скачать книгу бесплатно
В состав авиации 5-й армии входили 62-я бад и 14-я иад, базировавшиеся в начале войны в Луцке и в Овруче. 14-й иад командовал полковник И. А. Зыканов, 62-й бад – полковник ГСС В. В. Смирнов. Он погиб 27.07.43 г. Оба они, как и Рязанов, участвовали в финской войне. Командующий ВВС 5-й армии генерал-майор ГСС Е. М. Николаенко убыл на Западный фронт, так и не вступив в должность, его обязанности исполнял начальник штаба ВВС армии полковник В. Г. Шпагин. Тезка Рязанова Василий Георгиевич Шпагин проявил исключительное мужество и личную храбрость при выходе из окружения в сентябре 41-го. Он был начальником штаба выходящей из окружения колонны. Начальники штабов обычно не сражаются сами. Но в сентябре 41-го начальник штаба ЮЗФ Тупиков погиб, ведя за собой в атаку бойцов из окружения. Шпагин 20 сентября в бою за переправу на реке Сула у села Хитцы трижды ходил в атаку на танки противника, был ранен в живот и в ногу, но не оставил поле боя. 21 сентября он с карабином и десятком бойцов вел бой с сотней гитлеровцев, идущих в атаку после артиллерийского и пулеметно-минометного огня. Шпагин снова был ранен в грудь и в руку, но не прекращал бой, умело маневрируя и командуя своими бойцами. В этом бою они победили, выбили врага из села Хитцы. Шпагин с шестью ранами повел дальше колонну, собирая по пути патроны со словами: больше патронов, длиннее жизнь. Он пришел в штаб ЮЗФ с группой 35 человек с оружием, документами и в форме полковника. Был награжден орденом Ленина.
В конце 41-го 52-й бап 62-й бад вошел в состав 76-й сад, ей командовал Рязанов. В начале войны комдив был в отпуске, и 62-ю бад временно принял генерал-майор авиации Г. И. Тхор. Получилось, до конца своей службы он пробыл в 62-й дивизии. По прибытии комдива генерал-майор Тхор остался у него заместителем [1]. Генералы оказались на вторых должностях: генерал-майор И. А. Лакеев – заместитель комдива у полковника И. А. Зыканова в 14-й САД, а генерал Г. И. Тхор – заместитель у полковника В. В. Смирнова.
Несмотря на неблагоприятную обстановку в воздухе, отдельные экипажи, проявляя мужество, летное мастерство, стойкость духа, пробивались к целям, бомбили врага. Однако даже самые успешные рейды не сказывались решающим образом на общем ходе немецкого наступления, принося лишь тактический успех [4]. Командующему ВВС Юго-Западного фронта генералу Птухину приказано: «…войскам всеми силами обрушиться на вражеские части и уничтожить их в районах, где они нарушили границу…».
Командующего ВВС округа Е. С. Птухина 24 июня сменил полковник С. В. Слюсарев. До войны он служил зам. командующего ВВС КОВО по боевой подготовке. С Рязановым Слюсарев был знаком по финской войне. Затем, перед Львовской операцией он был зам. командующего 2-й воздушной армии. В конце войны он командовал 2-м гв. штурмовым авиакорпусом, отличившимся вместе с корпусом Рязанова в Берлинской операции. Птухина арестовали. Вместо Птухина в штабе оставался начальник штаба ВВС фронта Н. Ласкин. Но вскоре и его арестовали. Птухин Е. С. командовал накануне войны ВВС киевского округа. Рязанов будет занимать эту должность после войны. Рязанов знал Птухина по «зимней войне». По его инициативе перед войной выявили скопления войск противника. Птухин понес наказание за потери 22 июня 1941 г. Как командующий ВВС округа, он был обязан рассредоточить полки по 2 эскадрильи, но не сделал этого. Хотя только что пришел приказ №043 от 20.06.41 о маскировке самолетов, взлетных полос, аэродромных сооружений [1]. Сам Птухин 22 июня с управлением округа на спецпоезде перебазировался из Киева в Тернополь, где планировали к 22 июня развернуть новый командный пункт. На рассвете немецкая авиация нанесла удары по штабным составам и колоннам. В этой обстановке организовать связь с Москвой и дивизиями округа не удалось, и авиасоединения оказались без управления. На совещании высшего руководящего состава РККА 23—31 декабря 1940 г. Е. С. Птухин предугадывал события будущей войны, говоря: «Второй большой и важный вопрос, который стоит перед воздушными силами, – это взаимодействие авиации с наземными войсками. В этой операции авиация должна сыграть колоссальную роль. Чтобы войска пробили [оборону] противника и уничтожили стоящую перед ними группировку, авиация должна обрабатывать вместе с артиллерией основные направления движения наших войск, и в момент атаки все ВВС, за исключением части, небольшой части, которая выполняет действия по завоеванию господства в воздухе, должны обрушиться в районы главного удара частей фронта. После этого быстро должны перенести свои действия на резервы противника – на подвоз по железным и грунтовым дорогам резервов противника. Это даст возможность выйти в тыл противника, встречая не свежие силы, а уже потрясенные авиацией в глубине…». Так позже и проходили наши победные наступления. Рязанов такими вещами занимался постоянно.
Стрелки бомбардировщиков 62-й дивизии в воздушных боях 22 июня сбили 8 «мессершмиттов», а истребительные полки 14-й дивизии к полудню 22 июня сбили 31 самолет противника. По мемуарам Н. С. Скрипко: «На аэродромах враг уничтожил 204 советских самолета, и еще 97 было потеряно в воздухе. Таким образом, общие потери составили 301 самолет». Хотя и противник потерял в полосе Юго-Западного фронта около 100 самолетов. В войне, как и во многих других вещах, важен замысел, идея. Когда масштабы отличаются на порядки, процессы несопоставимы. Догонять потом очень сложно. Наши «ишаки», например, не могли догнать «мессершмитты». Но и для люфтваффе удары по аэродромам в первый день войны были сложной, потребовавшей огромных усилий и стоившей значительных потерь акцией. Советские ВВС, несмотря на потери, сохранили боеспособность и сыграли важную роль в приграничном сражении.
Нам мешала сложная, многоступенчатая система управления. Части иногда в течение дня получали от разных инстанций противоречащие друг другу приказы, – создавалась неразбериха. Наша разведывательная авиация в первые дни войны фиксировала только то, что происходило на поле боя, причем не точно. Так, группировки врага, которую следовало уничтожить ударами с воздуха по боевому приказу №3 штаба ВВС ЮЗФ, не было в действительности. Неудивительно: Германия втянута в войну, мобилизована, а Красная армия только «расправляет плечи». Время было нелегким. А когда оно бывает легким? Восприятие окружения зависит от возраста, от потоков энтропии, входящих и выходящих в организм. Сталин – я где-то читал – говорил, кажется, Черчиллю, что воевать очень интересно. Но это было позже 41-го года.
Противник интенсивно вел, говоря сегодняшним языком, информационную войну. Для командования люфтваффе очень важно было посеять панику, создать обстановку хаоса. Действовали они масштабно, с размахом. Атаковали цели в нашем глубоком тылу, например, в районе Киева. Люфтваффе действовало по тылам 5-й армии и правого фланга ЮЗФ. Бомбардировщики He111 и Ju88 громили колонны автомашин на дорогах, выкашивая толпы людей и автомашины в пробках. Но и немцы несли потери. В конце дня 25 июня не сработали тормоза у одного из Ju88, он врезался в две другие стоящие на аэродроме машины, и все они вместе с экипажем сгорели до того, как подоспела помощь. И усилия наших авиаторов не пропадали даром. Так, KG51 «Эдельвейс» насчитывала к концу июня только треть штатного состава. Погибли старые, хорошо подготовленные экипажи, летавшие над Францией, Англией и Югославией [2].
Побеждает тот, кто понимает, что каждое мгновение неповторимо и невозвратно, что ситуации, если и очень похожи, не повторяются во всем, в любой момент может возникнуть нечто непредсказуемое и важное, что жизнь конечна, рано или поздно придется уйти из этого мира и этой жизни, что надо достойно встретить этот момент. Побеждает не тот, кто первым успевает, даже не тот, кто увереннее, а тот, кто твердо знает о событиях наперед, управляя ими на одном дыхании, строя свое и совместное будущее. В Евангелии от Матфея говорится о духовном зрении, о духовном оке, которое освещает все существо человека – все, что внутри него, то есть внутреннее пространство его души. А подвиг военный был во многом подвигом смирения и терпения.
В конце июня советское командование проводило контрудары, поддерживаемые авиацией. Вступивший в должность Рязанов участвовал в их организации. Он хотел, чтобы личный состав воевал, учившись побеждать врага, бить его по законам военной науки. Наша авиация 5-й армии выполнила 28 июня 400 самолетовылетов. Экипажи, вылетая утром и вечером, нанесли большой ущерб неприятелю. Наблюдались пораженные автомашины и танки, горящая станция Ровно. При выдвижении к Острогу офицеры 11-й танковой дивизии вермахта полагали, что «советский противник имел абсолютное господство в воздухе». Собственные потери составили один Ар-2 и два Як-2, еще один Як-2 был подбит своими «чайками», но дотянул до аэродрома, совершив вынужденную посадку. Неприятель же потерпел значительный урон. Анна Ахматова точно уловила настроение общества, написав: «Час мужества пробил на наших часах, и мужество нас не покинет».
