скачать книгу бесплатно
«Может, мне тоже так сделать? Представить, что я ребенок? Авось, и поможет…» – подумала я, вспомнив о «деле».
– И что было дальше? – с интересом спросила я. – Лешина история начинала меня интриговать все больше и больше.
– Уже темнело, а я никак не мог набрести на тропинку, по которой пришел. Быть может, она осталась где-то позади? Нет, даже близко ничего похожего. А, может, она спряталась за этим кустом, колючим, как еж? Нет, там только один старый голый пень печально дремлет в одиночестве. Где же она? Стало совсем темно и тихо в лесу, и мои уставшие глаза уже ничего не могли различить в спустившемся сумраке. Я присел на одинокий пень и грустно подумал, что, скорее всего, заблудился, и теперь придется ночевать в лесу. Мысль эта не очень меня обрадовала, но, в общем, и не испугала, так как в ней было что-то новое и интересное. Я устроился поудобнее на мхе, облепившем все основание старого пня, подложил под голову кепку и постепенно забылся легким, безмятежным сном.
Разбудили меня муравьи. В темноте я не разглядел, что выбрал для ночлега место как раз возле входа в муравейник. И теперь муравьи, спешащие с утра пораньше на поиски работы, толпились и пихались, пытаясь выбраться наружу из своего жилища, рассерженно кусая маленького невежу, то есть меня. Растрепанный и покусанный, я вяло поднялся с земли и стал отряхиваться от муравьев и колючек, прилепившихся к одежде. Потом поднял голову и… замер в восторге от зрелища, которое мне еще ни разу в жизни не доводилось наблюдать. Лес было не узнать. Солнце еще не взошло, но его первые лучи уже проникли на землю и раскрасили ее в яркие, волшебные цвета. Гиганты-деревья, днем зеленые, а ночью бурые, сейчас переливались под легким дуновением ветра всеми цветами радуги. Земля, цвет которой обычно бывает трудно определить, приобрела ясный темно-розовый цвет. Ошалевший от радости утреннего пробуждения заяц промчался, окруженный розовой дымкой, непонятно куда, сшибая по пути листья и сухие ветки. Деревья тихо шелестели листвой, как будто желая друг другу доброго утра. И, наконец, огромный золотой шар лениво выкатился из-за горизонта, озолотив всех обитателей лесного мира своим появлением, щедро залив землю теплом и светом.
Он замолчал, как будто задумался о чем-то. Я тоже молчала, завороженная поэтичностью его рассказа.
– Знаешь, – сказал Леша спустя довольно продолжительное время, в течение которого мы дружно вышагивали в едином ритме по проселочной тропинке, – а я об этом никому еще не рассказывал…
– Да? – искренне удивилась я. – А почему?
– Сначала стыдно было, что я заблудился, я тогда маме сказал, что ночевал у Славика, у друга моего. Я часто у него оставался, они поэтому и не беспокоились особенно, так и подумали, что я у кого-то из друзей ночевать остался.
– А почему стыдно, Леша? – тихо спросила я. – Это же со всяким может случиться, не понимаю…
Он бросил на меня быстрый изучающий взгляд, но ничего не ответил и продолжал, как будто не слышал:
– В общем, как-то не пришлось мне ни с кем поделиться этим моим впечатлением, вот, пока с тобой не встретился…
Меня обдало жаром от его пристального неотрывного взгляда, после чего по телу прокатилась волна озноба и неодолимо захотелось прижаться к нему всем телом, прижаться, слиться, раствориться, забыть обо всем…
– Таня! Таня! – откуда-то издалека услышала я его голос и постепенно вернулась к действительности. Видимо, я отключилась капитально, потому что Леша смотрел на меня беспокойно и немного испуганно.
– Таня, – повторил он тише, видя, что я реагирую и уже прихожу в себя.
– Что? – посмотрела я на него, как ни в чем не бывало, даже с легким удивлением во взгляде.
– Таня, – еще тише и мягче сказал он и ласково погладил меня по руке.
