banner banner banner
Бронзовые звери
Бронзовые звери
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Бронзовые звери

скачать книгу бесплатно

Бронзовые звери
Рошани Чокши

Young Adult. Гильдия волковЗолотые волки #3
Венеция. XIX век. После мнимого предательства Северина крепкий союз распался. Владея лишь частью информации и подсказками, команда прокладывает путь через шумную и магическую Италию.

Тем временем Северину необходимо отыскать карту, которая приведет его в храм на Чумном острове, где он сыграет на Божественной лире и завладеет силой богов.

В запасе есть всего десять дней, за которые все загадки должны быть разгаданы, иначе Лайлу будет уже не спасти. Северину и его союзникам предстоит столкнуться с трудностями на пути к острову, побывать на смертельном венецианском маскараде и ступить на земли храма. Но цена, которую им придется заплатить за спасение возлюбленной Северина, может оказаться слишком высокой.

Рошани Чокши

Бронзовые звери

Моим друзьям, которые не стали останавливать меня, когда я сказала, что хочу написать что-нибудь вроде «Сокровища Нации» и «Фауста» с легким налетом экзистенциального кризиса и сексуального напряжения. Вы все должны мне выпивку. И деньги на психотерапию.

И где же был ты, когда создавал я землю?

    Книга Иова

Roshani Chokshi

BRONZED BEASTS

Copyright © Roshani Chokshi, 2021

First published by WEDNESDAY BOOKS NEW YORK

Translation rights arranged by Sandra Dijkstra Literary Agency

© Прохорова А., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Пролог

Кахина пела спящему мальчику.

Сидя на краю постели, она прогоняла ночные кошмары, искажавшие его лицо. Северин тихо вздохнул, отстраняясь от ее руки, и сердце Кахины сжалось. Только в редкие моменты, когда ночь медленно растворяла день и мир вокруг погружался в сон, она могла называть его сыном.

– Ya omri, – мягко произнесла она.

Жизнь моя.

– Habib albi, – произнесла она, на этот раз чуть громче.

Любовь моего сердца.

Северин моргнул, а затем уставился на нее. Сонно улыбнувшись, он протянул к ней руки.

– Умми.

Кахина обняла сына и сидела неподвижно, пока он не заснул. Женщина касалась его волос, черных, словно вороново крыло, слегка вьющихся на концах. Она вдыхала едва различимый свежий запах, исходящий от его кожи, оставленный ветвями эвкалипта, который она добавляла в вечернюю ванну. И иногда испытывала ненависть за то, как мало в чертах сына было от нее самой.

С закрытыми глазами он был миниатюрной копией отца, и Кахина уже знала, каким он станет в будущем. Нежная улыбка совсем скоро превратится в ухмылку. Розовые круглые щеки заострятся словно клинок. И даже его манеры изменятся. Пока что он застенчив и старателен, но Кахина уже заметила, что он начинает подражать утонченной жестокости отца. Порой это пугало ее, но, возможно, так всего лишь проявлялся инстинкт сына к выживанию. Сила и власть заключались не только в знании, как идти по миру, но как заставить этот мир вертеться вокруг тебя.

Кахина провела пальцами по ресницам сына, решая, стоит ли будить его. Она понимала, что это эгоистично, но не могла с собой совладать. Лишь в глазах сына Кахина находила ту часть самой себя, которая не исчезла. Глаза Северина – цвета тайн – тень сумрака, пронизанного серебром. Они были того же цвета, что и ее глаза, и глаза ее матери и дедушки.

Этим цветом глаз обладали все Благословенные, отмеченные Непокорными Сестрами: Ал-Лат, Ал-Уззой, Манат. Древние богини, обломки чьих храмов теперь вымостили дороги цивилизации. Их легенды были начисто стерты. Их лица почти забыты. И лишь одна заповедь незамеченной проскользнула сквозь время, исполняемая поколением, однажды благословленным богинями.

Ты хранишь врата в божественное – не дай никому пройти.

