скачать книгу бесплатно
– Передохните и спускайтесь в столовую. Она находится там.
Он указал в сторону широкой двери по другую сторону от лестницы, и я снова кивнула.
– Спасибо. Приму душ, сменю одежду и сразу же спущусь.
– У вас есть полчаса. Ужин в семь.
Это прозвучало более чем понятно, как руководство к действию, которое я даже не собиралась оспаривать.
Испытывая неловкость, я всё же сдвинулась с места, а через полминуты, оказавшись в комнате, которую мне выделили для проживания, сделала глубокий вдох в попытке успокоиться.
Это была настоящая королевская спальня с примыкающей к ней ванной, где обнаружилась джакузи, в которой бы с лёгкостью поместились три человека, и навороченной душевой кабиной. Должно быть, площадь комнаты превышала габариты моей квартиры раз в пять. Интересно, каких услуг будет требовать от меня Королёв, если к проживанию в таком месте прилагалась ещё и щедрая зарплата? И чем вообще я буду заниматься?
Передёрнув плечами, я вынула из сумки простое, но привлекательное платье и разложила его на постели. Босс желал видеть меня ровно в семь вечера, значит, у меня совсем немного времени, чтобы переодеться и к ужину быть на высоте. По крайней мере, насколько это возможно, если захватил с собой минимум вещей. Что совсем не должно было меня волновать, ведь я приехала сюда работать, а не красоваться перед незнакомым мужчиной.
Но, вопреки здравому смыслу, стоило признаться самой себе – волновало.
***
Он проснулся, как нередко просыпался в последнее время – с застрявшим в горле криком. Широко раскрытыми глазами невидяще уставился в потолок и жадно вобрал в себя воздух, будто боялся, что следующего вдоха может и не быть.
Знал, что это состояние продлится ещё пару минут. Когда слух – обострен до предела, тонко улавливая малейший шум. Когда кислород в лёгкие – рваными вдохами. Когда вместо крика – лишь судорожные хрипы.
Он снова видел, как наяву, несущуюся на него по встречке машину, слышал визг тормозов и в отчаянии комкал пальцами простынь, проживая по новой момент, когда отчаянно крутил руль, пытаясь съехать в кювет и избежать жуткого столкновения. Но как и в реальности, избежать его раз за разом было невозможно.
Он вновь ощущал как стекает по горлу теплая кровь от вонзившихся в шею осколков лобового стекла, чувствовал ее запах и дикую, невыносимую боль, сдавившую ноги. И безумно, как сейчас, хотел кричать. Но не мог. Даже этого он не мог.
Роман инстинктивно провел ладонями по ногам в каком-то нелепом желании понять, что они все ещё на месте. Хотя с того момента, как врачи собрали его заново, возможности пользоваться ими он уже не имел.
Протянув руку к выключателю лампы, Королёв зажег в комнате свет. Часы на прикроватной тумбочке показывали четыре утра. За окном было темно и тихо, только упрямый северный ветер остервенело кидал в стекла мокрый снег, смешанный с дождем.
Но погода была последним, что волновало его сейчас. Как и все предыдущие дни ему не давало покоя одно и то же – лицо мужчины, врезавшегося в его машину. И хотя тот давно уже был осуждён и приговорен к лишению свободы за вождение в нетрезвом виде, спровоцировавшее страшную аварию, вину за которую безропотно признал, Королёву казалось, что были иные причины случившегося, кроме тех, что виновник ДТП пожелал озвучить. Роман был практически уверен, что мужчина врезался в него нарочно.
Вот только доказать ничего он пока не мог. Мотивов преступления у простого рабочего машиностроительного завода просто не было. На первый взгляд.
Если только за ним не стоял кто-то ещё.
И больше всего на свете Королёв хотел бы знать, кто именно. Настанет день – и он это узнает. А пока ему не оставалось ничего иного, кроме как терпеть, стиснув зубы, то, что ненавидел больше всего на свете. То, чего поклялся однажды избегать во что бы то ни стало – собственное бессилие.
