беда в том, что Бригадир его тоже заметил. Но лаз был настолько узким, что толстая задница Бригадира в него не пролезла, а Паук полез. Боялся жутко, но полез. И не зря! Метров через двадцать в грязном узком шкуродере он обнаружил нож. Нет не нож, а Нож! Старинный клинок из темного металла. Длинное узкое лезвие хищно изогнуто и сплошь покрыто рунным узором, зловеще переливающимся в свете налобного светильника. На изящной рукояти, выделанной серебром, тускло блестел набалдашник из темного отполированного камня. Паук никогда не любил оружие, но от этого кинжала он не мог оторвать зачарованный взгляд. Сколько ему лет? Пятьдесят? Сто? А, может, пятьсот? Странно, несмотря на долгие, очень долгие годы забвения, Нож сохранил остроту заточки. Одно неосторожное движение, и черная сталь пропорола плотную перчатку и довольно глубоко впилась в ладонь. Но Паук не заметил боли. Он испытывал необъяснимое наслаждение и какой-то щенячий восторг от обладания старинным артефактом. Вместе с тем он смог напрячь волю и подавить желание немедленно забрать кинжал. Это было невозможно, поскольку Бригадир обязательно это заметит и отнимет его законную добычу. Скрепя сердце, Паук спрятал Нож в углублении в стене, завалил обломками камней и пополз обратно. Выбравшись из шкуродера, Паук заявил, что лаз заканчивается тупиком. Завал. Пролезть невозможно. И предложил внимательно обследовать прилегающую стену. Даже обосновал свое предложение расшифровкой рунных символов, выбитых на сводах пещеры. Такую теорию толкнул, самому понравилась! Сам же с нетерпением ждал вечера, чтобы самому незаметно проникнуть в пещеру и забрать клинок. Вечером рано пошел спать. Залез в спальник и долго притворялся спящим. Потом аккуратно и очень медленно вскрыл заднюю стенку, подготовил муляж в спальнике и, улучив момент, выскользнул из палатки. Несколько долгих мучительных минут провел, скорчившись за ближайшим камнем, внимательно вслушиваясь в тишину и выжидая момент для незаметного отхода. Затем тихо крался обходной тропой к заветной пещере, высоко поднимая ноги, тщательно выбирая место для каждого нового шага. Лишь однажды он оступился, перед самым входом. Казавшийся незыблемым камень вдруг зашатался и предательски выпрыгнул, покатившись по склону. «Подумают, что зверье шастает», успокоил себя Паук и шмыгнул в пещеру. Дальше пошло легче. Заработал налобный фонарь, и вот он уже уверенно шагает знакомым маршрутом, внимательно вглядываясь в стены, чтобы не пропустить нужные ориентиры. Странно, но старые, полустертые, зачастую, едва различимые днем знаки, непонятным образом сохранившиеся на каменных сводах, ночью выглядели совершенно иначе. Причудливые тени завертели вокруг них свой хоровод. Символы стали четче, рельефней, объемней. Казалось, что они жадно впитывали свет от фонаря, наполняясь силой, обретая форму и цвет. Паука пробил озноб. Липкая волна страха предательски прокатилась по спине. Захотелось бежать отсюда. Бежать, сломя голову. Но Нож звал. До него осталось всего ничего, рукой подать. Вот уже виден вход в заветный шкуродер, а там, совсем рядом со входом, в тайнике за камнем его ждет Нож, его Нож. Паук тряхнул головой, как-бы отгоняя страх, собрал остатки воли и полез в знакомый лаз. Ох и тяжело дались ему эти метры! Не пускала скала в свое нутро. Острые камни цепляли за штормовку, холодная грязь сама прыгала за шиворот, заливала глаза. Душу сковывал иррациональный необъяснимый ужас. Сердце бухало с такой силой, что казалось, что вот-вот выскочит из хлипкого тела где-то в районе пятки и самостоятельно поскачет домой. Тяжелые каменные плиты давили на плечи. За ноги хватали холодные скользкие руки. Из стен буквально таращились безжалостные змеиные глаза. Но отступать было поздно. Назад ползти еще страшнее. Паук сделал еще одно усилие и вскоре достиг заветного тайника. Дрожащими руками он вытащил Нож и поднес к глазам. Рунные знаки на хищном лезвии причудливо переливались. Темный камень на рукояти загадочно мерцал. Он как бы светился изнутри тусклым матовым светом. Паук снял перчатку и потер камень. Тот оказался странно теплым. По лезвию пробежали голубые искры. Паук услышал странный шепот. Тихий, неразборчивый. Камень засветился ярче. Парень тряхнул головой, прогоняя наваждение. Шепот прекратился. Одновременно ушел страх. Его место заняла уверенность в собственных силах и желание идти вперед. Паук спрятал Нож в карман штанов и двинулся вперед. Метров через десять лаз расширился и вскоре перерос в широкий коридор, уходящий вниз и в сторону. На стенах также были отчетливо видны знаки и руны, которые были не просто нарисованы или выбиты на камнях, а как бы выжжены или вытравлены чем-то. В некоторых местах были заметны следы оплавления породы. В душе снова шевельнулся страх. Мелькнула мысль, что дело сделано и пора возвращаться. Он уже развернулся и сделал пару шагов назад, но вдруг заметил странные черты, как будто указывающие путь. Он готов был поклясться, что минуту назад их тут не было. Повинуясь любопытству, Паук прошел по указателям к дальней незаметной стене коридора. И вдруг, плита под ногой зашаталась, поехала чуть в сторону, и незадачливый спелеолог потерял равновесие, схватил рукой пустоту и рухнул в невесть откуда взявшийся проем. Он пролетел метра полтора, больно стукнулся о какой-то выступ и, потеряв сознание, бесформенным кулем скатился вниз.