В детстве, когда мать рассказала ей об их долге придерживаться этой заповеди, Кахина ей не поверила. Она расхохоталась в ответ, думая, что это не более чем плод причудливого воображения матери. Но в тринадцатый день рождения мать привела ее в заброшенный загон посреди пустыни, давно предоставленный в распоряжение коз и бродяг. В центре загона раскинулась груда обломков, напоминавших колодец, в котором не было воды. Он оказался засыпан пыльными пальмовыми листьями и песком.

– Напои его своей кровью, – приказала ей мать.

Кахина воспротивилась. Эта фантазия зашла слишком далеко. Однако мать была непреклонна. Она резко схватила Кахину за руку, чиркнув острым камнем по сгибу ее локтя. Кахина помнила, как пронзительно закричала от обжигающей боли, а затем ее кровь брызнула на древние камни.

Мир вокруг содрогнулся. Синий свет, словно небо скрутилось в жгут, вырвался из камней, а затем рассыпался на сияющие полосы по всему загону.

– Загляни в колодец, – приказала ей мать.

Женщина больше не была похожа на саму себя. Кахина усилием воли заставила себя заглянуть за каменную кромку колодца. Песок и пыльные пальмовые ветви исчезли, а вместо этого возникла история, переполнявшая ее изнутри. Она зажмурилась. Ее рот переполнила тяжесть сотен наречий, язык ослабел, зубы сковало от боли. На долю секунды иное сознание распростерлось в ней, шепотом приказывавшее корням расплетаться и птицам взлетать, сознание, острое настолько, что, казалось, оно было способно извлечь намерение из хаоса, высечь причину из случайности, заставить звезды вращаться сквозь миры.

Кахина упала на колени.

Падая, она ощутила, что изображение ринулось вверх и мир внизу сделался настолько крохотным, что она могла обхватить его ладонями. Она увидела, как чистая полоса этого сверхъестественного сознания разгорается ярче, врываясь в юный мир. Перед ее глазами эта сила разрушала землю, а люди подносили ладони к глазам, словно новые цвета взрывались перед их взором. Она видела, как эти пряди силы вонзались в землю, распускаясь плетями света, и мир казался расписанным поэтическими надписями, которые лишь ангелы могли произнести. Земля расцветала под сетью света. Растения разрастались. Животные щипали траву. Общины, поначалу небольшие, а затем все больше и больше, образовывались повсюду. Мужчина взмахнул рукой над верхушками травы, и былинки медленно скрутились в флейту. Женщина в бусах прижала пальцы к вискам ребенка, и люди, собравшиеся вокруг, изумленно сжались. Позже Кахина узнает, что в Западном мире это называли силой Творения, материи и разума, но у искусства было не одно имя.

Охваченная этим жутким сознанием, Кахина ощутила, что изображение вновь меняется.

В храме с высокими стенами нити странного света, пробивавшегося из земли, парили в воздухе, словно густой солнечный свет. Несколько женщин собирали нити. Кахина видела, как их глаза напитывались светом и теперь сияли серебром. Одна за другой нити устанавливались в инструмент не больше детской головы. Движимая любопытством, одна из женщин коснулась струн музыкального инструмента. Время вдруг замерло, и на какое-то ужасающее мгновение пряди силы внутри земли издали скрип, и каллиграфические огненные надписи предостерегающе вспыхнули. Женщина убрала руку, мгновенно заглушив звук.

Но непоправимое уже произошло.

Кахина смотрела, как по всему миру разгораются пожары, новые города рушатся и люди гибнут под обломками. Кахина уже не могла различить своего тела, но чувствовала, что ее душа содрогается от ужаса. Этот музыкальный инструмент не был предназначен для игры.

В ее видениях время ринулось вперед.

Кахина увидела, как потомки женщин разбрелись по миру. Она узнавала их по неземному оттенку глаз, привлекающему внимание своей необычностью, однако не вызывающим серьезных подозрений. Странный музыкальный инструмент передавался из рук в руки, тайно переправлявшийся через порталы, где сжимались время и пространство, проносясь сквозь века, пока империи воевали и кормили своих кровожадных богов, требовавших крови, и еще более кровожадных служителей церкви, жаждущих жертв, а тем временем солнце заходило и вставала луна, а музыкальный инструмент на удивление хранил молчание.

