скачать книгу бесплатно
Факультет отчаяния
Давид Павельев
В окруженном лесами и отрезанном от внешнего мира институте психологии происходят странные и пугающие события. Сначала необъяснимым образом исчезает один из студентов. Затем неизвестный с особой жестокостью совершает нападения на его однокурсниц. Руководство института решает обратиться к именитому криминалисту Терентию Русакову. Но даже он оказывается в замешательстве. Ведь он и представить не мог, в каком мрачном лабиринте человеческой психики кроется ответ на эти мрачные загадки.
Факультет отчаяния
Давид Павельев
© Давид Павельев, 2021
ISBN 978-5-0053-3801-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
До звонка к первой паре лекций оставалось всего несколько минут. Шестеро студентов пятого курса – три парня и три девушки – коротали время в длинном коридоре у входа в аудиторию. Нина Титова – в меру пухленькая золотистая блондинка, и Марфа Афанасьева – худенькая, со светло-русыми, заплетёнными в длинную косу волосами, сидели рядышком на скамейке с раскрытыми тетрадками на коленях, сверяя результаты своих домашних заданий. Алик Лихушкин – тощий, лохматый и бледный, заглядывал им через плечи, в надежде успеть запомнить их ответы. Чуть в сторонке расположились Викентий Масленников – староста группы, высокий, изящный, со стриженной «под горшок» шевелюрой пшеничного цвета, и Лена Капитонова – черноглазая брюнетка с загадочной внешностью. На фоне одногруппниц она казалась едва ли не цыганкой. Масленников почти не отрывал глаз от своих наручных часов. Часы были дорогие, швейцарские, с инкрустированными драгоценностями стрелками. Капитонова со свойственной ей задумчивостью поглядывала куда-то за окно. С другой стороны коридора переминался с ноги на ногу Лёха Челноков – коренастый и крепко сбитый, главный спортсмен группы. Казалось, он и сейчас разминается перед выходом на футбольное поле – даже обычная его походка была такой, будто бы под ногами у него мяч.
Наконец Алик оторвал взгляд от тетрадок и подскочил к окну.
– Ух ты! Смотрите!
Лёха, Лена и Марфа тотчас же повернулись к окну. Алик тут же взгромоздился на пыльный подоконник, не без усилий сдвинув в сторону огромную плошку с чахлым фикусом. Любой на его месте испугался бы: выдержит ли старый, искрошившийся за долгие десятилетия подоконник вес студента. Но то ли тот был слишком уж тощ, то ли строили раньше всё-таки на века. Так что обрушения Лихушкин мог не бояться. Он даже задрал коленки над головой, чтобы упереться кроссовками в противоположную стенку.
– Вот он шагает.
– Ну и что? – фыркнул Лёха. – Может, это препод какой-то новый.
– Ну конечно! У многих профессоров ты такую спину видал?
– Так он тренируется. Уважаю таких.
– Эх ты, сила есть – ума не надо. Ничего-то ты не понимаешь.
– Щас как двину тебе в бубен.
Впрочем, никакой злобы в его угрозе не слышалось.
Тем временем человек, вызвавший столь пристальное внимание студентов, прошёл по обсаженной могучими лиственницами аллее и без особых усилий потянул тяжёлую дверь главного входа. Его фигура действительно могла выделиться из любой толпы – высокий, под два метра, лет уже за шестьдесят, но, как правильно подметил Лихушкин, такими подтянутыми в его возрасте оставались немногие. На незнакомце был светло-серый костюм в тон седым, со стальным отливом волосам. Такие же стальные глаза зорко выглядывали из-под густых кустистых бровей. Двигался он легко и быстро, но в то же время размеренно и без всякого намёка на спешку.
– Тяжелая артиллерия, – прокомментировал Лихушкин.
– Думаешь, это сыщик? – спросила Капитонова.
– Зуб даю. Да не какой-нибудь участковый Анискин. С Васькой нашим абы-кто не разберётся.
– Тоже мне, Фантомас, – фыркнул Масленников.
– А что? По маньякам работают особые специалисты. Тут тебе не просто гопник, а преступный интеллект.
– Ты просто болтун, Алик, – осадила его Марфа. – Никакой он не маньяк.
