скачать книгу бесплатно
«Если кто-нибудь увидит результат моей работы, – подумала я, – все подумают, что я стану плохой женой для Салима, и это может обернуться настоящим позором».
На Востоке девочек рано выдают замуж. И брак не всегда, а чаще всего заключается не по любви. Считается, что для прочной семьи любовь – не главное. Муж может иметь несколько жён и обеспечивать их. А жена должна рожать детей, быть хорошей хозяйкой и ублажать мужа.
– После замужества муж становится твоим господином, самым главным и единственным. И ты должна всю жизнь поклоняться ему и воспринимать все его слова, как закон.
Так говорили знакомые матери, эти же слова повторяла Мадина-апа во время уроков. Я вспоминала эти речи, и мне становилось как-то не по себе. Я вспоминала Салима, его гордое тщеславное лицо.
«Если бы он услышал песни Лейлы, он выбрал бы её, – с грустью подумала я, – Ну почему, почему этого не произошло!»
Иногда я открывала свою шкатулку, вырезанную из слоновой кости, доставала из неё алмаз и долго гладила его. Я думала про отца и молила Аллаха, чтобы он скорее вернулся. Но прошло уже чуть меньше месяца, а его всё не было и не было.
Какое-то непонятное предчувствие чего-то плохого неотступно преследовало меня в те дни…..
В субботу после вечернего намаза к нам приходил г-н Карим, являющийся доверенным лицом самого визиря халифа Бухары Ибрагима Кадди.
Я сидела в это время в своей комнате наверху, но, заслышав незнакомые голоса, спустилась вниз. Держась за перила, я осторожно перегнулась через них. Я видела фигуру г-на Карима в белом халате и белой чалме с каким-то очень дорогим камнем. И тут меня осенила мысль, что если мой дед Кемаль Джелиль носил алмаз в чалме. Об этом я не успела спросить отца перед тем, как он покидал дом.
Я помню, мы обнялись с ним, и он поцеловал меня в лоб. Затем долго смотрел на меня и произнёс:
– Что бы ни случилось, Марджина, никогда не теряй голову и будь мужественной.
Раньше он никогда не говорил мне ничего подобного. В тот день он, словно, прощался со мной, и я не могла понять почему.
– Почему ты так говоришь, отец? – спросила я.
Он пожал плечами:
– Не знаю, Марджина. Лишь Всевышнему известны причины наших мыслей и поступков.
Я помню его широкую спину в атласном халате, когда он уходил из дома рядом с нагруженными верблюдами. Дядя Махмуд шёл впереди каравана, отец – сзади.
Он не обернулся, не посмотрел на меня, а мне очень хотелось увидеть его лицо в тот момент, чтобы запомнить его….навсегда…..
….Я видела, как мама поклонилась г-ну Кариму.
– Мир вашему дому, – услышала я голос советника визиря.
– Мир халифу и мир Вашему покровителю, г-н Карим, – ответила мама.
– Мой господин Ибрагим Кадди вместе со своим сыном Салимом желает навестить Вас завтра.
– О, это невозможно. В доме остались лишь одни женщины, а мой муж ещё не вернулся.
– И когда же он приедет, г-жа Амина? – спросил Карим.
– Я жду его через два дня. На Ураза Байрам он обязательно обещался быть.
– Хорошо, я скажу об этом своему господину. Он велел спросить вас, как ваше здоровье и здоровье Ваших дочерей?
– Всё в порядке, г-н Карим. Милостью Аллаха. Моя старшая дочь Марджина как раз занята сейчас вышиванием свадебного покрывала. Она очень волнуется.
Я видела, как г-н Карим церемонно закивал:
– Понимаю, понимаю. Говорят, Аллах не обделил её своей красотой, и она станет настоящим украшением в семье визиря.
Эти слова, казалось, смутили маму, но она не подала виду и велела Сулейме принести большое блюдо с виноградом.
…..Несчастье посетило наш дом через пять дней. Помню, утром в дверь нашего дома раздался стук. Это было так рано, что казалось непривычным.
– Кто там? – спросила озабоченная Секхет, приложив ухо к двери.
Раздался мужской голос, который заставил наши сердца биться слишком быстро от волнения.
– Это я – Махмуд. Случилось непредвиденное. Наш караван разграблен, а я сам еле держусь на ногах. Откройте, Амина-апа.
У дяди Махмуда было серое лицо, покрытое дорожной пылью, и сам он был крайне истощён от голода. Я видела, как побледнела моя мать, но она приказала усадить гостя за стол.