Сергей Аверинцев в работе «Из проповедей» писал: «Господь призывает нас к мужеству – не к горделивому мужеству, а к мужеству доверия. Доверие к Отцу, сыновнее доверие должно победить в нас страх. Не говорится, что наша земная жизнь лишена опасностей, – мир наполнен скорбями и опасностями. Но в том-то и дело, что в действительности все мы, неимущие, состоятельные, обеспеченные, непрактичные и самые практичные, хитрые, слабые и сильные, больные и здоровые, – все мы каждое мгновение знаем или вовсе об этом не догадываемся, что идем над пропастью. Другого пути в земной жизни нет ни для кого…. Счастливы мы? Блаженны мы? Да, если мы не идеализируем нашу землю ни в настоящем, что легко, ни даже в прошлом и все-таки твердо знаем, что эти слова – „Земля Святорусская“ – имеют смысл, вечный смысл, который ничем не разрушится».
В должность командующего ВВС фронтом 1 июля вступил генерал-лейтенант Ф. А. Астахов, Слюсарев стал его заместителем. Астахов анализировал основные недостатки. Среди главных он назвал неподготовленность частей и соединений к отражению налетов вражеских самолетов и выводу из-под удара материальной части и личного состава. По словам Баграмяна, «результаты усилий Федора Алексеевича сказались быстро» [2].
Разные источники дают различные цифры потерь. Более достоверную информацию, возможно, дает отчет штаба ВВС Юго-Западного фронта. Согласно этому документу, наша авиация понесла боевые потери в 697 самолетов, а общие – 911 машин. По крайней мере, 276 самолетов были брошены или подорваны на приграничных аэродромах своими войсками при поспешном отступлении, а 214 машин пришлось списать в результате аварий или катастроф. По оперсводкам, в течение июня 1941 г. соотношение потерь в воздушных боях определялось как 1 к 7,2 (25 сбитых немецких против 180 советских). Материалы отчета, весьма вероятно, усугубили положение арестованного к тому времени генерала Е. С. Птухина.
Корпусной комиссар член Военного совета КОВО H.H. Вашугин застрелился на глазах Хрущева и чуть ли не по его приказу (Вашугин пришел к Хрущеву в шоковом состоянии со словами: я виноват в том, что дал неправильное указание командирам механизированных корпусов. Я не хочу жить. Хрущев ему: если решили стреляться, так что же медлите?). Сам Хрущев излагает эту историю довольно путано, но ситуация характеризуется, наверное, точно: «Вот, даже член Военного совета, который занимал столь высокое положение, дрогнул. Не физически струсил, нет, он морально дрогнул, потерял уверенность в возможности отразить гитлеровское нашествие. … Происходили такие случаи и с другими командирами. Вот какая была обстановка. А мы ведь еще и десяти дней не находились в состоянии войны».
По приказу Жукова ответственным за защиту Киева был назначен командующий 19-й армией генерал И. С. Конев, которому подчинялись все части Киевского укрепрайона (УР). С Коневым фронтовые дороги Рязанова переплетутся очень тесно. Штаб фронта из Проскурова переместился в Житомир, затем в Киев, а в Святошине, за городом, находился КП и позже штаб. Под напором врага штаб пришлось перенести в Бровары. Рязанов перелетал с места на место, чтобы поддерживать связь. ВВС были распределены по армиям. Под ударами противника, в условиях быстро меняющейся, – и не в лучшую сторону, – обстановки, офицеры и рядовые демонстрировали мужество и стойкость.
Хрущев писал: «Когда отошли мы к Киеву, то немцы сожрали остатки наших войск. Мы потеряли артиллерию и танки, у нас не было пулеметов. Основные наши силы – два механизированных корпуса – были разбиты, главным образом с воздуха. Немцы летали безнаказанно, и у нас не было ничего, чем можно было бы защищаться».
К авиационной гордости, – летчики были национальными героями, – и лихости подчиненных Рязанов старался добавить точность, добротность, основательность. Сразу не удавалось, надо было прикладывать много усилий. Собственно, это вопрос воспитания. И если такие качества не привиты, то в походных условиях научить этому чрезвычайно сложно. Война – это все-таки ежедневный труд, стойкость, жертвенность. А также и беспримерный героизм, и фронтовое братство, и небывалый подъем. Им сопутствовали голод, холод, кровь, боль, смрад. Были и предательство, несправедливость, унижения, подлость, равнодушие. Итогом же, несмотря на злопыхательства недругов, была Победа.
В Киеве немцы бомбили казармы НКВД, завод «Большевик», армейскую школу «Каменев», электростанции на Сталинке и Лукьяновке, авиазавод №43, вокзалы Киев-2, Дарница, Святошино, аэродромы Борисполь, Гоголев, Бровары, Жуляны и др. Софийский собор, возможно, служил ориентиром, но не подвергался бомбежкам, как и Андреевская церковь, очень нравившаяся министру иностранных дел Германии Риббентропу.
С первых дней войны у наших войск проявилась «парашютомания». В штабы постоянно поступали донесения о выброске противником средних и крупных десантов. На борьбу с «десантниками» направлялись значительные силы, отвлекались от выполнения других задач целые соединения с танками и артиллерией, но оказывалось, что никаких вражеских войск в тылу нет и в помине. Бывало, что немцы выбрасывали, скажем, 10—20 солдат и офицеров для диверсионных целей. Иногда за десантников принимали авиаторов, выпрыгивающих из подбитых самолетов. Мой знакомый, которому тогда было 8 лет, рассказывал, что он видел своими глазами, как парашютист, скорее всего, летчик со сбитого немецкого самолета, опустился на Сенном базаре, на сегодняшней Львовской площади в Киеве, прямо посреди торговых рядов. Милиционер с пистолетом арестовал его и увел. А другой милиционер застрелил спустившегося с парашютом нашего летчика со словами: наших не сбивают. Может, именно этот милиционер и был немецким агентом? Как все запутано и сложно в мире диверсий и шпионажа.
В конце июня, начале июля всю фронтовую авиацию ЮЗФ нацелили для ударов по группировке противника в направлениях Дубно, Ровно. Войска 5-й армии в период с 2 по 5 июля отходили на реку Случь, разрушая за собой мосты и устраивая заграждения на дорогах. Отвод 5-й армии происходил под непрерывным воздействием авиации врага, наносившей удары с малых высот. Отступление – очень сложная и опасная операция.
Астахов приказал 2 июля атаковать аэродромы Жиличи, Баскаки, Луцк, занятые неприятелем. Противник писал в отчетах, что над луцкой базой, занятой группами I/KG51 и III/ JG3, сбили 14 бомбардировщиков из 30. По нашим данным, не вернулось три Су-2 из 226-го бап 62-й ад 5-й армии. Решили повторять атаки аэродромов. На другой день наши самолеты бомбили и обстреливали Ровно, Дубно, Крыстынополь, Колки, Радзехов. Мл. лейтенант В. Ф. Деменок из 88 иап 8 июля обнаружил перебазирование немцев на аэродром Полонное. Доразведка обнаружила 30 самолетов на северной окраине летного поля и еще 20 – в восточной части. Командир части майор Маркелов оперативно поднял в воздух 20 И-16 и вылетел сам. Первую атаку с малой высоты провели без помех. Но затем зенитчики опомнились, открыв шквальный огонь. Прямым попаданием сбили зам. комполка майора B.C. Волкова. Он погиб, вертикально врезавшись в центр летного поля. После вылета наши летчики донесли об уничтожении 20 самолетов врага [8].
Война оказалась танковой, и действовать приходилось в основном по бронированным целям вермахта. А эффективных противотанковых средств поражения не было. В директиве ставки Верховного командования от 11 июля 1941 г. отмечалось: «В истекшие 20 дней войны наша авиация действовала главным образом по механизированным и танковым войскам немцев. В бой с танками вступали сотни самолетов, но должного эффекта достигнуто не было…". Реактивные снаряды при попадании в танк наносили ему урон, но надо же попасть. Ударная группировка противника с 22 июня по 8 июля преодолела приграничный оборонительный рубеж и продвинулась в полосе 5-й армии на 300 км. Рязанов, как и все красноармейцы, вынашивал планы отмщения врагу, ворвавшемуся на нашу землю. Преобладали, конечно, эмоции. Очень многие были раздражены и обозлены. Здесь и неприязнь к неприятелю, и какие-то внутренние неурядицы. Почти всегда есть выбор, часто усложняющийся недостатком информации: друг перед тобой или враг, ужалит ли он или поможет тебе. Но тогда этот вопрос был однозначно ясен. Блицкриг стал давать сбои. Командование противника не достигло и оперативных целей. Стоицизм неотъемлем от воинской службы. Но когда к нему добавляются самопожертвование во имя Родины, жертвенность, героизм, – такую армию победить очень сложно.
