скачать книгу бесплатно
Я видела печальную улыбку на смуглом лице дядюшки Махмуда.
– Не сомневаюсь, Ахмет бы поступил точно так же, если бы он оказался на моём месте.
Помолчав немного, он продолжил:
– Я слышал, Марждина, ты скоро выходишь замуж за сына визиря Бухары. Эти деньги тебе пригодятся на свадьбу и проведение полагающихся обрядов по усопшему.
Сквозь слёзы я произнесла:
– Я благодарна Вам за Вашу честность, но….я не верю, не могу поверить, что отец погиб.
– Но это так, это, действительно, так. И на этот раз тебе придётся поверить.
Я взяла золото и ещё раз поблагодарила дядю Махмуда.
……Свадьба и предстоящая помолвка расстроились. Через несколько дней в наш дом, лишённый прежней суеты, пришёл какой-то человек, представившийся слугой Ибрагима Кадди. Через Сулейму он передал записку от своего господина, в которой говорилось, что визирь халифа просит извинения, однако помолвка отменяется ввиду произошедших печальных событий.
«Выражаю Вам своё искреннее сочувствие, г-жа Амина, скорблю вместе с Вами о смерти Вашего супруга Ахмета Джелиля. Предстоящая поездка в Иран по делам государственной важности делает невозможным запланированные события.
В Великую Пятницу я обращусь к сынам Аллаха с молитвами о райских садах для Вашего умершего супруга.
В день Жертвоприношения Курбан Байрам примите от меня этот дар за доставленное мной беспокойство, ибо сказано в Коране самим пророком Всевышнего: «А те, которые уверовали и творили благость, те – обитатели рая, они в нём вечно пребывают».
В качестве «жертвы», упоминавшейся в письме было мясо ягнёнка и Коран в красивом, украшенном жемчугом, переплёте.
…..С каждым днём матери становилось всё хуже и хуже. Она ослабела настолько, что просто не могла выходить из своей комнаты. Еда, которую приносили ей Сулейма и Секхет, так и оставалась нетронутой. И мне приходилось самой кормить её с ложки. Что касается Лейлы, то целыми днями она предавалась слезам.
На третий день я отправила Секхет к лекарю, потому что, будучи ребёнком, я пребывала в полной растерянности относительно самочувствия мамы.
Джабраил-абы пришёл через полчаса. Он поприветствовал меня и попросил проводить его в комнату мамы.
Я видела, как в щёлку двери выглянуло худенькое личико Лейлы. Я последовала за доктором, чтобы в случае чего исполнить все его дальнейшие распоряжения.
Перед тем, как войти в комнату мамы, Джабраил-абы спросил тихим голосом:
– Когда это случилось?
– Сразу же, как только она получила известие о смерти отца, – ответила я.
Лекарь нахмурился, пригладил свою бороду.
– У г-жи Амины всегда было слабое сердце. Плохая новость могла убить её.
Затем он вошёл в комнату и вышел из неё через какое-то время.
Видя моё нетерпение, Джабраил-абы произнёс:
– Пока не могу сказать ничего утешительного. Будем надеяться на волю Аллаха.
Он воздел глаза к небу.
– Я помолюсь за г-жу Амину.
После этого Джабраил-абы дал мне три баночки с какими-то порошками и посоветовал подавать больной трижды в день по ложке каждого порошка.
– Будем надеяться на лучшее, – напоследок сказал он, забрав протянутый ему мешочек с динариями, – я навещу вас через два дня.
Но, несмотря на повторное посещение лекаря, состояние мамы практически не улучшалось.
С каждым днём она всё больше и больше слабела; синие круги под глазами стали ещё более заметными. Она сильно похудела. Однажды в последние дни октября я, надев свою паранджу, вышла на рынок, чтобы купить продуктов для обеда.
Секхет семенила за мной, неся корзинку, которая периодически наполнялась, несмотря на то, что деньги в доме уменьшались с катастрофической скоростью.
Я заметила группу всадников, ехавшую по центральной улице Бухары. Люди кланялись им, разбегаясь в разные стороны. Я не успела понять, в чём дело, как один из всадников осадил своего коня прямо перед моими глазами.
