скачать книгу бесплатно
Анюта тоже улыбалась мне…
– Лёв! Лёв! Неужели это ты? – шептала она и на глазах ее уже не было смертной паволоки.
Я бросился к ней и прижался губами к ее лбу. «Потный», отметило подсознание? Это хорошо! Но додумывать мудрую мысль я не стал, потому что вообще перестал думать, ощущая тепло (жар еще не спал, подсказало назойливое подсознание) моей любимой.
– Это я, родная – прошептал я ей в ухо.
– Лёв! О, Лёв! Ты разбил свое Зеркало ради меня?
– Не говори так много, Анечка, тебе нельзя. Тебе сейчас надо много спать.
– Анечка… Как хорошо-то… И как смешно ты говоришь по нашему.
Она закрыла глаза, но улыбка, улыбка счастья не исчезла с ее лица.
– Шел бы ты отсюда… Лёв, пока сотник не заявился – хмыкнула Улада.
Мне вспомнился еще один бабушкин совет.
– Накормить бы ее нежирным куриным буль… – я поправился – … куриным отваром?
– Сделаем – весело промурлыкала Улада – А ты пока иди-ка от греха.
Я вышел на улицу. На лавочке у соседнего забора сидели две бабы в платочках.
– … Никто не знает, где та страна – продолжала одна из них видно давно уже идущий разговор – И дороги в нее нет. А чудес в ней немеряно.
– Брешешь ты все, не бывает таких домов, чтобы до неба. Как же в спальню-то забираться?
– А у них есть такие короба, что сразу взлетают куда надо.
Ни хрена себе! Это же они про лифт в высотном доме. Неужели на древней киевщине есть еще пришельцы, кроме меня? Между тем, рассказчица продолжала гнуть свое:
– Еще в той стране огромные птицы летают, а в животе у них люди сидят. Самолет называется, потому что сами летают.
– И кто же тебе такие сказки рассказывал?
– Странники говорили, а странники врать не будут.
– Они что, сами те чудеса видели?
– Не, врать не буду, сами они не видели. Им то один хазарин с Подола рассказывал.
Вот блин, так это же Авраам! И нет тут никаких путешественников во времени, кроме меня. А я трепло! Надо было Авраама предупредить, чтобы не болтал. Сам он, может и не верит, но красивые сказочки рассказывать горазд.
– А еще там у каждого есть такое зеркальце малое, что если в него смотреть, то видно того, кто за сотню поприщ. И телеги там сами ездят по дорогам, а дороги те ровные как стекло ромейское.
– Ага, рассказывай. А печки там не ездят?
– Может и ездят. В такой державе все может быть.
Оп-ля, подумал я, так мы же сейчас наблюдаем рождение сказки про Емелю. Наверное, и ковер-самолет тоже моя работа, ну а серебряное блюдечко с наливным яблочком будет прообразом компа с мышкой. Вот так и возникают парадоксы времени и нездоровые сенсации. Постой, ведь это другой мир. Другой ли? Я посмотрел на молодую Луну, темную в свете яркого Месяца. Может быть раньше и у нас тоже были и Луна и Месяц. А теперь остался только один спутник, зато с двумя названиями. Все это следовало обдумать, но думал я лишь о хрипах в легких у моей любимой.
Анюта выздоравливала. Исчез нездоровый румянец, бледные щеки приобрели нормальную краску и округлились скулы. Она уже выходила на крыльцо и сидела там, в своем длинном бесформенном платье с широкими рукавами и оторочкой. Иногда она щурилась на солнце и тогда в уголках ее прекрасных глаз появлялись веселые морщинки. Под предлогом заботы о ее здоровье я приходил осматривать ее дважды в день. Мы держались за руки, смотрели друг другу в глаза и осмотр затягивался. Потом приходил ее отец, счастье закачивалось и нам было так мало этих минут. Казалось, все в Заворичах знали про нашу любовь: и три богатыря и Улада и служанка-наложница, имя которой от меня ускользало, и все соседи. Не догадывался лишь один сотник.
– Проси у меня все, что хочешь, лекарь – сказал он мне – Теперь я тебе обязан.
