скачать книгу бесплатно
Марона прыскает и, не сдержавшись, начинает смеяться. Карлетт смотрит на неё обиженно изломив брови.
– Прости, – улыбается Марона. – Но это правда смешно. Летти, вот кто-кто, а твой благоверный никогда не разочаруется в тебе. У Алкея даже мысли такой не возникнет.
– Я знаю, просто…
– Понимаю, ты боишься. Боишься показаться слабой и неидеальной, – мягко произносит Марона, заправляя волосы за ухо. – Это нормально, особенно когда дело касается близких тебе людей, ведь ты не хочешь их разочаровать. Но, послушай, я думаю ты, итак, это знаешь: мы все тебя любим и примем любой. Ты не должна быть идеальной, Летти, ты должна быть собой. Твой страх… отпусти его и будь честна с мужем. Сама же не любишь, когда люди врут, так почему сейчас идёшь наперекор своим принципам?
Разглядывая дно опустевшей чашки, Карлетт улыбается и кивает.
– Ты права. Спасибо. Именно эти слова мне и нужно было услышать. Я расскажу всё Алкею. Сразу после церемонии.
– Почему не сейчас? – спрашивает Марона.
– Потому что я знаю его. Даже если не подаст виду, он всё равно будет долго думать и переживать. Пусть уж лучше делает это после инициации.
Марона хмыкает и кивает, наполняя чашку оставшимся в чайнике чаем. Повеселевшая Карлетт продолжает разговор в шутливом и душевном тоне.
* * *
Время тянется медленно и лениво. До инициации остаётся всего три дня, когда Марона без стука врывается в покои Карлетт, босиком, в одной ночной сорочке, и падает на кровать лицом в подушки. Слышится невнятное мычание.
– Что случилось? – Карлетт, откладывая в сторону расчёску, садится на край кровати и кладёт руку подруге на плечо.
Невнятное мычание повторяется, и Марона плотнее подминает под себя подушки.
– Если ты хочешь просто полежать на моей кровати, то да, пожалуйста, я не против, – по-дружески язвит Карлетт, снова подходя к зеркалу и беря в руку заколку.
– Мне приснился ведьмин сон, – доносится тихое, и Карлетт, как громом поражённая, застывает на месте.
Каждый, от гор до моря, слышал легенду о ведьмином сне, вещи редкой, таинственной и пугающей. Этот пророческий сон, невообразимый в своей реалистичности, приходил к ведьме накануне её гибели, в мельчайших деталях описывая смерть той. Во всех известных случаях ведьме не удавалось спастись от своей неминуемой участи. В народе же распространилось поверье, что это проклятье Богини за все грехи, что ведьма сотворила.
Карлетт откладывает заколку и садится рядом с подругой. Та обнимает подушку, ресницы её дрожат, и видно, как она старается не заплакать. Карлетт притягивает подругу к себе.
– Тихо, чш-ш, – успокаивающе гладит по чёрным волосам, чуть укачивая в объятьях и чувствуя, как ткань платья на плече намокает от слёз. – Всё будет хорошо.
– Нет. Не будет. Не ври мне, – Марона выпрямляется и смотрит Карлетт в глаза. Подбородок её дрожит, насыщенно-зелёные глаза сереют от слёз, а извечно весёлый уголок губ сейчас выражает безнадёжную грусть. – Ведь ты прекрасно знаешь, что это значит. Я умру. Совсем скоро! Возможно, даже сегодня! Я…
Она начинает задыхаться. Карлетт утягивает подругу, сотрясающуюся в беззвучных рыданиях, обратно в объятья. Гладит по голове, шепча успокаивающие слова, медленно укачивая в своих руках. Сердце сжимается от боли близкого человека как от своей. Она крепче прижимает подругу к себе, целуя в макушку и потираясь щекой о пахнущие ванилью и шоколадом волосы.
Марона всегда была жизнерадостна и смотрела на мир сквозь яркую призму счастья. Падав в детстве она не плакала, а вставала и бежала дальше, не чувствуя боли. Теряя игрушки, верила, что они нашли новый дом. Терпев неудачу в отвароведении, повторяла снова и снова, пока не добивалась нужного результата. И потому сейчас, видя настолько редкие слёзы подруги, Карлетт не знает, что делать.
