скачать книгу бесплатно
– Здравствуйте, Мария Алексеевна, – громко сказала Анна, – вот и приехали, как обещали. Мы – родственницы Соловьёвых.
Старушка продолжала кивать и ответила с нажимом на «о»:
– Слышу хорошо.
Очевидно, глухота бабуси была чем-то вроде давления Анны и появлялась только в нужное для хозяйки время. Дочь Марии Алексеевны оставила нас втроём, а тётушка взяла быка за рога и – сразу после вежливых расспросов о здоровье – принялась рассказывать историю своей матери, приехавшей в семнадцать лет в Москву и ютившейся у своей родственницы на правах няньки и домработницы. Она рано осиротела – отец погиб на войне, мать умерла от болезни.
– Матери твоей я не знала, но знала бабушку – сказала Мария Алексеевна, – мы все жили там, на Лисьей Горе, где красивый дом стоит.
Анна не была удивлена, но меня сказанное поразило до глубины души: выходило, что точно в том самом месте, куда сейчас заселились мы, когда-то жила наша неизвестная родственница. Вот это поворот! Дочь Марии Алексеевны принесла нам чай с угощением: на деревянном подносе лежали ароматные булочки с маком и домашние пироги с брусникой и творогом.
После перерыва на чаепитие и обсуждения кулинарных талантов радушной хозяйки дома, мы вернулись к рассказу бабушки. Она пояснила, что прежде её семья жила в какой-то Козловке, а потом переехала на Лисью Гору, потому что в местном совхозе нашлась работа для матери и отца. Было это в тридцатых годах.
Пока старушка описывала в красках деревню тех лет, свою большую семью и нужду, я съела ещё один кусок ягодного пирога и осмотрелась. На стене висели красивые фотографии, и люди на них были тоже красивые – в молоденькой женщине на портрете угадывалась наша собеседница.
Анна делала пометки в своём блокноте, хотя наверняка писала беседу на диктофон. Бабушка рассказывала обо всём подробно: как ходила в школу, как выходила замуж, как хорошо жила со свекровью, где работала, чем питалась – всё это теперь знали и мы. Наконец, закончив повествование о весенней сладкой картошке из какой-то ямы, Мария Алексеевна вернулась к теме своей дружбы с моей прабабушкой, работавшей в местной больнице медсестрой и жившей по соседству.
«Ей что – за сотню перевалило?»
Словно отвечая на этот вопрос, старушка говорила:
– Мне лет десять было, когда Катерина уезжала отсюда. Уезжала с мужем своим, каким-то военным. В тридцать девятом. У неё уже и живот был. Уж как она меня любила и жалела! Какие косы мне плела, сахар тайком от других совала и даже платьице сшила, голубенькое такое… Говорила, что приедет навестить, а не пришлось. Теперь вот хоть знаю, что молодой умерла… – бабушка замолчала, потом продолжила, – жалко Катю. Оставила она мне тогда на память кое-что, но просила никому не отдавать и особо не показывать.
Старушка тяжело поднялась, открыла ящик комода, из которого достала маленькую коробку и подала Анне. В коробке лежал красивый гребень для волос с цветочными узорами, золотая подвеска в виде сердца с маленьким красным камнем в серединке и фотография молодой женщины у стены какого-то дома. Выглядели предметы неважно, словно намекая на свой возраст.
– Как же вы сохранили эти вещи? Столько лет прошло, – спросила тётя, осторожно рассматривая подвеску.
– Да вот как знала, что однажды за ними вернутся. Больно вещи хороши были, не по нашей деревне, горькой нищете, – сказала бабушка, потом помолчала и добавила, – думаю, девушка та когда-то жила в доме.
– Это когда же?
– Когда ещё усадьба была на Лисьей Горе.
Теперь заволновалась Анна, а рассказчица продолжила:
– Пожар там был, во втором доме. Уже когда власть переменилась, рассказывали, что господа бывшие в маленьком доме жили какое-то время, собирались уезжать отсюда насовсем. Но потом пожар ночью случился, и никого не осталось.
– А сколько их там было?
– Говорили, что пятеро, – как-то неохотно сказала бабушка, – мать вдовая, дети да нянька их. Думаю, кто-то всё-таки уцелел, и девушка эта была из них. Мы ведь летом детворой бегали допоздна на улице, а она вечерами ходила в сад у дома. Говорила мне, что любит слушать соловьёв, и что однажды они жизнь ей спасли.
