скачать книгу бесплатно
Я подавил желание показать ей язык.
– Что ж, если ты намерена остаться в мокрой и холодной одежде…
– Хм… Значит, выбор невелик? Либо сидеть в сыром платье и мерзнуть, либо позволить тебе меня согреть?
Я пришел к выводу, что обыграть Элойн в словесной пикировке не удастся, и, решив схитрить, поманил ее к себе:
– Подойди, кое-что покажу.
Она сделала шаг вперед, и наши носы едва не соприкоснулись.
– Так достаточно?
Опасаясь стукнуть ее головой в лоб, кивать я не стал. Взял за руку и заставил приложить ладонь к моей груди. В голове немедленно замелькали древние формулы.
– Вент – это раз…
– Что-что?
Я не обратил внимания на ее вопрос, начав сворачивать материю разума. Моя одежда выстирана и разложена для просушки на летнем солнце… Образ удвоился, затем отразился уже на четырех гранях восприятия. Еще миг, и сознание уподобилось пчелиным сотам, в каждой из которых висела сухая и теплая одежда.
– Эрн – это два…
Я твердо удерживал в сознании созданные образы, обретя несокрушимую уверенность в том, что под ливень и вовсе не попадал. Свежая рубаха, на улице погожий день, тепло…
Рука Элойн на моей груди вздрогнула. Похоже, женщина испытала невольное желание отпрянуть, однако справилась с собой и провела ладонью по совершенно сухому рукаву.
– Ни капли воды… Но как?
– Об этом ты узнаешь из продолжения истории, – улыбнулся я и многозначительно на нее посмотрел. – Если, конечно, у тебя есть время и терпение. Хорошая история подобна плотской любви. Она увлекает, обещает, дразнит, и если слушатель терпелив, а повествование выстроено как должно – то рано или поздно наступит катарсис.
Элойн закатила глаза:
– Похоже, у нас разный жизненный опыт. Мужской и женский катарсис – далеко не всегда одно и то же.
Я оттянул вдруг сдавивший шею воротник.
– Эншае позволила мне получить серьезный опыт… очень серьезный.
– У нее вполне определенная репутация. – Голос Элойн вдруг стал сухим и хрупким, словно керамическая ваза.
Я поздно осознал, какую сделал глупость, однако попытался исправить положение:
– Люди по большей части знакомы лишь со сплетнями об Эншае. Правду же могу рассказать только я. Кстати, разница действительно есть. Хороший сказитель всегда знает, когда следует испытать на публике магические умения, – история от этого только выиграет. Итак, позволишь ли ты просушить свое платье? – Я медленно вытянул руку и зажал между пальцами складку ее юбки.
– Договорились, – кивнула Элойн. – Все же тебе следует объяснить, почему свою одежду ты высушил прямо на себе, а я обязательно должна была скинуть платье.
По ее лицу промелькнула порочная улыбка, и мое тело окатила теплая волна. Вот только магия тут была ни при чем.
Сделав вид, что откашливаюсь, я взял паузу, ибо своему языку уже не доверял.
– Ощутить плетение непосредственно на себе и сохранить самообладание дано не каждому. Кроме того, мне не хотелось бы вторгаться в твою личную ауру.
Слегка отстранившись, Элойн прошептала, словно размышляя вслух:
– Не каждый мужчина задумается о том, что его поступки могут нарушить чужую ауру…
Мне вдруг захотелось положить руки ей на плечи, успокоить, однако, судя по ее напряженной позе, желаемого я не достиг бы. Элойн дрожала, словно лист под осенним ветром. Тронь его – сорвется с ветки и улетит.
Стараясь не делать лишних движений, я вновь заговорил:
– У человека имеются разные ауры. Далеко не все об этом знают, однако священные оболочки могут быть не только внутри нас, но и снаружи. – Я развел руки в стороны и очертил большой круг. – Каждый человек занимает невидимое глазу пространство, созданное одной из наших составляющих, и оно больше, чем физическое тело. Кто-то отождествляет его с душой, хотя они неправы. Плетение, к которому я прибегну, затронет этот невидимый кокон. Не знаю, какие ощущения ты испытаешь, потому и прошу удалиться за ширму и снять платье. Вот и все.
Оставалось надеяться, что мое объяснение успокоит Элойн.
Ответила она быстро, сделав пару шагов навстречу и прижавшись к моей груди. Мокрым платьем – к сухой рубахе. Впрочем, я нимало не возражал.
– Хотелось бы испытать это ощущение…
На подобный ответ я рассчитывал и, прикрыв глаза, погрузился в глубь граней восприятия.
Каждый из нас подсознательно осязает свой внешний кокон. Частенько от этого ощущения отмахиваются, считая его детскими выдумками или суевериями. Тем не менее оно существует – если угодно, можно назвать его шестым чувством. Точно такая же сверхъестественная способность проявляется у любого животного, почуявшего на себе посторонний взгляд.
И мы сознаем, когда нечто вторгается в нашу ауру. Неважно, зряч человек или слеп. Он знает.