От его прикосновения все имеющиеся на мне волосы, волоски и пушки встали дыбом, и зыбкая зябь мурашек прокатилась волной по коже. Но я старалась держать себя в руках и мужественно справлялась с этими побочными реакциями на его присутствие. Даже если бы не было у меня никакой миссии, в которую я сама себя втянула за волосы, тоже мне еще, новоявленная баронесса Мюнхгаузен, я все равно не стала бы торопиться вступать в эротические отношения с Лешей. Почему, я не могла объяснить. Наверное, он мне нравился слишком сильно и поэтому я боялась. Я боялась проявить себя, боялась увлечься, боялась влюбиться и потеряться в этом своем чувстве. Страхов было много, они создавали запреты, а бороться с собственными страхами тяжело, и у меня не было сил на это, по крайней мере сейчас, когда моя энергия и силы мне были нужны «для дела», из которого надо было как-то выпутываться.
Леша продолжал гладить меня по руке, движения его становились все настойчивее, и надо было срочно что-то придумывать.
– Спасибо, Леша, мне лучше, – я тихонько высвободила свою руку из его жаркой гладкой ладони. Как бы мне хотелось почувствовать эти теплые ладони на своем возбужденном теле, жаждущем его любви… Я отогнала от себя эти мысли мощным усилием воли и сказала, как будто совсем невпопад:
– Интересно, а кто приглашенные?
– Приглашенные? Какие приглашенные? – не понял меня Леша, я бы на его месте тоже не поняла, слишком резким был переход.
– Ну… на бал, куда мы идем сейчас.
– А, на бал… – протянул слегка разочарованно Леша. – Если честно, то я мало кого знаю.
– Как? – я удивленно округлила глаза. – Ты же здесь всю жизнь живешь, небось, всех знаешь, и тебя все знают.
– И с чего ты взяла, что это так? – рассмеялся он.
– А что, это не так? – перешла я в легкое наступление.
– Как тебе сказать… Отчасти так, конечно… Но не совсем.
– Не совсем? – удивилась я. – А почему не совсем?
– Почему не совсем… – задумчиво повторил он за мной. – Не совсем, во-первых, потому что я общался в основном всегда со своими друзьями детства, а их у меня здесь не так уж и много. А во-вторых, тех старых дачников, которые жили здесь в период моего детства, осталось не так уж и много. Они или уехали сами и продали свои дачи, или же их вынудили это сделать.
Я еще больше округлила свои и без того круглые глаза и удивленно спросила:
– Вынудили? То есть как – вынудили?
– Да как тебе сказать, – Леша грустно покачал головой. – Вот, представь, живешь ты в своем домике на земле в несколько десяток соток, на небольшой земле…
– И что, земля моя кому-то мешает?
– Да не то чтобы мешает… Земля – то как раз и не мешает, она им очень даже кстати, но… без тебя.
– Это как?
– А вот так. Место здесь хорошее, от города недалеко, можно сказать, ближайшее Подмосковье, на твоей земле можно построить несколько благоустроенных коттеджей и продать их соответственно, вместе с землей, разумеется.
– С моей землей!
– С землей, которую ты им продашь, и она уже перестанет быть твоей.
– А если я откажусь?
– Тогда ситуация усложняется, но для тебя, а не для них.
– Почему это?
– Да потому, что они все равно найдут способ заставить тебя продать эту землю. К примеру, могут поджечь твою дачу так, что от нее останутся одни руины, и ты все равно будешь вынуждена продать хотя бы часть своей земли, чтобы покрыть расходы на строительство новой дачи, например.
Я была изумлена до предела.
– Леша, но это же… полный произвол!
Леша только тихо усмехнулся и стал сосредоточенно рассматривать что-то у себя на большом пальце.
– Ну хорошо, допустим, все так и происходит, и все всё знают, и никто ничего не говорит. Почему же тогда не уехали все дачники, вот ты, например, или моя подруга Лена?
Леша почему-то смутился и ничего не отвечал, как будто обдумывал что-то, потом сказал:
– А Лена тебе не рассказывала, что у ее родителей был огромный земельный участок, еще с советских времен, несколько десятков гектаров?