***
На обратном пути мы бурно обсуждали услышанное. Добрая старушка отдала нам вещи, которые хранила восемьдесят лет и очень оскорбилась, когда тётя предложила за них деньги. Даже заготовленные Анной подарки согласилась принять с трудом – помогло только упоминание Нового года и Рождества.
Мы расстались почти родными людьми, обещая повидаться перед отъездом. Старушка долго обнимала меня на прощанье и говорила, что я сильно напоминаю ей молодую прабабушку своими серыми глазами. Какое-то сходство с женщиной на фотографии действительно улавливалось, но просто так родственницу в ней я бы не определила.
От нахлынувших эмоций Анна действительно разволновалась, извинилась передо мной и ушла отдыхать в свой номер. Я и сама не знала, куда мне деться на этой волне и впервые за долгое время открыла социальные сети. Они решили добить меня сообщениями от всех и сразу.
«Надеюсь, однажды ты поймёшь меня и простишь» – а вот и покаяние от бывшей подруги подъехало. «Куда ты пропала? Где будешь отмечать Новый год? Мой улетает к родителям, давай встретимся», – писала ещё одна подружка, переставшая общаться с нашей девчачьей компанией из-за парня.
– Да, да, – злорадно комментировала я эти сообщения, – понять и простить… Ага, вспомнила ты, мать, улетает он. Что же тебя с собой не взял к родителям, ведь «така любовь»? Так, а тут у нас что? О, свинья освоила грамоту.
Последнее непрочитанное сообщение среди кучи хлама было от того-кого-нельзя-вспоминать. «Прости, я виноват, давай попробуем начать сначала», – написал человек, две недели назад обнимавший подругу на моих глазах. Вот это самомнение! Интересно, подруга в курсе? Я решила ответить всем и сразу, но не лично, а с помощью говорящей фотографии. Тем более вид у меня был очень даже приличный, благодаря утренней встрече.
Празднично сиять Лисья Гора обещала вечером, а пока я только примерялась к прекрасным видам на склоне, выбирая между старинным домом и нижней деревенькой. Если ещё представить, что здесь когда-то жила прабабушка…
Пытаясь совместить и себя, и дом в одном красивом кадре, я вдруг услышала мужской приятный голос:
– Может, я могу чем-то помочь?
Рядом со мной стоял тот самый парень, что накануне привлёк моё внимание в ресторане. Он был в куртке, но без шапки, его густые волосы лежали забавно и так небрежно, как у совсем юного мальчишки.
– Нет-нет, я уже всё, ухожу, – растерянно ответила я и зачем-то показала на дом.
– Ты живёшь там? А ты в курсе, что это бывшая усадьба?
– Да, знаю. Я живу под самой крышей, а ты где?
– А я живу в домике, – он показал на деревеньку.
– Один в целом домике? В каком из них?
– Я кое-кого здесь жду, и живу во-он в том домике на берегу.
– Летом на берегу здорово, но сейчас, наверное, скучновато.
Повисла тишина. В то время, как мы смотрели с холма на его домик, в моей голове стучали бесцеремонные слова: «Кого он здесь ждёт? Зачем?». Я повернула голову, чтобы хорошо рассмотреть его лицо – себя не обманешь, от этого учащалось сердцебиение и возникало ощущение необыкновенной радости из ничего.
Он тоже повернул голову и посмотрел на меня с явным интересом. Несомненно, парень знал, насколько он красив, но не излучал никакой надменности. Пару секунд мы молча смотрели друг на друга, и я даже забыла о том, что мой неожиданный собеседник кого-то ждёт. Мысленно я уже перенеслась в дом на берегу, и вид за окном меня совершенно не волновал.
– Знаешь, у меня особенно нет выбора, – наконец произнес он. – К тому же завтра обещают мороз, и я уверен, что те ёлки на солнце будут выглядеть потрясающе.
Страшно хотелось, чтобы он спросил, увидимся ли мы завтра. Чтобы пригласил смотреть на морозные ёлки. Хотелось взъерошить эти чудесные лохматые волосы. Но реальность была ко мне беспощадна: он ни о чём не спросил, а посмотрел на экран телефона, убрал его в карман куртки и сказал:
– Мне пора.
– Хорошо, – ответила я, чувствуя внутренний упадок.
Он пошёл в сторону деревни и уже спустился по деревянной лестнице вниз с холма, когда мимо меня почти пробежала та самая девушка, с которой он говорил накануне в ресторане.
– Ты забыл, – сказала ему девушка и что-то протянула.
– А я думал, что потерял, спасибо, – ответил он.