Я отнекивался, подчеркивал заслуги Улады, но он лишь отмахивался и настаивал. Мне хотелось попросить у него Аню, или хотя бы разрешение ее видеть, но это было бы неразумно. Тогда я попросил у него хорошее вооружение и сразу же получил меч на перевязи, копье, небольшой щит, шлем и тигелей. Кольчуг на складах детинца не было. Увидев меня с таким арсеналом, Илья усмехнулся, Добрыня одобрительно кивнул, а Алеша даже бровью не повел. На следующий день Добрыня занялся моей боевой подготовкой. Первым делом он проверил, как я обращаюсь с копьем и остался удовлетворен моими навыками семиборца. Потом он показал, как упирать копье в землю и под каким углом встречать наскок конницы. На этом обучения меня искусству копьеносца и закончилось; фехтование копьем, которое я видел в самурайских фильмах, не предполагалось, может быть и потому, что древко моего оружия было не легкое, бамбуковое, как у самураев, а более тяжелое, ясеневое. Теперь настал черед искусства владения мечом и я впервые увидел как он достает свой меч из ножен за спиной. С изумлением я узнал в его оружии двуручный самурайский меч, называемый не то «катана», не то «тати», насколько я запомнил из экскурсии по Японии.
– Откуда это у тебя? – удивился я.
– Взял в бою у печенега – с гордостью ответил он – Славный клинок. В наших местах таких не куют.
Интересно, какими путями самурайский меч попал в Степь? Но этого я так и не узнал. Искусство фехтования «по Добрыне» не отличалось изысканностью: мечом следовало либо рубить с плеча, либо колоть. Я смутно припоминал трюки с перебрасыванием клинка из руки в руку, но опозорить себя кинематографическими приемами не решился. Пришел Илья, посмотрел на наши упражнения, одобрительно кивнул и нахмурился.
– Завтра выступаем в поиск. Надо разведать, что там затевает Соловей и булгары.
В этот вечер я снова увидел Аню плачущей.
– Ты уходишь – шмыгнула она носиком – О мой Лёв! Ты был так далеко, а теперь ты так близко и вдруг уходишь!
Внезапно, она успокоилась и вытерла слезы.
– Я знаю, мне мама говорила – она робко улыбнулась мне – Вы должны уходить, а мы должны ждать. Но я знаю как сделать, чтобы ждать было легче. Пойдем, любимый мой…
Ее мягкая ладошка легла в мою и ее пальчики потянули меня куда-то. Луна и Месяц танцевали на небе, а может быть у меня кружилась голова от счастья. Мы шли за дом, но я не разбирал дороги, а потом мы вошли в полуоткрытую дверь сарая и упали на сено. И тут я заметил, что мы оба нагие. Когда мы сбросили одежду? Я этого не запомнил и теперь мы были наги и невинны, как Адам и Ева в раю. Да мы и были в раю. Вот, оказывается, что такое этот «рай»: вовсе не волшебный сад, нет! Это такое состояние души, когда все вокруг перестает существовать, размывается, исчезает и остаются только двое.
Я начал подозревать, чем на самом деле было «Случайное Соединение». По-прежнему было неизвестно как оно работает и кем создано, но его цель стала для меня очевидной. Этот таинственный сервис, этот магический сайт соединял вовсе не случайных людей. О, нет! Случайностью здесь и не пахло. Во множестве миров и времен он выбирал тебе единственную или единственного – твою вторую половину, «инь» твоего «янь» или наоборот. Нам с моей любимой не повезло: мы оказались в разных мирах и в разных временах. Но все это было уже позади. Теперь моя половинка, моя недостающая деталь, мой последний кусочек пазла, была рядом и до нее можно было дотронуться. И я дотронулся.