Семейный особняк Королёвых, построенный в отдалении от центра на правом берегу Северной Двины, выделялся не только среди окружающих его домов, но и среди всего архитектурного облика города. Выстроенный с вызывающим размахом в старомодном стиле барокко ещё до революции пра-прадедом Романа и выкупленный его отцом в середине девяностых, когда пришел в такой упадок, что был продан едва ли не за копейки, он был столь необычен и чужероден для этого города и этого района, что являлся негласной местной достопримечательностью, посмотреть на которую в прошлом приезжало немало туристов. Людей не останавливало даже приличное расстояние, которое нужно было преодолеть на пути к цели. Подобное паломничество продолжалось до тех пор, пока сам Роман не огородил дом высокой решёткой от посторонних глаз и теперь даже со стороны реки невозможно было разглядеть ничего, кроме его крыши с витиеватой лепниной, украшающей фронтон.
Он любил этот дом, несмотря ни на что. Хотя многое из того, что видели и слышали его стены, хотел бы стереть из собственной памяти навсегда. Вот только сделать это также легко, как провести ластиком по бумаге – было невозможно. С этим оставалось только жить.
Как и с тошнотворным запахом лекарств, пропитавшим собой в последнее время, кажется, все вокруг. Намертво въевшимся в стены и портьеры, в мебель и ковры, в каждую мелкую деталь дома. И в него самого – в первую очередь. Он ненавидел этот запах, напоминающий о том, кем вынужден был стать. Напоминающий о том, что и Роман Королёв не так всесилен, как привык о себе думать.
Стремясь избавиться от этого гадкого ощущения, он все больше времени проводил в столовой, где ароматы пищи, готовящейся в смежном помещении, хоть как-то перебивали запах проклятых медикаментов. Все то время, что было не занято сном, редко бывавшим у него после аварии спокойным, он проводил здесь. Работал, обедал и пытался делать вид, что его жизнь не изменилась.
Последнее, впрочем, было спасительным самообманом, так нужным ему, чтобы просто дальше дышать.
Хотя Королёв все же не мог не признать, что новые обстоятельства требуют определенных решений с его стороны. Решений, которых упрямо избегал до того момента, пока не увидел ее однажды.
Он и сам не понимал, что так привлекло его в этой высокой блондинке, с тонкой, почти лишённой форм фигурой. Знал только, что хочет именно ее. И если рядом теперь кто-то непременно должен быть – то пусть это будет именно она.
Роман вскинул руку и посмотрел на часы, ожидая момента, когда появится его бессменный помощник – Павел Залесский. Человек, которому доверял безоговорочно. Тот, кто знал его тогда, когда он был ещё беспомощным мальчишкой. Тот, кто был рядом и теперь, когда Королёву пришлось стать беспомощным снова, только на этот раз – инвалидом.
Секундная стрелка на часах сделала последние десять шажков и одновременно с тем, как перешла отметку, начиная отсчитывать новые полчаса, дверь в столовую открылась и кто-то вошел в комнату. Роме не нужно было поворачивать головы, чтобы узнать, что это именно Павел.
– Пунктуален, как всегда, – прокомментировал Королёв, пока друг и главное доверенное лицо шел к нему, чтобы через пару мгновений сесть рядом и пристально вглядеться в лицо Романа.
Блондин среднего роста, с очень бледной кожей лица, серыми холодными глазами и белесыми бровями над ними, Павел казался совершенно бесцветным и незаметным для большинства людей, зато сам умел внимательно подмечать практически все, и это, в числе прочих его качеств, и ценил в друге Королёв. Никому другому он никогда бы не доверил то, что поручалось им Залесскому. В том числе и последнее, довольно необычное задание.
– Она здесь? – спросил Роман, прерывая красноречивое молчание, которое ясно означало, что Залесский не удовлетворен результатами своего осмотра.
– Да, – кивнул Павел и, откинувшись на спинку стула, добавил:
– Хотя не понимаю, зачем она тебе. Эта женщина совершенно не в твоем вкусе.
– Ты проверил ее? – ответил Рома вопросом на вопрос, игнорируя то, что не мог объяснить даже сам себе.
– Да, – повторил Паша, – она чиста.
– И по-прежнему готова на все?
– Раз приехала – значит, да.
– И ты, конечно, сделал все необходимое, чтобы она ни о чем не догадалась?
