banner banner banner
Сборник рассказов от Электроника из Эрмитажа
Сборник рассказов от Электроника из Эрмитажа
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Сборник рассказов от Электроника из Эрмитажа

скачать книгу бесплатно

Сборник рассказов от Электроника из Эрмитажа
Валентин Пономаренко

Рассказы о том, как автор работал в Эрмитаже, рассказы о любви в интернете, рассказы о любви в реальной жизни. Последний рассказ фантастический.

Сборник рассказов от Электроника из Эрмитажа

Валентин Пономаренко

© Валентин Пономаренко, 2017

ISBN 978-5-4483-5036-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Приключения Электроника в… Эрмитаже

Уголовный рассказ

Моим дорогим друзьям, работающим в Эрмитаже, посвящаю

«– Но… шведская спичка ведь! Мог ли я знать!

– Подавись своей спичкой! Уйди и не раздражай, а то я из тебя чёрт знает, что сделаю!

Чтобы и ноги твоей не было!

Дюковский вздохнул, взял шляпу и вышел

– Пойду, запью! – решил он, выйдя за ворота, и побрёл печально в трактир».

    А. П. Чехов, уголовный рассказ «Шведская спичка».

«Повернувшись к светилу спиной, Земля погрузилась в сон. Солнце перестало слепить глаза редким звёздам, и они взглянули на Землю. Их взору открылась Белая ночь Невы, блистающий, в ночной тишине Эрмитаж, и одинокие Атланты, на сильных руках которых держалось небо с такими любопытными звёздами».

Это происходит каждую летнюю ночь!

«Когда на сердце тяжесть

И холодно в груди,К ступеням Эрмитажа

Ты в сумерки приди,Где без питья и хлеба

Забытые в веках,

Атланты держат небо

На каменных руках»

    А. Городницкий

Хотите, верьте, хотите – нет, но всё это – сущая, правда!

Как-то, в один из долгих зимних вечеров, когда идти никуда не хочется, дома тепло, а рядом на столе мурлыкает кот, я глубоко сидел в Интернете, выискивая всевозможные новости (приближались выборы), и краем уха улавливал то, что выскакивало из телевизора, в прыгающих каналах, поскольку из пятидесяти доступных, смотреть было совершенно нечего. Каналы переключала жена, они сыпались, как горох, но, каждый раз, взглянув на экран, она двигалась дальше, пока, не раздался голос Максима Галкина. Он вёл программу «Кто хочет стать миллионером?». Пульт остановился, и в комнату стали вливаться вопросы, неправильные ответы, а иногда и правильные. Игроки то выигрывали тысячи рублей, то проигрывали всё до нитки, как, вдруг, был задан вопрос:

«Каким одним словом называется место уединения, келья, приют отшельника, затворничество?». Игроки задумались, засовещались, но правильно ответить не смогли. Жена повернулась ко мне и с лёгкой ехидцей спросила:

– А ты знаешь, что это?

Работай я в своих закрытых институтах по сей день, ни на секунду не меняя место работы, вопрос не имел бы ответа. Но Судьба, уж не знаю почему, очень меня любит, и, нарушая все законы отдела кадров, мартовским, морозным днём, я, специалист по приборам межпланетных станций и космическим телескопам, устраивался на работу в… Государственный Эрмитаж – один из красивейших и богатейших музеев Мира. Место, в истории нашей несчастной страны до того, поистине, историческое, что любая мало-мальски значимая дата, а уж значимая, тем более, так или иначе, исходила, как раз, из этого здания. Либо вбегала в совсем маленькую дверь, со стороны Дворцовой площади, изменяя, не только политический строй, но и всю жизнь государства Российского. Что чуть позже назовут Великой Октябрьской Социалистической Революцией!

Так вот, ответ на вопрос Галкина, имел единственно правильное значение – этому месту уединения и приюту отшельника отвечает лишь одно маленькое французское слово «hermitage». Что и сотворила Екатерина II, задавшись благородной целью – собрать в этой келье огромную коллекцию живописи и скульптуры, что с успехом продолжили её потомки, значительно позже открыв всё это для всеобщего обозрения и родив, тем самым, великолепное чудо, под названием Эрмитаж!

