скачать книгу бесплатно
Поднимаю стул и обреченно сажусь на него, облокачиваясь на колени и обхватывая голову руками. Таким беспомощным я себя еще никогда не ощущал. Даже когда от меня отказалась мать, я был готов бороться. Но сейчас… я просто потерян. Страх. Впервые испытываю страх за свою жизнь. Потому что, сука, хочу жить! Молодому парню выжить среди ублюдков, которые сидят в этой тюрьме нереально. Аттика – самое печально известное исправительное учреждение, и по злой шутке судьбы у меня есть все шансы попасть именно туда.
– Мне страшно, Раймон.
Я смотрю на отчима сквозь пелену слез, от которых глаза горят так, будто в них разливается кислота.
– Явор, ты пройдешь через это с гордо поднятой головой, а после, я обещаю, не будешь нуждаться ни в чем!
– Найди ее Раймон, – шепчу дрожащим голосом, – найди, и когда я выйду… верну этой суке должок…
***
Я лежу в камере и таращусь на покрытый плесенью потолок. От разговора с Раймоном в голове рой мыслей. Но меня вновь отвлекает звук отворяющейся двери. На пороге появляется крупная мужская фигура. Этот человек не в форме, а в деловом костюме. Мной завладевает интерес, и я присаживаюсь.
– Ну что, доигрался, сучонок? – Я узнаю этот голос. Картер. – Ни один адвокат тебе не поможет, будешь гнить за решеткой. И поверь, я приложу все усилия, чтобы твой ад здесь стал реальностью, – ехидно протягивает мудак.
Не сдержавшись, подрываюсь в его сторону, но в меня тут же впивается металлическая прищепка, и через секунду тело пронзает мощным разрядом тока. Падаю и обмякаю на холодном полу.
– Это тебе за то, что забрал мое, – впечатывает кулак в мою челюсть. – А это, – удар острым носом ботинка прилетает прямо в ребра, – за то, что трахнул мою жену.
Очередной пинок, и я погружаюсь во тьму…
***
СУДЕБНОЕ ЗАСЕДАНИЕ
– Миссис Тейлор, вы вынесли вердикт? – обращается судья к присяжной.
– Да, Ваша честь. – Женщина протягивает бумаги помощнику, и тот передает их судье.
– Подсудимый, прошу встать, – хрипло рокочет седовласый судья. – Миссис Тейлор, каков вердикт?
– Суд присяжных считает подсудимого виновным, – мерзким голосом лишает меня свободы старая белобрысая стерва.
В последнее время мне прямо везет на блондинок. Теперь эти суки табу для меня.
– Спасибо, миссис Тейлор. – Судья переводит взгляд на меня. – Вынесение приговора через час.
И опускает руку, стуча деревянным молотком по столу.
Мы сидим в кабинете, который декорирован в английском стиле. Все настолько консервативно, что к горлу подкатывает комок рвоты.
– Раймон, я мог бы помочь, но дело в руках Дизербода, этот старый мудак за всю жизнь не брал ни одной взятки.
– Спасибо, Доминик, ты сделал все, что в твоих силах.
Отчим падает в кресло и нажимает на глаза большим и указательным пальцем.
Дверь рывком впечатывается в стену, и в кабинет влетает разъяренная Эстер, тут же налетая на Раймона.
– Ублюдок! Ненавижу тебя!
Хлесткие удары прилетают ему по лицу, но Рамо даже не пытается остановить жену, лишь спустя минуту подрывается с места и хватает ее за плечи.
– Успокойся! – рычит Раймон.
– Если ты не вытащишь моего сына, больше никогда не увидишь своих родных детей! Ты понял меня?! – разлетается звонким дребезгом крик Эстер.
Она отталкивает Раймона и подбегает ко мне.
– Как ты мог со мной так поступить?!
Она падает передо мной на колени. Надрывной плач приемной матери неприятно отзывается в груди. Сука! Ненавижу женские слезы, а то, что я являюсь причиной ее истерики, просто убивает. Яростно сжимаю зубы, и поганый скрежет будто раздирает меня изнутри. Скулы пульсируют, а мозг отказывается воспринимать происходящее.
– Эстер, – прочищаю от горького кома горло, – все будет нормально. – Опускаюсь на корточки и мягко заключаю ее лицо в ладони. – Спасибо тебе за все. И скажи Малинке, что мне пришлось уехать, не попрощавшись.
Мысли о моей девочке болезненно пронзают сердце, и я не могу сдержать слез. Сколько теперь не увижу ее?! Сейчас ненавижу себя за то, что в последнее время почти не уделял внимание кудрявой ягодке с розовыми щечками и большими глазенками.
