скачать книгу бесплатно
Именем Горна
Юрий Погуляй
Юноша спокойного севера, где мир и добро царят десятилетиями, должен отправиться за пределы уютных краев, чтобы исполнить священную миссию всезнающего Братства. Воспитанный в мире благородства. честности, преданности и порядка – сможет ли он остаться прежним посреди кровавых распрей дикого юга?
Юрий Погуляй
Именем Горна
Пролог
Анхор, восточный край Путаных земель
'После сражения под Скафолком я понял, что Боги мертвы. Или же просто забросили надоевшую им игру, оставив своих детей сражаться между собой.
Да, в то сырое, холодное утро, глядя, как воронье клюет тела моих солдат – я осознал горькую правду. Но промолчал: Каратели Братства всегда были неподалеку. Конечно, я уважал Чародеев, и когда, наконец, война закончилась – был уверен, что большая заслуга в победе принадлежит их молодому ордену. Но я боялся их, и не без оснований. Нет и не было во мне уверенности, что служат они Халду или Небесному Горну. За любое сомнение в Богах чародеи карали быстро и жестоко. Но, скорее всего, ими двигала совсем иная цель, впрочем, удачно совпадающая с моей.
Анхор должен быть свободен!
Когда остатки армий Усмия были откинуты за южные границы – я ни минуты не сомневался в том, что будет дальше. Мне не давал покоя тот жестокий рассказ о жертве Ста. Отряд гвардейцев Братства собственной кровью заманил самого Ледяного Стража в западню, в Стохолмье. Что чувствовали они, когда один за другим уходили в темноту? Какие мысли терзали их, пока из добровольно перерезанных вен на землю сочилась их жизнь? О чем думал тот, кто нес медленно угасающего товарища, и знал, что скоро настанет и его очередь пустить себе кровь?
Все погибли. Сто гвардейцев и шестеро чародеев Братства, которые принесли свою жизнь в жертву и заперли творение Усмия в недрах еще работавшей тогда штольни.
Сами ли они пошли на это? Или…
Один из Карателей обмолвился, что Братство собирается закрыть границу с вечно сражающимся югом, отгородиться от смут и войн. Что им нужны могущественные стражи, готовые вечно оберегать покой жителей Анхора. Воины, поставленные на защиту пределов. Именно тогда я понял, что меня ждет. Догадался, что слышали те сто гвардейцев, проложивших кровавую дорогу в шахту Стохолмья.
Как ни странно – я смирился. Не ради Братства и не ради Халда. Ради Анхора. Ради свободы и покоя родного королевства.
Так или иначе у них не было выбора. Им необходимо было умертвить всех героев кровавой войны. Генералов, на лицах которых до конца дней сохранится зловещая печать прошлого. Они дали мне выбор. Я мог обречь себя на это во благо родной страны и сохранить имя, или же предстать перед Анхором преступником. Предателем. Отрекшимся.
Война пробуждает звериные чувства, и нельзя ее пройти ни разу не преобразившись в чудовище. Наверное, у каждого был свой грешок, тщательно отмеченный Братством. Мой грех…
Не хочу о нем вспоминать! Я заплатил достойную цену, чтобы искупить его и вычеркнуть из своей памяти.
Братство жестоко, но справедливо.
Зелье, убившее меня, я принимал после командира 'Лесной Смерти'. Мне всегда нравился этот молодой стрелок: столь быстрое восхождение по военной карьере, недостижимое звание генерала к двадцати пяти годам, верный глаз и осторожный ум. Его отряды изрядно попортили кровь ратям Усмия, он сделал гораздо больше, чем я. По словам Карателей – все те, кто пил зелье, вызывались добровольцами. Но, думаю, мои братья по оружию слышали обо мне то же самое. Или нет? Вдруг действительно они пошли на такой шаг сами, а не так, как я – припертый к стенке Чародеями и изнывающий от ненависти к себе?
На вкус отрава показалась мне молоком. И не скажешь, что яд. Не скажешь, что часть безумного ритуала. В последний момент я струсил и думал отказаться от рокового глотка. Я мог отказаться от него! Мне было плевать на Чародеев, так как они не вечны. Мне было плевать на Богов, так как они о нас забыли. Мне даже было наплевать на совершенные мною грехи.
Но я любил Анхор!