– Ну конечно! Как ты всё это тогда объяснишь, мисс Марпл?
– Да не хочу я ничего объяснять. Скоро и так всё ясно станет.
– Наивная ты, Марфуша! Так просто и ворона не каркает. Спроси Вышеславского.
– Хватит трепаться, – буркнул Масленников. – Как дети малые, ей богу.
Лихушкин хотел было что-то ответить, но его прервала оглушительная трель звонка.
– Да знаем мы! Чего так верещать? А Герман всё-таки запаздывает.
– С ним это редко, – согласилась Лена. – Вот уж кто маньяк.
– Чего расчирикались?
К дверям аудитории подошла высокая девушка лет двадцати семи со вздёрнутым носиком и огненно-рыжими кудряшками – лаборант кафедры, заведовал которой ожидаемый ими профессор. В её руках позвякивали ключи.
– Заходите и рассаживайтесь. Герман Александрович скоро подойдёт.
А незнакомец вошёл в здание и, заметив притаившегося в сторонке молодого охранника, объявил:
– Моя фамилия Русаков.
Казалось, эти слова могли заменить любой пропуск. И охранник в самом деле тотчас же вскочил, напрочь забыв про свой суровый вид.
– Проходите, проходите… Прямо по лестнице и направо.
Он прошёл к лестнице, вдоль стен которой висели выцветшие портреты выдающихся учёных. Складывалось ощущение, что эти сбитые гранитные ступени ещё помнили их ноги. Здание было построено в позапрошлом веке, и обстановка в нём если и менялась, то очень давно. Паркет под ногами громко и жалобно скрипел, повсюду витал запах истлевшего дерева. Тем не менее всё это создавало особую и уютную атмосферу. Всякий гость ощущал священный трепет, понимая, что находится не в простом учебном заведении, а в настоящем храме науки. В современных интерьерах со свежим ремонтом вряд ли почувствуешь эту связь поколений, столь дорогую большинству серьёзных учёных. Впрочем, причина, скорее всего, крылась в банальной нехватке финансирования.
Дверь кабинета декана психологического факультета Русаков отыскал без особого труда. Коротко постучав, он толкнул дверь и вошёл в небольшую тусклую комнату, заставленную старой мебелью, стопками бумаг и горшками с фикусами, которые придавали пыльному воздуху тяжёлую влажность.
Хозяин кабинета Леопольд Генрихович Рихтер – невысокий мужчина лет под семьдесят, чьи глаза скрывались за стёклами старых очков в роговой оправе, с залысинами, окружёнными длинными седыми прядями – был всецело поглощён своей писаниной, но стоило гостю войти, он тотчас же вскочил из-за заваленного бумагами стола и бросился к нему навстречу.
– Терентий Гаврилович! Прошу вас, присаживайтесь. Надеюсь, вы отыскали нас без особого труда.
– Ничего страшного, Леопольд Генрихович. Сбросил пару лишних кило.
Русаков расположился напротив него в жёстком кресле с потёртой плюшевой обивкой цвета хаки.
– О, вам это ни к чему. Но сами понимаете, мы находимся несколько изолированно от всего города. Остров науки, оторванный от «большой земли», где ничто не мешает студентам постигать вершины психологической мысли…
– Согласен. И это во многом определяет специфику вашего дела.
Действительно этот учебный корпус городского университета, а точнее небольшой студенческий городок, находился посреди обширной рощи. От ближайшей автобусной остановки Русакову пришлось пройти километра три по лесу, благо, к подобным прогулкам он был привычен. Никаких других строений на этом пути не встречалось. Русаков знал, что с другой стороны территория факультета ограничена железной дорогой. Студенты в основном жили здесь же, в общежитии, расположенном во втором здании бывшей дворянской усадьбы. Место было уединённым, посторонние появлялись здесь крайне редко, потому-то появление Русакова и приковало к себе столько внимания.
Декан продолжал в своей торопливой манере, выдающей очень рассеянного человека, к тому же, не знающего, с чего начать тягостный разговор:
– Поверьте, Терентий Гаврилович, я не стал бы беспокоить вас по пустякам и тащить в такую даль просто так. Боюсь сказать, что на вас вся наша последняя надежда, и никто кроме вас не сможет разобраться в нашей беде. Это не какая-нибудь мелочь, это дело по вашей части.