Когда плач стихает, голос Мароны пугает Карлетт своей безжизненностью:
– Я не хочу умирать… Почему именно я? Я разозлила Богиню? Сделала что-то не так?
– Не говори глупостей, – Карлетт начинает злиться. Стараясь унять страх, ведьма делает глубокий вдох. – Всё будет хорошо. Богиня не зла на тебя. Это ещё ничего не значит, Ро. Ясновидение никогда не было твоей сильной чертой.
Дамкер грустно хмыкает и заправляет прядь за ухо.
– Летта, ты ведь прекрасно знаешь, что предсказание ведьминого сна никогда не зависело от ясновидческих умений, – она тяжёлым взглядом смотрит на подругу. Карлетт сжимает губы в тонкую линию. Возразить ей было нечем.
– Я уверена, это какая-то ошибка…
– Какая ошибка?! – криком перебивает подругу Марона, вскакивая с кровати. Покрасневшие от слёз, красные глаза смотрят со злостью и печальным смирением. – Магия никогда не ошибается, Карлетт! Особенно магия предсказаний… Мне суждено умереть!
Карлетт смотрит на подругу и чувствует, как сердце сжимается от боли. Всего за одну ночь лицо Мароны осунулось, и без того бледная кожа приобрела серый оттенок, глаза потускнели.
– Нет! – Карлетт сжимает подругу в объятиях, комкая в пальцах ткань её ночной сорочки. – Я не отпущу тебя, слышишь?! Только не тебя!
Объятья становятся крепче, слёзы быстро собираются в уголках глаз, и Карлетт всхлипывает, стараясь не заплакать. Марона мягко отстраняет её от себя, заглядывая в глаза.
– Знаешь, если это и правда последний день в моей жизни, я хочу провести его с самым дорогим человеком в моей жизни, – говорит ведьма, мягко поглаживая Карлетт по щеке и задевая большим пальцем маленькую серёжку-колечко.
Тиндаль не отвечает ничего, лишь жмурится и часто-часто кивает головой, снова прижимаясь к подруге в объятьях.
Они весь день проводят вдвоём. Гуляют в саду и плетут венки, пуская их по пруду под водопадом. Качаются на качелях и, смеясь, вспоминают истории из детства. Катаются на лошадях, не забыв при этом пофлиртовать с молодым конюхом, и пугают кухарку во время кражи из буфета свежеиспечённых булочек. Та журит девушек и даёт с собой ещё корзину спелых яблок.
К вечеру, пропустив ужин, девушки поднимаются на крышу. Когда они были детьми, господин Лави водил их сюда втайне от Верховной Жрицы. Сейчас с высоких стен дворца видно оранжево-розовое марево заката. Ведьмы сидят на холодной черепице, поставив перед собой корзину с яблоками.
– Летта, – зовёт Марона. Закат окрашивает её лицо нежным румянцем.
– Да, – оборачивается Карлетт на голос подруги.
– Спасибо тебе. Этот день и правда был лучшим в моей жизни.
– Что, даже лучше того злосчастного вторника, когда прыщавый маг де Жабо во всеуслышание признался тебе в любви? – смеётся Карлетт беззаботно, стараясь не показывать той тяжести, что висит на груди.
– Богиня, не напоминай, – прячет лицо за ладонями Марона. – Я ещё две недели ходила красная, как борода баквелов.
– Могу заверить: тебе идёт этот цвет, – хитро улыбается сероглазая ведьма.
– Да ну тебя, – пихает Дамкер подругу в бок.
Карлетт закусывает губу, скашивает взгляд вбок, смотря на профиль подруги.
– Ро… Что именно тебе приснилось?
Губы Мароны дёргаются, пальцы нервно заламываются.
– Я, я была в своей комнате. Был вечер, почти ночь. Помню чувство… чувство, что уже знала, что случится. Потом открылась дверь. Я не обернулась. Не хотела смотреть смерти в глаза, – девушка некоторое время молчала, затем продолжила – Помню острую боль, размытый хриплый голос.
