скачать книгу бесплатно
Разбойник Кадрус
Эрнест Ролле
Классика приключенческого романа
Эрнест Ролле – один из многочисленных французских исторических романистов конца XIX в., чьи имена, достаточно популярные среди их современников, в настоящее время (порой незаслуженно) забыты.
Представленный в этом издании роман «Разбойник Кадрус» переносит читателя во времена кровавой зари французской революции, когда многочисленные шайки Душителей, Шофферов, Сальных масок и прочих грабителей безнаказанно хозяйничали в долинах Рейна, Луары и Роны, а самым весомым аргументом во всевозможных спорах служила шпага. Но и среди разбойников встречались личности, выделявшиеся чистотой помыслов и внутренним благородством, что выгодно отличало их от «собратьев по профессии». Одним из таких персонажей и был главный герой романа Кадрус, с которым не сумели совладать ни пришедший к власти Наполеон Бонапарт, решивший навести порядок в стране, ни его правая рука, начальник тайной полиции Савари.
Эрнест Ролле
Разбойник Кадрус
© ЗАО «Мир Книги Ритейл», оформление, 2012
© ООО «РИЦ Литература», 2012
Глава I
Дятлы поют странным голосом
В окрестностях Фонтенбло, близ ущелий Франшара, лес принимает дикий, странный характер – местность перерезана вулканическими потрясениями. Там находятся глубокие бездны и огромные гранитные глыбы. Это хаос, над которым возвышаются скалы, нависшие как бы чудом над пропастями. Смотря на них, можно принять их за гигантских сфинксов, стерегущих фантастический пейзаж.
Этот уголок французской земли имеет алжирский характер: он перерезан повсюду оврагами. Скалы имеют тут теплый, красноватый колорит, как будто набросанный грубыми поцелуями африканского солнца. На бесплодной почве расстилается пурпуровый вереск, перемешанный с можжевельником с темными листьями, который придает этой пустыне вид брошенного кладбища. На дороге, едва проложенной, торчат остроконечные вершины скал, которые можно принять за черепа гигантов, побелевшие от времени.
Это франшарское ущелье уединенно. Только одни путешественники безмолвно пробегают его, глубоко пораженные его свирепым видом. Таинственный, неопределенный, но сильный страх овладевает вами в присутствии этих ущелий, так странно расположенных, что они ни к чему не ведут и не дают доступа никуда.
Такова картина первой сцены нашей драмы, происходящей в 1804 году.
Был вечер в конце лета, одна из тех минут, когда воздух неподвижен и, предвещая грозу, сохраняет едкий запах сосен, когда из жгучего песка доносятся в ущелья удушливые испарения. У этих тяжелых вечеров бывают безмолвные закаты солнца, во время которых запоздалые иссохшие листья на ветвях чуть колеблются от редкого теплого дуновение воздуха. Это был час, когда хищные лесные звери приготовляются к ночной охоте.
Голос рыбного орла один нарушал угрюмую тишину, приветствуя своим зловещим криком приближение сумерек и угрожающей грозы. Однако, несмотря на эти неприятные признаки, два всадника со стороны Фонтенбло показались на горизонте. Силуэты их выделялись четко и резко на красном грунте горизонта. Они ехали молча, и копыта их лошадей глухо ударялись о движущийся песок дурно проложенной дороги. В такой час присутствие этих двух человек в этом мрачном месте, так мало посещаемом в то время, трудно было объяснить. Наверняка их не привлекало бедное гостеприимство, которое могла им обещать жалкая гостиница, синеватый дым которой виднелся сквозь деревья, спокойно поднимаясь кверху. Наверняка они не торопились, потому что лошади их шли шагом, выбирая по своей воле между многочисленными параллельными тропинками, проложенными чрез вереск. Впрочем, они медленно подвигались к жалкой гостинице, но хозяева, по-видимому, не управляли ими.
Однако, несмотря на их наружное равнодушие к дороге, эти двое людей время от времени бросали вокруг себя вопросительные взгляды. Внимание их к малейшему шуму доказывало, что они ехали не без цели и прогуливались не без причины.
Чего искали они? Что могли они надеяться найти в этой пустыне? Как будто они осматривали каждый куст, каждый пригорок – и не видели ничего, кроме неподвижности. Их внимательный слух ловил только безмолвие.
– Ну? – вдруг сказал один всадник, как будто спрашивая своего товарища и остановившись на раздвоении двух дорог.