Аэродромы в полосе наступления 1-й танковой группы захватили. Возможности ВВС ЮЗФ резко снизились [7]. Летчики часто играли роль связистов, доставляя приказы и донесения в окруженные части. Рязанов выдвигал предложения по улучшению ситуации, – это вылилось в приведенный ниже приказ Астахова. Много забот Рязанова было связано с безопасным перебазированием частей.
Уменьшалось число самолетов, новые машины почти не поступали [9]. Рязанов подписывал докладные с требованиями запчастей и новой техники. Авиация врага вела себя на участке 5-й армии активно. Ф. А. Астахов в начале августа говорил вступившему в должность командующего ВВС 5-й армией Н. С. Скрипко: – Словом, приедешь на место – уточнишь, что там осталось. Но знай, самолетов у меня нет, просить бесполезно [9].
Темпы, времена жизни процессов, их динамика, интенсивность были решающими. Подспудные, подземные силы, потенции сыграли свою ключевую роль позже, а сейчас жизненно важными оказались жертвы, принесенные не напрасно. У Василия Георгиевича было необходимое тогда оперативное чувство, умение вовремя завершить неотложные дела в условиях цейтнота, решив их правильно, стремление опередить события, оказавшись свободным от текучки, не толкаться в водовороте суеты, а спокойно анализировать дальнейшие последствия, предпринимая соответствующие меры. Крайне важным для командиров стало умение принимать решения в неопределенной ситуации. Будущие события становились все менее предсказуемыми. Да и природа войн такова, что им свойственна непредсказуемость.
Самолеты 5-й армии бомбили переправу в районе Гульска и скопление танков и пехоты на западном берегу реки Случь южнее Новограда-Волынского, летали в разведку. Рязанов отдавал команды на вылет и анализировал данные разведки. Не оставались в долгу и пилоты люфтваффе. С утра 9.7.41 г., когда командарм-5 генерал Потапов решил атаковать сводным отрядом 19-го мк, корпус подвергся сильной атаке авиации и потерял 7 танков Т-26 из 40, сожженных гранулами белого фосфора [4]. Противник наступал на житомирском и на тернопольском направлениях. До 5 июля наша авиация наносила ответные удары. Наши летчики действуют с 6 по 10 июля на участке Новоград-Волынский – Шепетовка против 37-го моторизованного корпуса. С 10 июля на Киев прорывается III моторизованный армейский корпус, и вся авиация бросается на борьбу с его частями. В жестоких и беспощадных боях наши летчики не уступали пилотам врага [7]. Штурман 226-го ббап Бондарев И. П. вспоминал: «Это было 3 июля 1941 года… Сбросили бомбы на колонну и очень удачно обстреляли ее. Я хорошо видел, как одна из бомб попала, вероятно, в бензозаправщик, произошел сильный взрыв, и огромное пламя горящего бензина попало на вблизи идущие танки… При отходе от цели подверглись нападению 4-х Ме-109, которые прикрывали колонну… При отражении атаки Ме-109 я получил тяжелое ранение – мне перебило правую руку, и одна пуля попала в бедро. Со второй атаки был выведен из строя мотор – он заглох, самолет загорелся, начал падать…».
Задержать или остановить наступление с захваченного 11-й танковой дивизией плацдарма в районе Бердичева только силами авиации было невозможно. Суть дела была в вооружении наших самолетов. Немецкий танковый клин пронизывал нашу оборону. Количество экипажей значительно превосходило число исправных самолетов. Летчики рвались в бой, но не на чем. Именно «безлошадные», переживающие свое бездействие летчики, и стали основным резервом через несколько месяцев, когда появились самолеты. Только 5-я армия имела подчиненные авиационные силы. Это были заботы Рязанова. 6-я и 12-я армии своей авиации не имели и обслуживались по заявкам через штаб фронта [7].
Полковник Яницкий – в июле 1941 года лейтенант, командир звена 227-го ббап 62-й бад вспоминал один из своих вылетов: «27 июля я повел звено Су-2 на переправу через реку Тетерев у города Коростышев. Враг прикрывал цель множеством зенитных средств… Но мы сквозь густую сеть разрывов зенитных снарядов прорвались. Метко сбросили бомбы на переправу. Видели, как рухнула она в реку, увлекая за собой вражеские танки и автомашины. Для того чтобы нанести врагу больший урон, пошли на второй заход. … Выходим из атаки с набором высоты. И в тот момент, когда у левого ведомого – мл. лейтенанта Ионова была высота примерно 350 метров, внезапно его самолет загорелся. Пламя как-то мгновенно охватило весь самолет. Он стал похож на огненный шар. Видимо, вражеский снаряд попал в бензобак, и горючее расплескалось по всему самолету. В ужасе я смотрел на это зрелище. Пилотируя свой самолет и делая противозенитный маневр, я внимательно наблюдал, но ни летчик, ни штурман не выпрыгнули. Очевидно, были ранены…». Согласно документам, это произошло утром 10 июля. Атакуя неприятеля на разных участках Житомирского шоссе: у Вацкова, Студениц, Коростышева, бомбардировщики шли на высоте 10—20 м без истребительного прикрытия, а перед атакой делали небольшую горку. Мост через реку Тетерев бомбили с 400 м. Несмотря на сильное противодействие зенитных средств, наши летчики по мосту попали. На выходе из второго захода их подстерегли «мессершмитты». Су-2 (лейтенанты В. Ионов и С. Кузнецов) перевернулся на спину и при падении в лес взорвался. Вероятно, 64-ю по счету победу одержал командир III/JG3 капитан В. Эзау [7]. 10 июля 1941 г. командование 4-го воздушного флота докладывает командующему группой армий Рундштедту: «В районе Бердичев, Шепетовка, Житомир, … русские бомбардировщики атакуют плотными группами наши войска, не обращая внимания на сильный огонь зенитной артиллерии… …мы подвергаемся сильному противодействию советской авиации, весь день отражая атаки их истребителей…».
Пытались оптимально изменять организационные структуры в соответствии с динамичной ситуацией. Многие из структур были временными, отвечая потребностям момента. Важно было не опоздать и попытаться в чем-то упредить противника, – ведь обстановка изменялась очень быстро. Подготовка летчиков в 1941-м была слабой. Не хватало радиостанций, связь шла по проводам, – это означало отсутствие связи в условиях маневренных боев. Остро вставали проблемы ремонта и снабжения. Рязанов все это видел и пытался хоть как-то улучшить положение дел. У него, как у всех наших военных, сердце обливалось кровью при виде отступления наших войск. Рязанов помнил слова экономиста-географа Баранского о том, что политика государства регулируется экономической географией. А тут на глазах и карты перекраиваются, и экономика.
К 11.07 уже только 249 самолетов оставалось в строю. Рязанов и другие авиационные командиры пытались методом проб и ошибок изменить ситуацию. Времени на глубокие размышления не было. Рязанов выезжал на аэродромы и руководил боевой работой на местах. На любую, даже потенциальную угрозу командир должен ответить решением резким, не менее угрожающим, мгновенным и – главное – безошибочным.
Трехмесячная история 5-й Армии ЮЗФ от первых военных дней до пленения ее командующего и расформирования армии 25 сентября 1941 года, в общем-то, известна.
24 июня 41 года 5-я армия провела контрудар по группировке противника, встречное танковое сражение. Но в бою многое зависит от подготовки и удачи. События стали развиваться неблагоприятно для наших войск. Действия различных родов войск оказались несогласованными. Механизированные соединения вступали в бой в разное время, по частям, при слабой поддержке авиации. 25 июня неприятель прорвал фронт 5-й армии, контрудар не удался. Части 27-го стрелкового и 22-го мехкорпусов понесли огромные потери, и началась паника. Командование армии, переезжавшее в ночь на 26 июня на новый КП, столкнулось с беспорядочным отходом подразделений двух танковых дивизий и артполка 27-го стрелкового корпуса. Поток людей, повозок, орудий мчался по шоссе на Ровно. Только энергичное вмешательство офицеров штаба армии и лично самого Потапова остановило это бегство и пресекло дальнейшую панику [2]. В танковом сражении 26—28 июня 5-я армия наносила удары по 1-й танковой группе противника. Повторный контрудар 5-я армия произвела 30 июня – 1 июля. Всю авиацию нацелили для ударов по мехгруппировке противника в направлениях Дубно, Острог и Дубно, Ровно.
Штаб армии часто менял свою дислокацию. И штабу ВВС 5-й армии приходилось перемещаться, чтобы не потерять связь с ним. Но иерархия оставалась непростой. Командующий авиацией фронта, приказывая летчикам дивизии, должен был обращаться к командованию ВВС армии, в которую входила эта дивизия. И нередко командование фронтовой авиацией обращалось прямо к комдивам, минуя промежуточные инстанции.