Поэтому и выпил…
Сейчас я редко вижусь с другими Поставленными. Порой залетает Хмурый Гонец. Я слушаю его болтовню и не перебиваю, хотя мечтаю спросить – сделал ли он последний глоток по собственной воле, или же ради искупления.
Недавно, наверное лет пять назад, я видел Собирателя. Он был единственным незнакомым мне человеком из тех, кто пошел на смерть ради Анхора. Маг Братства по имени Монтелла. Хотя, может быть, у него был свой грех?
Монтелла…
С годами память ведет себя удивительно. Перед глазами до сих пор стоят черные знамена Усмия, в той сече у Скафолка. Я прекрасно помню глаза моей жены, погибшей во время злополучной осады Хески. Но мне становится страшно, когда я пытаюсь вспомнить СВОЕ имя… Как меня звали?! КАК?!'
Воин неожиданно вздрогнул, отчего на землю посыпался облепивший его снег; с испуганным карканьем в небо сорвалась ворона, задремавшая было на черных ветвях огромного дуба. Скрипнул древний, изрядно подгнивший доспех генерала, полыхнули зеленым светом мертвые глазницы. Страж резко повернулся в сторону севера, пытаясь осознать, что произошло и прервало его размышления.
Граница нарушена. Кто-то пробрался в Анхор. Но как неизвестному удалось так быстро миновать оберегаемые земли? Мертвый Латник, как называли в народе бывшего генерала, вдруг почувствовал, как слабеет. Как что-то медленно заволакивает его разум.
Координатор мертв?! Координатор мертв!
Воин медленно сделал шаг вперед и застыл. Он не знал, что теперь ему делать.
Империя, Смутные Королевства
Они действовали быстро и слаженно. Так, как много раз репетировали. Отточенными, скупыми движениями воплощали в жизнь старый план. Весь осязаемый Агоном мир сузился до проходящей в его замке операции. Десятки лучших чародеев Мереана собрались в тронном зале, чтобы поддержать обряд.
Изображение в зеркале забурлило пестрой радугой, по поверхности поползли серебряные круги. Волшебники Империи наконец-таки впали в магический транс. Врата вот-вот откроются. До исполнения мечты остались считанные минуты. Агон обменялся взглядами со Склоем. Длинноусый воин, первый рыцарь Мереана, собранно ждал команды, но, встретив взгляд императора, ободряюще ему подмигнул. Сейчас титулы были неважны. Рядом со Склоем застыл невозмутимый Одвор. Молодой сейнарский берсерк равнодушно жевал пахучую смолу, и в черных глазах дикаря разгорался наркотический огонь.
– Господин, – раздался в ушах голос верного Ухлака. Старый колдун сейчас был первым после императора. – Мы готовы.
Агон нежно сжал кисть Лемиллы.
– Время пришло, любимая.
На миг ему показалось, что девушка попыталась высвободить руку. Но потом она повернула свою головку к нему, и император задохнулся от прилива нежных чувств.
– Время пришло, – повторил он и поймал ее улыбку. Торжество момента с головой поглотило чародея.
– Вперед, – сорвалось с его губ.
Две дюжины магов резко выдохнули, пропуская свою силу сквозь фокус-мага. Ухлак задрожал от накрывшей его мощи, но справился с собой и, широко распахнув глаза, простонал:
– Врата открыты!
Первым в зеркало вошел Агон, и сразу же оказался в комнате Халда. Следом шли Одвор и Склой. Воины ловко разошлись по сторонам, прикрывая подходы к императору. Затхлый воздух пах пылью. Старик, сидящий в кресле напротив зеркала, устало улыбнулся нежданным гостям, но даже не попытался подняться.
Агон не стал ждать других действий старого бога, и грубым заклинанием вырубил могущественного чародея. В этот момент в комнате появилась Лемилла.
– Время пришло, – нежно подбодрил ее он.
Она побледнела. Плотно сжала прекрасные губки, и резко вздохнула, как перед прыжком в ледяную воду. Агон заметил, как презрительно скривился Склой. Старый друг считал Лемиллу недостойной. Они много спорили из-за этого, но в конце концов усатый рыцарь согласился с доводами приятеля. Лишь человек Халда способен использовать мощь оглушенного старика.
Пройдя мимо воинов к креслу, Лемилла выхватила кинжал и одним ударом погрузила его в грудь бога. А затем, как пьяная, отшатнулась прочь.