Я впитал в себя ауру Элойн, тихо гудевшую, подобно вибрирующей струне мандолины. Кроме звука, мое внимание привлекло кое-что еще. Одна из ее душевных составляющих напоминала закаленный железный стержень, не желающий сгибаться, что бы с ним ни делали. Я ощутил настороженность и в то же время силу. Элойн никого не боялась.
Я не глядя вытянул к ней руки, и она, сжав мои кисти в ладонях, медленно провела их вдоль своего тела, позволив мне создать необходимую мысленную картинку.
– Вент…
Платье без единой морщинки, сухое и теплое…
– Эрн…
Элойн содрогнулась, однако стояла твердо.
– Как странно!
Я промолчал, удерживая плетение до тех пор, пока оно не завершило работу. Мои руки скользнули по теплой женской коже; холод из нее ушел, словно Элойн посидела у костра. Захотелось задержать ее в объятиях, однако в мозгу тут же всплыло давнее воспоминание о человеке, словно согретом солнечным лучом, с которым мы обнимались точно так же. Я инстинктивно отпрянул.
Ворот плаща как будто налился свинцом и снова сдавил мне шею. Я встряхнул головой, избавляясь от видения.
– Прости, если что-то не так.
Элойн молча осмотрела свое платье, перебирая пальчиками его складки, словно искала подвох.
– Я не почувствовала, как из него уходит влага… Раз – и сухое. Никакого перехода вроде «холодно, тепло, горячо». Как во сне. Даже следов не осталось, будто и не была под ливнем. – Она задумчиво примолкла, плавно взмахнув рукой. – Вокруг меня что-то двигалось и менялось, будто в воздухе зарождались токи.
Умна… Мне в свое время не удалось понять смысл формулы с первого раза.
– Это и было воздействие на внешний кокон. В конце концов мы дойдем до рассказа о созданном мной плетении. – Я опустился на кровать. – Но не сразу. Мои первые опыты были совсем иными, они и вошли в первую часть истории. Впрочем, все зависит от того, кто ее рассказывает.
Присев рядом со мной, Элойн уставилась на меня удивленно распахнутыми глазами.
– Итак, ты получила ответы на все вопросы и дала мне право кое о чем спросить тебя. – Метнув на нее выразительный взгляд, я намекнул, что право свое обязательно использую. – И все же, коли приходится сегодня играть роль джентльмена, мои вопросы подождут.
Откашлявшись, я слегка наклонил посох, чтобы его рукоять оказалась от меня на расстоянии вытянутой руки.
В груди зародился глубокий вздох, и я представил себе, как он набирает силу, способную сдвинуть с места облако или захлестнуть волной морское судно.
– Ан…
Я выдохнул, нарисовав в уме картинку: струя воздуха, обвившись вокруг посоха, смыкается в тугое кольцо. Внутри меня возник клубок пламени, и я размотал огненную спираль, свернув ткань разума, как делал в той таверне. Потянул пылающую нить за хвостик и заговорил:
– Вент… Эрн…
Выпущенная из легких струя воздуха вспыхнула и расцвела извивающимся оранжевым языком пламени.
– Хочешь знать об огне? Желаешь услышать, как я его вызываю, не имея источника, как сплетаю его с воздухом, как им управляю? Нет, меня никто не научил порождать пламя, подобно Браму. Я сам осмелился создать в себе его вечный источник, который с тех пор храню. Эта часть моей истории далека от того места, где мы остановились, однако расскажу тебе о первых шагах на пути к настоящей магии. Пройдя по нему, я научился вызывать огонь и стал Ари Неопалимым, героем, что возжег вечное пламя. Я изучил и постиг его лучше, чем человек понимает собственное тело. Сроднился с ним. В первую очередь следовало выяснить, где и как искать в себе пламя. Я не знал, с чего начать, однако Маграб направил меня в нужную сторону. И надо сказать, что я превзошел древних мастеров плетения. Но, прежде чем погрузиться в рассказ о поисках огня, тебе следует узнать историю свечи и пламени.
Я сосредоточился на своем посохе, представив на его конце тусклую мерцающую искру. Крошечный огонек покачался, грозя вот-вот погаснуть, и все же ожил, подпрыгнул и затрещал, подобно фитильку свечи, освещающей темную комнату.
14
Свеча и пламя
– Для того чтобы стать плетущим, тебе необходим Атир, Ари, – сказал Маграб, покрутив у меня перед глазами камень.
К счастью, сегодняшний урок прошел наверху, на театральной сцене. Вчера мне снова пришлось ее почистить и натереть – иначе такого права я не заслужил бы. Ночью спал плохо, однако труды того стоили. Лицедеи сегодня в основном репетировали поодиночке, а кто-то подался в город, так что сцена была в нашем распоряжении.
На голову мне упал какой-то предмет и отскочил на колени. Я поморщился от тупой боли. Камень?
– Это еще зачем?
– Ты был невнимателен, – улыбнулся Маграб и подобрал камень.
Я сердито уставился на него, однако решил не врать и не спорить.