Внезапно видения рассеялись.

Кахина упала, и, казалось, это было падение сквозь множество жизней. Она ощущала, как камни древних зиккуратов царапали ее щеки, чувствовала привкус холодных монет, ощущала прикосновение шкур вымерших животных к ее ногам. Внезапно она обнаружила, что лежит на земле и смотрит на мать. Бесконечность, еще недавно разливавшаяся в ее душе, схлынула, ей было холодно, и еще никогда она не чувствовала себя такой крошечной.

– Понимаю, – мягко произнесла ее мать.

Когда Кахина смогла говорить – а это заняло гораздо больше времени, чем она представляла, потому что ей казалось, что слова родного арабского языка ускользали от нее, – она прохрипела:

– Что это было?

– Видение, дарованное Благословенным, чтобы мы могли постичь наш священный долг, – ответила мать. – У нас иные имена, как мне было сказано, и наша семья была разъединена очень давно. Мы – Забытые Музы, Норны, Дочери Батала, Безмолвной Апсарас. Музыкальный инструмент, который ты видела, обладает множеством названий на разных языках, но его предназначение всегда одно… если тронуть его струны, он разрушает божественное.

– Божественное, – повторила Кахина.

Этого слова казалось недостаточно, чтобы описать увиденное.

– Моя мать рассказывала об одном месте, построенном на территории разрушенного царства, чьи жрицы неправильно использовали силу инструмента. Игра на нем за пределами нечестивого храма освободит разрушительную силу, которая уничтожит весь мир, – произнесла мать Кахины. – Если на нем играют в храме, сказано, что его звучание соединяет воедино все те нити божественного, которые ты видела. Некоторые говорят, что его необходимо поднять на вершину башни, которую можно считать главным зданием, и предъявить свои права на божественное. Нам этого знать не дано. Наш долг заключается в одном…

Мать протянула руку, помогая Кахине подняться.

– В твоих руках ключ от врат в божественное. Не позволяй никому войти.

И ВОТ ТЕПЕРЬ КАХИНА склонилась над сыном. Перевернув его пухлую ладошку, она обводила кончиками пальцев нежные полоски голубых жилок на его запястье. Она поцеловала костяшки его пальцев и каждый пальчик, прежде чем прижать их к его ладони. Как бы ей хотелось навсегда остаться в этом мгновении – ее сын, теплый и спящий рядом с ней; солнце яростно сияет где-то в другом месте; луна наблюдает за ними с небес; а этот уголок времени окружен лишь звуками их дыхания.

Но в мире все обстояло совсем иначе.

Она видела его клыки и бежала от его тени.

Кахина пыталась представить, как приведет сына к потайному колодцу, но образ ускользал от нее. Страх заставил ее рассказать правду Дельфине Дерозье, матриарху Дома Ко?ры. Другая женщина присмотрит за ним. Она понимала, что поставлено на кон, и знала, куда ее сын должен отправиться, чтобы избежать самого плохого.

Хотя минуло уже много лет, Кахина не забыла, что открылось ей в тот день в заброшенном загоне. Мир у нее под ногами, полосы силы, четкими письменами выделяющиеся на зазубренных скалах и кристально чистых озерах, необъятных пустынях и окутанных паром джунглях.

И при одном лишь звуке инструмента… все это могло исчезнуть.

– В твоих руках ключи от врат в божественное, – прошептала она сыну. – Не позволяй никому войти.

Часть I

1. Северин

Венеция. Февраль 1890

Северин Монтанье-Алари смотрел на мужчину, стоявшего перед ним на коленях. У него за спиной ледяной ветер морщил поверхность темных, лакированных лагун Венеции и нос гондолы скорбно бился о темный причал. Приблизительно в тридцати метрах возвышалась простая и невзрачная деревянная дверь, по обе стороны которой застыла дюжина членов Падшего Дома. Они молча наблюдали за Северином, скрестив перед собой руки, их лица скрывали белые венецианские карнавальные маски, из-под которых были видны лишь глаза. Над их губами виднелись мнемосхемы в форме золотых пчел, их металлические крылья жужжали, фиксируя каждое движение Северина.