– А голос? Он был мужской или женский? – с надеждой спрашивает Карлетт.
– Я… Я не помню.
Больше Карлетт не спрашивает, не желая тревожить кровоточащую рану. Они сидят на крыше ещё несколько часов, разговаривая ни о чём, пока окончательно не холодает и не темнеет.
– Если желаешь, я останусь на эту ночь с тобой, – предлагает Карлетт, стоя около дверей в комнату подруги и держа в руках её ладони.
– Нет необходимости. Ты, итак, подарила мне самый прекрасный день из всех, что у меня был, – говорит Марона и прижимает Карлетт к себе, даря невинный поцелуй в лоб.
Они расходятся. Перед тем, как вернуться в свои покои, Карлетт приказывает усилить охрану около комнаты подруги. В голове крутится навязчивая мысль пойти обратно к Мароне и, наперекор её словам, остаться и защитить. Но, как только Карлетт переступает порог своих апартаментов, внезапная сонливость валит её с ног. Закрывая потяжелевшие веки, Карлетт с досадой понимает, что подруга наложила на неё заклинание сна. Засыпая против воли, девушка лелеет в сердце надежду, что весь сегодняшний день окажется дурным сном и завтра, когда Карлетт расскажет о своих переживаниях, Марона привычно рассмеётся и даст совет. Но этого не случается.
Утром следующего дня Марону находят убитой в собственных покоях. На её губах застыла счастливая улыбка.
Глава 3. Совет
Церемонию передачи тела Богине проводят в день инициации. Небо спрятано за свинцовыми тучами. Боль собравшихся на поляне людей густым туманом оседает на жёсткую траву. Ветер уносит за деревья плач скорбящих и похоронную речь викария Храма. Карлетт не слушает. Слышит словно через толщу воды, смотря на мёртвое лицо своей подруги. Та лежит, нагая, на каменном алтаре. Цветы окружают её посиневшее тело. Мадам Дамкер задыхается в слезах, уткнувшись в грудь мужа. Рядом с ними стоит Диваль. Его лицо не выражает ничего, но на щеках заметны дорожки слёз.
Викарий дочитывает последние строки и взмахивает рукой. Тело Мароны охватывает ослепительное кроваво-красное пламя. Оно вздымается до серого полотна неба, мажа его оранжевыми всполохами. Карлетт смотрит на огонь и видит в его очертаниях Марону. Та тянет руки, зовёт. Карлетт уже хочет подойти ближе, но пламя исчезает так же быстро, как и появляется, оставляя после себя лишь грязный пепел. Викарий указывает на алтарь. Один за другим люди приближаются и начинают проводить процедуру погребения.
Кто-то несильно толкает Карлетт в спину. На негнущихся ногах девушка подходит ближе, берёт пепел в дрожащие руки и встаёт рядом с двумя глубокими чашами. Одна заполнена водой, другая землёй. На глаза начинают наворачиваться слёзы. Они текут по щекам, и ведьма прерывисто вздыхает, стараясь успокоиться. Холодный воздух забирается под платье, покрывая тело мурашками. Пепел утекает сквозь пальцы, падая на чёрную землю в чаше. Сердце бьётся где-то в горле, сдавливаемое невидимыми верёвками. Боль потери душит холодными бледными пальцами, царапая изнутри. Пара капель слёз падают на горстку земли.
Карлетт утирает слёзы на щеках тыльной стороной ладони. Ещё одна часть праха расходится по воде неровной рябью, повторяя изгибы волнующейся поверхности. Карлетт смотрит, как пепел медленно уходит на дно чаши. Исчезает полностью, как и что-то глубоко внутри самой ведьмы. Что-то хрупкое и нежное. Что надломилось с треском и рассыпалось по кусочкам, оставив после себя лишь зияющую пустоту, которую уже не заполнить. Ведьма взмахивает рукой, развевая по ветру оставшийся прах, что сливается с серым небом и облаками.