***
– Мистер Шелби, ваш клиент готов к зачтению приговора?
– Да, Ваша честь, – спокойно произносит адвокат.
– Вы хотели бы что-нибудь добавить, прежде чем суд вынесет приговор?
– Ваша честь, мой клиент обвиняется в преступлении, которого он не совершал. Прошу вас принять это к сведению.
На лице старика появляется ядовитая ухмылка, и он переводит взгляд на меня.
– Вы приговариваетесь к отбыванию заключения сроком не менее пятнадцати лет в государственной исправительной тюрьме Аттика. – Меня словно бьют в висок кувалдой. Звонкий писк в ушах парализует подобно ультразвуку. Почва уходит из-под ног. Пятнадцать лет… – Приговор вступает в силу незамедлительно.
Оглушающий удар молота окончательно лишает меня кислорода. Но внезапно затуманенное сознание возвращает к реальности шум в зале.
– Девушке плохо, вызовите врача…
– Воды…
Мне надевают наручники и грубо, из-за того что ноги отказываются слушаться, толкают на выход. В толпе я замечаю девушку, которая неподвижно лежит на полу, а вокруг суетятся люди. Ее лицо прикрыто волосами. Белоснежными прядями с золотым отливом. У меня не остается сомнений, что это она.
И тут болезненный толчок в спину заставляет меня двинуться дальше.
20
ЯВОР
ПО ДОРОГЕ В АТТИКУ
– Первый раз? – раздается за спиной старческий голос.
Молча оборачиваюсь. Одариваю скептическим взглядом седого старика с редкими зализанными прядями и возвращаюсь в исходное положение, устремляя пустой взор в пыльное стекло вонючего автобуса.
– Мой тебе совет, парень, не показывай свои страхи. В противном случае именно туда тебя и поимеют ублюдки. – Для душераздирающего диалога у меня нет настроения. И я откровенно игнорирую старика. – Осторожничаешь?! Это хорошо. Это правильно, – кряхтит и перебирается на соседнее сидение поближе ко мне.
– Старик, че привязался?
– Чуб твой белобрысый приглянулся, вот и решил помочь. Я дядя опытный, на третий заход уже иду.
Позитивность соседа меня слегка ободряет.
– Дед, с головой проблемы? Че тебя туда манит-то? – усмехаюсь.
– Ну, мало кто умеет обходить старые грабли. Ноги ведь чешутся, вот я и прыгаю на них как одуревший, – смеется. – Аттика для меня второй дом, но для тебя, парень, это гиблое место. Больно в глаза бросаешься, да смазливый. Там таких любят.
От сказанных слов конечности сводит мучительным спазмом. А по горлу словно растекается раскаленный металл, собираясь в болезненный ком. Сглатываю и снова смотрю в окно. Сквозь решетку пробиваются лучи солнца и бьют прямо по глазам. Жмурюсь. Ненавижу. И тут грозовая туча спасает меня, заслоняя раздражающее своим позитивом солнце и сменяя все на приятный сумрак.
– Бей первым, – вырывает меня из оцепенения хрип старика. – Толпой все равно забьют, поверь, я насмотрелся на таких, как ты. Но если тебя заметит Зверь, считай, билет в райский уголок тебе обеспечен. А мое чутье подсказывает, что ты ему понравишься. – Старик ненадолго замолкает, а после продолжает: – Запомни, кого стоит опасаться, юнец. Оранжевая роба – это такие как ты, вновь поступившие, или те, кто сидит по средней тяжести. Незначительное преступление – синяя роба. С небольшим психологическим отклонением – зеленая. Ну и на десерт – желтая, самая опасная категория преступников… и Зверь – лидер среди них.
Мой скептицизм улетучивается, и я как сухая губка впитываю советы старика. Страх сменяется отчаянием, а после злостью, и так по нескончаемому кругу эта ядерная смесь пульсирует по венам, прожигая меня изнутри. Я не боюсь боли, но неизвестность пугает. И лишь один вопрос мучает меня больше всего: кто такой этот Зверь…
***
Раздеваюсь, прохожу в знаменитую «фотозону», мне дают в руки номер, и ослепительные вспышки от фотоаппарата ослепляют уставшие глаза. Дальше все как по сценарию: снятие отпечатков пальцев, изъятие всех имеющихся при мне вещей, вплоть до сигарет, денег и телефона. Следующий этап – выдача легендарной оранжевой формы, к которой прилагаются белые носки и сланцы. Да они, сука, эстеты. Затем визит в изолятор, где я переодеваюсь, и меня даже кормят завтраком. Правда, есть его невозможно. Водянистая каша, без соли и сахара, без всего. Кушайте, блядь, на здоровье.