Однако хочу предупредить, что на самом деле, никаких кадровых законов я не нарушал. Будучи величайшим музеем, с мировым именем, являясь центром мировой живописи, скульптуры, архитектуры и археологии, этот царский дворец, как и всё ценное и бесконечно бесценное, находясь под охраной государства, требовал опытных инженеров. Они обслуживали огромную сеть современной электроники, защищающую красоту от посягательств на национальное достояние, достояние республики и нашу гордость, ибо алчущих богатства, как всегда и везде, было, есть и будет в избытке.

А поскольку я хорошо разбирался в современной электронике, оптике и телевидении, то и устраивался в службу главного инженера Эрмитажа – Отдел электронной техники, сигнализации и связи на должность «Инженера – Электроника»!!! Удивляетесь? Да, так в отделе кадров музея называется должность, которая в научных институтах, да и на заводах, всё-таки, зовётся «Электронщик». Как я туда попал, вопрос особый – по знакомству, но это мелочи. Чего только не случается в нашей удивительной стране!

Итак, Отдел электронной техники, сигнализации и связи…

Государственный Эрмитаж, будучи музеем, с мировым именем, является, также, мировым центром научной и культурной мысли. Это только кажется, что вся наука улетела в физику, химию, астрономию и биологию. А в музеях тишина, туристы да дремлющие смотрители. Нет, дорогие друзья. Мировая культура, вплоть до самого маленького музея, ведёт, не менее, огромную научную работу. Изучаются живопись и скульптура, откапываются и анализируются культурные ценности прошлого и настоящего, идёт реставрация и экспертиза всего того, что человечество создавало веками, доказывая свой скачёк от до разумной жизни в мир разума, а этот разум уже в каменном веке создавал шедевры, соизмеримые с шедеврами Эпохи Возрождения. И научные открытия в области культуры, порой, равноценны открытиям на уровне атомного ядра или посадкой автоматических станций на далёкие планеты.

Но это ещё не всё. В старом документальном фильме об Эрмитаже прозвучали прекрасные слова: «Сотрудники Эрмитажа – это люди особые!». Как прав был автор сценария. Да, это люди особого склада, особых мыслей и особой жизни.

В одном из моих рассказов, я описываю чувства астрофизика, уносящегося через окуляр телескопа в глубины Вселенной:

«В окуляр телескопа он смотрит не для того, чтобы открыть новую звезду. Он смотрит в черноту космического пространства, ощущая его бесконечную глубину не просто сознанием профессионального астрофизика. В эти минуты он сливается с огромной Вселенной всем своим телом, и растворяется в каждой его звездочке. Он сам становится Вселенной.

Очевидно, астрономы – это люди, не от Мира сего. Простой человек, представив себе бесконечность космической пустоты, обязательно сойдет с ума. Астрономы не сходят. Они умеют прятать эту бесконечность в глубине своего мозга, нисколько не рискуя попасть в дом, откуда не убежишь».

Вот таковыми являются и сотрудники Эрмитажа. Они идут на работу, не для того, чтобы отсидеть положенные восемь часов, а чтобы слиться с великой красотой, раствориться в его картинах, залах и скульптуре, войти в каждый бриллиант чуда и стать частью самого музея, нисколько не рискуя попасть в дом, откуда не убежишь. Они сами становятся Эрмитажем. Да, эти люди не от Мира сего!!!

А уж директор музея, вообще, особый человек. Это настоящая династия, потомок выдающегося учёного – археолога, египтолога с мировым именем, Героя Социалистического труда, в прошлом тоже директора Эрмитажа – Бориса Борисовича Пиотровского. Михаил Борисович – академик, учёный, истинный патриот России, для которого Эрмитаж с детства был родным домом, родными для которого, стали и все его сотрудники.