Очнувшись, ощупал себя. Он лежал в холодной луже в жутко неудобной позе. Все тело болит от многочисленных ушибов, но кости, похоже, целы. Руки и ноги двигаются, хоть и не без труда. Голова раскалывается, перед глазами все плывет. К горлу подкатила тошнота. Видимо при падении неплохо приложился головой. «Сотрясуха, как пить дать», – подумал Паук. – «Хорошо хоть в каске был, а то бы наверняка убился». Каска, кстати, отлетела и потерялась, а вместе с ней налобный фонарь. Карманный фонарик тоже разбился. Тогда он достал из внутреннего кармана химический стержень и активировал его. Холодный химический свет озарил небольшой грязный грот. Судя по всему, он выпал из провала в верхней галерее, зияющего чернотой метрах в четырех от поверхности. Скорее всего, он ударился о большой валун, от которого отрекошетил к дальней стенке, по которой, собственно, и скатился в большую грязную лужу, где и остановился, уткнувшись в большой плоский камень с углублением посередине. За камнем чернел провал узкой глубокой трещины. Весь пол грота, насколько хватало света тусклого химического светильника, был покрыт костями, человеческими черепами и даже целыми скелетами. На некоторых сохранились остатки одежды и оружие. Буквально в метре сидел скелет в неплохо сохранившейся форме немецкого офицера СС с шевроном АНЕНЕРБЕ. Половина его черепа была снесена, оттого пристальный взгляд пустых глазниц казался чрезвычайно злым и зловещим. Этот взгляд резко контрастировал с широкой приветливой улыбкой черепа, отдельно стоявшего прямо на плоском камне, о который остановился Паук. Странно, но Николай не испытывал ни ужаса, ни отвращения, ни даже брезгливости по отношению к останкам этих разных людей, чьи судьбы странным образом переплелись в этом затерянном гроте, и к которым он в скором времени присоединиться. Эта мысль пришла внезапно. Пробила электрическим разрядом вдоль позвоночника. Нестерпимо захотелось жить. Он попробовал вскочить, но не смог. Резкая боль в правом боку не дала подняться. Он переместил светильник поудобней, скосил глаза вниз и обомлел. В правом боку, погрузившись почти по самую рукоять, торчал его Нож. Темный каменный набалдашник стал багровым. Внутри его забегали искры. Ровно посередине пробежала трещина, и камень стал похожим на огромный, налитый кровью, змеиный глаз. Паук вскрикнул и, повинуясь инстинкту, выдернул кинжал из тела. Тот вышел с трудом, неохотно покидая живую плоть. Густая, черная кровь освобожденно хлынула из раны. Николай изумленно уставился на клинок. В зеленоватом химическом свете темная сталь загадочно переливалась разными узорами. Крови на ней не было, словно Нож впитал ее, выпил всю, без остатка.