Следом, не церемонясь, надзиратель ведет меня в камеру, и тут начинается жесть. Пока шагаю по коридору, отморозки высовывают ублюдские рожи сквозь решетку и шипят как гиены:
– У-у-у-у, какая сладкая блондиночка к нам пожаловала…
– Малыш, твоя попка такая же сладенькая, как лицо…
– Сегодня я трахну тебя, белая сучка…
Меня словно поглощает вакуум небытия. Мозг абстрагируется от здешней реальности, и я больше никого не слышу, только звон в ушах как при контузии. А потом меня заталкивают в камеру и хлопком закрывают за спиной решетку. Вот она новая жизнь, Явор, будь как дома. Тягостные мысли заполняют пока еще незамутненный разум, но скоро его не будет. Я точно это знаю, иначе мне не выжить.
В полдень дверь моей камеры открывается.
– Спускайся на обед, белобрысый, – небрежно бросает надзиратель и уходит.
Непроизвольный вздох вырывается из груди. Перед выходом цепляюсь и висну на решетке, ловко раскачиваясь, отрываю руки от трубы и приземляюсь уже в коридоре. Отряхиваю кисти, нервно разминаю шею и направляюсь в столовую. Драться мне не впервой, но чувствую, сегодня может быть моя самая кровавая битва.
В столовой беру поднос и подхожу к раздаче. Передо мной возникает миска с неприятным содержимым… бобы вперемешку с сельдью. От одного запаха блевать охота, но если хочу выжить, я должен есть. Нужно воспринимать это как топливо. Беру кусок несвежего хлеба и чашку с жидкостью, которая отдаленно напоминает компот.
Пока ищу свободное место, ловлю на себе презрительные взгляды шакалов. В окружающей атмосфере ощущается напряжение, сдавливающее меня в невидимые тиски. Я должен забыть, что такое страх. Но отчуждение не позволяет мне расслабиться. Я чужой. А чужаков нигде не любят.
– Иди сюда, Чуб, – окликает меня уже знакомый хриплый голос. Нахожу глазами того самого старикашку. – Иди сюда, парень, – машет рукой.
Не раздумывая, пикирую к нему как истребитель. А когда присаживаюсь за стол, мне становится немного легче.
– Спасибо, – сипло срывается с пересохших губ, и я тут же припадаю к компоту из сухофруктов.
Однако жидкость застревает в горле, когда на плечо опускается грубая рука, пригвождая меня к месту. По лицу седого соседа понимаю, что ничего хорошего это не предвещает. А еще я ненавижу, когда меня трогают без моего согласия. Как он там сказал? Бить первым?
Ловко перехватываю волосатую конечность и протыкаю насквозь вилкой, прибивая прямо к столу, прежде чем на поверхность брызгает вонючая кровь.
– А-а-а, сукин ты сын! – пронзает со спины разъяренный рев, и в то же мгновение меня рывком скидывают со скамейки.
21
Глазами судорожно рыскаю по помещению, оценивая всю тяжесть ситуации. Упырь, которому я поранил руку, летит в мою сторону и одним ударом укладывает на боковую. По габаритам он шире меня в плечах и выше на голову. Но это не мешает мне занять доминирующую позицию. Заламывая мясистую руку шакала, выворачиваю ему пыльцы в противоположную сторону. До упора. До мерзкого, режущего слух, хруста.
– А-а-а, – издает очередной вой его гнилой рот, но сломать ему челюсть не удается.
Неожиданно мне заламывают руки за спину, а после грубым рывком снимают с окровавленной туши и швыряют в толпу. Не успеваю сориентироваться в пространстве, как облаченный в кастет кулак рассекает мою щеку, отчего я окончательно теряюсь и болезненно падаю на спину.
Обжигающая струя крови мгновенно растекается по лицу, приводя меня в боевую готовность. Сейчас я не испытываю ничего, кроме ярости.
Приподнимаюсь, облокачиваясь на колени. Зло вытираю рукавом кровищу и лениво стряхиваю ее на пол. Сердце бьется с такой силой, словно костолом собрался выломать мне ребра. Я раздраженно сплевываю в сторону и обвожу окружающих пристальным взглядом. Пусть, суки, видят, что не боюсь их.
– Вставай, белобрысый ублюдок! – брызжа слюной, рычит перекаченный афроамериканец, чем-то напоминающий Кинг-Конга. Его черная как ночь кожа должна бы вселять ужас. Но все. Процесс запущен. Прожигающий мои вены адреналин полностью отключил функцию самосохранения. – Твой персональный ад начнется с меня, блондиночка, а затем каждый день тебя будут трахать в задницу все желающие. Я лично прослежу за этим. – Небрежно сплевывает под ноги и поднимает меня за грудки, но не успевает нанести удар, потому что я впиваюсь ему зубами в ухо и, несмотря на утробный рев, отгрызаю кусок. Из-за резкой боли его хватка слабеет, и он отталкивает меня, судорожно сжимая поврежденный орган, напоминающий окровавленный слуховой аппарат. – Пидор-р-р… – прерывая сдавленные стоны, орет негр, и вновь из его рта вырывается надрывной рык.