Что касается патриотизма, то в эпоху для нас, не столь достопамятную, один высокопоставленный чиновник от бескультуры, с пеной у рта, пытался доказать, что импортное мыло съедобно… (прошу прощения). Он утверждал, что мы просто обязаны вернуть картины и гравюры, да и золото Трои, вывезенные в конце второй мировой войны из Германии и хранящиеся в Эрмитаже и в Москве, их хозяевам. Что вызвало горячую дискуссию в нашем и европейском обществах. Но только весомый голос Михаила Борисовича Пиотровского, остановил это безобразие. Картины решили не возвращать, как и сокровища Шлимана. Однако, будучи чиновником высокого ранга, сей господин, всё же закатил директору Эрмитажа выговор.

Что по этому поводу можно сказать? Да ничего. Семье Пиотровских к этому не привыкать. Как рассказывали мне эрмитажные старожилы, давным-давно, стоя на Советской лестнице (это в честь Государственного совета, а не Советской власти), молодая инструктор райкома партии, отчитывала Борис Борисовича, и это в присутствии многих сотрудников, за слабую партийную работу в Эрмитаже.

Что же до того чиновника, то он, очевидно, не знает, что сотворили фашисты с пригородами и самим Ленинградом, сколько разграбили музеев и дворцов, чего стоит, хотя бы, «Янтарная комната». Он не знает, как везли по Невскому возрождённого Самсона, и город встречал его, как встречал только Юрия Гагарина.

А уж если вспоминать войну, то при всех политических и военных просчётах, к войне готовились и готовились основательно. Когда фашисты, в считанные дни захватили Париж, руководство страны сделало правильный вывод, и очень скоро началась подготовка к эвакуации культурных ценностей, в случае нападения Гитлера на нашу

страну.

И когда на Зимнюю канавку у стен Эрмитажа пришвартовали баржу с песком, а в подвалы музея начали складировать деревянные цилиндры для наматывания на них холстов да деревянные и металлические ящики, то многие сотрудники назвали это паникёрством.

Но 22 июня вся предвоенная подготовка пришла в движение и началась работа, которая чуть позже переросла в такую великую эвакуацию, которую ещё не знала история человечества.

Специальная комиссия решала, какие картины снимать с рамок и укладывать в ящики, а какие наматывать на цилиндры. Двух Мадонн да Винчи и одну Рафаэля уложили, не снимая. Огромного «Блудного сына» Рембрандта не тронули и увезли в золоченом багете. А особую кладовую! Несколько женщин закрыли в её помещении, и пока они не упаковали золото и бриллианты, не выходили несколько дней. А потом – долгая дорога, хотя и литерным, в Свердловск…

Ну да, Бог с ними, с чиновниками и инструкторами. Наша страна всегда отличалась политическими и кадровыми парадоксами.

Так вот, прочитав эти строки, ты, дорогой читатель, нисколько не усомнишься в том, что сотрудники электронного отдела, являясь неотъемлемой частью Эрмитажа, тоже были людьми особыми.

В ту пору отделом руководила прекрасная женщина. Красивая и жизнерадостная, дружно сплотившая своих подчинённых. Её всемирно известная фамилия, будто специально была введена Пушкиным в «Онегина», хотя теперь я уже сомневаюсь, кто кого создал. Толи Александр Сергеевич – свою Ларину, толи Ларина, работающая в Эрмитаже, послужила прообразом его Татьяны? А ведь Пушкин часто бывал в Зимнем дворце. Правда, нашу Ларину звали Наталья Николаевна, но вот свою дочь она, не раздумывая, назвала Татьяной. Ведь, грех, не воспользоваться такой фамилией.

Моё, до эрмитажное прошлое, было связано с инженерными и научными коллективами. А всем известно, что в любой профессии, каковых в мире несметное количество, существуют устоявшиеся обычаи, свой, специфический профессиональный диалект, определённые, сложившиеся десятилетиями отношения. Специалисты одной профессии всегда поймут друг друга, в пять минут договорятся, решая ту или иную задачу. А это значит, что любой человек, вылетая из привычной для него атмосферы и попадая в совершенно иной мир, будет всегда чувствовать себя не в своей тарелке. Он долго будет считать себя изгоем, с трудом вливаясь в новые условия и коллектив, чтобы потом, через годы, стать своим и на равных делать общее для всех дело.