Я удивленно покачала головой и тихо спросила:
– Ты что, хочешь сказать, что с ними поступили именно так?
Леша кивнул утвердительно.
– Но тогда… – от возмущения я с трудом подбирала слова, – как же они могли допустить, это же произвол, почему они ничего не сделали, не пожаловались, есть же суд, в конце концов! – почти выкрикнула я, возмущение прорвалось и выплеснулось наружу с моим выкриком.
Мне было странно, я не могла понять, родители Ленки – образованные, грамотные люди, как это вообще возможно, чтобы преступникам все сошло с рук?
Я гневно посмотрела на Лешу и обнаружила, что он с живым интересом наблюдает за мной, ну, скажем, как если бы я была какой-то неведомой экзотической птичкой или неизвестной зверушкой, непонятно каким образом зашедшей в его гостиную во время воскресного обеда. Его интерес был настолько искренним, что мне вдруг стало смешно, и я громко засмеялась.
Он очнулся от своих наблюдений за мной и тоже засмеялся с облегчением, видимо, я его только что здорово напугала своей воинствующей наивностью. Я, наверное, слишком непосредственно и живо отреагировала на его слова, но я действительно была возмущена: ненавижу несправедливость, хотя знаю, конечно, что жизнь сама по себе не укладывается в наши человеческие понятия о справедливости, примеров этому множество, но иногда все равно бывает обидно, как сейчас, например, вот и отреагировала, я же живой человек, с чувствами, эмоциями, которые не всегда поддаются доводам рассудка.
Глава 8
Размышляя обо всем этом, я не заметила, как мы подошли к трехэтажному огромному особняку, окруженному высоким деревянным забором. За забором лаяла собака, по низкому баритону можно было определить ее крупные размеры. Я по природе своей отношусь к любителям кошек, собак воспринимаю только мелкого, карликового и той размера, все остальные породы вызывают у меня очень настороженное отношение, граничащее со скрытой неприязнью и страхом. Поэтому вполне естественно, что при звуках хриплого баритона я схватила Лешу за руку, которую он протянул мне с услужливой готовностью, и вцепилась в нее так, что у него на коже проступили белые следы от моих пальцев. Когда я это увидела, мне стало ужасно стыдно, я одернула руку в замешательстве и, кажется, даже слегка покраснела, но уже темнело и моего стыдливого румянца, скорее всего, не было видно.
Леша, видимо, прекрасно понял мое состояние. Он слегка приобнял меня за плечи и успокаивающе сказал:
– Ничего страшного, не волнуйся. Вот, увидишь, все будет хорошо.
От его слов мне вдруг стало совершенно легко и спокойно, и я действительно поверила, что все закончится благополучно, и мое авантюрное приключение тоже.
Около калитки забора висело какое-то сложное устройство с кнопочкой, в которую мы и позвонили, совершенно разумно решив, что другого пути попасть в дом у нас нет. Ответил низкий мужской голос с профессиональными интонациями охранной службы. Леша объяснил, что он со спутницей, то есть со мной, приглашен хозяином дома на сегодняшний бал, который, как ему сказали, начнется в семь часов вечера.
После небольшой паузы, в течение которой охранник, видимо, проверял наличие Лешиной фамилии в списках приглашенных, меня там по определению быть не могло, я проходила в качестве его спутницы, калитка отворилась сама, прямо как в сказке о потерянном времени, и мы вошли во двор дома. Хотя, конечно, двором эту огромную территорию назвать было трудно. Справа простирался самый настоящий сосновый лес, огромные вековые сосны стройно стояли в ряд, открыто демонстрируя покорную преданность своим владельцам. Слева был разбит огромный сад, своей изысканностью напоминающий сады Версаля. Лающий баритон принадлежал огромному догу. Дог был такой большой, что в темноте его вполне можно было принять за небольшого жеребца, ростом он доходил мне до плеч. Пес был свиреп, он все время угрожающе щетинился и обнажал свои белоснежные зубы гигантских размеров, а в перерывах между этим занятием он лаял, издавая те самые низкие рокочущие звуки, которые так напугали меня только что. К счастью, он сидел на цепи, и мы смогли пройти мимо его разрывающейся от негодования фигуры к дому. Мы поднялись по ступенькам на крыльцо и постучались. Дверь распахнулась, на пороге стояла моложавая женщина с энергичной решительностью во взгляде и слегка приоткрытыми пухлыми ярко накрашенными губами. В руке она держала бокал с какой-то темно-красной жидкостью, очень похожей на вино.