– Леопольд Генрихович, я простой пенсионер, – ответил Русаков. – Ни от каких важных дел вы меня не оторвали, к тому же я и сам рад возможности выбраться сюда и помочь вам в деле, каким бы оно ни было.
– Спасибо. Не стану вас утомлять, перейду сразу к делу. Один из моих студентов, Василий Поляков, исчез три дня назад. Вы скажете, ну и исчез и исчез. Такое бывает сплошь и рядом, дело молодое, парень просто поехал домой и никого не предупредил. А может, как сейчас говорят, просто зависает где-нибудь, а потом к сессии появится.
– Ничего я не скажу. Я вас внимательно слушаю.
– Ещё раз спасибо, Терентий Гаврилович. Так вот, Поляков – студент пятого курса, занятия у них сейчас очень интенсивные. Научный руководитель, профессор Вышеславский, человек очень взыскательный. Это психолог с мировым именем, наверняка вы о нём слышали.
– Доводилось.
– Студенты ловят каждое его слово. Потому пропуск занятий – это чрезвычайная безответственность. К тому же, скоро защита диплома. Я хорошо знал Полякова. Он очень прилежный ученик, на хорошем счету. Парень страстно желал учиться, что сейчас большая редкость. Никогда ничего подобного он себе не позволял. Жил здесь же, в общежитии. Насколько я знаю, он не из нашего города, родственников и друзей вне университета у него нет. Всё время он проводил здесь, занимаясь в лаборатории Вышеславского, вместе со всеми. Впрочем, как психолог, я должен отметить его замкнутый характер. Он не был особо общительным и держался несколько обособленно от коллектива. Мы считаем это проявлением интроверсии…
– В чём, тем не менее, ничего необычного нет.
– Разумеется.
– Но вы почему-то говорите о нём в прошедшем времени.
– Увы, Терентий Гаврилович, в голову лезут самые нехорошие мысли. Сдаётся мне, что Поляков стал жертвой преступления.
Русаков напрягся. Его тон, до того лёгкий и непринуждённый, стал едва заметно звенеть металлом.
– Я прекрасно знаю, что вы, Леопольд Генрихович, не склонны делать из мухи слона. Но всё-таки я криминалист, и в моих правилах опираться на конкретные факты. У вас есть основания для такого серьёзного вывода?
– Да. Это сами обстоятельства исчезновения. Если бы у Полякова возникли какие-нибудь срочные причины для отъезда, он предупредил бы своего руководителя. Но он никому ничего не сказал – просто вышел из аудитории и всё! И есть ещё кое-что. Видите ли, мы только начинаем внедрять современные системы видеонаблюдения, так что камера у нас всего одна, над крыльцом главного входа. На ней отчётливо видно, как Поляков вместе со своей группой входит в учебный корпус. Но вот обратно из него он так и не вышел.
– Окна, запасные ходы?
– Практически исключено. На всех окнах первого этажа установлены решётки, так что вылезти в них он не мог. Пожарный выход закрыт и опечатан, наш комендант человек военный и следит за ним со всей армейской бдительностью.
– Допустим. Сколько студентов на вашем факультете?
– Всего, включая вечернее и заочное отделения, а также аспирантов и лаборантов – сто двадцать человек.
– А сколько находится в здании в данный момент?
– Не так много. Так как на занятиях сейчас присутствуют студенты очного отделения за вычетом отсутствующих по уважительным причинам, в здании не больше сорока человек.
– Действительно, толпа так себе. Но всё-таки ваши сотрудники могли просто упустить момент, когда Поляков покинул здание. Он мог также изменить внешность.
– Я понимаю, что вы ищите рациональное объяснение. Но это исключено. Мы пересмотрели запись раз десять, и пропустить Полякова мы не могли – уж слишком характерная у него внешность.
Уверенность декана казалась весьма убедительной, и Русаков решил согласиться.
– В таком случае варианта всего два. Ваш студент действительно находится в этом здании, живой или мёртвый. Либо же он тщательно спланировал свой побег, на какое-то время затаился, а затем незаметно покинул его. И вы просто искали его на плёнке не в то время.