– Конечно, как ты и просил.
– Хорошо.
Воцарившееся между ними молчание провисело несколько секунд, прежде, чем было нарушено скрипучим звуком отодвигаемого стула. Поднявшийся с места Паша наклонился к Роману и сказал:
– Если позволишь, то один совет.
– Можно подумать, что если не позволю – ты промолчишь, – с сарказмом парировал Роман.
– Вот именно этого и не делай.
– Чего?
– Не пугай ее сразу своим злым языком. В первую встречу мне показалось, что она и без того чего-то боится.
Королёв поднял на Пашу такой тяжёлый взгляд, что сразу стало ясно: он собирается сделать все с точностью до наоборот.
– Дело твоё, – вздохнул Залесский, – она будет здесь через полчаса. – Он кинул взгляд на часы и поправился: – вернее, через девятнадцать минут.
Королёв ничего ему не ответил. Просто сделал то, что стало смыслом его существования после аварии – принялся ждать.
Обострившийся в последнее время слух уловил стук каблуков ещё до того, как дверь открылась и женщина вошла в столовую, принеся с собой тонкий шлейф цветочных духов. Роман жадно втянул в себя этот аромат, так отличающийся от ненавистного запаха лекарств и подумал, что хотя бы ради этого ее уже стоит держать рядом с собой – чтобы иметь простую возможность нормально дышать.
Она подошла ближе, и он одобрительно оглядел ее простое, но подобранное со вкусом платье, умеренный макияж и уложенные в стильную прическу волосы. Определенно, эта женщина умела себя подать. Значит, вполне вероятно, подозревала, что могут включать в себя «любые поручения», на которые она согласилась. Вот только связанные с этим нюансы ожидала увидеть вряд ли.
Он не сказал ей ни слова, только молча указал на стул рядом с собой и посмотрел прямо в глаза, желая понять по ним, что она чувствует сейчас, когда обнаружила, что ее босс прикован к инвалидной коляске.
Постепенно мысли в голове улеглись, и Арина смогла сделать то, что стало в последнее время роскошью – трезво оценить обстоятельства, в которых она оказалась. Шикарный мрачный особняк, таинственный хозяин, который поручил найти для себя помощницу. И хотя бы кратковременное ощущение, что она в безопасности.
Это было даже больше, чем она смела мечтать, но за такие подарки судьбы обычно назначалась своя цена. И Арина хотела узнать её величину лично у босса.
Она вышла из комнаты за десять минут до назначенного времени, успев собраться с какой-то космической скоростью. Не хотела опаздывать и желала наконец познакомиться с тем, о ком знала лишь то, что это «человек с не совсем обычными потребностями».
Выйдя из комнаты, ненадолго задержалась в коридоре, рассматривая картину на стене, неспешно спустилась по лестнице и, подойдя к столовой, сначала подняла руку, чтобы постучать. Но после, решив, что это излишне, распахнула дверь и вошла внутрь.
Первым ей бросилось в глаза то обстоятельство, что Роман Дмитриевич уже занял место за столом. Не могла же она опоздать? И если это всё же случилось, почему кажется, что её ждёт наказание за подобную провинность? Наверняка это ощущение – лишь следствие того, что дом произвёл на неё такое впечатление. Распорядок и контроль над всем, где каждый, кто проживает здесь, вышколен до оскомины на зубах.
Подавив в себе первое желание извиниться за то, что могла опоздать, Арина подошла к Королёву, и едва удержалась от неуместного возгласа, когда поняла, что именно насторожило её сразу, едва увидела Романа. Он сидел за столом в инвалидном кресле, что стало для неё полной неожиданностью. В голове зароились тысячи мыслей, но ни одна из них не относилась к тем, что стоило озвучивать.
Устроившись на стуле рядом с Королёвым, на который он молча указал ей, она поспешно отвела глаза, словно самым любопытным из всего, что её окружало, был графин с водой. Или хрустальный бокал, стоящий возле её тарелки. Но после всё же вернула взгляд на лицо Романа. У него были удивительные глаза, и вот так сразу распознать, какого именно они цвета, не представлялось возможным. Оттенки охры и бирюзы, и ещё что-то неуловимое, что вызывало желание просто смотреть и не произносить ни слова.
