скачать книгу бесплатно
– Денег им дать для ускорения не пробовали?
– Да дал уже. Хе*ово работают. Надеюсь, Вы будете оперативнее.
– Мне нужны детали. Почему сбежала?
– С пацаном сбежала. Ему восемнадцать, ей пятнадцать.
– Статья…
– Да! – хмуро сводит он брови.
– Скажу сразу. Девчонку верну. Пацана под статью подводить не буду и прессовать тоже.
– Почему?
– Потому что пятнадцать, девятнадцать… вычтем психологическую разницу в возрасте между мальчиками и девочками, женское коварство, и в остатке получим, что они практически ровесники. А кто кого уболтал на побег еще большой вопрос! Девочка-то у Вас поди не робкая?
– Да уж. Не робкая. Родственников уже всех обзвонили. Ориентировки по городу висят. Да только толку?
– Толку, и правда, никакого. Не читают люди ориентировки. Деньги у них есть?
– Есть. Из дома стащила крупную сумму.
– Друзей опросили?
– Нет у нее друзей здесь. Недавно ее забрал сюда, в Москву. От матери. Та в Норильске живет. Нужно готовиться к поступлению в приличный вуз. Все друзья у нее там остались. Здесь новых не нашла. Все время в компьютере своем зависала.
– А мальчик этот откуда взялся?
– А мальчик соседский. Вы понимаете, мы с этими соседями по участку уже семь лет судимся, а эти придумали – «любовь»! Ну, я ей и запретил!
– Ммм… Монтекки и Капулетти, значит.
– Как-то так.
– Где ее компьютер?
– У нее ноутбук. Забрала с собой.
– Телефон?
– Отключен.
– Кредитки?
– Всё заблокировал.
– Зря! Деньги у них всё равно есть, а так бы отследили район, где они тусуются.
– Разблокировать?
– Нет, поздно. Или думаете, они их каждый день проверять будут – разблокированы или нет? Мальчишку ищут?
– Нет. Он записку оставил. Совершеннолетний. Менты отказались искать. Но родители ищут.
– Я берусь! Двадцать тысяч и договор. Только одно уточнение. По какому поводу суд?
– Это важно?
– Кто знает!
– У нас спорные три сотки земли между участками.
– Ммм… А почему семь лет?
– Земля в совместной собственности, не можем найти устраивающий всех вариант, чтобы поделить.
– И как вы умудрились встрять в совместную собственность?
– Мой отец и отец моего соседа были друзьями. Форма собственности перешла вместе с наследованием.
– Да. Шекспир отдыхает!
* * *
Обычная больница, обычная палата на четырех человек. В палате только двое. У окна очень пожилой старик, судя по всему – без сознания. Григорий у самого выхода, неподвижный, глаза закрыты, в вене капельница. Трубка для отвода слюны, пикающий контроллер…
Да уж, такого не пожелаешь и врагу. Практически сразу же следом за мной заходит Аарон Давидович, в распахнутом белом халате. Мы стоим над кушеткой, внимательно всматриваясь в пациента.
– Незаконченное дело всегда портит репутацию, Захар.
– Моё дело закончено, Аарон Давидович. Остальное – Ваше дело.
– В рамках своего дела мне придется закончить историю с госпожой Сударевой.
– Ну, зачем же так принципиально? Пациенту всё равно.
– Это сегодня. А завтра он откроет глаза и рот. И его рот начнет говорить, что Аарон Давидович не исполняет своих обещаний.
– Его рот не начнет говорить.
– Ты отвечаешь, Волков?
– Посудите сами, обширный повторный инсульт… Поражена треть мозга.
– Врачи говорят, по статистике у него есть пять процентов на восстановление мозговой деятельности. Пять. Слишком много, чтобы я мог быть не принципиальным.
Сударев медленно открывает глаза.
– Вот, – кивает мне Аарон. – Видишь, глаза уже открыл. Следующим будет рот. Реши вопрос, Волков. Если развязка для тебя принципиальна. Или придется тебе отпустить ситуацию с госпожой Сударевой.
– Я не могу.
– Тогда решай вопрос. Иначе… Ты меня понял.
Выходит.
Смотрю в глаза Судареву. Он смотрит на меня. Взгляд осознанный.
– Ты меня понимаешь? – медленно моргает положительно. – Ты понимаешь, о чем сейчас шла речь?