Паук закричал и отбросил от себя страшное оружие. Потом попытался встать, но его руки подломились и он завалился на спину, прямо на плоский камень, у которого сидел. Силы покинули его, и он застыл, уютно устроившись по соседству с улыбчивым черепом, и наблюдал, как его кровь медленно течет по шершавому камню. Стало заметно холоднее и чуть-чуть светлее. По стенам побежали темные тени. По краям его лежака выступили странные символы. На самом камне проявился сложный рисунок. «Это Алтарь», – пронеслось в голове у Паука, – «Жертвенник. И сегодня он, похоже, получил свою жертву». Послышался негромкий протяжный свист. Паука охватила апатия. Боль отступила. В теле появилась обманчивая легкость. Чувства постепенно исчезли. Сначала пропал страх, потом вина, сожаление и жалость к себе. Последней ушла надежда. Осталась пустота. Велико Ничто поглотило душу. И тут его взгляд упал на лежащий рядом Нож. Рука сама потянулась к нему. Паук взял нож и положил на грудь. Неожиданно у него появилось желание уйти красиво, как древний воин, со своим оружием. Как ни странно, этот незамысловатый жест вернул его к жизни. Николай ощутил, как из Ножа в него вливается сила. По телу пробежала теплая волна и вступила в схватку с могильным холодом, уже охватившем ноги и нижнюю часть живота. Но силы были явно не равны. Холод медленно, но уверенно продвигался выше. И вот уже мягкая, но когтистая лапа сжала сердце. «Нет» – заорал Паук из последних сил, – «Не хочу умирать! Я здесь! Эй, спасите!» Он попытался вскочить, но тело не слушалось. Он лишь смог слегка оторваться от камня и скатиться с Алтаря. Последнее, что он увидел, была ехидная улыбка на черепе немецкого офицера.

Глава 3

– Бригадир, ты уверен, что он сюда пошел?

– Уверен. Мы с ним этот вход вчера раскопали. Я не пролез, а Паук проверил. Худой, как собачий хвост, в любую дырку влезет. Вот и полез. Прополз метров двадцать и обратно. Сказал, что там тупик. Но соврал. Уж больно рожа хитрая была. И задумчивый потом весь день ходил. Не иначе наше чего и скрысятничать решил. Заныкал, а ночью решил забрать.

– Скорее всего… Только что же это должно быть, чтобы за ним ночью в шкуродер и одному?

– Вот сейчас и узнаем, – произнес Бригадир – Ищите. Лаз маленький, не заметный. На своде перед ним должно быть два охранных знака быть.

– Есть, Бригадир, – крикнул худой парень с мощным фонарем в правой руке.– Это он?

– Он. Давайте, ребята. Я не могу. Полезут Пиксель и Крот. Остальные по габаритам и по необходимости. Быстрее, парни, – торопил Бригадир – Чую, беда приключилась.

– Идем. Идем, – донеслось уже из-за стены, – Здесь явно кто-то был. Недавно. След свежий.