Внутри себя я обрадовалась тому ровному тону, которым парень ответил девушке. Она была очень хорошенькой, но в нынешних обстоятельствах мы с ходу оказались по разные стороны. Девушка не пошла с ним, а вернулась на холм; проходя мимо, она бросила на меня испепеляющий взгляд.
На следующее утро Анна спросила:
– И что же это за молодой человек? Я видела вас вчера.
– Мы всего лишь обменялись парой слов. Даже не знаю, как его зовут.
– Поражаюсь тебе. И ему тоже, – тётя подняла глаза к небу и покачала головой – ладно. Ты ведь не обидишься на меня? Могу я оставить тебя на день ради двух вещей? Мне подсказали, как можно быстро найти сведения о твоей прабабушке… и я хочу это сделать, пока не начались праздники. А ещё меня пригласила в гости Эльвира. В такие гости, которые ты не любишь – с банькой, посиделками и длинными разговорами. Они с мужем и дочками сейчас живут в одном из местных домов, не в отеле, а по соседству…
Это почти невероятное появление Эльвиры в эпицентре событий вызывало у меня смешанные чувства и смутные подозрения, но на тётю я совсем не обижалась. Вчера вечером кое-что случилось, оно почти обнулило мой интерес к делам семейным, но что-то подсказывало – пока новость лучше хранить в тайне. Примерно через полтора часа после встречи с парнем на горе меня нашла горничная и передала листочек. «Предлагаю встретиться у ёлки на скучном берегу», – гласила записка. Дальше шёл номер телефона. Ну, вот что за кино?
Решилась ответить я только к полуночи, когда жажда любовных приключений вытеснила мысли о чьей-то злобной шутке, коварном маньяке и о том, что хорошенький мальчик ждал кого-то ещё.
«Согласна», – написала я. Ответа не было.
***
С полуночи до полудня я чувствовала себя последней дурой на свете, обведённой вокруг пальца. На улице действительно стало морозно – такого холода в моей жизни не случалось давно, тем более загородного. Зато мороз нисколько не мешал шумной детворе, катавшейся тут же с горы и их родителям, у которых был свой способ согреться и развлечься – из большого термоса они разливали в стаканы нечто дымящееся.
Я наблюдала за прямо-таки каноничной праздничной сценой из библиотеки, где было тепло и уютно, а главное – из окон открывался великолепный вид на деревеньку внизу.
И кому нужна библиотека на отдыхе? Но, похоже, здесь ещё только планировалось соорудить какое-то интересное пространство. Между тем, мой взгляд привлекла жёлтая потрёпанная брошюра скромного вида, отпечатанная на принтере. Открыв её, я начала читать довольно интересный текст:
«В различных документах начала XIX века можно встретить упоминания о деревне Лисья Гора, приписанной к Покровской Ивановской церкви. Впрочем, место с таким названием встречается ещё на картах XVII века, но существовало ли в те годы само селение – остаётся загадкой. Не менее загадочным можно считать и название Лисья Гора. Существуют отдельные мнения, что прежде гора называлась Лысая, а более поэтичное название появилось позднее.
Известно, что в 1806 году на Лисьей Горе поселились представители местного дворянского рода Самойловых. Они же выстроили на холме огромный дом, принадлежавший семье в течение столетия…».
Разумеется, когда мысли о подлом отправителе письма перешли в фоновый режим, а слова из книжонки завладели моим вниманием, телефон коротко звякнул. «Приходи к шести, с меня ужин», – прочитала я и начала дымиться не хуже того таинственного зелья в термосе.
«Послать куда подальше, что ли. Но за что? А просто так… Но он такой милый… Да-да, конечно, хорошеньким всегда всё прощают, потом плачутся! Очередной воображала!.. Да какой же он, к чёрту, воображала?».
Поразмыслив, я написала довольно короткий ответ.
***
С каждым моим шагом ощущение чего-то неправильного, даже запретного нарастало. Но вместо того, чтобы уберечь, это чувство только раззадоривало меня. Ну, окажется всё шуткой, что с того? Кто об этом узнает? План Б – скажу, что просто прогуливаюсь, фотографирую, вон сколько обитателей отеля шатается просто так, кто во что горазд. Но сочинять ничего не потребовалось, ведь на зимней деревенской площади около сверкающей ёлки меня уже ждали.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – ответила я, отмечая румянец на его щеках, хорошо заметный при свете сотен крохотных лампочек.
– Знаешь, здесь очень красиво и страшно холодно. Когда вчера я говорил о морозе, то не думал, что будет такой собачий холод. Не пойми неправильно, но я хочу позвать тебя в гости на обещанный ужин.