В 62-й бад к середине июля осталось 27 самолетов СУ-2 и только 2 СБ, – они гибли чаще других. В 62-ю бад вошел и 94-й шап. Первое время противник почти не нападал на одномоторные СУ-2, появившиеся лишь накануне войны, потому что издали этот самолет был похож на немецкий Ме-109. Но и наши зенитчики плохо знали силуэты многих наших самолетов – Як-4, Пе-2, Су-2. М. П. Одинцов писал, как наши истребители атаковали Су-2. Случалось, сбивали и хорошо изученные СБ и ДБ-3. В воспоминаниях П. Г. Пустовойта описано, как И-15 прямо над аэродромом, пропустив Ю-88, атаковали Су-2, ранив пилота и штурмана, как по севшему на вынужденную посадку нашему самолету ДСВ-ЭФ с криками «Это немецкий самолет» открыли огонь, убив одного из членов экипажа. В полках не осталось и четверти штатного количества самолетов. Во второй половине июля в состав ВВС 5-й армии прибыла 7-я разведывательная эскадрилья. Ее подчинили командиру 62-й бад. Рязанова беспокоило то, что противник не позволял разведывательной авиации углубляться за линию фронта. И результатов было мало.
Из 20 Илов 74-го шап на 11 июля 10 машин были неисправными. 7 суток полк работал по немецким колоннам на шоссе Житомир-Киев. Удары экипажи выполняли группами по 3—6 самолетов через каждые 10—30 минут. Ежедневно выполнялось по 3 полковых вылета. В итоге задержали движение войск вермахта на этом направлении на 3 суток. Дали время подтянуть в Киев части для усиления обороны. На Юго-Западном фронте первые боевые вылеты Ил-2 сделали две девятки из 74-го шап, атаковавшие 13-ю тд. После потери в Белоруссии утром 22 июня всей материальной части и многих авиаторов, 74-й шап принял 22 «ила» с воронежского авиазавода №18 и группу наскоро переученного молодого летного состава. 1-я эскадрилья с ведущим ст. лейтенантом Емельяновым обнаружила на подходе к Юрову длинную колонну крытых автомашин, тягачей, танков. Штурмовики обрушились на колонну бомбами ФАБ-70, реактивными снарядами крупного калибра и пушками ШВАК с высоты 50—75 м, сделав по три захода. Их не остановил ни сильный зенитный огонь, ни противодействие в районе цели вражеских истребителей. Результаты налета советские авиаторы оценили, посчитав уничтоженными 80—90 автомашин и танков, а также один «мессершмитт», сбитый прямым попаданием PC. По данным немцев, группа II/JG3 сбила после 17 ч 30 мин «три одномоторных советских самолета неопознанного типа». В действительности наши потери составили две машины из 1-й эскадрильи, но все «илы» имели пробоины и повреждения; половина уцелевших штурмовиков нуждалась в серьезном ремонте.
Через год с небольшим Рязанов будет иметь дело, в основном, с Илами. С. Г. Чепелюк, друг Т. Бегельдинова, называвшего его в воспоминаниях Серегой, в 1970 году опубликовал в «Военно-историческом журнале» обстоятельную работу «Развитие тактики штурмовой авиации». Тогда Чепелюк был уже кандидатом исторических наук и полковником. Затем он стал генералом. Не знаю, стал ли доктором наук. В работе он пишет и о 74-м шап: «Например, 25 августа 1941 года два самолета ИЛ-2 74-го шап (Юго-Западный фронт), встав в круг, до полного израсходования боеприпасов уничтожали колонну крытых автомашин в районе ст. Карпиловская Гута. В результате 4—5 машин было разбито, а на нескольких возник пожар». Но в 1941-м Илы еще были в новинку. Летчики не изучали оптимальную тактику боевого применения нового штурмовика. Ее еще и не было. Отсутствовали инструкции, появившиеся позже. Полигонные стрельбы из пушек, пулеметов и PC, бомбометание не проводились. Полеты строем в полках не отрабатывались. Всему этому летчикам пришлось учиться в напряженной боевой обстановке первых недель войны, в условиях практически полного господства в воздухе авиации противника. Такая учеба дорого обходилась – ценой неоправданных потерь, как летчиков, так и самолетов.
Еще одно подтверждение своим мыслям о радиосвязи Рязанов получил в июле 41-го. Ситуация изменяется очень быстро, команды тоже должны поступать очень быстро, а самолеты в небе, к ним не докричишься. Без радиосвязи самолеты в воздухе не управляются. в принципе. А неуправляемые войска – это не войска. Летом 41-го, когда немцы методично пробивались на стыке между нашими 5-й и 6-й армиями, Рязанов был на полевом аэродроме, где от истребительного полка осталось всего несколько не вполне исправных самолетов. Прибыл офицер связи с пакетом от М. И. Потапова [6]. Задание: выяснить, где находится 37-й стрелковый корпус 6-й армии, который должен был соединиться с частями 5-й армии. На разведку на одном из двух исправных самолетов полетел командир полка, – остальные летчики были неопытными и плохо обученными. Полетел и пропал. Звонок Потапова: выполнить приказ любыми средствами. Рязанов сам полетел на последнем исправном И-16. Нашел 37-й ск, но нашел погибающим, окруженным плотным кольцом атакующего противника. Без поддержки, уже почти без боеприпасов, бойцы шли в контратаки на вражеские танки. Рязанов лично доложил Потапову, – связь, пока он летал, была нарушена, аэродром разбомбили. Рассказал, что корпус, по его мнению, долго не продержится, и рассчитывать на соединение с ним не приходится. Сведения, полученные командующим, были очень важными для него. Он тут же отдал приказ командирам стрелкового и двух механизированных корпусов прекратить атаки, перейти к обороне, готовиться к отражению наступления танков противника. При этом он запретил Рязанову выполнять задания, которые может выполнить простой летчик.
Командир должен командовать, принимать решения. Нет взаимной заменяемости. Генерал может быть солдатом. Это проще. Не надо думать, анализировать, сопоставлять, решать. Маршал Ворошилов водил солдат в атаку под Ленинградом, сам Потапов вскоре будет ранен в бою и попадет в плен, генерал Полбин, командир пикирующих Пе-2, погибнет в боевом вылете в Германии. Таких примеров много. Но это все-таки должны делать пехотинцы, летчики, они не смогут руководить войсками, не обучены этому. Генералы, рискуя и проявляя мужество в бою, ослабляют при этом свои войска. Нелегкой и важной работе предпочитают мгновенный отчаянный порыв.
У Василия Георгиевича были опыт, силы, знания. Но армия – механизм громоздкий, воли одного человека недостаточно для ее разворота. И Рязанов, выполнив приказ любой ценой, вспоминал наших солдат, гибнущих в кольце врагов, остро ощущал свое бессилие и беспомощность, и думал, как изменить ситуацию.
Киев являлся одной из главных целей вермахта по плану «Барбаросса». В начале июля Кирпонос потребовал соединениями 5-й армии занять Коростенский, а 6-й армии – Новоград-Волынский укрепрайоны. Сталин направил Хрущеву телеграмму: «Получены достоверные сведения, что вы все, от командующего Юго-Западным фронтом до членов Военного совета, настроены панически и намерены произвести отвод войск на левый берег Днепра. Предупреждаю вас, что, если вы сделаете хоть один шаг в сторону на левый берег Днепра, не будете до последней возможности защищать районы УРов на правом берегу Днепра, вас всех постигнет жестокая кара как трусов и дезертиров». Хрущев очень переживал, – он писал об этом в воспоминаниях, обвиняя в ложных донесениях министра внутренних дел Сергиенко.
По немецким войскам, прорвавшимся в районе Новоград-Волынский – Житомир – Бердичев, командиры ЮЗФ ударили силами 5-й и 6-й армий, отсекли передовые части 48-го и 3-го мехкорпусов вермахта. На время проведения операции все авиадивизии вывели из управления общевойсковых армий и непосредственно подчинили генералу Астахову. По его приказу главные бомбовые удары на северном фланге наносили 18-я тбад и 62-я бад. За 10 и 11 июля советские ВВС выполнили 614 самолетовылетов, а неприятель – около 550. 5-я армия на широком фронте потеснила части 17-го и 51-го армейских корпусов, перехватив Киевское шоссе. Горючим снабжали «юнкерсы». Советская авиация разрушила мост через Тетерев, разбила дивизион тяжелых орудий, уничтожила несколько автоколонн. Но решающего успеха контрудар наших наземных и воздушных сил не принес. Начались перебои с поставками горючего и боеприпасов. Трудности были и у люфтваффе. Сильные дожди в начале июля превратили грунтовые дороги в болота. Наши войска сражались самоотверженно, и у противника были большие потери истребителей. Но плохо организовали согласование с действиями наземных войск. Командиры полков и эскадрилий не успели изучить характер целей. Только 10 июля ВВС фронта потеряли 30 самолетов, а 11 июля – еще 18. Школа для Рязанова и других командиров оказалась нелегкой. Но уроки извлекались, делались выводы, чтобы двигаться дальше.