Пауза затянулась, но Королёв не спешил нарушать молчание, словно ждал от Арины чего-то. Реакции на то, что она увидела? Возможно.
– Кхм, – коротко кашлянув, она всё же отвела взгляд и проговорила, стараясь сделать так, чтобы голос прозвучал спокойно и даже отстранённо: – Мы не познакомились лично. Меня зовут Арина, но думаю, вы и так это знаете.
Снова посмотрев на Романа, надеясь, что он не сочтёт этот интерес излишним, она улыбнулась краешком губ и добавила:
– Признаться честно, я немного нервничаю. Но это – лишь следствие того, что я оказалась в незнакомом месте.
Зачем она это сказала? Прикусив язык, Арина поёрзала на стуле, испытывая неудобство. Если Королёв сочтёт, что таким образом она старается скрыть удивление или неловкость, которые возникли у неё стоило им встретиться, она вполне может потерять рабочее место, едва его обретя. А ей этого хотелось в самую последнюю очередь.
Он думал, что готов ко всему. Думал, что уже привык к подобной реакции, но сейчас, когда вглядывался в лицо сидящей рядом женщины и видел, как она отводит от него взгляд – ненавидел все это с неожиданной для себя яростью. Ненавидел эту коляску. Ненавидел эту аварию. И ее. Ее ненавидел тоже.
За то, как она старается не смотреть на его ноги. За то, как улыбается, будто ничего особенного не происходит. За то, что лжет, говоря, что причина ее нервозности – в незнакомой обстановке.
Но он-то знал, что дело вовсе не в этом. Он прекрасно знал, что причина ее поведения – он сам. Вернее, его инвалидность.
Он не понимал, что именно его сейчас так злит. Ведь ее реакция была вполне предсказуема. Так делали все. Старались не пялиться, скрывая жалостливые взгляды. Говорили с ним преувеличенно терпеливо и мягко – так, словно у него были парализованы не только ноги, но и мозги. Развлекали рассказами о всякой ерунде, будто ему нужна была эта дурацкая болтовня. Черта с два! С первого дня, как выбрался из больницы, он не сносил подобного к себе отношения, прямо указывая, куда все сочувствующие могут засунуть себе свою жалость. Не собирался сдерживаться и теперь.
Он откатился от стола и, не сводя с нее глаз, вместо никому не нужных вежливых условностей – ведь он действительно знал, как ее зовут и она прекрасно знала его имя тоже – сказал, а скорее приказал – грубо, почти зло:
– Смотрите на меня! – голос низкий, хриплый, царапающий слух – последствие повреждённых связок. От прежнего приятного уху тембра – не осталось и следа. Только утешение, что вообще может говорить после полученных в аварии травм. Он ненавидел этот голос сейчас тоже. Сильнее, чем когда-либо прежде. – Смотрите на меня! – повторил он и, когда она вскинула глаза, развел руки в стороны и добавил:
– Смотрите, черт вас возьми. Привыкайте. Вам придется смириться с тем, что человек, которому вы согласились оказывать любые, – он особенно подчеркнул последнее слово, – услуги – инвалид. И быть готовой ко всему, что это за собой влечет. – Он смотрел на нее не мигая, потом криво усмехнулся самым уголком губ и сказал:
– Как вам нравится перспектива катать инвалида с ветерком, а? А помогать мне принимать ванну? А главное – выполнять все, чего бы я ни приказал? И ещё важнее – не врать мне больше никогда?
Она совсем не ожидала того, что произойдёт дальше. И совсем не была к этому готовой. Вздрогнула от испуга, когда Королёв выдал ей свою тираду. Скомкала под столом подол платья. Но осталась сидеть на месте, вопреки инстинктивной, почти что въевшейся в самое нутро потребности сбежать.
Арина не понимала этого внезапного… взрыва – или что это было? – да и не могла, наверное, понять. Потому что для этого нужна была всего лишь «малость» – оказаться на том месте, где находился Роман.