– Оба варианта ужасны! Зачем же ему, по-вашему, нужно затевать столь изощрённую операцию? Никто не может поверить, что Василий имел нечистые помыслы.
«И всё-таки вы это допускали с самого начала, – подумал Русаков, а вслух ответил:
– Мотивы могут быть разными, и не обязательно преступными. И пока что мне рановато делать выводы. Лучше скажите вот что. Здание старинное, и наверняка здесь есть какие-то потайные уголки.
– Мы перевернули здесь всё вверх дном. Никаких следов его пребывания. Обзвонили все больницы и морги. Я написал заявление в милицию, но к нему там отнеслись весьма скептически. Потому я уже организовал розыск собственными силами: мы распечатали объявления с его портретом, чтобы расклеить по всем окрестностям.
– Покажите мне его фото.
Декан принялся копаться в бумагах, которыми был завален его стол, и вскоре извлёк из общей кучи искомый листок.
С объявления с тревожной надписью «Внимание! Розыск!» смотрел парень лет двадцати с крупными веснушками, непослушной рыже-бурой копной и худой тонкой шеей. Над верхней губой, слегка приподнятой из-за неправильного прикуса, торчал рыжеватый пушок. Очки в простенькой прямоугольной оправе не скрывали тусклый взгляд его бесцветных глаз. Казалось, что это типичный студент-«ботаник» с застенчивым характером, предпочитающий уединение весёлым компаниям, и потому довольно скрытный и замкнутый, как его характеризовал декан факультета. Но Русаков отметил какую-то внутреннюю напряжённость, выделявшую его из числа его собратьев. У него был взгляд человека, никому не доверяющего и рассчитывающего только на самого себя. Глядя на это фото, Русаков не мог отделаться от мысли, что парень требует немедленно перестать на него таращиться.
– Вы всё правильно сделали, – сказал Русаков, возвращая объявление Рихтеру. – Но теперь всеми мероприятиями буду руководить я.
– Вы нас этим невероятно обяжете! Вы не представляете, какой камень свалится с моей души, когда всё прояснится.
– Постараюсь помочь вам чем смогу. Для начала я осмотрю комнату пропавшего, а потом возьмусь за записи камеры видеослежения.
Эта программа немного смутила декана.
– Мы не вскрывали его комнату… Вы считаете, что это обязательно?
– Конечно. Понимаю ваши чувства, но нам сейчас не до щепетильности. Во-первых, мы узнаем, взял ли он что-нибудь с собой, что означает, готовил ли он побег, или нет. Во-вторых, я рассчитываю пополнить наши весьма скудные представления о его личности.
– Разумеется, Терентий Гаврилович. Я уже распорядился – факультет и все его сотрудники в вашем распоряжении. Только, разумеется, без ущерба учебному процессу.
«Как получится, – подумал Русаков.
– Сейчас я позвоню коменданту, и он вас проводит.
Декан снял трубку старого телефона и три раза прокрутил его диск.
– Савелий Кузьмич, вы на месте? Захватите ключи от комнаты Полякова, её необходимо осмотреть.
Положив трубку, он сообщил Русакову:
– Всё в порядке. Вас уже ждут.
Русаков встал и направился к выходу, но не успел он прикоснуться к ручке двери, как та раскрылась сама и на пороге возник экстравагантный мужчина лет сорока пяти. Его отличали величественная осанка, массивный лоб, который приписывают мыслителям, решительные черты лица, глубоко посаженные глаза, львиная седеющая грива и аккуратная бородка по испанской моде. Кожаный пиджак, одетый поверх белой рубашки, с повязанным вместо галстука шёлковым шарфом, смотрелся как на актёре из рекламы дорогого бутика. Судя по его манере держаться, он привык к постоянному восхищению окружающих, и человек предубеждённый мог бы назвать его надменным. Впрочем, таких явно было немного.
– Я не вовремя, – заметил он без тени смущения.
– Нет, нет, Герман Александрович, заходите. Мы как раз говорили с Терентием Гавриловичем о Василии.
Его тонкие губы скривились в подобии улыбки.
– А, вы Русаков. Очень приятно. Вышеславский.
Он протянул эксперту ладонь и крепко пожал его руку. При этом он скользил по его лицу внимательным изучающим взглядом, будто бы измерял на глаз объём его черепа.