Командующий ВВС ЮЗФ уделял большое внимание воздушной разведке. Экипажи 316-го орап В. В. Степичева постоянно следили за перемещениями крупных групп танков противника. На вооружении части имелись самолеты Як-4. С высокой скоростью, они могли уйти от перехвата «мессерами». Но таких исправных машин оставалось всего две (плюс еще два боеготовых Як-2) [4]. Фотоотделов и специалистов фотографов не существовало. Поэтому получение подробных данных не удавалось организовать. Потом уже Рязанов, наученный горьким опытом, будет, вспоминая опыт школы спецслужб, всячески развивать фотодело, и помогать специалистам-фотографам. Не выходило эффективно организовать управление авиацией на поле боя и взаимодействие авиации с наземными войсками. Этот урок на будущее Василий Георгиевич тоже хорошо усвоил.
В середине июля в дивизиях ВВС ЮЗФ находилось много «безлошадных» экипажей. Перед Рязановым стояла задача поддерживать боевую работу при сократившемся количестве исправных машин и многообразии стоявших перед авиацией задач. Это удалось сделать 62-й бад (в нее входили 52-й, 94-й, 226-й и 227-й бап) [4]. 9 июля дивизия успешно бомбила мотомеханизированные части противника. У нас вышли из строя два Су-2 и один СБ. Две машины из них восстановили. Но в боях, начавшихся на следующий день, противник смог нанести значительный урон: при 20 самолетовылетах не вернулись на базы 6 СУ-2, а при вражеском налете на аэродромы сгорело 4 самолета и еще 5 получили повреждения. В сверкающем июльском небе почти незаметно для наблюдавших с земли вспыхивали и сгорали наши машины, – только дым стелился вслед. Те из пилотов, кто не был в кожаных одеждах (а они оказывались дефицитными), не успевали выпрыгнуть с парашютом, сгорая живьем. В дыму исчезали военлеты, выпускники аэроклубов и училищ, растворяясь в излюбленной ими воздушной стихии. Но если бы не дрались наши бойцы так отчаянно, зачастую в проигрышной ситуации, не сражались бы на «ишаках» и СБ с мессершмиттами, все сложилось бы иначе.
Местоблюститель патриаршего престола (а с 1943 года патриарх) митрополит Сергий (Страгородский) в своем послании от 10 июля 1941 года писал: «Мы говорим не просто Родина, но Мать-Родина, и как много глубокого смысла в этом сочетании двух самых дорогих для человека слов! Русский человек бесконечно привязан к своему Отечеству, которое для него дороже всех стран мира. Когда Родина в опасности, тогда особенно разгорается в сердце русского человека эта любовь».
В условиях постоянного барражирования в воздухе немецкой истребительной авиации и интенсивного огня зенитной артиллерии экипажи 62-й бад с 11 по 15 июля выполнили 283 вылета, имея в среднем 17 исправных машин. В сутки каждая «сушка» (Су-2), «пешка» (Пе-2), «катюша» (СБ) совершали не менее трех вылетов.
Восточнее Житомира товарищи по звену лейтенанта В. Хайдемайера из 2-го отряда группы I/JG53 слышали по радио его возглас: «В меня попали пушечные очереди», – а затем они наблюдали, как Bf 109F №9543 почти вертикально врезался в землю. Рязанов видел этот бой. Немецкого лейтенанта поразил огонь Як-1 – нового советского пушечного истребителя лейтенанта С. Смирнова. При пятом боевом вылете западнее Бердичева пропал без вести опытный немецкий лейтенант X. Риба, сбивавший наши тихоходные СБ, а адъютант группы лейтенант В. Тонне получил ранение в бою с советским истребителем. Люфтваффе в боях западнее Киева потеряли 10 и 11 июля 18 самолетов [4].
Но всего 18 исправных самолетов осталось к 11 июля и в 33-м сбап. Их свели в две эскадрильи – капитанов Рассказова и Шабашева. Хотя наших летчиков и называли сталинскими соколами, но сражались они достойнее хищных птиц. Да и в других масштабах драки самолетов больше напоминали стаи мух или комаров, чем птиц. Молниями в небе проносились ревущие машины, поражая противника. В начале июля под Белой Церквью ст. лейтенант Мишин на Пе-2 таранил Ju 88, при этом погиб. В августе, отбиваясь от пары Bf 109, экипаж Пе-2 ст. лейтенанта Корочкина развернулся в лобовую атаку. Ни наш, ни немец не отвернули. Это видел Рязанов. В мае 42-го года 33-й сбап майора Рассказова вошел под командование Рязанова. Василий Георгиевич уже втянулся в военную колею, в нехитрый фронтовой быт, почти привык к неприятным новостям. Только сообщения о гибели пилотов не воспринимал спокойно.
Многие немецкие авиаторы со сбитых за линией фронта самолетов возвращались в строй. Кому-то не повезло. Так, вместе с четырьмя другими экипажами отряда 5/KG51, его командир капитан Г. фон Веншовски 10 июля бомбил железную дорогу Житомир – Казатин. Открыли огонь зенитки: один снаряд разрушил левый мотор, второй разорвался в фюзеляже. Поврежденный Ju88A-5 сел на вынужденную посадку севернее Казатина. При приближении красноармейцев, немецкие авиаторы заняли круговую оборону. В перестрелке погиб радист, штурман был ранен, немцы сдались в плен [4].
Я после университета служил два года лейтенантом в зенитно-ракетных войсках, на комплексе С-75. Но пришлось пострелять и из пулемета ДШК – Дягтерева-Шпагина крупнокалиберного. Командиром пулеметного взвода ездил на полигон. На полигоне стреляли по конусу, который тащил самолет. Попасть даже в такую не маневрирующую мишень очень сложно. Руководители стрельб больше всего опасались того, что вместо конуса попадут в самолет-буксировщик. Его защищали стальными листами. Видимо, такие случаи были. И Рудель в книге «Пилот штуки» писал: «Попадание зенитки – чаще всего случайность». Вероятно, военные победы зенитчиков были связаны с высокой плотностью огня, а, может, и с большим их желанием поразить врага.
10 июля командующим ВВС Юго-Западного направления назначили генерала Федора Яковлевича Фалалеева. До этого он был командующим ВВС 6-й армии и зам. командующего ВВС ЮЗФ [4]. Через год Фалалеев стал начальником штаба ВВС и маршалом авиации. Прибыв в Полтаву, он создал небольшой штаб [4]. Чуть позже они хорошо сотрудничали с Рязановым.
В тот же день 10 июля в тыл отправили 8 авиаполков и управление 14-й авиадивизии. Другую часть «безлошадных» авиаторов отвели в запасные авиаполки и учебные центры. Утраты обоюдны, действие равно противодействию. Генерал Гальдер докладывал главкому сухопутных войск фон Браухичу, что надо, наконец, окружить и разгромить 5-ю русскую армию, мешающую нашему продвижению.
Василий Георгиевич, в дополнение ко всем своим школам, учился у немцев связи, оперативности, оповещению, «свободной охоте», всему, что было бы полезно. Особенно четкость радиосвязи, пеленгация противником наших раций впечатлили полковника. Он «мотал на ус» все новое для него и для нашей авиационной военной тактики, и затем пытался ответить врагу. У Рязанова победных реляций пока немного. Но копилка полнится, счет победам и поражениям ведется. Полковник Рязанов уже знает, на опыте жестоких боев, а не учений, как бороться с врагом, что они любят и не любят, что знают, чего боятся, к чему привыкли, а что их раздражает, нервирует. Он понимает, как их встречать, какие им готовить сюрпризы. Ему и поручают заняться обобщающими выводами, дать рекомендации, искать пути к победе. Когда речь идет о жизни и смерти, многое становится неважным. Остаются ценности, близкие к вечным. В физике такие долгоживущие величины называют интегралами движения, инвариантами. Аналоги есть, видимо, и в мире душевном, моральном. Самоотверженные действия ВВС Красной Армии летом 41-го внесли свою весомую лепту в сдерживание противника, срыв его планов.
Василий Георгиевич, может быть, ученый застенками, другими обидами, которые он воспринимал уже не то чтобы спокойно, но почти равнодушно и объективно, не так, как робот, а все-таки, по-человечески. Заместитель командующего во многом определяет решения самого командующего. Концептуальные, принципиальные вопросы, конечно, обсуждались, дискутировались, но заканчивались победой того, кто их выносил, выболел, выстрадал, отболел душой, отстрадал, глядя на гибель друзей, на неоправданные, вроде-бы, потери. Таким чаще был заместитель командующего, сам при этом оставаясь в тени. Он вспоминал все, чему учился, чему учил, сопоставлял свои наблюдения с мнениями других, анализировал события и их обобщения, используя немалый свой опыт, делал выводы, делился ими с коллегами.
5-я армия сковала значительные силы противника, осуществив несколько фланговых контрударов на левом крыле группы армий «Юг». 14-я и 62-я авиадивизии наносили удары по врагу, громили его подходившие резервы, способствуя действиям 5-й армии. Наши командиры переоценивали силы, прорвавшиеся на киевском направлении, и недооценивали угрозы дальнейшего наступления противника на юг. События развивались динамично, закручивая интригу, опасную для нас, напряжение нарастало. Летчики сражались в полную силу, не жалея себя. Но уже не хватало боевых машин. Через несколько месяцев встанет проблема нехватки пилотов.