– Здравствуйте, Алла, – сказал Леша ужасно вежливо, улыбаясь одной из своих самых очаровательных улыбок.
Алла? Так вот она какая, эта Алла… От неожиданности я сначала растерялась, но потом быстро оправилась и с интересом стала изучать новую знакомую, о которой столько всего была наслышана.
– Добрый вечер, – как можно дружелюбнее сказала я и тоже улыбнулась, достаточно обаятельно, как мне хотелось бы думать.
– Здравствуйте, Леша, – сказала Алла. Голос у нее был низкий и даже немного грудной, и очень приятный, какой-то завораживающий, я бы сказала. – А это… – она перевела взгляд на меня, во взгляде был вопрос.
– Таня, – быстро сказала я, предупредив Лешу, который уже набрал достаточно воздуха в легкие, чтобы выдать законченную тираду о том, как мы меня зовут, кто я и каким образом вот так вдруг оказалась здесь на балу в качестве его спутницы. Мне совсем не хотелось выдавать такую объемную информацию о себе, тем более, что Алла, по всей видимости, куда-то торопилась и не стала бы его слушать.
Она впустила нас в дом, закрыла дверь и куда-то исчезла, оставив нас одних в сумраке прихожей.
Меня немного удивило, что Алла так свободно чувствует себя в этом доме, особенно это казалось странным, потому что, как утверждали все вокруг, никто особой симпатии к ней не испытывал. Мне, впрочем, так не показалось, во всяком случае, вид у нее был совсем не отверженный.
Леша жестом предложил мне пройти в комнату. Я прошла вперед, он за мной. Коридор упирался в круглую арку с лепниной, ведущую в просторную светлую гостиную в голубых тонах и большим количеством полукруглых окон. Свет множества хрустальных светильников отражался гладким и блестящим паркетным полом с причудливым узором. В гостиной не было практически никакой мебели, я подумала, что ее, наверное, вынесли, чтобы ничего не мешало сегодняшнему балу.
От света и блеска, разноцветными бликами искрящихся в хрустальных подвесках светильников, я даже зажмурилась, после полусумрака в прихожей и холле контраст был слишком резким. Постепенно привыкнув к свету, я смогла, наконец, открыть глаза и спокойно рассмотреть всех, кто находился в гостиной. Хотя, конечно, я ни с кем из приглашенных не была знакома и меня тоже, как хотелось бы надеяться, никто не знал. Очень хотелось получше всех рассмотреть, оставаясь одновременно никем не замеченной. Правда, вот с Лешей, наверное, сложно будет это сделать, он сейчас захочет меня со всеми познакомить, надо его как-то предупредить…
– Леша, – повернулась я к нему. Он уже оживленно с кем-то беседовал, с каким-то высоким пожилым человеком в синем бархатном пиджаке. Он меня не услышал, и я решила не отвлекать его, пусть себе беседует.
Я взяла себе шампанского и отошла немного в сторону, чтобы иметь лучший угол наблюдения.
– Таня, – услышала я уже знакомый бархатный тембр.
Повернувшись, я увидела Аллу, которая в это время выбирала себе закуску на подносе у официанта. Она помахала мне рукой, приглашая тоже взять что-нибудь из съестного. Я подошла и взяла микроскопический бутерброд с черной икрой. Алла набрала себе целую тарелку всякой всячины. Мы отошли в сторону, чтобы никому не мешать, тем более что желающих закусить было великое множество. В толпе я потеряла Лешу, но решила потом, что это даже и к лучшему, пусть себе общается, а мне надо заниматься делом, у меня – миссия… При воспоминании о миссии противно заныло под ложечкой и слегка похолодело в желудке, но деваться уже было некуда, как говорится, «взялся за гуж…»
– Таня, а вы давно здесь живете? – завела Алла светскую беседу.