Предельно осторожно я касался ее, ее плеч, шеи, груди и ее тело тут-же отзывалось. Так длилось одну небольшую вечность и каждое мое движение приближало нас друг к другу. А потом меня не стало, мы слились в единое целое и все расстояния исчезли. Вы слышали когда-нибудь радостный крик боли? Наверное – нет! А я услышал, услышал в тот невообразимый миг, когда познал ее…
…Солнце робко выглядывало из-за леса и заглядывало в приоткрытую дверь сарая, спрашивая разрешения взойти. Я не возражал, лишь бы его низкие утренние лучи не разбудили Аню. Она тихо посапывала холодным носиком где-то у меня подмышкой и я подтянул повыше плащ, чтобы согреть этот носик. Прошли минуты или часы и это были лучшие минуты и часы в моей жизни. Периферийным зрением я заметил какое-то движение и осторожно, чтобы не разбудить ее, повернул голову. На меня, склонив голову набок как зяблик, задумчиво смотрел Неждан и шрамы, перекрещивающиеся его лицо медленно наливались красным. Ну вот, подумал я, сейчас он вытащит свой меч и проткнет им нас обоих. Надо было потянуться за ножом, но любимая так уютно пристроилась на моей груди, что было бы кощунством ее потревожить. Тем более, что против сотника у меня все равно не было шансов. Он в упор смотрел на меня и не двигался, лишь на его лице ходуном ходили желваки. Не двигался и я. Не знаю, сколько времени продолжалась эта игра в гляделки, только в какой-то момент я заметил, что смотрит он вовсе не на меня, а на спящую Аню. Потом его лицо приняло какое-то незнакомое мне выражение, он криво усмехнулся и исчез, как и не было его. Аня зашевелилась и открыла глаза.
– Я долго спала? – спросила она, зевая.
– Не знаю – честно сказал я – Твой отец приходил, пока ты спала.
– И он…? – вскинулась Анюта.
Она хотела воскликнуть: «оставил нас в живых», но в страхе закрыла рот ладошкой.
– Как видишь, Лада – улыбнулся я ей.
– По утрам всегда зови меня Ладой. Это мое утреннее имя – потребовала она – А пополудни – Анютой.
– А когда ты будешь Ингой?
– Может зимой, когда снег ляжет? Это мое зимнее имя. У вас зима бывает?
Я вспомнил лыжный курорт на Хермоне, Иерусалим под снегом, бурное море под моим окном, проливные дожди, сосновые леса Галилеи пахнущие грибами и цветущий Негев.
– Бывает. Только она другая.
– Как это зима может быть другой? Вот у ромеев нет снега, но и зимы у них нет.
– Ты совсем, совсем ничего не знаешь про мой мир!
– Что мне надо знать про твой мир? Мне хватит и того, что он твой. А что в нем главное?
Я задумался. Что самое главное в нашем мире, лежащем за тысячу лет и за тысячу миров от Заворичей? Ответ был очевиден. Я взял щепку и быстро набросал на песчаном полу семь цифр.
– Я видела похожие значки – захлопала Аня в ладошки – Ими пользуются арабские купцы. А что они означают?
– Это путь ко мне в моем мире – пояснил я – Покажи любому в Стране Израиля эти значки и он сразу даст мне знать. Ты можешь их запомнить?
– Я уже запомнила – она закрыла глаза – Стирай.
С непонятным мне самому трепетом я стер запись и стал ждать. Аня открыла глаза, взяла палочку и медленно воспроизвела на песке мой номер телефона. Мне понадобилось лишь поправить цифру 3, которую она написала наоборот.
– Теперь я знаю все про твой мир – гордо заявила она.
Потом она осторожно взглянула на меня и негромко выкрикнула:
– Я рожу тебе сына!
Теперь ее лицо стало напряженным, на него набежали морщинки и, казалось, она чего-то ждет. Сын! Меня устроила бы и дочка, но в этом жестоком мире мальчики ценились больше, а она хотела сделать мне приятно и я это понял. Наверное это отразилось на моем лице, потому что ее морщинки разгладились и она улыбнулась. В этот момент на улице раздался свист, послабее «соловьиного», но тоже достойный. Я выглянул и увидел Добрыню с моим снаряжением в руках, призывно машущего рукой. Аня выжидающе смотрела на меня и я сказал то, что она хотела услышать и то что было в моем сердце:
– Я вернусь, любимая, и мы всегда будем вместе!
Северские земли: знакомлюсь с таинственной ведуньей и Соловьем
Река Трубеж текла по другую сторону детинца там, где частокол крепости нависал над песчаным обрывом. Неширокая в сравнение с Днепром, она все же несла свои довольно быстрые воды легко и мощно. Я невольно задумался над тем, как Трубеж выглядит (или правильнее сказать – будет выглядеть?) в мое время. Наверное, истощенная мелиорацией и растекшаяся по лишенным леса полям, река обмелела и ослабела, но все еще тянется к Днепру.
До брода нас провожал Неждан, хмуро, исподлобья поглядывая на меня одним глазом и сверкая малиново-красными рубцами поперек лица. Наконец он не выдержал, подошел ко мне и прошипел в ухо:
– Яйца отрежу, поганец, если погибнешь!