На наших общевойсковых КП отсутствовали авиапредставители. Оперативность передачи и обработки заявок была невысокой. От момента принятия решения до подъема самолетов в воздух проходили почти сутки. В это время наземная ситуация значительно изменялась. Экипажи, боясь поразить свои позиции, выбирали цели в глубине вражеской обороны. Командиры с трудом управляли подчиненными в воздухе, из-за недостатка бортовых радиостанций и неумения использовать их в полете. В документах того времени отмечались самоотверженность летчиков, их желание любой ценой выполнить задачу. Политрук П. С. Битюцкий из 66-го шап 28 июля не вернулся из неравного боя с «мессерами», уничтожив два из шести атакующих его самолетов противника. Его считали погибшим, а он на четвертые сутки прибыл в часть. Но 13.08.41 г. его «бис» не прилетел с боевого задания. Тогда он сразился с тремя Ме-109, один из них летчик сбил, еще одного таранил. Сам погиб при таране. 05.11.42 г., когда 66-й шап входил в 1-й шак Рязанова, Битюцкому присвоили звание ГСС посмертно. А 66-й шап за отличия в обороне Киева получил наименование Киевский в мае 1943 года. 28 июля отличился мл. лейтенант М. Т. Забненков. Раненный при налете германской авиации 22 июня, он через несколько дней буквально сбежал из госпиталя и вернулся в строй. После успешного выполнения 50 боевых вылетов летчика наградили орденом Красного Знамени. Забненков еще будет служить под началом Рязанова. Еще не раз продемонстрирует стойкость, мужество. С ним произойдут невероятные события.
Летчики 66-го шап нанесли неприятелю немалый урон. Наши бойцы полностью реализовывали возможности устаревших самолетов. Или с бреющего полета, а в других случаях с пикирования, они пулеметным огнем и мелкими бомбами поражали живую силу противника. Если Рязанов инструктировал вылетающих летчиков, он учил действовать именно так. Потери неприятеля, – по отдельным трофейным документам, – были значительными. Так, в одной из зенитных рот 13-й танковой дивизии в строю осталось лишь 30 солдат и офицеров из 220. Основной урон был вызван действиями авиации.
Рос боевой опыт, и атаки неприятельских авиабаз выполнялись все чаще. Велись разведка белоцерковского аэроузла и атаки на него. Действовали ВВС 5-й армии. Налеты 26 июля планировал Рязанов. Уже 25 июля «чайки» сбили «мессер» в этом районе, а при штурмовке уничтожили огнем реактивных снарядов восемь Ju88, стоящих на аэродроме Фурсы. А 26 июля аэроузел (аэродромы Городище, Узин, Фурсы) подвергся ударам нашей авиации. Пожар охватил многие постройки. Уничтожили до 60 самолетов разных типов. Бомбы попарно лежали на летном поле для удобства их дальнейшего использования под «юнкерсами» и «мессершмиттами», – при попадании осколков они детонировали [4]. При атаках аэродромов неприятеля потери понесли и части 62-й бад. Особенно пострадало подразделение старшего лейтенанта Кривова из 227-го бап – зенитки и истребители сбили четыре Су-2, включая ведущего, а одна «сушка» совершила вынужденную посадку. В 224-м бап вечером 25 июля не вернулось домой пять СБ. При налетах на аэродром Фурсы авиаторов 20-го и 91-го иап 26 июля четыре «чайки» (ведущий Герой Советского Союза В. М. Курочкин) прикрывали шесть таких же машин с мелкими осколочными бомбами, ведомых ст. лейтенантом Г. Р. Павловым. После сброса бомб советские летчики насчитали на земле шесть сожженных вражеских самолетов, и, кроме того, им удалось подбить в районе аэродрома один Hs 126 и два Bf109. Не избежали потерь и наши: один И-153 стал жертвой зенитного огня, а три из четырех истребителей прикрытия были сбиты поднявшимися на перехват «мессершмиттами» из II/JG3; ведущий комэск капитан Курочкин, отличившийся и ставший Героем Советского Союза в период конфликта с Финляндией, 26 июля 1941 г. из вылета не вернулся.
Включилась в боевую работу 7-я ораэ. Полученные данные помогли генералу М.И Потапову понять намерения противника. Среди лучших воздушных разведчиков был экипаж ст. лейтенантов летчика К. Б. Радченко и летнаба М. М. Лобачева. 20 июля авиаторы обнаружили с высоты 4000 м скопление транспорта и танков у моста через реку Тетерев, но не смогли определить принадлежности войск. Радченко снизился. Немцы, убежденные, что над их позициями германский самолет, выложили опознавательное полотнище. Радченко обстрелял противника с малой высоты и поджег один автомобиль. Рязанов при разборе этого вылета похвалил летчика за инициативность и сделал замечание за чрезмерный риск.
Исполнявший обязанности начальника ВВС 5-й армии полковник В. Г. Шпагин требовал от комэска 7-й ораэ капитана A. A. Трошина организовать систематическую разведку в интересах объединения. Полученная информация помогла генералу М. И Потапову понять намерения противника, действующего не только против войск 5-й армии, но и атакующего находившуюся северо-восточнее 21-ю армию Западного фронта.
Помощник командира 62-й бад, генерал Г. И. Тхор организовывал боевую работу и сам совершал вылеты. На Пе-2 он с бомбовой нагрузкой вылетел на разведку в район излучины реки Тетерев. Возле деревни Кухари Пе-2 настигли девять Bf 109F. Немцы взяли наш самолет в «клещи», намереваясь принудить летчика совершить посадку в расположении войск вермахта. Используя высокую скорость пикирования Пе-2, проявив мужество и незаурядное летное мастерство, Тхор не только ушел от преследователей, чем спас экипаж, но и сбросил бомбы на позиции германской артиллерии у села Пирожки.
В сентябре генерал Г. И. Тхор попал в окружение в районе города Пирятин. Он, командуя группой офицеров и сержантов тыла ВВС, с боями выводил их из окружения. В неравном бою с превосходящими силами врага он был тяжело ранен и взят в плен. В лагере Хаммельбург генерал возглавил подпольную организацию советских офицеров. В январе 1943 г. генерал Тхор был расстрелян. Приказом Министра обороны СССР генерал Г. И. Тхор навечно зачислен в списки первой эскадрильи 815-го тяжелого бап. За мужество и стойкость, проявленные за время пребывания в плену, так же, как и генерал Д. М. Карбышев, он стал одним из последних Героев Советского Союза лишь в 1991 г.
5-я армия вела напряженную борьбу на главной полосе Коростенского Ура, сковав 6-ю немецкую армию и 1-ю танковую группу. В донесении 5-й армии Военному совету фронта от 16 июля 1941 г. сказано: «Военный совет армии с гордостью докладывает, что 5-я армия, несмотря на серьезность положения, как один человек, верна своему долгу, понимает свою историческую роль в Великой Отечественной войне, и будет биться до последнего бойца за славу, честь и могущество Родины». Рязанов, проезжая через Киев, видел витрины магазинов, заложенные мешками с песком, народных ополченцев.
В срыве вражеского наступления важную роль сыграла и наша авиация. Летчики ежедневно совершали по 4—5 боевых вылетов. Их посылали Рязанов и другие командиры. Уничтожали войска на поле боя и авиацию на аэродромах, били по танковым и моторизованным колоннам на шоссе Житомир-Киев, прикрывали с воздуха Киев, Нежин и Чернигов, мосты через Днепр. Совершили до 5 тыс. самолетовылетов.
При атаках аэродромов неприятеля потери понесли части 62-й бад. Особенно пострадало подразделение старшего лейтенанта Кривова из 227-го бап – зенитки и истребители сбили четыре Су-2, включая бомбардировщик ведущего, а одна «сушка» совершила вынужденную посадку. Наиболее тяжелые потери понес 224-й бап. Вечером 25 июля не вернулось домой пять СБ из него. Вскоре часть вывели из состава 17-й авиадивизии и отправили в тыл на переформирование.
Начальник фотолаборатории 5-го авиакорпуса капитан В. Ригер, 53-летний немецкий офицер, участник Первой мировой войны, отец пятерых детей, решил сам проверить, насколько четкие фотографии можно получить при крутом снижении, и совершил два вылета, заменив бортстрелка в экипаже лейтенанта Хампе. Он на собственном опыте убедился в трудности фотографирования при пикировании, поскольку также не смог четко зафиксировать объективом фотокамеры атакуемые цели. Кроме того, безрезультатными оказались оба вылета пикировщиков: утром 28 июля, когда бомбили склады боеприпасов (по словам Ригера, он не наблюдал ни одного сильного взрыва, хотя подразделение сбросило все бомбы), и вечером 29 июля при атаке железнодорожного моста через Днепр. На обратном пути от Киева самолет сбили советские истребители, что вынудило капитана воспользоваться парашютом. Его взяли в плен.
За активную помощь войскам в отражении наступления противника летчики 62-й бад и 36-й иад получили благодарность от Военного совета ЮЗФ. За период 1 июля – 10 августа 1941 г. ВВС ЮЗФ уничтожили на аэродромах 72 самолета, сами потеряв на аэродромах 44 машины. Командование, умело маневрируя силами авиации, добивалось численного превосходства на важнейших участках фронта, удерживая инициативу в воздухе. Рязанов с 1-го августа в соответствии с приказом Астахова имел дело уже не только с ВВС 5-й армии, которых и осталось то мало, а со всеми частями ВВС ЮЗФ.