Он встал на дыбы, но я не испугалась, потому что мысли мои были устремлены на другое. Я думала о маме, о сестре Лейле; я думала о том, что случится с нами в будущем и не успела разглядеть остановившегося передо мной всадника. Но когда я посмотрела на всадника, я узнала в нём Салима Кадди.
Его глаза сузились, а на губах заиграла презрительная усмешка. Он даже не удосужился слезть с лошади и поприветствовать ту, которая в скором времени должна была обручиться с ним.
– Я знаю, кто ты, – сказал Салим, – Я знаю, что ты очень красива.
Я пожала плечами:
– Быть может, Вы дадите мне пройти, я спешу на рынок.
– Отец отменил нашу помолвку, но ты могла бы танцевать для меня и прислуживать мне.
Слова этого властного выскочки, пользующегося авторитетом своего отца, разозлили меня, но я не подала вида.
– Я Вам не рабыня, Салим Кадди!
– Что ты себе позволяешь, дочь торговца! – воскликнул Салим.
– То же, что и Вы позволяете себе, раб своих желаний и прихотей!
Никто не учил меня быть дерзкой в двенадцать лет, так же, как никто не учил меня покорности.
…..Праздник Курбан Байрам не удался. Мама умерла 27 октября в субботу вечером, когда сердца всех жителей Бухары были наполнены надеждой и счастьем. Надежда покинула мою душу, когда дом наш погрузился в Великую Скорбь.
Из дворца халифа доносилась праздничная музыка, столы ломились от угощений, там царили улыбки, радость и благоденствие.
Наш дом в эти дни был, словно, придавлен к земле. За считанные дни судьба моя погрузилась в Бездну, откуда вряд ли существовал выход в прежнюю беззаботную жизнь с её привычным размеренным ритмом, где можно быть покорной, не думая о дальнейшем, о том, что может произойти в будущем с тобой и твоими близкими…..
ГЛАВА 3
«ПРИСЛУГА»
«…..Лучше голодать,
чем есть что попало,
лучше быть одному,
чем быть с кем попало».
(Омар Хайам).
…..Когда наш дом был в полном трауре, а мы с Лейлой скорбели о потере родителей, прижавшись друг к другу и целыми днями рыдая, раздался стук.
Я велела Секхет открыть дверь, ибо душа моя уже не боялась ничего, что могло бы произойти дальше.
Мне уже было всё равно, потому что мама лежала в своей комнате, и мы ждали посещения муллы.
Но это был вовсе не мулла, а приехавший из Самарканда дядя Исмаил. Я знала, что отец не поддерживал отношений со своими родственниками из Самарканда. Я предполагала, что это произошло потому, что они завидовали ему из-за того, что дедушка Кемаль доверил ведение всех торговых дел отцу, а не двум другим своим сыновьям.
Обычно родственники навещают своих родственников, однако ни я, ни Лейла не видели их ни на 14 августа – начало Рамадана, ни на 4 июля – Ночь вознесения пророка Мухаммеда к Аллаху, ни на другие религиозные праздники, тогда как в других семьях это было обычным явлением.
Я знала это по рассказам девочек, которые посещали уроки Мадины-апы.
Они хвастались своими подарками, которые родственники привозили им отовсюду: обычно это была дорогая парча, или турецкая халва, или ещё какие-нибудь восточные сладости.
Я завидовала им, потому что мне тоже всегда хотелось, чтобы наши родственники приезжали к нам и дарили изысканные подарки; мне хотелось самой путешествовать, навещая своих родственников в разных городах.
На этот раз это был дядя Исмаил и тётя Амиран, которых я видела впервые.
Я предполагала, что они узнали о нашем горе из письма дяди Махмуда, ибо других источников просто не существовало.
Дядя Исмаил оказался худым человеком с острым взглядом его чёрных глаз, которые сразу же оценили окружающую его обстановку в том смысле, что многое из того, что он видел, непременно достанется ему. Я говорю «многое», а не всё, потому что в Самарканде жил ещё второй брат отца – дядюшка Рашид со своей женой – тётей Малликой, которых мы также никогда не видели раньше.