Он пригласил меня в дом, оформленный в популярном эко-стиле, в том самом минимализме, когда на деревянной стене висит огромный плазменный телевизор. Но владельцам и в этом случае удалось сохранить баланс между прошлым и настоящим, сделать весьма стильное пространство, отчего цены за такие домики проводили водораздел между экономным туризмом и… немножечко затратным. Получилось даже создать новогоднюю атмосферу – на окнах висели красивые гирлянды, и свет их весьма ненавязчиво проникал сквозь тонкие шторы, отдавая всю радость зимней улице.
– Извини, ужин немного задерживают… Его обещали принести к половине седьмого.
– Подождём, – отмахнулась я, радуясь тому, что на мне был классный свитер с высоким воротником. Впрочем, ужин ведь планировался изначально, поэтому весь мой обычный с виду образ продумывался до мелочей.
– Зато в баре у меня есть пиво, вино и хорошее шампанское.
– О, у тебя есть бар?
– Да, так положено, – немного непонятно сказал он.
Начали мы с «хорошего шампанского». В домике имелась небольшая, но милая кухня, отделённая от гостиной резной перегородкой. Мне было предложено сесть на диван, а сам хозяин домика разливал на кухне шампанское по бокалам, которые затем принёс в комнату. Сев со мной рядом, он поднёс свой бокал к моему и, глядя мне прямо в глаза, сказал:
– Роберт.
– София.
Так мы и познакомились. Пафосное имечко! Что ж, оно ему было к лицу. Бокалы звякнули, и только после первого глотка до меня дошло, что я на нервах ничего не ела с самого утра. Шампанское оказалось вкусным, а теперь ещё и обещало дать быстрый эффект.
Я же и без того находилась под воздействием неких процессов, вызывавших радостно-глупое состояние. И, чтобы немного снизить градус возбуждения, внимательнее осмотрелась – прехорошенький домик внутри оказался двухэтажным, видимо, предназначался для большой компании.
У зашторенного окна стоял синтезатор, который однозначно не был частью местного интерьера.
– Это твой? Ты играешь?
– Немного.
К музыкантам я относилась с некоторой долей неприязни. Больше всего меня раздражали самовлюблённые барды, хватающиеся на каждой вечеринке за гитару, и расплодившиеся рэперы с купленными чужими битами. Но парень сел к синтезатору и коснулся пальцами клавиш, наигрывая какую-то приятную мелодию.
Я решительно простила ему эту музыкальную паузу, и вовсе не потому что он мне дико нравился. Мелодия казалась подозрительно знакомой, она точно не была вшивым шедевром из бардовских или рэперских закромов… Того, кто играл, выдавал опыт. Однако бестолковый язык оказался быстрее меня.
– Не люблю музыкантов.
– Почему? – совсем не обидевшись, спросил он и продолжал наигрывать мелодию.
Пришлось, досадуя на саму себя, ссылаться на ненавистную самодеятельность непризнанных талантов.
– Я понял, – улыбаясь, отозвался он.
– А ты кажешься другим, – поспешно добавила я.
Он улыбнулся ещё шире и хотел что-то сказать, но тут раздалась нежная трель – это принесли наш ужин. Мы переместились на кухню, где Роберт сам накрыл на стол, и меня поразили его аккуратные быстрые движения. Никаких изысков, только то, что нужно застрявшим во льдах и снегах: запечённые на гриле овощи и мясо с хрустящим хлебом.
– Ладно, я скучный человек, – сказал он, снова наполняя бокалы, – расскажи о себе и о том, почему в предновогодние дни ты здесь со своей тётей вместо того, чтобы веселиться с друзьями? Или ходить по магазинам? Или приехать сюда хотя бы со своим парнем?
– У меня нет парня, – снова поспешила я с ответом, – всё очень просто: меня попросил отец. Мы кое-что ищем, это связано с историей нашей семьи.
– А твоя семья отсюда родом?
– Выяснилось, что да.
Завязался занятный разговор на волнующую меня тему. Он внимательно слушал историю о моей прабабушке, и – казалось – действительно был заинтересован.
– Я знаю, что у Лисьей Горы мрачная предыстория, – сказал он, – мне рассказывала об этом Элла, дочь управляющей. Владельцы не знали, стоит ли им скрывать тот эпизод с пожаром, но потом решили сделать вид, что ничего не знают.
«Мрачная предыстория» Лисьей Горы, тянувшая на хороший триллер, взволновала меня куда меньше упоминания какой-то Эллы.
– Дочь управляющей? Это такая тёмненькая? Вы знакомы?
