скачать книгу бесплатно
– Ну хотя бы скажите нам, где вы были! – взмолилась Бронвин. – Мы день и ночь вас разыскивали! Имбрины велели сторожить все петли, в которые вы могли бы уйти. Мы с Эммой, Енохом и Эддисоном посменно караулили твой дом во Флориде со вчерашнего вечера.
– Даже несмотря на эту ужасную бурю! – подхватил Эддисон. – А потом явились эти садисты-констебли со своими палками…
– Со вчерашнего вечера? – переспросила Нур. – Не может быть…
– А сколько дней нас не было? – догадался спросить я.
Лохматые брови Эддисона сошлись над переносицей:
– Что за вопрос?
– Два дня, – ответила Бронвин. – С позавчерашнего вечера.
Нур ахнула и невольно отступила на шаг:
– Два дня?!
«Вот, значит, сколько мы падали», – подумал я и на мгновение опять провалился в это странное состояние невесомости и бестелесности. Два дня.
– Мы отправились на поиски Ви, – сказал я, наконец отвечая на вопрос Бронвин.
– И мы ее нашли, – добавила Нур, хотя, на мой взгляд, об этом говорить уже не стоило.
Бронвин вытаращила глаза, но перебивать не стала.
– Все прошло не так хорошо, как мы надеялись, – сказал я. – Мы каким-то образом катапультировались из ее петли и очнулись во Флориде, на веранде дома моего дедушки.
– Клянусь нашими крылатыми наставницами… – пробормотала Бронвин. – Это просто невероятно!
– Вот именно, – подтвердил Эддисон. – То, о чем вы говорите, противоречит всем известным законам петлелогии. Но давайте-ка пойдем дальше, а не то мы испортим этот ковер окончательно! С меня до сих пор течет!
Мы двинулись по коридору, залитому бледно-серым утренним светом Дьявольского Акра.
– Вы правда нашли ее? – спросила Бронвин уже на ходу.
Нур молча кивнула. Бронвин, похоже, поняла, что произошло нечто ужасное, но выспрашивать не стала, только бросила на меня встревоженный взгляд и опять повторила:
– Простите меня, пожалуйста. Мне очень жаль.
Проходя мимо окна, я выглянул наружу – и мне предстало очень странное зрелище: улицы, крыши домов, скрюченные деревья (те немногие, что выжили в Акре) – одним словом, все вокруг было засыпано каким-то сероватым пухом. И такой же пух кружился в воздухе, медленно осыпаясь наземь. В Дьявольском Акре шел снег. Но это было невозможно! Ведь Акр находился в петле, и погода здесь никогда не менялась.
Бронвин заметила, что я таращусь в окно.
– Пепел, – сказала она.
– Это одна из казней, – пояснил Эддисон. – Так их называет мисс Шилоклювка.
Значит, что-то все-таки изменилось с тех пор, как мы ушли. Изменилось к худшему.
– Когда это началось? – спросил я.
Но тут послышались вопли:
– Это они?! Это они?!
Навстречу нам по лестнице бежали двое.
Эмма. Эмма и Енох, оба в черных плащах, выпачканных пеплом. При виде них у меня потеплело на сердце.
– Джейкоб! Нур! – выкрикивала Эмма на бегу. – Слава птицам, слава всем странным небесным птицам!
Нас снова заключили в объятия, закружили и засыпали вопросами:
– Где вас черти носили?! – Эмма то прыгала от восторга, то вспоминала, что ужасно на нас сердита. – Решили навестить родителей, а нам даже записки не оставили?
– Чертовы идиоты! – напустился на нас Енох. – Мы опять решили, что вы погибли! Сколько можно?
– Мы и правда чуть не погибли, – сказала Нур.
Эмма снова бросилась обниматься, но тут же оттолкнула меня и окинула скептическим взглядом:
– А почему это вы мокрые, как мыши?
– Они прошли через ад! – воскликнула Бронвин.
– Нам и правда надо поговорить с мисс Сапсан, – сказал я извиняющимся тоном.
Енох скривился:
– А зачем? Вы даже не потрудились предупредить ее, что уходите.
– Она в новом кабинете, наверху, – сказала Эмма, и мы двинулись дальше по коридору.