Руслан, патриарх Падшего Дома, стоял рядом с коленопреклоненным мужчиной. Он трепал его по голове, словно собаку, и игриво тянул за веревки, стягивавшие его рот.

– Ты, – сказал он мужчине, постучав его по голове своим золотым кинжалом Мидаса, – ключ к моему апофеозу! Конечно, не главный ключ, но весьма необходимый. Видишь ли, я не могу открыть главную дверь без тебя… – Руслан ласково провел рукой по волосам мужчины. Сияющее золото его кожи вспыхнуло в свете факелов. – Ты должен быть польщен. Сколько еще людей могут похвастаться тем, что вымостили путь к божественности для других, а?

Стоявший на коленях мужчина заскулил. Улыбка Руслана стала шире. Когда-то Северин сказал бы, что Кинжал Мидаса был самой поразительной вещью, которую ему приходилось видеть. Он мог изменить человеческую жизнь при помощи алхимии, казавшейся божественной в своем процессе, хотя, как доказал Руслан, его использование стоило рассудка. Говорили, что клинок был вырезан из верхних кирпичей Вавилонской башни, чьи развалины наделили властью искусство Творения по всему миру.

Но в сравнении с божественной лирой в руке Северина Кинжал Мидаса был сущим пустяком.

– Что скажешь, господин Монтанье-Алари? – спросил Руслан. – Ты согласен, что этот человек должен быть искренне польщен? Даже восхищен?

Стоявшая рядом с другими членами Падшего Дома Ева Ефремова, художница Творения из крови и льда, заметно сжалась. Ее большие зеленые глаза не утратили своего лихорадочного блеска спустя двенадцать часов после того, как они покинули Спящий Дворец на замерзшем просторе озера Байкал.

Стоит вести себя осторожнее.

Северин мысленно вернулся к своему последнему разговору с Дельфиной, матриархом Дома Ко?ры. Они сидели на корточках в железном брюхе механического левиафана. На секретной мнемопанели Северин смотрел, как Руслан издевался над его друзьями, раздавая пощечины Лайле, отрезая ухо Энрике. Руслан охотился за тем, что мог дать только Северин: властью над лирой. Игра на лире за пределами ее священного храма приносила лишь разрушения. Играя же на ней в священных землях, можно было бы приблизиться к силе божественного.

К тому времени Северин точно знал, где ему необходимо тронуть струны лиры. В Повелье, на Чумном Острове.

Несколько лет назад он услышал об этом острове неподалеку от Венеции. В пятнадцатом веке на остров отправляли тех, кто становился жертвой эпидемий, и говорили, что земля там состояла больше из костей, чем из почвы. Когда-то Северин едва не согласился на интересный вариант приобретения на острове, но Энрике выступил против.

– Вход в храм искусно спрятан в недрах Повельи, – сказала ему матриарх в их последнюю встречу в брюхе металлического левиафана. – Существуют и другие входы в этот храм, разбросанные по всему миру, но их карты были уничтожены. Осталась лишь эта, и Руслан узнает, где ее искать.

– Мои друзья, – воскликнул Северин, не в силах оторвать взгляд от экрана.

– Я отправлю их к тебе, – ответила матриарх, стиснув его плечи. – Я собиралась сделать это с того момента, как твоя мать уговорила меня защищать тебя. У них будет все необходимое, чтобы найти тебя.

Внезапно Северина осенило.

– Вы знаете! – в гневе воскликнул он. – Вы знаете, где карта, при помощи которой можно войти в храм под Повельей, и вы не скажете мне.

– Я не могу. Слишком опасно говорить об этом вслух, и я маскируюсь, даже находясь в безопасном месте, – объяснила матриарх. – Если других постигнет неудача, ты должен все выяснить у Руслана. И как только ты это сделаешь, найди способ избавиться от него. Ведь он пойдет на все, что угодно, чтобы выследить тебя.