Во всём хаосе мыслей, что проносились в голове со скоростью двенадцатибалльного шторма, не было ни одной о том, что делать и говорить в таких случаях. Почему чёртов бесцветный помощник даже слова не сказал, что от неё потребуется стать сиделкой? Вряд ли бы она отказалась в этом случае, но хотя бы была готова к тому, что случилось теперь. Или это был способ такой, чтобы она не смогла сбежать прямо сейчас, когда уже поняла, что получила место, и когда рассчитывала на перспективы, которые открывались перед ней с получением высокого заработка?
– Зря вы так, – начала она тихо, подбирая слова.
Всё это время смотрела в лицо мужчины, которого видела от силы десять минут, но знакомство с которым уже нельзя было назвать тривиальным.
– Моя готовность выполнять все ваши приказы никуда не делась. И для этого мне совершенно не нужно к вам привыкать или свыкаться с какими бы то ни было мыслями. Вы наняли меня на работу, и я буду выполнять её и постараюсь делать это хорошо. Но мне нужно будет… наверное, узнать что-то на эту тему? Чему-то научиться?
Арина снова перевела взгляд на приборы, ощущая, что к горлу подкатила тошнота. Она не лгала Королёву, когда говорила, что нервничает в этом незнакомом и странном месте. Вот только умолчала о том, что и он сам был источником новых переживаний и тревог. И похоже, обладал чересчур тяжёлым характером, чтобы хоть отчасти облегчить ей первое пребывание рядом с собой.
– Меня совершенно не пугают перспективы катать вас с ветерком. – Она посмотрела на Романа и постаралась улыбкой смягчить напряжение, физически ощущающееся между ними. – Я уже сказала вашему помощнику, что умею водить машину. Или вы имели ввиду что-то другое? Если да – я хотела бы знать полный перечень того, чем буду заниматься. Так, я думаю, будет легче и мне, и вам.
Роман смотрел на Арину безотрывно, внимательно подмечая все: неловкость и смущение от его резкости, вдумчивые ответы, тщательно ею взвешиваемые, и слабую улыбку, показавшуюся ему почти вымученной, на которую не стал отвечать. Он просто смотрел на нее и впервые задавался вопросом, что сподвигло эту женщину на то, чтобы согласиться на подобную работу? Чтобы быть готовой на все? Даже не зная, что это может под собой подразумевать?
Однако от ее слов, что она по-прежнему готова исполнять все, что он прикажет, Королёв вдруг почувствовал, как успокаивается. Как стремительно отступает куда-то гнев, будто единственное, что ему нужно было услышать – это то, что она действительно готова на все. Будто до этого момента ожидал, что она ещё может передумать и уйти. Он потер привычным жестом подбородок, размышляя о том, стоит ли озвучить сразу все, что он хочет от нее получить или лучше сделать это позже, когда Арина привыкнет к нему, несмотря на то, что, по ее словам, она в этом не нуждалась. В конце концов, пришел к выводу, что если то, что он предложит – для нее неприемлемо, лучше ей будет уйти прямо сейчас.
– Главное, чему вам нужно научиться – никогда не лгать мне, – повторил он. – И не делать вида, что этой коляски не существует, потому что от этого она не исчезнет. Если вы выполните эти два условия, нам с вами уже будет гораздо проще. – Королёв потянул за рычаг, заставляя коляску сдвинуться с места и направил ее обратно к столу. Положив на него руки, побарабанил пальцами по деревянной поверхности, глядя на стоящий перед собой бокал, потом снова перевел взгляд на Арину.
– Если вы хотите перечень требующихся от вас услуг, то он довольно короткий и одновременно обширный. При этом почетная обязанность пичкать меня таблетками и уколами в него вовсе не входит, потому что желающих посмотреть на мою голую задницу хватает и без вас. Так что ваша основная задача – сопровождать меня повсюду. Это включает в себя и вождение машины, и поездки со мной в командировки, и – если я потребую – присутствие в моей спальне. Вам нужно объяснять во всех красках для чего именно или догадаетесь сами? – Выражение лица Романа при этом вопросе не изменилось, только глаза чуть потемнели, приобретая грозовой оттенок. – И ещё вам следует запомнить основной принцип работы со мной, Арина. Это – полное подчинение. Во всем. Полное. Подчинение. Ясно?