Со мной ничего подобного произойти не могло. Даже если не считать характера и способности в считанные дни, без проблем вливаться в любой коллектив. То вливался я…, нет, не на полную пятнадцать, как говорил милиционер Басов прорабу Пуговкину, а на полные восемь лет, в коллектив, не менее родной, чем все прошлые. В отдел инженерный, а инженерные отделы, они и в Африке – инженерные. И, учитывая тот факт, что люди, работающие здесь, были к тому же и особенными, то меня приняли с большой любовью, которую я возвращал все годы нашей совместной работы.

Да, люди здесь работали прекрасные, женщины – красавицы, ребята высококлассные специалисты. Ведь именно от инженеров, в огромной степени, зависела безопасность всех сокровищ, а их по описи, накопилось более трёх миллионов. И если человек, посещая Эрмитаж, поражался не только великолепием, но и бесконечностью выставленных красот, то могу ошарашить – это только три процента, а остальные девяносто семь, лежат в запасниках. Теперь Вы представляете масштабы Вселенной, под названием Эрмитаж?!

Уже через полгода я был знаком, как минимум, с половиной сотрудников, а всего их более двух тысяч, ведь наш отдел имел доступ во все точки музея, а значит, контакт с людьми был неизбежен.

Дотошные посетители, да и друзья за пределами Эрмитажа, неоднократно задавались вопросом: «Неужели Вы так свято верите в электронику? Ведь отказывает всё, а тут несметные сокровища». На что я всегда уверенно отвечал:

«Успокойтесь, ребята, Вы пройдитесь по залам и обратите внимание, сколько сотрудников милиции дежурят в их тихих уголках, а это специальный батальон. Так вот они всегда сумеют заменить любой электронный прибор.

Автомат Калашникова и пистолет Макарова ещё никто не отменял, а безотказность стрельбы гарантируют их великие конструкторы!!!».

Ну, и заканчивая вводную экскурсию по Эрмитажу, отвечу на вопрос: «А далеко ли от здания Зимнего дворца находится ближайшая пожарная часть?». Думаю, далеко. Потому, что та часть, что бережёт музей от огня, находится внутри самого Эрмитажа и в любой момент, мгновенно, исполнит свой долг перед Родиной!

Ведь Зимний, однажды, уже горел и сгорел дотла (Эрмитаж, правда, спасли). Случилось это в декабре 1837 года. И тот подвиг, что совершили солдаты, сохранив для потомков сокровища дворца, отдав при этом многие свои жизни, в какой-то мере, сопоставим с подвигом Эрмитажа в годы блокады, что и позволяет нам любоваться красотой уже третью сотню лет.

Тогда, в тридцать седьмом, роковом для нашей страны году, солдаты успели вынести все сокровища на Дворцовую площадь, недосчитавшись только одного серебряного кофейника. Честь им и хвала за это!

А вот российскому царизму – позор. Это он допустил, чтобы в начале того же, рокового года: «Погиб поэт, невольник чести… угас, как светоч, дивный Гений». И когда другой Гений, словами Бога написал: «Но есть и Божий суд, наперсники разврата! Есть грозный суд: он ждет; он не доступен звону злата…», кара не заставила себя долго ждать. Думаю, именно за смерть поэта, Господь и сжёг Зимний дворец… Ведь гениальностью одаривает только Он!!! А Гениев можно сосчитать по пальцам.

…Однако жизнь невозможно повернуть назад!!! И время ни на миг не остановишь. Вернёмся из прошлого в настоящее.

Итак, Отдел электронной техники, сигнализации и связи.