Друг за другом, остальные ведьмы и ведьма?ги повторяют обряд передачи. Карлетт дрожит всем телом. Обнимает себя за плечи, но это не помогает ей успокоиться. Истерика подступает к горлу. Карлетт тошнит. Сглотнув вязкую слюну, она берёт в руки обрядовую свечу, поднимает взгляд, полный слёз, к небу и шепчет онемевшими губами вместе с остальными:
– Прошу Богиню принять в объятья земли, воды, неба и огня Марону – наследницу рода Дамкер, ведьму из Кара?ндэ.
Карлетт пытается не заплакать. Но свеча дрожит в руке, а взгляд мутнеет из-за слёз. Девушка дышит глубоко, считает каждый вдох, но душа не выдерживает, рвётся, выворачивается наизнанку. Ведьма кричит, падая на колени. Свеча, потухая, выпадает из рук. Слёзы застилают глаза, дышать становится трудно, а грудную клетку сдавливает тисками. Кто-то обнимает Карлетт со спины, держит крепко, прижимая к себе. Магия неконтролируемо искрится на кончиках пальцев. Карлетт хрипит сорванным голосом, задыхается. Мутная тень подходит к ней, прижимает пальцы к вискам. Девушка не может понять, кто это, сквозь пелену видя лишь плоский силуэт. Ведьма трясёт головой, пытаясь скинуть чужие пальцы, но тело перестаёт слушаться и немеет. Дыхание выравнивается. Карлетт чувствует, как веки тяжелеют и сознание медленно уходит в сон. Девушка засыпает.
* * *
Карлетт просыпается в своей комнате, когда за окном уже расцветает закат. Высохшие слёзы неприятно стягивают кожу на щеках. В груди пустота. Не слышно даже биенья сердца. Сбоку доносится шуршание, и знакомый тихий голос говорит:
– Вы проснулись, – Эмрис слабо улыбается. Покрасневшие от слёз глаза смотрят с грустью и жалостью. – Церемония закончилась, но…
– Это я виновата, – перебивает Карлетт. – Не нужно было слушать её. Останься я рядом… Почему? Почему она отпустила стражу? Зачем она это сделала?! Зачем остановила меня?! Она ведь не хотела умирать! Не хотела, ведь так?!
Слёзы вновь начинают течь по щекам. Карлетт размазывает их яростно по лицу, до красноты растирая кожу, но они льются не прекращая. Ведьма сжимает руки в кулаки, оставляя на ладонях глубокие следы-полумесяцы. Бьёт по одеялу и мотает головой. Боль снова душит, сжимая сердце когтистой лапой. Забытое чувство потери гладит по волосам холодной рукой, оставляя на коже мурашки. Карлетт надеялась больше никогда не почувствовать ту муку, что испытываешь, теряя близких. Похоронив отца десять лет назад, потеряв самого любимого и родного человека, четырнадцатилетняя ведьма зареклась защищать дорогих сердцу людей любой ценой. Но сейчас она дрожит, понимая, что не сдержала клятву, данную самой себе.
Тонкие, нежные руки притягивают к себе. Эмрис гладит девушку по растрёпанным волосам.
– Виновата… виновата, виновата! – всхлипывая, бормочет словно заклинание Карлетт. – Я так виновата.
– Вы ни при чём, Моя Шерон, – успокаивающе шепчет Эмрис, покачивая ведьму в объятьях. – Вы не могли знать…
– Я знала! – Карлетт, отпрянув, хватает фамильяра за плечи и трясёт головой. – Ты не понимаешь. Я знала… Ведьмин сон всегда забирает тех, на ком поставил метку. Я должна была быть рядом!
Эмрис охает, прикрыв рот ладошкой. Она хмурит лоб и жуёт губу, не зная, что сказать. Взгляд бегает по бледному лицу напротив. Карлетт отпускает чужие плечи, падая обратно на подушки. Потускневшим взором обводит комнату, задерживаясь на тунике Алкея, одиноко висевшей на стуле.
– Где мой муж? – спрашивает Карлетт, чувствуя, как растёт желание оказаться в тёплых сильных объятьях.