– Они нашли эту охотницу на пустот! – внезапно выпалил Эддисон, не сумев сдержаться.
– Что, правда? – глаза Эммы вспыхнули.
– И где же она? – с подозрением осведомился Енох.
– Не спрашивайте, – прошипела Бронвин.
Эмма побледнела. Она явно хотела спросить о чем-то еще, но за очередным поворотом мы наткнулись на незнакомых людей, и разговор пришлось прервать. Незнакомцев было очень много. Они стояли, выстроившись вдоль стены цепочкой, и я подумал: наверное, это новенькие. Казалось, все они ошарашены – одновременно и странностью места, в котором очутились, и последствиями недавнего перехода через петлю. Судя по одежде, это были пришельцы из самых разных эпох и частей света. Некоторые легко сошли бы за нормальных: молодая пара, похожая на чету сельских дворян из Англии, – у обоих на лице была написана скука; мальчик, притопывающий ногой и посматривающий на карманные часы; плачущий младенец в старинной викторианской коляске. Другие, напротив, были просто вопиюще странными – настолько, что за пределами петель для них не нашлось бы места, кроме как в цирке или в каком-нибудь шоу уродов: бородатая девочка с матерью; мужчина в маскарадном костюме и с двойником-паразитом, растущим у него из груди; веснушчатая девушка с яркими, пронзительными глазами, но без рта… Все стояли в очереди за временными удостоверениями, которые выдавал один из работников Харона – сотрудник паспортного контроля.
– Новоприбывшие из других петель, – шепнул Енох. – Имбрины приглашали всех подряд, хотя в Акре не так уж много места. Теперь все друг у друга на головах будут жить.
Я спросил почему, но он лишь раздраженно пожал плечами:
– Понятия не имею, зачем кому-то рваться сюда по доброй воле. В любой другой петле было бы лучше.
Я задумался: а вдруг имбрины уже знают, что грядет нечто ужасное, и стараются собрать здесь самых уязвимых, чтобы легче было их защищать?
Мы уже добрались почти до конца очереди, когда кто-то окликнул меня по имени. Я обернулся и увидел, что едва ли не половина толпы уставилась на меня. Я хотел отвернуться и идти дальше, но тот самый младенец в коляске произнес совершенно взрослым голосом:
– Это Джейкоб Портман!
Когда толпа осталась позади, Эмма наконец спросила:
– Что случилось с Ви?
– Мы все вам расскажем, честное слово, – пообещал я. – Но только после того, как поговорим с мисс Сапсан.
Эмма вздохнула.
– Ну тогда скажи хотя бы вот что: это из-за вас вчера шел град из костей?
Она коснулась лилового синяка у себя на скуле, от одного вида которого я сочувственно поморщился.
– Что? – не поняла Нур.
– Еще одна казнь, – театральным шепотом подсказал Эддисон.
– Вчера утром шел град из костей, – сообщила Бронвин так спокойно, словно в этом не было ничего особенного. – А позавчера вечером – кровавый дождь.
– Ну, скорее, слегка моросило, – добавила Эмма, плечом открывая дверь на лестницу и придерживая ее, пока мы все не прошли. – А теперь, как видите, пепел.
– Прогнило что-то в Датском королевстве, – подытожил Эддисон и на всякий случай добавил: – Это из Шекспира.
На верхнем этаже дома, прежде принадлежавшего Бентаму, над библиотечными залами, дортуарами и извилистыми коридорами Панпитликума, находились чердаки, где хранили странные сокровища, и кабинет, который заняла мисс Сапсан после отбытия бывшего владельца на неизвестный срок.
– Она приходит сюда подумать, – объяснила Бронвин. Ее слова эхом раскатились по лестнице. – Говорит, это единственное место во всем треклятом Акре, где можно хоть минутку побыть в тишине и покое.
Добравшись до верхней площадки, она толкнула дверь и прикрикнула на отставшего Еноха, чтобы перебирал ногами поживее.