Тётушка Амиран была довольно полной женщиной уже немолодой и чем-то напоминавшей мне мою наставницу в изучении Корана Мадину-апу.
– Бедные сиротки, – сказала она таким голосом, в котором было много неискренности.
Затем тётя Амиран бросила беглый взгляд на дом.
– О, да вы неплохо здесь жили, – вдруг сказала она, – совсем неплохо. Интересно, сколько будет стоить всё это имущество?
Я не могла понять, почему она так говорила, ведь тогда я была убита горем вместе с моей младшей сестрой Лейлой, чьи глаза вот уже почти неделю не просыхали от слёз.
– Тётя Амиран, но ведь мама умерла, – лишь смогла произнести я в своём отчаянии, – разве вы хотите продать наш дом?
Она пожала плечами:
– Я уже отправила за муллой, скоро он будет здесь. Что касается продажи этого дома и всего имущества, которое вообще-то по праву принадлежало не только вашему отцу, но и его братьям, то будет разумным продать его.
– А как же мы?
– Конечно же, я не брошу вас, – ответила тётя Амиран, скорчив жалостливую гримасу, – вы поедите со мной в Самарканд и будете жить в нашем доме.
– А что мы там будем делать? – спросила Лейла, впервые за всё время подав голос.
Её голова всё это время лежала на моём плече. В руках она сжимала платочек, который периодически прикладывала к своим ресницам. Тётя Амиран подошла к Лейле и взяла её за острый подбородок, чтобы внимательно посмотреть в её чёрные глаза.
– Вы будете работать.
– Работать?
Личико Лейлы выразило неподдельное удивление.
– Ну, да. Ведь вы же хотите вырасти, стать хорошими хозяйками и выйти замуж?
Я видела, как моя младшая сестра закивала.
– Да, тётя Амиран, хотим.
– Прекрасно. И к тому же, вы недаром будете есть мой хлеб. Итак, а теперь потихоньку собирайтесь, дорогие мои.
– А Секхет и Сулейма поедут с нами? – спросила я.
– Хорошо, пусть едут. Лишние слуги в доме никогда не помешают, хотя с ними всегда много хлопот.
….Мулла сделал соответствующие обряды, обратившись к пророку Мухаммеду. Я видела, как он был занят своим делом, что-то бормоча; я видела также бледное мамино лицо с синими кругами под глазами.
Она умерла от горя, которое было слишком большим для её хрупкого сердца.
После похорон я поднялась в свою комнату, чтобы собрать вещи. Когда я убедилась, что вокруг меня никого не было, то открыла свою шкатулку с разными безделушками. Я взяла большой алмаз, подаренный мне отцом накануне своей поездки в Китай. У него были холодные грани и гладкая поверхность.
Я спрятала свой алмаз во внутренний карман своей нижней юбки, где, как мне казалось, самое надёжное место, чтобы его там никто не нашёл и не обнаружил. В этот момент послышался зов тёти Амиран:
– Марджина! Марджина! – послышался голос тёти.
– Слушаюсь, тётушка. Сейчас иду.
– Помоги собраться Лейле. Исмаил уже собрал экипаж и ждёт нас.
– Хорошо, тётушка Амиран! – ответила я, наспех упаковывая свои узлы с вещами и пожитками.
Когда я и Лейла покинули дом, экипаж дяди Исмаила стоял уже возле самого нашего крыльца. Он был до верху наполнен нашими вещами и пожитками. Сверху прямо на узлы сели Секхет и Сулейма, а также тётя Амиран между ними.
Вдруг я заметила, как мимо нас прошла странная процессия, состоявшая из двух здоровенных рабов-парней, нёсших на своих сильных плечах паланкин.
В паланкине сидела, скорее всего, женщина, я поняла это по изысканному убранству и украшений на паланкине.
Я внимательно вгляделась в паланкин, пытаясь рассмотреть ту, которая сидела внутри.
Но я могла видеть её изящную руку, украшенную драгоценными браслетами с камнями. Я заметила, как тётя Амиран с укоризной посмотрела на меня.
– Марджина, – услышала я голос тёти, – не пристало порядочной девушке из уважаемого семейства смотреть на такое. Отвернись!