Мы все собрались вокруг него, хоть правила приличия и не разрешали этого.
Выпив много колодезной воды, дядя Махмуд начал свой рассказ, и по мере того, как он говорил, я чувствовала, что мне становилось плохо, и комок боли и рыданий постоянно подкатывал к горлу.
– Мы возвращались обратно в хорошем настроении, потому что на этот раз наша торговля в Китае была успешной. Мы продали все ковры и специи, которые вёз наш караван. Через месяц мы с Ахметом планировали ехать в Турцию, где у нас уже появились новые заказчики специй и Бухарских ковров. Но, видимо, Аллах решил наказать нас за наши прошлые прегрешения и неповиновение Ему. С гор мы услышали дикие людские крики на незнакомом для нас языке. Я раньше слышал, что в горах живут разбойники, промышляющие грабежами торговых караванов, но никогда раньше не видел их. Сверху неожиданно для нас начали прыгать какие-то люди в чёрном, напоминающие ястребов. На их головах были чёрные чалмы, а их лица были закрыты чёрными повязками. В их руках были острые ножи и кинжалы, как у янычар. Только это были не янычары. Нескольким нашим слугам они сразу же перерезали горло. Другие были заняты разграблением нашего каравана, отвязывали и уводили верблюдов. Они искали золото, которое мы выручили в Китае. Я призвал к себе Аллаха и решил сброситься с обрыва, чтобы не принимать тяжёлую смерть. Я спрыгнул вниз, однако это был вовсе не обрыв, потому что, оказавшись на дне, я понял, что ещё жив. Я осторожно поднялся и укрылся в скалах. Но издали я мог видеть то, что происходило там. Двое из них схватили Ахмета, связав ему руки, они начали обыскивать его. Когда они нашли золото, они куда-то повели его. Затем я увидел, как что-то горит, и понял, что эти псы подожгли Ахмета. Пламя было очень большим, но я ничего не мог поделать, потому что их было слишком много, и у меня была вторая часть золота. Они присвоили бы его и убили бы меня.
Я видела, как стакан выпал из рук матери.
Она упала, потеряв сознание.
– Сулейма, Секхет! Скорее, маме плохо! – воскликнула я.
Лейла была в полной растерянности, не зная, что делать. Послышался шорох в прихожей. Сулейма и я подхватили маму под руки и повели её в комнату. Мы положили её на кровать.
– Сулейма, принеси воды и смочи тряпку. Я приложу её к голове мамы, – сказала я, вовсе не замечая того, что действую, как заведённая.
– Слушаюсь.
Служанка покорно удалилась. Я же выглянула за дверь маминой комнаты и крикнула вниз:
– Лейла, Секхет, принесите инжира из сада и накормите дядюшку Махмуда. Он очень устал с дороги.
Лейла вышла в сад с большим блюдом, чтобы набрать свежих плодов инжира.
Вообще-то, я сама очень люблю инжир, он сладкий и буквально тает во рту, и при этом ты испытываешь ни с чем не сравнимое удовольствие. Но сейчас было не до этого. Сейчас нужно было действовать, как можно решительнее.
Сулейма, наконец, принесла воду, я приложила тряпочку к холодному лбу мамы. Она застонала и сделала какое-то неясное движение в мою сторону, порываясь подняться. Я обратила внимание на синие круги у неё под глазами, словно она постарела сразу на несколько лет, услышав известие о гибели отца. Я же в это время, как будто, пребывала в каком-то ступоре и действовала так, словно, была не человеком, а механизмом.
– Марджина, девочка моя, – едва слышно произнесла мама, шевеля сухими губами.
– Успокойся, я здесь, – прошептала я, сдерживая слёзы.
Она открыла глаза, и я заметила в тот момент, сколько боли и отчаяния было в этих чёрных, как арабская ночь, глазах.
– Сегодня придёт Ибрагим-абы, чтобы посмотреть на тебя.
Я не знала, что ответить. Эта новость повергла меня в ужас. Ибрагим-абы!
О, как не вовремя!
– Но я не закончила вышивать своё свадебное покрывало, мама. Осталось совсем немного.
Мама попыталась изобразить слабое подобие улыбки.
– Я не сомневаюсь, Марджина, что твоё свадебное покрывало будет очень красивым… но….Ибрагим-абы не решится женить своего сына, потому что твоего отца больше нет.
Она уткнулась в подушку и зарыдала.
– Я понимаю, наши обычаи запрещают жениться сыну такого великого человека на сироте.