– Да нет, я вообще здесь не живу, – ответила я. – Я подругу навестить приехала, скоро уеду.
– Подругу? – удивилась Алла. – А… Алексей?
Я удивленно подняла брови, как будто не совсем понимая, о каком Алексее она говорит. Потом сделала вид, что неожиданно вспомнила и радостно сказала:
– Ах да, Алексей… Так он же сосед!
– Сосед? – теперь удивилась Алла.
– Ну да, сосед. Сосед подруги. А по совместительству ее же друг детства.
– А-а… – взгляд зеленых со стальным блеском глаз Анны выдавал напряженный мыслительный процесс, происходящий, по-видимому, сейчас у нее в голове.
«Ну и экземпляр, – подумала я. – Это просто невозможно так жить, как же можно все вокруг держать под контролем? Я бы и пяти минут не выдержала в таком режиме. А она – ничего, жива – здорова, и в отличной форме, по всей видимости. Вот уж, действительно, каждому свое…»
Я решила облегчить ей жизнь и как можно простодушнее сказала:
– Подругу мою Лена зовут, она такая рыжая вся, глаза зеленые, дача у них семейная, родительская то есть.
Взгляд Аллы стал совершенно определенный и четкий, как будто все ее мысли вдруг собрались в один общий логический вывод.
– Рыжие волосы? – переспросила она с интересом.
– Да, высокая такая, худенькая.
– А волосы все в колечках, вьющиеся?
– Да, даже слишком вьющиеся, – сказала я, задавая себе вопрос, насколько Ленкина мохнатая шевелюра подпадает под разряд вьющихся волос. Но… почему Алла меня расспрашивает о подробностях ее внешности? Это надо немедленно выяснить!
– Алла, а вы что, с ней знакомы? – неожиданно для самой себя и тем более для Аллы спросила я, как будто решив одним вопросом разрешить все свои сомнения. Глаза мои при этом были, как обычно, широко открыты и блестят воодушевлением воплощенной невинности.
От неожиданности или от удивления глаза Аллы слегка сузились в изучающем прищуре, но наивный блеск моих глаз, по-видимому, быстро рассеял все ее подозрения, и она опять расслабленно заулыбалась, да и потом, количество шампанского тоже сильно ослабило ее бдительность. Но она не торопилась отвечать на мой вопрос и пока решила сыграть в поддавки.
– С чего это вы взяли? – игриво задала она встречный вопрос и заулыбалась, довольная сама собой.
– Да нет, просто так спросила, – поспешила я ее разуверить и как можно более невинно посмотрела ей в глаза, своим неискушенным и романтичным взглядом снимая окончательно все подозрения, если они и были, а, может, вся эта игра – плод моей бурно разыгравшейся фантазии, потому что в этот вечер мозг мой был возбужден сверх любого из привычных для него пределов.
Алла помолчала некоторое время, потом отхлебнула еще глоточек шампанского из фужера и задумчиво сказала, скорее, размышляя сама с собой, чем обращаясь к собеседнику, то есть ко мне. Мне показалось, что ей все равно, к кому она сейчас обращается, ей надо было высказаться.
– Я лично не знакома с этой рыжеволосой особой, – сказала она подчеркнуто надменным тоном.
«Ну и ну, – проскользнуло у меня в голове, – и когда это Ленка успела ей досадить, ее же практически здесь не бывает…»
Вслух я ничего не сказала, во все глаза наблюдая за своей собеседницей и навострив как можно острее свои уши и изображая на лице такую невинность и наивность, на которую даже я была не способна, как мне казалось до сегодняшнего вечера.
Алла сделала легкую паузу, отхлебнула еще немного шампанского. От выпитого количества спиртного она сейчас была похожа на небольшую свеклу, аппетитную такую небольшую свеколку, очень даже милую и обаятельную.