Прошло несколько долгих минут и вновь послышалось:

– Тут дальше лаз расширяется. Еще дальше коридор. Нужна помощь. Жека и Пиксель пусть подойдут. А ты, Бригадир худей. С твоим тазом только… Стоп. Слышу крик. Быстрее. Веревку тащите. И носилки.

– Да… – произнес Бригадир обреченно, как только спасательная бригада скрылась в тоннеле, – Не хотел я Паука брать. Как чувствовал.

– Чувствовал, да не мог, – произнес невысокий крепыш, присевший рядом с Бригадиром. – Да и как его не взять, когда он всю эту экспедицию и затеял? Всю тему накопал. К тому же он кореш Санька, а без Санька, вернее его папаши, мы бы шагу не ступили.

– Да, без папаши нам бы тяжко пришлось. Столько денег на подготовку мы б черта с два нашли. Да и разрешения нам бы никто не дал. А тут зеленый свет везде.

– И условия приличные, вполне подъемные. Аж подозрительно. С чего вдруг такая щедрость? При его то власти! Может запросто все отнять, и ты ему еще спасибо скажешь. А тут прям расшаркался.

– Говорит, что Санька в люди хочет вывести. Ему надо, мол, самому по жизни подниматься, выходить из-под крыла папиного. А в «семейный бизнес затягивать рановато. Не готов еще отпрыск. Вот и старается, как то увлечь, направить в правильное русло. А эти копейки для него не деньги вовсе…

– Ага. Он за каждую копейку воробья в поле загоняет, а тут такая щедрость. Нет, это «жжж» неспроста!

– Мне самому подозрительно, но это же не повод от такой экспедиции отказываться. Ладно. Давай вначале найдем что-нибудь, а дальше думать будем.

Друзья замолчали, рассеянно уставившись на темный провал шкуродера. Вдруг показался тонкий луч. Он становился все ярче и, наконец, из-за камня показалась голова Каа.

– Нашли, – взволнованно затараторил он, – Он в расселину свалился. Мы спустились вниз, он там. Вроде цел, но не шевелится. Без сознания. Чем-то бок пропорол. Крови много потерял. Крот и Пиксель его пакуют. Сейчас зафиксируют и поволокут. Надо срочно в лагерь. Реанимацию готовить.

– Бежим. А че там еще? Есть чего? – спросил крепыш.

– Ты че, Боцман! Там такое! Полный карачун! В местных сказках большая доля правды. Мы, похоже, весь партизанский отряд нашли, вместе с немцами. Там скелетов пятьдесят, не меньше. И кости повсюду… А оружия! В общем, там таки есть что поискать!

– Хорош трепаться! – закричал Бригадир, – Потом лясы точить будем. Боцман, давай в палатку. Погоди, я с тобой. Док, ты за старшего. Мы внизу. Все. Рвем когти.

Глава 4

Паук очнулся через два дня. Это произошло быстро и как-то буднично, без театральных пауз стонов и закатываний глаз. Просто однажды утром Паук открыл глаза и схватил Дока за руку.

– Кинжал нашли? – первым делом спросил он. – Он мой.

– Ты че? – возмутился Док, – совсем с глузду рухнул?! Ты тут крысятничаешь. Всех на уши поставил. Парни с тобой как с пасхальным яйцом носились, пылинки сдували. С того свету практически вытащили, а ты сразу с наездом! Ты че, Паук! Окстись. Тебе их благодарить надо, прощения просить. А ты… Хоть бы здравствуй сказал.

– Кинжал мой, – упрямо повторил Паук, – ты не понимаешь, мой! У кого он?

Он неожиданно сильно сжал руку.

– Ты не понимаешь! Он мне нужен. Он мой. Иначе все умрете!

– Так ты еще и угрожаешь?! – Док рывком вырвал руку.– Что значит твой? Нож наш. Это общая добыча. А тебя за твое крысятничество я вообще предлагаю доли лишить.