Отдел состоял из нескольких секторов – сигнализации, связи, пожарной сигнализации и видеонаблюдения. Вот в сектор видео я и попал. То, что в отделе работали высококлассные инженеры, я уже писал, но это только общие слова. Ведь, кроме инженерного долга, все они свято соблюдали долг перед Отечеством – беречь народное достояние. И хотя в жизни случаются всякие выбросы, а, бывает, и отбросы, наши люди, не имея возможности ездить в булочную на такси, даже в мыслях не могли себе позволить что-либо украсть из Святого для каждого русского человека музея!!!

Я работал в лучших научных институтах, в их прекрасных коллективах. Но здесь, в исторических для нашей страны, да и для всего Мира местах, где, куда ни ступни, повсюду видятся то императоры, то их убийцы, то фавориты, то Распутин, пьющий свою любимую «Мадейру». Или бегущие матросы и солдаты, и это в каждой ступеньке и на каждом миллиметре паркета, я встретил коллектив, впитавший в себя, как лучшие инженерные традиции, так и высокую культуру главного дворца России!!!

А если отвлечься от высокопарных слов, то эти простые петербуржцы были молоды и счастливы, в жизни они были такими же жизнерадостными, как и вся молодёжь. Они любили и выходили замуж, гуляли по Невскому, бегали на танцы, всю ночь топтались на набережной в «Алые паруса» и мокли на Дворцовой, слушая зарубежных звёзд.

Бывало, выпивали, но это было, скорее исключением. Однако если требовалось срочно приехать на работу – сработает сигнализация в выходной, зальёт ли в наводнение эрмитажные подвалы, они, бросая всё, неслись через весь город и честно делали своё дело, понимая, что это их Долг!!!

Но, работая самозабвенно, а часто и по выходным, наши люди умели и прекрасно отдыхать. Уж этого у них было не отнять. Я был знаком со многими отделами музея, их сотрудниками, но ни один отдел не мог сравниться с нашим в крепкой дружбе, взаимном уважении и умении дарить себе и другим счастье работать в таком прекрасном коллективе. Мы всегда отмечали дни рождения, государственные и личные праздники. Дарили подарки и подолгу сидели за праздничным столом, ведя разговоры на такие запредельные темы, что попади к нам посторонний человек, он мог бы только, раскрыв рот, впитывать всё это, удивляясь широте праздничного размаха.

Однако самым незабвенным моментом на праздниках была музыка. Вся эрмитажная электроника, концентрировалась в нашем отделе, а значит, и танцевали мы под грохот суперсовременной аппаратуры, уже тогда используя компьютерную технику.

Был у нас и свой отдельческий гимн!!! Это «Электричка» Алёны Апиной: «…Он уехал прочь на ночной электричке…». Все танцы начинались этой песней и ею заканчивались.

Часть отдела размещалась в полуподвале Эрмитажа, сияя огнями маленьких окон у асфальта вдоль дворца. И гуляющие в это время случайные прохожие, каждый раз удивлялись: «Чего это так надрывается Апина со своей электричкой, если рядом с Эрмитажем никогда не проходила ни одна железнодорожная ветка?».

Но только мы одни знали – куда уехал он на ночной электричке… А уехал он… – Прочь!!!

И каждый раз, собираясь домой, кто – нибудь из сотрудников обязательно произносил болезненные для нас слова: «Ну почему Анна Иоанновна была так недальновидна? Неужели трудно было заложить Зимний дворец рядом со станцией метро «Невский проспект»?

И теперь, в праздничном и усталом настроении, мы вынуждены топать целый километр, чтобы нырнуть в метро и разлететься по своим домам. Да, одно слово – женщина!!!».

Разве могла она представить, что пройдут столетия, и люди будут ездить под землёй? Не могла. А вот подбрось эту идею Петру I, он не раздумывая, заставил копать метрополитен. И будьте уверены, что очень скоро, через какой-нибудь год, кургузые лошадки тащили под землёй первый в мире поезд из телег от Петропавловки до Невской першпективы!!!