Я демонстративно выплевываю окровавленный кусок уха на белый пол и вульгарно сплевываю еще сгусток крови. Вот только гориллу это приводит в ярость, и он рывком бросается в мою сторону. В секунду сносит с ног и укладывает на лопатки. Его ноздри яростно расширяются, пока он обездвиживает меня, коленями прижимая мои руки к полу. Гневно заносит трясущийся кулак для удара, но внезапно возвышающаяся над нами громадина резко выворачивает его руку в другую сторону, вынуждая моего противника разразиться душераздиращим воплем, после чего давящая на меня тяжесть исчезает, позволяя пошевелиться. Медленно приподнимаюсь на локти и замираю.
– Кто начал? – искаженный хрипотой голос словно прибивает к земле, и я устремляю взгляд на мужика, от которого за версту веет опасностью.
Воздух сжимается и не проходит в легкие, словно его выкачали из помещения, а исходящая агрессивная энергетика парализует все тело. Надо мной нависает бритоголовая скала из мышц, покрытая татуировками, а лицо скрыто железной маской. Взгляд угольно-черных глаз устрашает своей дикостью. Желтая форма и оглушающая вокруг тишина указывают на одно – передо мной стоит Зверь.
– Так кто это сделал? – повторяет и пинает кусок уха в мою сторону. Поднимаюсь на ноги и смотрю ему прямо в глаза. Я привык провоцировать опасность, и сейчас делаю это на автомате. – Поприветствуйте новичка, – дает приказ своим шавкам, отстраняясь назад.
Толпа из местных дикарей окружает и теснит меня. Ни слова не говоря, бугай резким выпадом впечатывает в мое лицо костлявый кулак. Я не замечаю, как оказываюсь на полу. Мне начинают прилетать беспощадные удары, взрываясь по всему телу острой болью. Я стараюсь прикрыть голову руками, но по онемевшим вискам понимаю, что это бесполезно. От очередного пинка поясницу пронзает резью. Глухой сдавленный звук вырывается из моего окровавленного рта, пока я пытаюсь поставить блок, но не успеваю, и что-то тяжелое разбивается о колено, пронзая его тупой болью.
– Хватит, – спокойно, как ни в чем не бывало, басит Зверь, и все моментально расступаются. – Встань, – новый приказ, на этот раз мне. Конечности парализованы нервной судорогой, но стиснув зубы, присаживаюсь, опираюсь на одно колено и медленно поднимаюсь. Зверь делает шаг навстречу и кладет руку на мое плечо, крепко сжимая его. – Вот теперь, парень, твоя задница в моей банде. Ты явно из желтых рядов. Белый Тайсон, – усмехаясь, главарь упырей небрежно взъерошивает копну моих волос. Его злорадный смех прорывается сквозь намордник гулким эхом. А в сумасшедшем взгляде читается азарт. – Идем, подлатаем тебя, – хлопает по спине и подталкивает вперед.
Толчок болезненно отзывается во всем теле, отчего я оступаюсь и неудачно подворачиваю правую ногу. Режущая боль стрелой пронзает колено. Но дискомфорт отходит на второй план, когда он обнимает меня рукой, сжимая плечо мертвой хваткой.
– За что ты сидишь? – Перекатываю во рту сгусток крови и сплевываю его.
– Тебе лучше не знать, – чеканит зверюга. В нем чувствуется стержень. В каждом движении читается уверенность и господство над всеми. – А ты отчаянный малый, мне нравятся такие. Теперь тебя никто не тронет. Хотя после твоего зверского нападения на нигерское ухо, ты бы и без моей помощи продержался среди этих гондонов.
– Давно сидишь?
Боль в колене мешает нормально передвигаться, но мне приходится идти. Покоящаяся на моем плече рука зверя не позволяет остановиться.
– Давно ли я сижу? Дай-ка подумать, – он открывает дверь в светлую комнату, и я не спеша прохожу внутрь, – десять лет. Можно сказать юбилейный экземпляр.
– Сколько осталось?
– Слишком много пиздишь, юнец. – Заваливается в стоящее в углу кресло. – Пожизненное у меня. Располагайся, – указывает мне на кушетку.
– За что на тебя намордник натянули? – Пропускаю его угрозу мимо ушей. Больно интересный персонаж.