– Я ничего не видел, ничего не слышал, – отвечал другой. – Однако мы должны быть на верном пути.
– Должны? Стало быть, ты не совсем уверен? – Всадник нахмурил брови.
– Едем, – сказал другой.
Засунув два пальца в рот, он закричал, как испуганный и улетающий дятел. Издали ему ответил такой же крик.
– Хорошо, – сказал первый всадник. – Но когда так, почему же никто не является?
– Ты это узнаешь, – сказал другой, сжав бока лошади своими большими, угловатыми ногами.
Бедное животное заржало от боли, и тотчас послышался крик дрозда. Оба путешественника с живостью стали осматриваться по сторонам.
– Будем внимательны! – сказал один. – Нас предупреждают, что кто-то едет по одной дороге с нами. Поедем потихоньку и пропустим этого путешественника.
Точно будто в этот вечер все необыкновенное должно было происходить у Франшарских ущелий. Только что последний крик дрозда пронесся по вереску, как еще один всадник показался слева, выехав из покрытой травой тропинки.
Судя по его наружности, это был богатый мещанин. Вероятно, он знал эту местность, иначе каким образом отважился он пуститься в такой час в место, пользовавшееся такой дурной славой? Беспокойству следовало приписать и удары хлыстом, которыми он наделял свою лошадь. При криках дятла и дрозда добрый мещанин остановился на минуту.
– Дрозд в этот час! – заворчал он сквозь зубы. – Деревьев здесь нет, а крик дятла…. что-то неладно!…
После этого монолога он осмотрелся вокруг и только тогда приметил двоих всадников. При виде их он сделал нерешительное движение. Но так как вдали позади них виднелся дым гостиницы, это придало ему мужества, и он храбро пустился в путь. Лошадь, несмотря на то что хозяин подбадривал ее, ехала рысью. Как медленно ни ехала она, но скоро догнала незнакомцев. Мирный гражданин собирался сделать им самый любезный поклон, но слова замерли у него на губах, а рука остановилась на полдороге. Он невольно задрожал.
Однако в обоих этих всадниках не было ничего, что могло бы возбудить такой испуг. Костюмы их были очень обыкновенны в Фонтенбло – это была форма императорских охотников. Ничего не могло быть естественнее, что эти два охотника по прихоти или по случайности отделились от охоты. Однако, несмотря на все доводы, какими успокаивал себя добрый гражданин, он невольно задрожал и не мог отвести глаз от этих двух незнакомцев.
У одного был нос такой длинный, что он как будто составлял клюв хищной птицы с острым и выдающимся подбородком. Между этим носом и подбородком не было губ, так сказать, а огромный, насмешливый и жесткий рот.
Другой незнакомец, мрачный и угрюмый, скрывал свои черты под широкими полями шляпы. Он был молод, судя по его изящному стану. Его самоуверенные движения и резкие слова говорили о том, что он имел привычку получать повиновение при малейшем знаке. Этот последний, очевидно, был главным, придумывающим, приказывающим и обсуждающим. У обоих на боку висел длинный нож в кожаных ножнах. Оружие это было обычно для их охотничьего костюма, однако глаза мирного путешественника не могли оторваться от него, потому что оба ножа были украшены оригинальным рисунком, придававшем ножу что-то зловещее. Это были действительно охотничьи ножи, но ножи необыкновенные, непохожие ни на какие другие. Нож молодого человека был неимоверно богат, и на нем были вырезаны символические буквы, масонские знаки, может быть. Может быть, также это была каббалистическая фраза, имевшая смысл только для одних посвященных.
С одной стороны ножа виднелась сделанная из массивного золота фигурка с головой, окруженной венцом, опиравшаяся на крест и держащая папскую тиару и корону с лилиями. С другой стороны был изображен в тюрбане и восточном костюме старик с полумесяцем в руке. Вместо пьедестала этим двум фигуркам служили змеи и таинственные буквы.
Полумесяц и крест в одном узоре! Христианство и магометанство подавали друг другу руку! Какое значение придать подобной эмблеме?
Хотя менее богатая рукоятка ножа другого всадника была не менее странная – она состояла из огромного куска слоновой кости, но кусок этот был так тонко вырезан, что искусство прибавило значительную ценность к ее существенной ценности. Соколиная охота особого рода была представлена на этой рукоятке, которая сама представляла эту жестокую птицу с распущенными крыльями, вырывавшую глаза у упавшей газели. Очевидно, эти странные рукоятки имели смысл..