Петляя между витринами, мы прошли через комнаты, где Бентам устроил музей странных вещей. Когда я впервые увидел этот чердак, все крупные экспонаты были накрыты простынями, а те, что помельче – упакованы в ящики, но теперь ящики уже вскрыли, а простыни сняли. В призрачном, пепельном свете утра коллекция производила ошеломляющее впечатление. Если коридоры Панпитликума были странным аналогом Центрального вокзала, то эти чердачные залы можно было сравнить разве что с Музеем естественной истории – если представить себе, что все его содержимое перемешали и отправили на консервацию. Чтобы расчистить дорожки, многие витрины пришлось поставить друг на друга – в два, а то и в три этажа, и пока мы гуськом пробирались по узким проходам, я вертел головой, разглядывая всевозможные диковины. Я старался сосредоточиться на предстоящей встрече с мисс Сапсан и на том, как поведать ей ужасные новости, но экспонаты, мелькавшие буквально в дюймах от моего лица, слишком отвлекали. Что-то тарахтело в темной глубине нарядного кукольного домика, почему-то запертого в клетку. Стеклянные глаза, аккуратно разложенные в одной из витрин, провожали меня взглядами, поворачиваясь в ячейках. Под потолком что-то жужжало; я поднял голову и увидел парящую в воздухе черную книгу, вокруг которой медленно вращалось кольцо из камешков.
Я повернулся к Нур и шепотом спросил:
– Ты как?
Она чуть-чуть улыбнулась и пожала плечами, словно желая сказать: «Ну, насколько это возможно…» А потом прищурилась, уставившись куда-то мне за плечо.
На первый взгляд стеклянный ящик был совершенно пуст. Табличка над ним гласила: «Последнее и предпоследнее газоиспускания сэра Джона Соуна, построившего этот дом»[1 - Джон Соун (1753–1837) – историческая личность. Выдающийся лондонский архитектор, построивший среди прочего невероятный дом-лабиринт, в котором поселился сам, и наполнивший его всевозможными статуями, архитектурными моделями и прочими произведениями искусства. Сейчас в этом здании находится дом-музей Соуна, во многом похожий на музей странных вещей Майрона Бентама. – Здесь и далее прим. переводчика.].
– Что за тип был этот Бентам? – спросила Нур. – Зачем он собирал всю эту рухлядь?
– Очевидно, он был одержим, – сказал Эддисон. – И не знал, чем себя занять.
– Это не рухлядь! – из дальнего конца зала донесся резкий, высокий голос. Мы все повернулись, как по команде, и из теней выступил Ним. – Курьезариум мастера Бентама – драгоценная сокровищница, и я бы попросил вас немедленно покинуть это помещение, если вы не против… но даже если и против, то все равно!
И он погнал нас вперед, к выходу, размахивая метлой.
Пока остальные смеялись над Нимом, спешившим подмести за нами пол, я задумался о Бентаме. Неужели он и вправду был просто одержимым чудаком, получившим доступ к бескрайним просторам странной вселенной лишь по счастливой случайности – благодаря Панпитликуму, к созданию которого он приложил руку? Но что, если дело в другом? Что, если он старался собрать как можно больше вещественных свидетельств того мира, который его брат собирался уничтожить? Но если он и вправду боялся, что Каул разрушит странный мир, то почему не предпринял ничего, чтобы этому помешать?
Но тут мне бросились в глаза витрины в человеческий рост – кто-то стыдливо затолкал их в угол. Когда-то в них стояли самые настоящие люди – живые, но парализованные, скованные остановкой времени и заточенные в стеклянные ящики, словно в чудовищном музее восковых фигур. Зачатки жалости, которую я начал испытывать к Бентаму, мигом испарились. Ладно, допустим, он и сам был в некотором роде пленником: твари похитили его и заставили работать на них. И да, он ненавидел брата и тайно пытался помешать ему. Но этого было недостаточно. Вина за воскрешение Каула лежала не только на мне и Нур. Бентам прожил здесь столько лет! Наверняка у него была возможность уничтожить Панпитликум или, еще лучше, убить своего безумного брата. Но он ею не воспользовался. А ведь если бы все это время он сотрудничал со своей сестрой, а не с Каулом, сколько пользы он мог бы принести всему странному миру!