В тот же день вечером приходил сам советник визиря халифа. Мама была очень больна, и мне пришлось одеть паранджу и спуститься к гостю. Я видела гордое лицо г-на Карима, слишком гордое и слишком надменное. Соблюдая этикет, он слегка поклонился мне и произнёс:
– Простите, я хотел бы видеть Амину-апу, хозяйку этого дома.
– Она тяжело больна и не может спуститься к Вам.
– У Вас молодой голос. Кто вы? – спросил г-н Карим, внимательно разглядывая меня.
– Я её старшая дочь Марджина Джелиль.
Я почувствовала, как только я назвала своё имя, г-н Карим напрягся.
– О, значит, Вы – та самая Марджина, которую г-н визирь хочет видеть своей невесткой? – спросил Карим-абы.
– Да, это я. Простите, что не могу пригласить Вас в дом. У нас большое горе.
– Горе?
– Сегодня пришла весть о гибели моего отца Ахмета Джелиля – торговца ковров и специй.
Я видела, как Карим нахмурился и начал нервно трепать свою чёрную с проседью бороду.
– Как же это случилось?
– На караван напали горные разбойники и похитили всё золото, – ответила я.
– Увы, я слышал, такое иногда случается, – г-н Карим воздел руки к небу, – неисповедимы пути Аллаха. Пусть Аллах позаботится о твоём отце. Но кто же привёз в ваш дом эту страшную весть?
– Помощник моего отца дядя Махмуд. Ему чудом удалось спастись.
Г-н Карим тяжело вздохнул, не переставая трепать свою бороду.
– Что же мне сказать моему покровителю г-ну Ибрагиму?
– Передайте всё, как есть. Передайте, что наша семья пребывает сейчас в глубоком трауре, и смотрины придётся отложить.
Когда г-н Карим ушёл, я поднялась к себе, чтобы бросить взгляд на своё уже почти готовое свадебное покрывало.
На абсолютно белом фоне были рассыпаны розы и ещё какие-то изысканные цветы, вышитые нитями. По обычаю это покрывало надевает на голову невесты её мать, а жених снимает его во время обручения.
Не так-то просто вышивать в двенадцать лет, а именно столько лет мне исполнилось тогда. Я обернулась, потому что в моей комнате послышались шаги. Это была Секхет.
– Г-жа Марджина, г-н Махмуд желает Вам что-то передать.
– Как он себя чувствует, Скехет? – спросила я.
– Он ещё слаб, но я хорошо накормила его, и он уже успел отдохнуть с дороги.
– Хорошо, скажи ему, что я сейчас спущусь к нему, – сказала я, вновь надевая паранджу.
Дядя Махмуд всё ещё усталый с дороги и истощённый сидел за столом в гостиной, допивая свой чай с рахат-лукумом. В большой чаше лежали свежие плоды инжира, но он так и не притронулся к ним.
Я слышала, как со второго этажа из её комнаты доносились рыдания Лейлы. Я посмотрела туда и мысленно пожелала сестре спокойствия. Однако и моё внутреннее состояние оставляло желать лучшего. Но мне нужно было стать сильной, потому что никто в доме не был способен принимать серьёзные решения. Я подошла к столу и осторожно присела.
– Вы хотели меня видеть, дядя Махмуд, – сказала я, обратившись к своему столь неожиданному гостю, принёсшего в наш дом печальную весть, в которую совсем не хотелось верить. Он оторвался от чаепития и посмотрел на меня.
– Да, я думаю ты – Марджина – старшая дочь Ахмета.
Я кивнула.
– Вы правы.
– А…
– Мама заболела, она не может спуститься к Вам.
Мне было неуютно в парандже, было душно, мне хотелось одним махом сбросить её с себя, чтобы глотнуть немного свежего воздуха. Но обычаи строго запрещали сделать это перед любым мужчиной, не являющимся твоим мужем, особенно в таком приличном уважаемом семействе, как наше.
Дядя Махмуд порылся в карманах своего халата, в том числе и во внутренних нагрудных карманах. Он достал оттуда атласный мешочек, аккуратно перевязанный розовой атласной ленточкой и протянул мне мешочек.
– Что это? – спросила я, кивнув в сторону мешочка.
– Часть золота, которая причитается вам.
– А Вы?
Он достал второй мешочек тоже атласный.
– Это – моя доля. У твоего отца тоже было золото, но, скорее всего, оно досталось тем горным стервятникам, которые разграбили наш караван.
– Значит, Вы отдаёте нам свою часть?