Арина смотрела на то, как успокаивается Королёв. Это было физически ощутимо – будто напряжение перестало быть наэлектризованным, а после исчезло вовсе. Но она всё равно держала спину прямо, продолжая комкать в пальцах ткань платья. Потому что видела – всего одна искра, и обманчивое спокойствие снова сможет вспыхнуть и испариться.
Она слушала его внимательно, мысленно отмечая про себя, что перечень услуг не такой уж и обширный и не требует от неё дополнительных знаний. Пока Королёв не дошёл до упоминания спальни.
Арина не удержалась – её глаза расширились, но всего на долю секунды. И она надеялась, что это останется незамеченным для Романа. Что ж, по крайней мере, это было честно, а исходя из того, что пока она не успела получить за свои услуги ни копейки, и вовсе давало возможность встать и уйти. Или не давало?
Впрочем, это было неважным – терять это место Арина не собиралась. И если Королёву понадобится её присутствие в его спальне, она пойдёт и на это.
Чувствуя, что в горле у неё пересохло, она взяла бокал с водой и отпила глоток. Теперь мысли крутились в основном вокруг того, каким сексом могут заниматься люди с ограниченными возможностями. И картинки, которые подбрасывало разбушевавшееся воображение, спокойствия Арине не придавали.
– Мне ясно значение слова «подчинение», Роман Дмитриевич, – всё же заставила она себя ответить, когда пауза излишне затянулась. – И я умею быть послушной.
Она снова растянула губы в улыбке, но знала, что на этот раз она вышла кривоватой и болезненной, и Арина даже не собиралась этого скрывать.
– А что касается вопроса вашей спальни, я думаю, что если не в красках, то хотя бы вкратце мы обсудим, что именно там должно происходить. Разумеется, ближе к тому моменту, когда это понадобится.
Арина допила воду и поставила бокал на стол. Есть не хотелось, она была уверена – в компании Королёва ей кусок в горло не полезет. По крайней мере, сегодняшним вечером.
– Вы позволите мне уйти? – задала она вопрос нейтральным тоном, но понимая, как именно он прозвучал, добавила: – В мою комнату. Если конечно, прямо сейчас мне не нужно будет подчиняться вам в вашей спальне.
Обещая Роману покорность – пусть она и являлась следствием исполнения устного договора – она вдруг поняла, что испытывает какое-то странное предвкушение. Королёв действовал на неё удивительным образом, и сейчас ей хотелось остаться наедине с собой, чтобы избавиться от этого ощущения, которое самой ей казалось чужеродным, неправильным, но одновременно закономерным.
Роман мысленно поаплодировал Арине, которая держалась с удивительным достоинством, несмотря на то, что он ей предлагал, и несмотря на то, что была согласна на все даже теперь, когда озвучил, что ей – в числе прочего – придется для него делать.
Хотя, если быть честным, ему сильно не понравилось, как она сказала, что умеет быть послушной. Почему-то совершенно не хотелось думать о том, как Арина демонстрировала подобную покорность и подчинялась кому-то другому, не ему. Не хотелось, но отчего-то думал. И то, как кривились ее губы, говоря о послушании – ему не нравилось тоже.
Он снова подумал о том, что привело ее к нему. Вернее – что заставило согласиться даже на секс с инвалидом, ведь она отчётливо должна была понимать, что в спальне будет вовсе не книжки ему читать. И ещё – невольно призадумался о том, как выглядит сейчас в ее глазах. Жалким и ничтожным, потому что вынужден покупать себе женщину для интимных услуг? Гадким и мерзким – по той же причине? Сварливым и грубым из-за того, кем вынужден был стать? Или, может быть, хотя бы немного привлекательным?
Подобные вещи никогда не волновали его раньше. И сейчас должны были волновать еще меньше, чем когда бы то ни было. Просто потому, что как бы она о нем ни думала – это все равно ничего не меняло. Он хотел ее и готов был хорошо платить, а она была готова на все, потому что ей сильно нужны были деньги. Ну а заставить женщину стонать от удовольствия, несмотря на то, что ноги его были обездвижены, все ещё было в силах Романа Королёва. И он продемонстрирует ей не один способ получить удовольствие от того, что ее трахает инвалид.