– Итак, Атир – краеугольный камень мастерства, – продолжил учитель, выразительно постучав себя по голове. – Если не научишься создавать нужный настрой – плетущего из тебя не выйдет. Без веры удачного плетения не получится. Более того – все может закончиться очень плохо.
– Плохо? – удивленно нахмурился я.
Маграб сжал губы в тонкую линию, и его лицо затвердело.
– Плетение тебе создать удастся, однако ты потеряешь над ним контроль, а это опасно. Пойми, мы вмешиваемся в законы и принципы, по которым живет мироздание. Представь, что значит утратить управление…
Он мог не продолжать: я догадывался, что случится, если плетение сработает неправильно. При первой нашей встрече Маграб создал огонь на своей ладони и удерживал, не давая ему вырваться на волю. Что произойдет, если плетущий сотворит огромный факел, а потом его воля ослабнет? Этак можно спалить здание, а то и целый квартал. Или все королевство.
– А еще ты можешь потерять себя. Честно – не знаю, что хуже, Ари.
Я вылупился на учителя, ожидая продолжения, и тот снова поднял упавший мне на голову голы?ш.
– Ты ведь помнишь упражнение с камнями, не так ли?
Я кивнул.
– Некоторые плетущие способны удерживать в уме образ так долго и настолько прочно, что все остальное для них перестает существовать. Есть риск раствориться в гранях своего разума и утратить себя навсегда. Я видел, как мастера плетения сходили с ума, угодив в ловушку собственного восприятия. После этого ты лишаешься возможности действовать. В итоге человек превращается в слюнявую куклу, ломается, соскользнув в глубины сознания.
Я хотел было задать вопрос, однако Маграб поднял палец:
– Да, плетущий ломается, когда заходит слишком далеко. Формула срабатывает неверно, и разум, пытаясь вновь и вновь выполнить плетение, попадает в мертвую петлю, созданную гранями восприятия. Так можно убить не только себя. Представь утратившего над собой контроль человека, раз за разом повторяющего боевую формулу.
Не хотелось бы мне попасть в такое положение. Потерять рычаг управления плетением – это одно. А спрыгнувший с катушек мастер, неустанно твердящий магическую формулу, – немного другое. Он ведь знать не знает, что творит. Я содрогнулся.
– Вот почему мы начинаем с развития разума ученика, Ари. – Маграб снова постучал себя по лбу. – Разум – оружие и щит плетущего. Его опора. Не разовьешь его как следует – не сможешь ни создать плетение, ни удержать его. – Он уронил камень на сцену, придав веса своим словам. – Нам требуется сильный ум.
Я облизал губы. Вопросов было множество, однако получится ли вытянуть из Маграба ответы? Он знал, что я нетерпелив, и все же мне удалось доказать, что слушать я умею и готов посвятить себя изучению мастерства.
– Что такое грани восприятия?
Покачав головой, Маграб тяжело вздохнул:
– Ты забегаешь вперед, Ари. Начинать надо с Атир – столпа веры. Атир – уверенность в том, что образ, который ты пытаешься удержать в голове, реален. Без него ничего не сделаешь. С тем же успехом можно приказать собаке стать кошкой и ждать, что она повинуется. Надеюсь, тебе будет сопутствовать удача. Вот над созданием Атир мы сегодня и поработаем.
Маграб предложил не совсем то, чего я ожидал, однако это был большой шаг вперед. Мой разум даже во время сна представлял собой два черных зеркала, в которых отражалась пара камней. Справляя нужду, переодеваясь, совершая вечерний туалет, я думал о двух булыжниках. Так продолжалось несколько недель подряд. Камни, камни, чертовы камни!
Запросто можно в обморок грохнуться.
Видимо, Маграб читал мои мысли, потому что вытащил из складок хламиды чайную свечку.
– Принес для тебя. Сегодня будем знакомиться с огнем, учиться удерживать в уме его зрительный образ. Если получится – значит, ты способен сворачивать материю разума. Изучи историю огня. Освоишь ее – сможешь постигнуть и истории иных явлений нашего мира.
Судя по тону Маграба, новый этап обучения был чрезвычайно важен, хотя подробных объяснений я в тот раз от него не дождался.
– Любая сущность имеет свою историю, – согласился я.
На том стоял мой мир, и я твердо верил: постигнешь историю человека или явления – поймешь о нем и все остальное. Проще сказать, чем сделать, и тем не менее…
– И каждая из них стоит того, чтобы ее познать.
Маграб кивнул:
– Верно. Подобное знание создаст в тебе основу веры в свою способность воздействовать на все, что станет целью твоего плетения. Кстати, не каждый плетущий со мной согласится, но я – сторонник силы, которую дает история, Ари. Именно поэтому я здесь.
Похоже, намекает на тайную легенду – они обсуждали ее с глазу на глаз с Халимом. Я не знал о ней ровным счетом ничего.
Существуют разные виды голода, кроме желания поесть. Например, я всегда был голоден до историй и до магии, хотя и то и другое может подвергнуть тебя опасности.