– Кинжал мой. В нем моя кровь. Без него Паук умрет. Все умрут… Нужен ритуал… Жертва…

– Ты что бормочешь? У тебя бред. Какой Паук умрет. Ты тут в палатке. Жив – здоров. Даже говоришь. Правда, еще не соображаешь.

Док достал ампулу с реланиумом и сделал пациенту укол.

– Поспи лучше. Тебе отдыхать надо. А то кинжал ему подавай. Ритуал. Жертвы. Спи давай. Чую, мне тебе еще голову лечить придется.

Ближе к вечеру в палатку к Пауку зашел Бригадир.

– Ну что, очухался? Здрав будь Николай. Напугал ты нас. Больше не делай так. Как твое самочувствие?

За время вынужденного беспамятства Паук похудел еще больше. Осунулся. Кожа обтянула череп так, что под ней видна была каждая жилка. Казалось, что острые скулы вот-вот прорвут этот желтоватый полупрозрачный пергамент. Глаза запали, а под ними образовались большие черные круги. Лицо приобрело возвышенно-страдальческое выражение. Так обычно изображают святых мучеников или умудренных жизнью схимников, или иногда голодающих из каких-нибудь концлагерей. Но, нахлынувшее было чувство жалости, моментально слетело, стоило Пауку открыть глаза. В них не было ни боли, ни раскаяния, ни сожаления, ни желания сочувствия, а лишь холодная сила, жестокость, дикая уверенность в своей правоте. Бригадир аж отшатнулся от неожиданности. Это не были глаза Коли Паукова. Он никогда так не смотрел.

– Где кинжал? – спросил Паук непривычно низким грудным голосом.

– Он мой. – Произнес он, не дождавшись ответа.

– Коля, ты что? Какой кинжал? Да и вообще ты, видимо, когда башкой шандарахнулся, извилины сильно порастряс. Ты кто такой, чтобы мне тут ультиматумы ставить?

– Он мой – упрямо и исключительно в утвердительной форме повторил Паук, – это не обсуждается. Артефакт нашли?

– Какой артефакт? – опешил Бригадир.

– Там рядом должен быть браслет со змеем. Его нельзя трогать. Он опасен.

– А что за браслет? – Бригадир внимательно посмотрел на товарища, – Ты его где видел? Из чего он сделан? Чем опасен?

– Еще там Амулет должен быть. Костяной, с бирюзовыми камнями. Не нашли?

– Нет, такой не находили. А что ты еще видел? Где это лежит?

– Амулет достать надо. В нем сила. Без него обряд не смогу… Закрыть надо…

Глаза у Паука стали безумными, в них появился лихорадочный блеск. Он попытался встать, но был надежно привязан к кровати. Док на всякий случай зафиксировал после появления первых симптомов неадекватного поведения. Паук рванулся сильнее. Веревки натянулись, и хлипкая кровать начала предательски прогибаться.

– Держи его, Бригадир, – крикнул Док и вскрыл очередную ампулу реланиума. Бригадир навалился сверху, пытаясь обеспечить максимально удобные условия для введения очередной дозы успокоительного. Паук продолжал вырываться и кричать.

– Идиоты, тупицы. Он уже вышел… Я не смогу закрыть… Он хочет крови. Не закрою – возьмет вашу… Кинжал, отдайте… Это я…

Наконец лекарство начало действовать. Движения стали вялыми, пока совсем не прекратились. Глаза заволокло пеленой. Голова завалилась на бок. Пациент уснул. Бригадир и Док слезли с тела.

– Здоровый гад, – уважительно произнес Бригадир, – вот уж не думал, что в таком тщедушном теле такая силища.

– У психов это нормально. Он, судя по всему, крепко головой приложился. Отойдет ли теперь? Это теперь не наш безобидный ботан Коля, это полноценный псих со всеми вытекающими.