Последний из музейных залов Бентама переоборудовали под фотостудию. Стены здесь были увешаны портретами в рамах. Косоглазый фотограф метался между камерой (огромным черным ящиком с надписью «Министерство фоно- и фотографической документации») и объектом съемки – маленькой девочкой, застывшей на стуле в явно неудобной позе. Другие дети нервно топтались рядом, дожидаясь своей очереди; некоторые вертели в руках только что полученные временные удостоверения. Министерство выдавало документы всем – почти сразу же по прибытии, и это было необычно. Как будто имбрины боялись не успеть.
Из фотостудии мы перешли в вестибюль с высоким потолком. Здесь на стенах висели картины в золоченых рамах, так тесно друг к другу, что я не сразу отыскал дверь в кабинет. Но тут из-за стенки донесся голос мисс Сапсан:
– Ну и какого дьявола вы там устроили? Такое впечатление, будто вы и сами не понимаете, что творите!
– По-моему, это она Перплексуса распекает, – сказала Эмма.
– Да, очевидно, ваша работа очень важна! – продолжала мисс Сапсан. – Но если вы будете продолжать в том же духе, то разрушите весь Дьявольский Акр! Так что будьте любезны, избавьте нас от дальнейших ошибок! Выясните уже наконец, что у вас там не работает, и почините! Хватит уже с нас этих треклятых экспериментов!
– Наверное, лучше зайти попозже, – сказала Бронвин.
Енох шикнул на нас и прижался ухом к двери – но в этот самый миг она распахнулась настежь. На пороге стояла мисс Сапсан, на ее щеках полыхал румянец.
– Вы вернулись! – воскликнула она и, раскинув руки, окутала нас вихрем черной ткани. – Я думала… я думала… ну да ладно, неважно, что я там себе думала. Вы вернулись!
За ее спиной маячил Перплексус, и какая бы драма ни грозила разыграться в кабинете до нашего появления, теперь все было забыто.
– До чего же я рад вас видеть! – прошептал я.
Мисс Сапсан закивала в ответ, не разжимая объятий и задевая мою щеку узлом иссиня-черных волос. Встречаясь с ней, я и прежде не раз испытывал облегчение, но совсем не такое, как сейчас – после того, как несколько часов подряд пытался и никак не мог представить мир и свою жизнь без нее. До меня дошло нечто очевидное и в то же время необычайно глубокое: то, что я чувствую к этой странной маленькой женщине, – и есть любовь. И я подержался за нее еще немного – даже после того, как Нур высвободилась из ее нервных объятий. Мне нужно было не только убедиться, что она действительно жива, но и справиться с удивлением: я вдруг понял, какая она на самом деле крохотная и уязвимая под всеми этими слоями и складками пышного платья. И мне стало страшно при мысли о том, какая тяжесть лежит на этих хрупких плечах.
Мисс Сапсан опустила руки и отступила на шаг, чтобы как следует нас рассмотреть.
– Боже мой, да вы промокли до нитки!
– Мы с Эддисоном только что нашли их возле дома мистера Джейкоба, – сообщила Бронвин. – И десяти минут не прошло. Вот, привели их сразу к вам.
– Спасибо, Бронвин! Вы все сделали правильно.
– Ох, мои милые! Ох вы бедняжки! – донесся из кабинета голос мисс Шилоклювки, и, заглянув за спину мисс Сапсан, я увидел, что престарелая имбрина сидит у окна в кресле на колесах. Она подозвала нас жестом и прикрикнула на двух вертевшихся рядом учениц:
– Хватит прохлаждаться, дамы! Несите чистые полотенца, две смены одежды, чай с лимоном и горячую еду.
– Слушаюсь, мисс, – ответили они хором и склонили головы перед наставницей.
Я знал обеих: серьезную девушку в идеально круглых очках звали Сигрид, а другую, многообещающую любимицу мисс Шилоклювки, – Франческа. Енох вздохнул и проводил Франческу глазами, но, заметив, что я на него смотрю, тут же принял свой обычный вид – хмурый и недовольный.
– Нам нужно поговорить с вами наедине, – сказал я мисс Сапсан.
Она кивнула, и мне вдруг почудилось, будто она и так уже знает все, что мы хотим рассказать.
– Наедине? – Енох нахмурился еще сильнее.