Путешественник, как бы побужденный предчувствием при виде этих незнакомцев и их загадочного оружия, проехал мимо них так скоро, как только могла его лошадь, и исчез около гостиницы, о которой мы говорили.
Глава II
Опасно посылать своего слугу в трактир
Побуждаемый безотчетной боязнью, путешественник быстро доехал до дверей гостиницы. При звуке копыт его лошади на скалистой дороге из гостиницы вышел человек и поспешил помочь ему сойти с лошади. Редко трактирщик видел других посетителей, кроме туристов, которым подавал молоко и вино, а иногда закуску.
– Как? – сказал он. – Это вы, господин Лонге?… По какому случаю? В такое время в Франшар…
Так как ему не ответили – приезжий поспешил войти в гостиницу, не поручая даже своей лошади, – трактирщик продолжал:
– Но что такое с вами?.. У вас такой странный вид… Разве не надо задать овса вашей лошадке? Вы ничего не говорите… Отвести ее в конюшню?..
Видя бесполезность всех своих вопросов, трактирщик настаивал:
– Верно, вы потеряли что-нибудь, поэтому у вас такое мрачное лицо?
– Нет, – ответил наконец путешественник, – но встретить людей с таким странным видом, как встретил я, все равно что наткнуться на виселицу.
– Людей с подозрительной наружностью?
– И да и нет…
– Как же это?..
– У них на боку висели ножи такой странной формы, что я невольно дрожу, когда подумаю о них.
– О, как же вы испугались такой безделицы! Разве все эти знатные господа в замке не носят за поясом охотничьи ножи? Ведь император привез нам кучу людей просто в бесстыдных костюмах. Я сам видел человека с престранным ножом с загнутым лезвием, как наши косы. Рукоятка и ножны были до того покрыты бриллиантами, что блестели словно солнце.
Путешественник не слушал, он продолжал свою мысль.
– Скажите, дядя Фрион, – спросил он трактирщика, опускаясь на одну из скамеек, стоявших параллельно у большого стола, разделявшего кухню надвое, – скажите мне, какая погода будет завтра?
– Какая погода? – повторил трактирщик, удивленный подобным вопросом.
– Да, – повторил Лонге, – как вы думаете, будет завтра дождь?
– О, дождя не будет! Может быть, гроза… Но дождя нечего опасаться, тем более что нет еще новой луны.
– Однако среди ущелья я слышал пронзительный крик дятла, показывавший дурную погоду.
– Дятел во Франшаре! – сказал Фрион с недоверчивым видом. – Этого не может быть!
– Однако я слышал… Но это еще не все! Что вы скажете об испуганном дрозде, который вскрикнул так, как будто вылетел из-под ног моей лошади?
– Так поздно! – сказал трактирщик. – Должно быть, у вас была сегодня вечером куриная слепота.
– Это совсем неестественно.
– Вам послышалось.
– Дядя Фрион, – сказал Лонге, как бы боясь, чтобы его голос не услышал кто-нибудь другой. – Это не птицы пели, а говорят, что шайка Кадруса появилась здесь. Тогда вы понимаете…
– Шайка Кадруса! – воскликнул трактирщик. – Кроты!
– Да, кажется, недавно один бедный купец, возвращавшийся с меленской ярмарки, был убит при въезде в лес.
– Но Кроты ли Кадруса сделали это?
– Нельзя ошибиться – у несчастного на горле была та необыкновенная рана… Знаете, под подбородком один удар кинжалом, рассекающий горло вдоль. Рана такая глубокая, что жертва всегда сама поглощает свою кровь, она остается внутри.
– Какой странный обычай! – сказал трактирщик, задрожав.
– Так хочет Кадрус, – сказал путешественник, также дрожа, – а когда начальник приказывает, известно, шайка повинуется. Он хочет, чтобы его жертвы были отмечены.
– Теперь я понимаю, что ваша встреча с незнакомцами вас испугала, а эти необыкновенные крики дятла и дрозда заставили вас призадуматься. Но вот жена моя сейчас воротится с бельем, а мои оба сына придут с поля ужинать. Может быть, Кадрус со своей шайкой не явится распарывать горло такому множеству людей. Они, впрочем, знают, – гордо продолжал трактирщик, – что я отставной солдат и что за камином есть ружья, чтобы вооружить всех.