Сохранились свидетельства противника, которые дают представление о налетах наших частей. Так, в дневнике погибшего унтер-офицера 36-го танкового полка можно прочитать: «Около 20 неприятельских бомбардировщиков атакуют нас. Мы прячемся за танками и видим, как падают бомба за бомбой. Убит один из мотоциклистов нашего взвода – осколок распорол ему спину. Не успели мы продвинуться на несколько сот метров от дороги, как бомбардировщики противника вновь настигают нас. Со всех сторон раздавались взрывы. Затем нас обстреляли русские истребители, а „мессершмиттов“ не было видно. Война с русскими будет тяжелой».
Некоторые части и летчики прошли с Рязановым всю войну. Так, 226-й сбап, входивший с 24.06.41 г. в 62-ю бад, действовал против войск противника, наступавших в направлении Дубно, Ровно, Житомир, Киев. Героически и самоотверженно сражались в его составе М. П. Одинцов, С. Д. Пошивальников и другие пилоты. Когда штурман выводит машину на объект и прицеливается, бомбардировщик идет ровно, как по нитке. А в это время его бьют отовсюду, – свернуть же с курса нельзя. В начале августа полк, понесший большие потери, передал оставшиеся Су-2 в 227-й ббап, и в конце месяца был выведен на переформирование, при этом часть летного и технического состава была переведена в 52-й ббап. Этот полк вошел в состав 76-й ад под командованием Рязанова, а затем действовал в составе МАГ ЮЗФ, которой тоже командовал Рязанов. 26.03.42 г. 226-й полк был преобразован в 800-й шап и позже вошел в 1-й шак. Одинцов и Пошивальников были тяжело ранены в боях, но после лечения вернулись в строй.
За первый месяц войны экипажи 62-й бад сбили в воздушных боях 51 вражеский истребитель. 6 истребителей сбили экипажи эскадрильи Мигура, по две победы имели экипажи комэсков Ларионова, Макова, Русакова. Но удачных исходов меньше, чем потерь. 2 июля сбили зам. комэска 226-го полка капитана Б. Ф. Щербину и летчика – лейтенанта П. Ф. Горбачева, в 227-м – погибли комэск майор И. Г. Колокольников и его штурман – капитан И. С. Бикбаев. 3 июля три Bf 109 атаковали звено Су-2 мл. лейтенанта М. П. Одинцова со штурманом эскадрильи на борту ст. лейтенантом Н. В. Ефимовым. «Я был тяжело ранен, и пришлось садиться в поле. Пришлось долго лечиться в госпиталях», – вспоминал Одинцов. «Одинцов был в таком состоянии, – добавлял Ефимов, – что Су-2 пришлось сажать мне (самолет был с двойным управлением). С места вынужденной посадки нас доставили в житомирский госпиталь, потом в Харьков…».
В районе Славута – Полонное – Мирополь летчики 62-й бад нанесли эффективные удары по бронированным клиньям врагов, задержав их продвижение на Киев. В период с 9 по 11 июля наша авиация рассеяла и частично уничтожила до танковой дивизии противника в районе Житомир – Коростышев – Юров. Во время сражений на подступах к Киеву ВВС фронта, параллельно с нанесением штурмовых ударов по моторизованным колоннам противника, бомбили его аэродромы и аэродромные узлы в Луцке, Дубно, Тернополе, Проскурове, Житомире и другие. Главком Юго-Западного направления С. М. Буденный 30 июля приказывал: «Положение на фронте требует максимального напряжения авиации на решающих направлениях…2). Максимально увеличить количество сбрасываемых бомб, не допуская простоя исправных бомбардировщиков и штурмовиков».
До конца войны оставалась важной задача максимального напряжения авиации. Самолеты эскадр люфтваффе делали по нескольку вылетов в день, воздействуя на разные цели. Такая же высокая интенсивность требовалась от ВВС РККА. Немецкие ВВС работали на пределе физических возможностей летного состава, но за счет этого успевали везде, создавая иллюзию господства в воздухе. Наши же ВВС часто делали один вылет в день, хотя в ВВС 5-й армии бывало и больше [7]. Позже Рязанов организовал дело так, что в его корпусе в дни напряженных боев летчики совершали до пяти вылетов в день. «Иногда было 4—5 вылетов. А один раз 6 вылетов! Каждый вылет 1 час 40 минут. Физически очень тяжело. А что делать?! Война», – говорил Бегельдинов.
В боях под Киевом особенно успешно сражались летчики 62-й бомбардировочной авиационной дивизии под командованием Героя Советского Союза полковника В. В. Смирнова и 36-й истребительной авиационной дивизии, которой командовал Герой Советского Союза полковник В. В. Зеленцов. Зеленцов получил высокое звание в финской войне, будучи командиром отдельного истребительного авиационного полка в той же армии, где Рязанов командовал воздушной разведкой.
За активную помощь войскам в отражении наступления противника летчики этих дивизий получили благодарность от Военного совета Юго-Западного фронта. 226-й и 227-й ББАП были переданы 24 июня 1941 г. из 36-й иад в состав 62-й БАД. Приблизительно к этому же времени произошла и смена командира дивизии. Генерал-майор авиации Борман стал заместителем начальника Киевской зоны ПВО по истребительной авиации, а дивизию принял полковник Зеленцов Виктор Владимирович. Генерал Борман Александр Владимирович по национальности – немец, а все командиры-немцы с началом войны, на всякий случай, были переведены с командных постов на должности заместителей командиров. Но затем «5-я графа» карьере Бормана не помешала. С 1942 г. он снова комдив – принял у В. И. Шевченко 216-ю САД, а войну закончил командиром корпуса.
В ходе 40-дневных боев немцы (4-й воздушный флот и 5-й авиакорпус) потеряли около 350 самолетов всех типов. Наши потери были больше. К 31 июля было безвозвратно потеряно 1750 самолетов, из которых 1240 составили боевые потери, а 510 машин – небоевые. В 16-й сад осталось всего 18 исправных машин и 15 неисправных. Авиация противоборствующих сторон сыграла важную роль на этом этапе и понесла существенные потери. Стало ясно, что ключевую роль сыграет поставка новых самолетов на фронт. «Первые два года войны мы продержались „на костях и крови“! …Но, разозлились и продержались только вот на этой злости, на силе духа», – говорил летчик И. Кожемяко.
В конце июля 5-я армия удерживала левый фланг ЮЗФ, южнее железной дороги Коростень – Киев. Немцы рвались к Киеву с юга. 3 августа бомбили штаб фронта в Броварах, мосты через Днепр, Святошино, городские кварталы. Мощные налеты велись еще двое суток. Днем 11 июля для штурмовки аэродрома Жуляны немцы использовали истребители, приблизившиеся к летному полю с юга, со стороны солнца. В тот раз бдительным зенитчикам удалось сбить один из «мессершмиттов» – унтер-офицер Г. Бейер из II/JG3 стал первым летчиком-истребителем, погибшим в непосредственных окрестностях столицы Украины.
Утром 4 августа, после артиллерийской и авиационной подготовки, дивизии группы Обстфельдера перешли в наступление. Наши летчики сражались яростно, не щадя себя. Заметив сзади командира отряда 7/JG3 обер-лейтенанта К. Сохатци, младший лейтенант Ч. К. Бендилиани из 43-го иап развернулся на 180°. Фельдфебель Г. Шлееф наблюдал, как самолеты стремительно сближались, обстреливая друг друга, а затем столкнулись и стали падать. Примерно на высоте 1000 м Сохатци покинул штопорящую машину, раскрыв парашют. Бендилиани тоже использовал парашют и остался жив. В июле 1941 г. Сохатци уже дважды терял в бою свои машины, возвращаясь из-за линии фронта. Но в третий раз красноармейцы выловили его из Днепра [4].
В августе убыли в тыл без генерала И. А. Лакеева управление 14-й сад и ее 17-й и 46-й иап. Иван Алексеевич Лакеев воевал в Испании, под Халкин-Голом, в Финляндии. Федор Архипенко, он был тогда младшим лейтенантом, вспоминал о первом дне войны: «Запомнилось, что во время третьего в то утро налета, когда бомбардировщики в очередной раз наносили удар по аэродрому, генерал Лакеев спокойно стоял на КП и давал по микрофону команду на взлет звену истребителей. Глядя на этого человека, на его грудь, где сверкала золотая звезда Героя Советского Союза и ордена, на то, как хладнокровно он наблюдал за взлетом звена, у меня прошел мандраж, перестали трястись ноги, и я успокоился. Спокойствие известного генерала помогло мне побороть страх, придало мужество в самый нужный момент, когда бомбы падали возле КП, с грохотом рвались, и земля ходила под ногами. Пример храброго генерала не раз помогал мне в трудные минуты моей военной жизни быть смелым и честным защитником нашей Родины…». Последнюю фразу говорили и многие свидетели поведения Рязанова на фронте. 29.04.43 г. Лакеев стал командиром 235-й иад, и командовал ей до конца войны. С Рязановым он встречался, видимо, потом в 5-й и 2-й воздушных армиях.