Опять положительно моргает, испуганно тараща глаза.
– И вот этим трабл-шутером ты как флагом махал мне? Его договорами? Всемогуществом?… У каждой монеты две стороны. А ведь мог просто дать Раисе минимальные отступные, которые бы тебе НИЧЕГО не стоили. И всё. Жадность… Жадность и садизм.
Его веки медленно моргают.
– И что мне с тобой делать?… – присаживаюсь рядом с ним на стул. – Видишь, как вышло, Григорий. Рая ведь любила тебя когда-то. Вы могли бы быть счастливы. Сейчас ты проходил бы курс реабилитации в лучших клиниках Европы. Она бы заботилась о тебе. Семья – это всё! Но ты не захотел так. Не захотел семьи. Начал ее ломать. Последнего близкого человека растоптал. Довел до крайних мер. А вот теперь ты овощ. Одинокий беззащитный овощ. Подвижность конечностей тебе уже не восстановить. Время потеряно. Речь – тоже вряд ли. Я могу тебе помочь… – снижаю голос, – уйти… Хочешь?
Взгляд становится испуганным. Давление и пульс, судя по ускоряющемуся попискиванию приборов, начинают расти.
– Ну, а какой смысл так существовать? Ты же понимаешь, что Рая не приедет и не позаботится о том, чтобы тебя перевели в какое-нибудь достойное учреждение. Ты здесь, – опять снижаю я голос, – под чужой фамилией. Соц. работники оформят тебя как социального пациента без документов и упекут в государственный интернат для инвалидов. Всё. И там еще лет семь гадить под себя, пока сосуды еще раз не взорвутся. Тебе оно надо? Я могу решить вопрос одной приятной инъекцией? Хочешь?
Давление растет. Он судорожно подергивается.
Трус.
– Ладно, – ухмыляюсь я. – Живи, овощ. Будем решать вопрос по-другому.
Я не убийца. Нет, когда вынужденно, моя рука не дрогнет. Но вот так, добивать – не хочу мараться.
Выхожу в коридор.
Что будешь делать, Волк? Как остановить его шутера? Найти Раю – вопрос времени.
А чего тут думать, Волков?
Григорий за тебя уже придумал, как закрывать неудобные рты. А не поместить ли нам его в ту самую психиатрическую за городом, которую он уже оплатил на долгий срок для Раисы? Ведь они с Аароном это все мутили. Вот и пусть там отдыхает, пока смерть не разлучит их.
Ищу телефон своего коллеги.
Вокруг какая-то врачебная суета. Мимо бежит медсестра, задевает меня плечом, отхожу в рекреацию.
Долго не берет трубку. Окей, перезвоню позже.
Иду к лифту. Он перезванивает сам.
– Аарон Давидович…
– Мужчина, – догоняет меня медсестра. – Это Вы сейчас были у Дементьева?
– Секунду… – опускаю я трубку.
– Кого?… Нет. А! – черт возьми! – Да. Я.
– Вы родственник?
– Нет, а что такое?..
– Инфаркт у него… давление подскочило! Сердце остановилось. Всё. Так часто бывает… после инсульта.
– М… Спасибо.
Фартит!
– Что?..
– Спасибо, что сообщили! Я родне сейчас позвоню.
Захожу в лифт. Поднимаю обратно трубку.
– Аарон Давидович, вопрос решен.
– Что?
– Решен вопрос.
– Хм… А ты, Волков, отмороженный.
– Всех благ.
* * *
Значит, Екатерина Ипишина. В соцсетях под пятьдесят аккаунтов, большая часть без фото, или на аватарке что-нибудь левое. И она вообще может быть под ником.
Рассматриваю фотку девчонки.
Симпатичная. Выглядит постарше своих.
Скидываю ее Менталу.
«Что скажешь по девчонке? Пси-портрет дай мне».
У отца ее аккаунтов нет.
Если ты не ходишь в аккаунт своего ребенка, ты не знаешь о нем вообще ничего! И, тем не менее – нет.
Была бы у меня взрослая дочка, я бы обязательно зарегился под какой-то чужой фоткой и познакомился с ней в соцсетях. Обязательно! Девочки – такое дело… Надо контролировать, что у них внутри. Хотя… если бы была такая как Софья… Золотая была бы девочка! Отец спал бы по ночам спокойно. Мечта!