Это продолжительное исчисление сил, которыми мог располагать трактирщик, по-видимому, оживило мужество Лонге, и он сказал тихо:
– Я сообщу вам о моем деле, дядя Фрион. Сегодня нотариус в Фонтебло отдал мне деньги за мой саблонский дом.
– Уж не поехали ли вы в дорогу с этими деньгами? – с живостью спросил трактирщик.
– К несчастью, да.
– Не узнаю вашего обычного благоразумия, господин Лонге… Как! Сто тысяч франков в кармане – потому что ведь вы за эту цену продали ваш дом? – и спокойно кататься в такое время во Франшарских ущельях!.. Ну, с вашего позволения, вы верно потеряли голову! А Жан, ваш старый слуга, почему он не с вами?
– Жан, – отвечал домовладелец, – приезжал со мной в Фонтенбло. Вечер был такой душный, что я позволил ему сходить освежиться в трактир, который находится как раз напротив конторы моего нотариуса. Покупатель мой потребовал прибавить несколько новых пунктов к контракту; я остался в конторе долее, нежели думал. Удивляясь, что не нахожу моего слуги у дверей конторы, я сам пошел за ним в трактир. Я нашел Жана за столом вместе с какими-то разносчиками… Он обыкновенно не пьет, а тут находился в самом жалком состоянии. Вино развязало ему язык, и дурак рассказывал им о моей продаже и как я увезу с собою сто тысяч франков, так как завтра же должен буду платить за покупку моего нового дома.
– Ах, старый скот! – вскричал трактирщик. – Экий негодный пьяница!
– Так что я принужден быль оставить Жана проспаться в трактире и отправиться без него.
– Не удивляюсь более вашему страху. Но для чего же было ехать?
– Надо было. Мне надо быть на маленькой ферме Брежана, которому нужны наличные деньги. Ферма эта только за пол-лье отсюда. Мне хочется приобрести эту ферму; я знаю, что на нее есть другой охотник. Показав наличные деньги, я мог бы получить ее дешево. Этот Брежан задержал меня на три часа; я все думал, что он уступит, а он не поддавался. Наконец запоздно уже должен был я уехать и приметил, что очень глупо потерял время с Брежаном, который все набивал цену по мере того, как я уступал. Воротиться было дальше, чем приехать сюда. Я сказал себе, что заночую у вас, если вы поедете провожать меня с вашими сыновьями. Как вы посоветуете? Что лучше?
Трактирщик подумал.
– Я вам сейчас говорил, – сказал он. – что моя жена и сыновья скоро воротятся; конечно, это помощь… И притом через день у нас бывают дозорные, и сегодня будет дозор.
– Вечерний дозор? – спросил Лонге.
– Да. Вы знаете, – отвечал Фрион, – что через день бригада лесных жандармов проезжает здесь. Сегодня она непременно будет – в лесу большая охота. Поезжайте с нею, а так как бригадир человек добрый, он с удовольствием проводит вас до дома.
– О! Благодарю вас за эту прекрасную мысль, – сказал Лонге, успокоившись. – Решено, я подожду жандармов.
– Пойду задать овса вашей лошадке, – сказал трактирщик, входя в свою роль. – Вам, господин Лонге, что подать?
– Что у вас есть лучшего. Я только теперь чувствую, что ничего не ел с утра.
– Ну и прекрасно! – заключил трактирщик. – Покушайте хорошенько, прежде чем вас съест волк.
Пословица, хотя очень наивная, заставила задрожать владельца ста тысяч франков.
Глава III
В пустыне и камни могут говорить
Пока Лонге беспокоил трактирщика Фриона, два незнакомца продолжали свою безмолвную прогулку. Подъехав к Плачущей Скале, один из всадников сказал резко:
– Смотри!
Другой немедленно сошел с лошади и, приблизившись к источнику, который капля по капле вытекает из-под камня, источника, давшего название этой скале, сказал:
– Они все там. Я сосчитал камешки… одного недостает.
– Как! – вскричал первый всадник. – Недостает одного? Этот проведет неприятный час! – прибавил он с угрозой.
– Он, должно быть, в этом не виноват, – заметил другой, – а то камешек, который предупреждает меня об этом, был бы совершенно повернут к воде, а он лежит к полю… Должно быть, он задержан где-нибудь.
– Позови! – приказал вместо ответа младший всадник.
Его товарищ тихо запел как снегирь. Никто не отвечал.