– Его держат в восточном крыле, Моя Шерон, – отвечает фамильяр.
– Что? – недоумение отражается на уставшем лице ведьмы. – Что произошло, пока я спала, Эмрис?
– Эм, пока вы спали, м, в вещах господина Тиндаля был найден клинок.
– И? Эмрис, я не понимаю, к чему ты клонишь!
– Этот клинок… он был окровавлен, Моя Шерон.
– Богиня, только не это, – выдыхает Карлетт.
Она понимает, к чему ведёт фамильяр, и не хочет этого слышать, но спрашивает:
– Что они сделали?
– Они использовали заклинание связи. Кровь на клинке оказалась кровью госпожи Дамкер. Господина Тиндаля посадили под стражу до приезда градэнов. Будет суд.
Карлетт смотрит на своего фамильяра неверящим взором. На лице медленно расплывается дрожащая улыбка. Ведьма хихикает, а затем ещё раз и ещё, пока смех не перерастает в истерический хохот. Она смотрит на напуганную Эмрис безумными глазами, качаясь из стороны в сторону и мотая головой.
– Нет, этого не может быть. Не со мной! Это всё чья-то злая шутка! Богиня не может быть настолько жестока ко мне. Не может! Нет! – Карлетт кричит, обнимая себя за плечи.
Эмрис выбегает из комнаты, чтобы через несколько минут вернуться с пузатой глиняной бутылочкой. Она осторожно, поддерживая голову Карлетт, заставляет ту выпить всё до последней капли. Жидкость течёт по подбородку, ведьма кашляет, давясь горькой настойкой. Карлетт смотрит на фамильяра возмущённо и хочет высказаться, но потяжелевший язык не слушается, а глаза слипаются. Голова падает на подушку. Ведьма засыпает.
* * *
Когда Карлетт просыпается второй раз за день, за окном темно. Рядом никого. Мерзкий вкус настойки на языке заставляет ведьму поморщиться. Она вспоминает слова Эмрис, и на душе сразу становится тяжело и паршиво. Карлетт мотает головой. Она точно что-нибудь придумает.
По каменному полу дует сквозняк, и девушка зябко ёжится, накидывая на плечи платок. Карлетт выходит из комнаты и стучится в соседнюю дверь, в ответ слыша лишь тишину. Быстро преодолев ступени лестницы, Карлетт сворачивает в широкий коридор. Охраны около покоев матери нет. Девушка стучится в дубовые позолоченные двери. По ту сторону слышится приглушённое одобрение войти. Верховная Жрица стоит около окна, когда Карлетт оказывается в комнате.
– Как твоё самочувствие? – спрашивает женщина, даже не посмотрев на дочь.
– Я… – Карлетт стопорится, прислушиваясь к своим ощущениям. – Я не знаю.
Диона поворачивается к дочери, оглядывая её измождённым, но строгим взглядом.
– Скоро приедут градэны. У тебя неподобающий вид для встречи с ними, – чеканит женщина.
Карлетт смотрит вниз, на своё помятое платье, и машинально проводит рукой по спутанным после сна волосам.
– Я пришла поговорить с тобой не о моём внешнем виде, – обращается она к матери.
– Я знаю. Приказ посадить Алкея под арест был не моей идеей, и не мне его оспаривать.
– Но что-то ты же можешь сделать? – спрашивает Карлетт.
– Пока я могу только отправить письмо его отцу и дожидаться приезда градэнов. Суд всё расставит на свои места.
Карлетт дёргается и неверяще смотрит на мать.
– На свои места? Градэны не будут возиться с Алкеем. Они не будут искать виновного в смерти Мароны! Они замнут эту историю и вернутся протирать штаны в своих хоромах!
– Следи за языком! – прикрикивает на дочь Верховная Жрица. – Помни, о ком ты говоришь. Я знаю, что тебе сейчас непросто, но это не повод выходить из себя. Умей с достоинством выдерживать невзгоды.
– Ты говорила бы также, если подобное произошло бы с отцом, – шепчет Карлетт.