Но самым дорогим был Новогодний праздник. В отделе ставили ёлку, накрывали столы, женщины блистали нарядами и сногсшибательной красотой. А какие красавицы у нас работали!!! К нам подтягивались многие друзья из научных отделов. Обязательным гостем был Богданов Алексей Валентинович – главный инженер. Имея в подчинении несколько служб, он всегда отличал электронный отдел от всех остальных, который для него самого был просто родным. Ведь вышел он из его глубин, сохранив такое же глубокое уважение к его сотрудникам.

В определённое время все отделы музея собирались в столовой, где Михаил Борисович выкатывал огромный торт, разрезал его на множество кусочков, чтобы торжественно раздавать собравшимся. Продавалось шампанское, звучала музыка и были танцы до упаду!!!

Как я уже писал, отдел располагался в углу здания Эрмитажа, между Невой и Зимней канавкой. Но места не хватало. И, однажды, наш сектор переехал на Миллионную улицу, в здание, принадлежащее музею. Эта улица одним концом упирается в Эрмитаж и Дворцовую площадь, нежно касаясь Атлантов, а другим, тоже упираясь, но уже в Лебяжью канавку Летнего сада, отделяя Марсово поле от набережной Невы.

Как и всё, что окружает Зимний дворец, Миллионная полна истории города и страны. Когда Пётр начинал строить новую столицу, в этом районе селились немцы, и улица называлась Немецкой, потом Луговой – нынешнее Марсово поле было лугом, а окружающие земли – приютом убогого чухонца. Но по мере заселения, здесь строились богатые люди, рядом царский дворец, и улица приобрела современное название.

Но был у этой улицы и советский период. А значит все, кто боролся с царизмом, считались людьми почитаемыми, а уж убийцы тем более. И улицу назвали именем народовольца Халтурина, который долго проносил в Зимний дворец динамит, и, наконец, рванул. Но царь остался жив. Правда, через год и месяц Александра II всё же убили, а Халтурина и иже с ним, повесили.

В связи с этим, приведу интересный исторический факт – старший брат Ленина тоже пытался убить царя, но сам Ильич пошёл совсем другим путём, хотя уж кто-кто, а будущий вождь прекрасно понимал значение личности в мировой истории. И то, что политическое убийство, порой, может в корне изменить историю не только одной страны, но и всего Мира, Ульянов знал не понаслышке. Ведь это Ленин, однажды, сказал: «Если Столыпину удастся осуществить свои реформы – большевикам в России делать будет нечего!».

Но Столыпина убили, и история всего Мира пошла именно другим путём!!!

Вот только для нашей страны этот путь оказался до крови тернистым.

А уж если касаться роли личности в мировой истории, то в нашем городе далеко ходить не надо. Не родись такая личность, как Петр I, не было бы ни наших побед, ни сильной России, да и (аж страшно подумать) такого города, как Санкт- Петербург. Ну, построили бы у Финского залива городок на уровне Азова, и не больше…

Однако для нас Миллионная улица будет интересна не историческими справками, а вполне современным полу подвальчиком, в котором расположилось уютное и вполне респектабельное кафе «Бочка». Несколько ступенек вниз и мы оказывались в двух сумрачных залах, в которых стояли длинные столы, у входа – барная стойка, официантки, огромный выбор напитков, холодные и горячие закуски, и отвечающий названию кафе волшебный напиток. Ведь для русского человека слово бочка ассоциируется с единственным следствием перебродившего хмеля – это с пивом. Я пиво не люблю, в далёком прошлом предпочитал водку. Но, иногда, снимая пробу с высокого, полулитрового бокала, с рвущейся наружу пеной, я понимал, что меня не зря тащили именно в «Бочку», где этот золотой напиток, уж очень отличался от всего, что продавалось в радиусе пятиста метров от четырёх ступенек, ведущих вниз.

Кафе находилось в двух шагах от нашего отдела, и мы, не скажу, что часто, ныряли в полумрак мигающих огоньков, чтобы посидеть и поболтать, а друзей из музея всегда было в избытке, что доставляло не меньшее удовольствие, чем угощение устрицами на картинах «Малых голландцев».