– Все хорошо, – поспешил к ней Агон. – Все хорошо, любимая.
Лемилла оттолкнула его, но он не обиделся. Раньше ей не приходилось убивать.
"Второй этап!" – император мысленно обратился к верному Ухлаку. Потом, после операции, он утешит возлюбленную. Тогда у них будет много времени.
"Готово, господин. Врата открыты!" – почти сразу ответил тот.
Первым опять шел Агон.
Усмий, в отличие от своего вечного врага Халда, жил в простой избе без торжественных изысков. Но сын Подземных Кузен не собирался сдаваться просто так. Едва Агон оказался в комнате, как в него ударил сноп белого света. Одним за другим стали лопаться магические щиты императора, чары простых волшебников не справлялись с мощью старого бога.
Из темноты к упавшему Агону метнулась фигура, но путь ей преградил Склой. Комнату потряс шквальный звон клинков. Первый рыцарь умело оттеснил противника прочь, а Одвор тем временем ринулся к источнику белого света.
Усмий на миг отвлекся от императора, чтобы покарать дерзкого сейнарца, но и этого мгновения чародею хватило. Простенькое, но чрезвычайно могучее заклинание пронзило тучного бога насквозь. Усмий повалился на колени и что-то прошипел.
– Где Лемилла, брат? – закричал Склой.
Только сейчас Агон понял, что девушки в комнате нет. Что они беззащитны перед проклятьем Усмия. В тот же момент умирающий бог что-то выдохнул, на его губах запузырилась кровь и на пол рухнул уже мертвец.
Первый рыцарь жалобно вскрикнул и вдруг застыл. А затем обернулся к Агону. Император сразу понял, что перед ним уже не тот весельчак, с которым они много лет планировали сегодняшнюю операцию. Перед ним, в оболочке мереанского воина, стояло проклятье Усмия. То, чего они так опасались, и то, что должна была нейтрализовать Лемилла.
– Уходите, Ваше Величество! – прорычал Одвор и сцепился со Склоем.
"Ухлак! Возвращай нас!" – мысленно возопил Агон.
"Ворота открыты" – сдавленно сообщил чародей.
Вывалившись под ноги старому колдуну, император обернулся к зеркалу.
– Закрыть ворота! Закрыть!
Там, в отражении, Склой отшвырнул Одвора в сторону и шагнул в мерцающий портал. Ловкий сейнарец бросился было следом, но тут брызнули осколки, превратив врата в обычное зеркало и оставив воина где-то далеко-далеко в хижине мертвого бога.
Какое-то мгновение Агон надеялся, что разрушенный портал разорвет Склоя на части, но к сожалению его бывший друг успешно преодолел магический барьер. И, взмахнув парными клинками, шагнул к своему императору. В бой вступили гвардейцы, сразу оттеснив обезумевшего рыцаря прочь. Агон не стал дожидаться развязки. Он знал про возможность старого бога. Знал, что теперь обречен на вечное бегство. Но также он знал, что справится и с этой трудностью.
Единственное, чего он не знал – почему его предала Лемилла.
– Уходите, ваше Величество! – рядом с Агоном оказался капитан стражи. Он помог чародею подняться и прикрывал его до тех пор, пока за тем не сомкнулись тяжелые двери залы. У разбитого зеркала кровавой мельницей крутился Склой, превращая бой в резню.
Император бежал прочь, унося в сердце глухую пустоту. Он потратил много лет на разработку этого плана. И, добившись своего, в один миг потерял возлюбленную и лучшего друга.
"Спасайся, Ухлак" – бросил верному колдуну Агон. За его спиной рвались заклинания лучших магов Мереана, и их владыка знал, что никому из них не суждено уцелеть.
Анхор, деревня Светлая
Труп незнакомца в деревню привезли охотники. Старший из них, бородатый, вечно щурящийся Гадак, угрюмо прошел через весь поселок, неприветливо кивая знакомым, и остановился у дома старосты. Нерешительно кашлянул в кулак, помялся немного, собираясь, и ступил на крыльцо.
Вести он принес дурные, ими сложно кого-нибудь обрадовать. Гадак прекрасно понимал, что найденный в лесу мертвец не к добру. Черноволосый, покрытый нелепыми татуировками. Вооруженный, израненный – явные признаки недоброго.