Рязанову 40 лет, возраст силы и мужества. Он, как и немецкие асы, уверен в своих силах. Но прямолинейный удар, как видно, не проходит. Надо искать нестандартные подходы, отходить от шаблонов, думать, творить в зависимости от складывающейся сиюминутной обстановки. Нужен и даже необходим был анализ происходящего. Нельзя воевать вслепую, безрассудно. Для Астахова становится ясным, что мы проигрываем в мастерстве, как командиров, так и летчиков. Выяснить, почему это происходит, как исправить положение, поручается Рязанову. Издается следующий приказ:
СЕКРЕТНО Экз. №2
ПРИКАЗ
ВОЕННО-ВОЗДУШНЫМ СИЛАМ ЮГО-ЗАПАДНОГО ФРОНТА
1 августа 41 г. №8 м. Бровары. §1.
С целью выявления, изучения и быстрейшего использования опыта текущей воздушной войны частями ВВС фронта,
ПРИКАЗЫВАЮ:
Полковнику Рязанову Василию Георгиевичу непосредственно на месте в частях и соединениях ВВС фронта, путем опроса отдельных командиров, летчиков и экипажей, а также, используя имеющиеся документы, собирать и изучать опыт боевых действий ВВС фронта. Материал должен отражать тактику ВВС, как нашу, так и противника, какие тактические приемы вырабатываются, где слабые места у противника, а также недочеты и упущения в наших действиях.
Особое внимание уделять элементам военной хитрости.
По мере накопления материала, периодически докладывать мне выводы и предложения по использованию опыта и новых тактических приемов во всех частях ВВС фронта.
§2.
На полковника Рязанова В. Г. возложить проверку боеспособности и обеспеченности для боевой работы частей и соединений ВВС фронта, с ежедневным докладом мне.
§3.
В помощь полковнику Рязанову В. Г. для вышеуказанных работ выделить майора Левенберг Илью Александровича.
Командующий ВВС ЮЗФ Военный комиссар ВВС ЮЗФ
Генерал-лейтенант авиации (Астахов) дивизионный комиссар (Гальцев)
Начальник штаба ВВС ЮЗФ
Генерал-майор авиации (Шкурин)
С Астаховым Рязанов был знаком давно. В 3-й военной школе летчиков Астахов был начальником школы. Они вместе перелетали в Оренбург. До своего прибытия на фронт в 41-м Астахов занимал должность начальника учебных заведений ВВС, а Рязанов работал в Монинской академии. У Астахова положение нелегкое. Хрущев вспоминал: «Шутка ли сказать, противник подошел к Киеву, вышел на Ирпень! В городе началась паника. Это естественно. Помню, как ночью (я сидел на лавочке) ко мне подошел командующий воздушными силами КОВО генерал Астахов. Очень порядочный, добросовестный человек, внешне степенный и тучный. Он своей внешностью как бы олицетворял само спокойствие. Говорит: „Лишились мы в этих боях почти всей авиации. А сейчас противник не дает нам и носа показать“. И разрыдался». В заслугу Астахову можно поставить этот приказ, когда все были растеряны. Но были и поиски эффективных и нестандартных решений, и сами эти решения тоже были. Поэтому заслуга командиров, Сталина, постоянно искавших такие нетривиальные результативные ходы, велика. Хотя сам этот приказ, скорее, пожелание. Как в анекдоте: совещание начальников штабов, все напряженно думают. Вдруг один генерал кричит: придумал! Я нажал кнопку, и корабль противника в другом полушарии разлетается на куски. Все восторгаются, спрашивают, как это сделать. Он говорит: это не моя забота. Я предложил, а инженеры пусть делают.
Какие элементы военной хитрости имелись в виду? Война сопряжена с обманом. Чтобы выиграть, прибегают к неправильным действиям. Существует, например, стратегия чуда, – выбирается план с большой степенью риска. Тогда требовалось прервать череду поражений любой ценой, дать отпор агрессору. Но сил и опыта не было. Была надежда на что-то пока неясное, но могущественное и победоносное. И надежда правильная. По воспоминаниям Хрущева, Сталин твердил что-то в это время о русской смекалке. «Нет ничего труднее, чем борьба на войне. Трудное в борьбе на войне – это превратить путь обходный в прямой, превратить бедствие в выгоду», – написано в «Искусстве войны» Сунь Цзы. Но не следовало ожидать чудес, а, как всегда, надо было упорно и ежедневно работать. А хитрость это, в данном случае, прежде всего, отсутствие глупости. Хотя в таких сложных действиях, как военные, действительно, важную роль играли неожиданные ходы. Почему именно Рязанова посчитали хитрецом? Видимо, Астахов знал способность Рязанова находить оригинальные решения, самостоятельность его мышления.
Генералы понимали свое отставание, как в технике, так и в организации боевых действий и управлении войсками. Практически отсутствовала радиосвязь, не хватало даже карт и других важных вещей. Как правило, только ведущий группы знал боевую задачу на вылет и имел карту. При гибели ведущего остальные пилоты делались легкой добычей врага. В донесениях того времени бросаются в глаза фразы: «Наши летчики не знакомы с силуэтами отечественных самолетов. Случаи огневого воздействия по своим самолетам нередки» [3]. И в первые месяцы войны все это обернулось неоправданно высокими потерями. Летчики вели себя мужественно и доблестно, много случаев героизма и самопожертвования. Но война выигрывается в мирное время задолго до ее начала, промышленностью, экономикой, ресурсами. Неверная оценка какого-либо фактора, некомпетентность руководства многократно увеличивают человеческие жертвы.
От Рязанова требовались не детали и подробности – они получались по другим каналам, – нужен был анализ, нужны были замыслы, предложения, нестандартные идеи. Какие рекомендации, возможно, повысившие эффективность и успешность действий нашей авиации, последовали? Отмечались плохое применение радиосвязи, слабая работа штабов, удаление базовых аэродромов от линии фронта, время от момента постановки задачи до удара по цели слишком велико. Противник же действует с аэродромов, расположенных рядом с линией фронта. Предложения не оригинальные, но необходимые. Отмечалось и то, что авиационные командиры не имеют и не стремятся иметь личный контакт с командирами общевойсковых соединений, не бывают на их командных пунктах в периоды тесного взаимодействия авиации с наземными войсками. Авиационные командиры, ставя задачу на вылет подразделения, сами детально не знают обстановки на фронте. Нет у них точных данных, где и к какому часу проходила линия фронта, о положении и задачах своих войск и положении противника. Тогда постановка задач общая («действовать по району»), что дает очень слабый боевой эффект. Все заботы Рязанова направлены на реализацию замечаний. И в том, что в августе улучшилась работа штабов в части оперативности передачи донесений, отработки вопросов взаимодействия родов войск, стали более согласованными действия штабов, есть заслуга и Рязанова.
Неурядицы и в тактике действий авиачастей. Бомбы для поражения цели выбирают без детального учета объекта и цели удара. На аэродромах нет комбинированных боевых комплектов бомб. При заходе на цель слабо используется обстановка для маскировки и для маневра. Мало практикуется заход на цель со стороны солнца. Неумело используется для маскировки облачность. Выход на цель часто производится прямо без маневра, бомбы сбрасывают по площади. При атаке противника повторяют одни и те же стандартные приемы. Необходимо разнообразить способы атаки противника, не повторять их, изменять маршруты, высоты. Случаи потери ориентировки, вынужденные посадки, поломки и катастрофы, во многом вызваны нечеткостью в работе и слабой требовательностью командиров авиасоединений и частей. В первые боевые вылеты молодой летный состав надо назначать так, чтобы в составе группы было большинство летчиков, имеющих боевой опыт. Сам Рязанов всю войну строго следовал этим рекомендациям. Но надо было подниматься на более высокий уровень, искать новые структуры организации и действий авиации, – в этом и состояла главная хитрость, – что было сделано только через год.
Документы того времени редко фиксировали грамотные, профессиональные действия командиров соединений и частей, работников штабов по планированию, управлению авиацией, организации боевых вылетов. Гораздо чаще отмечались самоотверженность летчиков, их готовность любой ценой выполнить поставленную задачу. Так, неоднократно действовали на устаревших И-15бис летчики 66-го шап. Звено лейтенанта Н. Я. Кратинова 23 июля прорвалось к целям в районе Белой Церкви сквозь сильные заслоны «мессершмиттов». Ведущий получил 10 ранений, преимущественно в ноги, но посадил изрешеченный биплан на аэродром. Осмотрев самолет, инженер части вынужден был его списать. В представлении летчика к ордену Красного Знамени указывалось, что за 25 боевых вылетов он «пережил» три своих И-15бис. Майор Левенберг докладывал Рязанову об этом бое. Левенберг был ненамного младше Рязанова, 1907 года рождения. Затем он до конца войны служил с Астаховым, стал подполковником, был награжден орденами Отечественной войны, Красной Звезды, Красного Знамени, Ленина.