Голландцы голландцами, но я работал с русскими ребятами, которые хотя и не были художниками, но своё дело знали прекрасно. В секторе нас было трое. О себе я уже писал, расскажу о двух других электрониках.

Заведовал сектором Николай. Его путь в музей чем-то напоминал мой и являлся прямым следствием неудачной перестройки генсека Горбачёва.

Коля окончил Ленинградский институт авиационного приборостроения и ушёл служить в армию офицером, в войска противовоздушной обороны. А это значит, что, защищая мирное небо страны, он мог своими ракетами сбить любого нарушителя, чем и гордился все годы боевого дежурства. Но тут грянула перестройка и пошли взрываться атомные станции да тонуть круизные лайнеры. Разваливался государственный строй, а вместе с ним и наша Красная армия.

И как-то, в один из тёплых дней, а точнее, в День пограничника, локаторы засекли воздушного нарушителя. Он летел очень низко, был легкомоторным самолётом, и, пролетая над майором Николаем, вежливо покачал ему крыльями. Майор мог спокойно его сбить, пальнув из пистолета Макарова, но приказа не было, и немецкий хулиган мирно проследовал на Красную площадь Москвы.

Как следствие столь удачной мягкой посадки – полетели генеральские, полковничьи и другие погоны. Но Коля не стал дожидаться этого снежного кома, а подал в отставку и вернулся в свой родной Ленинград. Он устроился на работу в НИИ телевидения, а потом… в Государственный Эрмитаж. Вот так Армия потеряла боевого офицера, а Эрмитаж приобрёл прекрасного инженера!

Третьим электроником был Виктор. Настоящий семьянин, отец двух сыновей, он в своей специальности не имел себе равных. Это был телевизионный асс, мастер, который ремонтировал телевизоры всему Эрмитажу, да и половине города тоже. Даже я, в своё время халтуривший таким же ремеслом, вызывал Витю. Я мог наладить любой телевизор, но на это уходило много времени, а Витя, заглянув в ящик, или измерив тот или иной сигнал, в считанные секунды находил неисправность и запускал чёрный экран всеми цветами радуги. Это и была наша инженерная тройка.

А теперь, дорогой читатель, ты вправе спросить: «Так чем же занимались эти три инженера, если пришли в Эрмитаж разными путями, имели разное высшее образование, и, спустившись с заоблачных и космических высот на бренную землю, очутились в императорском дворце, о котором не могли мечтать даже в сказочных снах?».

Как чем? Устанавливали охранные телекамеры во всех залах и галереях Эрмитажа. Настраивали и передавали службе безопасности. Но это так – цветочки.

Эрмитаж – живой организм, в коридорах и залах которого пульсирует алая жизнь российской культуры. Она бьёт ключом, разливаясь в выставках и научных конференциях. К нам приезжают высокопоставленные гости, спонсоры и меценаты. Идёт обмен шедеврами с лучшими музеями мира. Любое событие стократно отражается прессой и телевидением. Арендуются залы Меншиковского дворца и самого Эрмитажа. Восстанавливаются и реставрируются, выставляются и пропагандируются произведения искусства, десятилетиями ожидавшие своего звёздного часа в запасниках. А их там несметное количество. И так каждый день и год, без остановки на «Потом…»

К чему это я? Ах да, к тому, что именно наш сектор обеспечивал все эти мероприятия звуковой аппаратурой. Высказаться хочет каждый, да не просто прошептать, а заявить свою мысль на весь зал, галерею, лестницу, музей!

А президенты и премьеры, принцы и принцессы? А художники и скульпторы, критики и специалисты, способные даже ерунду представить, как мировой шедевр, и каждый тянется к микрофону, да чтобы качество звучания смогло передать всю глубину и широту их умнейших мыслей. О, это стоит слушать, запоминать и мотать на ус…

Один Михаил Борисович наговорил столько, что превзошёл Шекспира раз в десять. Но это его обязанность. Это он встречает гостей, открывает выставки, представляет художников и мировые шедевры, возможно, впервые покинувшие свою родину. А уж после его вступительных слов начинают высказываться все, кому не лень.