– Я…

Матриарх взяла его за подбородок, заставляя взглянуть на экран. Лайла упала на колени, ее волосы рассыпались по лицу. Энрике распростерся на льду, истекая кровью. Зофья вцепилась в платье побелевшими костяшками пальцев. И даже Гипнос, лежавший в беспамятстве за спиной у Северина, погибнет, если у Руслана все получится. Что-то ледяное и нечеловеческое зашевелилось у Северина внутри.

– На что ты готов, чтобы защитить их? – спросила матриарх.

Северин смотрел на свою семью, глядя на Лайлу дольше, чем было необходимо. Лайла с ее теплой улыбкой, розовой водой и пахнущими сладким волосами… ее душа покинет ее тело через десять дней. Она никогда не говорила ему, как мало времени осталось, и вот теперь…

Матриарх сильнее стиснула его подбородок.

– На что ты готов, чтобы защитить их?

Вопрос обжёг его изнутри.

– На всё, – ответил Северин.

И вот теперь, стоя на мраморном пороге дома Руслана, Северин с напускной безучастностью смотрел на стоявшего на коленях мужчину. Он заставил себя ответить на вопрос Руслана. Он не знал, как стоявший на коленях человек был связан с домом Руслана и как войти внутрь, поэтому старался взвешивать каждое слово.

– И в самом деле, – произнес он. – Этот человек должен быть польщен.

Стоявший на коленях мужчина заскулил, и Северин наконец взглянул на него. Оказалось, что это и не мужчина вовсе, а парнишка лет двадцати, возможно, всего на несколько лет моложе Северина. У него было бледное лицо, голубые глаза и темно-русые волосы. Его руки и ноги были тонкими, как у жеребенка, а из-под верхней пуговицы его рубашки торчал цветок. К горлу Северина подкатил ком. Эти волосы, глаза и цветок… это был слабый отголосок воспоминаний, но на мгновение ему показалось, словно на коленях стоял Тристан.

– Мой отец обладал глубоким чувством понимания этого мира, – произнес Руслан.

Чем больше Северин смотрел на стоявшего на коленях юношу, тем сильнее становились его подозрения, что поразительное сходство с Тристаном не было ошибкой. Его пальцы свела судорога от желания развязать руки юноши и столкнуть его в зловонную воду, чтобы ему удалось спастись от того, что задумал Руслан.

– А что еще важнее, – продолжал Руслан. – Отец знал, что ничто не обходится без жертвы.

Рука Руслана так стремительно метнулась вперед, что Северин просто не успел опомниться. Прикусив язык, он ощутил во рту вкус крови. Только это остановило его, чтобы не наклониться и удержать юношу от падения. На мгновение глаза юноши расширились, а затем он завалился вперед. Кровь хлынула из раны в горле, медленно стекая по мраморным ступеням. Руслан смотрел на него, сжимая в руке алый от крови кинжал. Не говоря ни слова, он протянул кинжал одному из своих последователей.

– Дом наших предков пропитан кровью жертвоприношений, – как ни в чем не бывало продолжал Руслан. – Отец всегда знал, что нам предначертано стать богами… а все боги требуют жертв. Именно поэтому он назвал его Casa D’Oro Rosso. Дом Красного Золота.

До этого момента дом казался блеклым и невзрачным. Однако кровь изменила его. Бесцветная мозаика пола у блеклой двери начала преображаться. По мере того как кровь впитывалась в землю, полупрозрачные камни изменились, и легкий алый оттенок потемнел, становясь рубиновым. Темно-вишневые зернышки граната пятнами рассыпались по полу, обрамленные ореолом узоров из розового кварца, создающим декоративный геометрический дизайн. Волны цвета лениво разливались, пока не уперлись в дверь. Белая дверь окрасилась розовым, завитки темного золота поползли вверх от мраморного пола по резной деревянной панели и медленно растворились, открывая взору золотой и железный орнамент парадного входа. В следующее мгновение дверь с легкостью распахнулась.