Староста распахнул дверь после первого же стука, будто ожидал прихода охотника. Улыбнулся радостно старому другу, но, взглянув на Гадака, побледнел:
– Что?
– Это… Мертвеца нашли, как бы. Ну… – охотник замялся, заметив, как меняется лицо приятеля. – Не наш он, вот… Не Анхорец…
Накинув на плечи полушубок, деревенский староста быстро вышел из дома:
– Веди, – кратко приказал он.
В сам поселок труп не понесли, положили у края дороги в снег, будто чувствуя, что и так слишком близко к родным местам оказался кусочек зла. Двое охотников с луками остались сторожить покойника, смущенно улыбаясь собирающимся зевакам. Весть о происшествии облетела поселок очень быстро, и любопытствующие потянулись к окраине.
Когда пришел староста, у мертвеца собралась почти половина деревни.
Южанин?!..
– Того… Замерз, видать… Вот и взял его Халд, – оправдывающимся голосом сказал Гадак.
– Хамур! Хамур пришел! – загудели собравшиеся, увидев старосту. Тот молчал, осматривая покойника. Окровавленная повязка на руке, стеклянный, не потерявший тоскливого отчаянья, взгляд. Чужак.
– Расходитесь, – проронил, наконец, Хамур. – Не надо тут стоять… Расходитесь…
Жители не противились, послушно кивали и, не спеша, уходили прочь, уже пожалев, что вообще пришли. Вид старосты поселил в сердцах людей страх.
– Где нашли?
– Ну… Милях в трех к югу, за Хрустальным, ну… вот, – Гадак пожал плечами, не в силах описать более точно место, где охотники наткнулись на тело чужака.
– Плохо это, Гадак.
– Ну… Оно ж понятно… Но…того, а чего пропустили его? – смущенно поинтересовался старый охотник. Увидев непонимание в глазах друга, он закашлялся, замялся: – Ну… Поставленные-то… Ну, понимаешь?
– Не знаю, Гадак. Не знаю, – поморщился староста. – Что-то случилось, надо гонца снаряжать. Поищи помоложе мальчонку из своих, пусть летит в Хески, к кому-нибудь из Братства, сообщает…
– Э…
– Сообщает, что чужаки в Анхоре, – выдавил из себя приговор Хамур.
– А с мертвецом чего делать-то? – поинтересовался один из охотников.
– Ждать, пока не придет Собиратель… Это его забота. Не нам вставать на пути Поставленных. К мертвецу никого не пускайте, а лучше оттащите его подальше в лес и ждите.
Не глядя как охотники, хлопнув рукавицами, с кряхтением поднимают труп, Хамур побрел к дому. Он пытался вспомнить, что надлежит делать, когда по эту сторону границы появятся южане. Куратор Братства когда-то говорил ему об этом. Но сколько же лет минуло с тех пор? Впрочем, его дело маленькое. Гонца он отправил, а дальше пусть думают те, кому это положено.
Собиратель пришел только на следующий день, в полдень. Укутанная в ветхое тряпье фигура возникла перед недавно сменившимися охотниками и медленно подплыла к мертвецу. Молодые ребята, гревшиеся у костра, онемели от неожиданности. Никто из них никогда прежде не видел зловещего Поставленного.
Неестественно высокий Собиратель – восьми-девяти футов ростом – следов на снегу не оставлял. Грязный, почти истлевший капюшон плаща все еще надежно закрывал голову мифического, чудовищно худого Поставленного. Лица его охотники не видели, впрочем, и желания у них такого не возникло.
– За-а-а-аби-и-и-ыра-а-аю, – прошелестел сиплый голос. Свист вьюги? Предсмертный выдох? У обоих часовых немедленно вспотели спины.
Собиратель замер над телом, распростер руки и мертвец поднялся в воздух. Повисли окоченевшие руки южанина, звякнул меч на перевязи покойного. На искрящийся под солнцем снег упала заколка плаща.
– Буде-е-ехт мно-ого-о-ох рабо-о-охты, – просипел Поставленный и исчез. Вместе с трупом.
– Да хранит нас Братство, – прошептал охотник постарше, и коснулся лба.
Младший промолчал, но жест товарища повторил, а затем подошел к упавшей побрякушке и осторожно закопал ее в снег. Вещи мертвецов счастья не приносят.