Логики в его словах не было, но все же это были совершенно правильные слова и трудно было сказать мне что-либо более приятное. Наверное мое лицо разъехалось в идиотской улыбке, потому что он только махнул рукой и отвернулся. Потом они еще о чем-то шептались с Муромцем, прежде чем наш маленький отряд пересек реку.
В последующие дни мы начали наматывать поприща. Этот поход очень напоминал наш рейд по левобережью: такой-же промысел охотой и такие-же ночевки в распадках с посменным караулом. По вечерам у нас оставалось немного времени на беседы.
– Элияху – обратился я как-то раз к Муромцу – Почему Киев-град выступает против печенегов в одиночку?
Когда начались поездки из Израиля в Объединенные Эмираты, нам очень не рекомендовали говорить с местными о политике, мотивируя это тем, что такие разговоры не приветствуются. Напуганные такими предупреждениями, мы, первые израильтяне в Эмиратах, были с эмиратцами политкорректны до омерзения. Однако здесь, на средневековой киевщине, еще не придумали политкорректность, да к тому же сейчас речь шла о наших жизнях, о безопасности детинца и Анюты.
– С кем нам прикажешь объединиться? Наш каган, в попытках окрестить всех вокруг посорился с радимичами и с вятичами, а сейчас послал войско в Ново-град.
– Наверное, теперь он хочет поругаться с кривичами и ильменцами – мрачно добавил Добрыня
Кривичем я когда-то был, хотя и совсем недолго, пока меня не раскусил Авраам.
– А хазары? – спросил я – Хазары могут помочь?
Хазарином я тоже был и тоже не выдержал Авраамовой проверки.
– Ты о чем, Арье? – удивился мой собеседник.
– Ну, ведь это вроде бы мощная страна на востоке с большой армией – осторожно сказал я.
Вся троица уставилась на меня, как обитатели Плезантвиля на инопланетянина, и даже невозмутимый Попович поднял бровь.
– Ты что, спал под кустом с рюриковых времен? – засмеялся Добрыня – Давно прошли те времена, Арье.
– Как ты думаешь, откуда взялись печенеги? – добавил Илья – Раньше-то Хазария заслоняла нас от Поля. А теперь нет той Хазарии и Поле само пришло в Киев.
– Может и зря наш Святослав побил вашего кагана под Тьмутараканью – тихо добавил Алеша.
Это было уже совсем неполиткорректно, зато честно.
– Странный ты какой-то хазарин, Арье – Добрыня подмигнул мне – Говорят, разбросало вас, бедолаг, по семи морям.
– Так что, нет больше Хазарии? – допытывался я.
– Хазары еще держатся в Таврии, но нет в них прежней силы. Теперь они данники Цесарь-града и правит ими не каган, а архонт, князь, если по-нашему.
На этом разговор и закончился, а я понял, что мне надо подтянуться по древней истории. Иногда я вспоминал былины и начинал задавать Илье каверзные вопросы.
– Правда ли – спросил я его как-то раз – Что ты был разбит параличом до тридцати лет?
– Параличом? – удивился он незнакомому слову.
– Болен был – пояснил я – Вроде как в столбняке. На печи сидел.
Все трое расхохотались, Муромец ржал как конь, смешливый Добрыня упал на траву и задрыгал ногами, повторяя: «на печи, на печи», а Алеша лишь улыбался в кулак. Он-то мне и ответил:
– Люди, Арье, еще и не такое переврут, ты их больше слушай.
– А было дело так – продолжил Добрыня, отсмеявшись – Пришел старшой наниматься к кагану, ну и показал ему кое-что из своих умений. Наш князь восхитился, да и говорит: «Где ж ты раньше-то был, гавнюк? На печи тридцать лет просидел, что ли?» Ну вот, с тех пор так и пошло.
– Хорошо, а где же ты так ножички метать научился? – поинтересовался я.
– Далече – Илья помрачнел – Ты про Горного Старца слышал?
Я слышал, точнее – читал, также как и о братстве ассасинов. Он понял это по моему лицу и сказал уже без тени усмешки:
– То-то же. Это тебе не на печи сидеть.
Расспрашивать его о подробностях я счел излишним. В другой вечер я поинтересовался что мы собственно должны выведать. О том, кто такие булгары и как сильно их войско, я не имел ни малейшего представления.
