Чужие игры. Столкновение

– Возможно, вы инопланетянин.

– Возможно.

– Я переслал вам первый список.

– Вы не сравнили его со списком пассажиров «Чайковского»?

– Э-э… Одну минуту… – Штерн посмотрел на монитор, несколько секунд молчал, сначала сверяя имена, а затем – обдумывая увиденное, после чего совсем другим тоном поинтересовался: – Как вы узнали?

– Мне за это платят, – объяснил Козицкий.

И тот, кто хорошо разбирался в блеклых оттенках его блеклого голоса, уверенно сказал бы, что Козицкий произнес фразу весьма язвительно.

– Незадолго до полета из списка по медицинским показаниям была исключена Мара Эмили Паркер, шестнадцать лет, лучшая ученица частной школы имени Элизабет Тейлор, – сообщил Штерн.

– По какой квоте она должна была лететь? – тут же спросил дознаватель.

– Как лучшая ученица одной из лучших школ мира, – ответил Марк. Затем, ничуть не стесняясь Козицкого, сделал маленький глоток виски и усмехнулся: – Выражаясь вашим языком, по квоте миллионеров. Родители Мары оплатили полет из своего кармана.

– Я хочу с ними поговорить.

– Хорошо, Федор, я отдам необходимые распоряжения.

У Козицкого дернулись уголки губ.

– Неужели я ошибся? – притворно удивился Марк.

– Увы, – пробормотал дознаватель, обрывая связь. – Попробуйте еще…

Долго ждать не пришлось: при всех своих недостатках помощник президента умел работать, и примерно через пятнадцать минут на мониторе Козицкого появилось одутловатое лицо крупного мужчины, потного, одетого в расстегнутую цветастую рубашку и с солнцезащитными очками на красном носу. Судя по всему, ребята Штерна обнаружили отца Мары на каком-то курорте.

– Мистер Паркер? – вежливо осведомился дознаватель.

– Да, – мужчина почесал ухо. – Вы из правительства? Мне сказали, что со мной будет разговаривать кто-то из правительства.

– Я из федерального агентства, – коротко ответил дознаватель. – Меня зовут Козицкий, мистер Козицкий.

– Очень приятно.

– Я расследую обстоятельства катастрофы «Чайковского».

Судя по всему, эта новость была для потного номером один, потому что он заговорил сразу, едва дознаватель закончил фразу:

– Я вам вот что скажу, мистер Корецкий…

– Мистер Козицкий.

– Не перебивайте меня, – отмахнулся Паркер. – Вот что я скажу: эта ваша Vacoom Inc. поступила с моей семьей по-свински. Но это даже хорошо, что так получилось. Сама судьба дала нам знак, хотя несколько последних дней я провел как в аду. Вы бывали в аду, мистер? Вижу, вы давно женаты, а значит, бывали. Так вот. Мою дочь выкинули из полета…

Пару раз Козицкий пытался вставить между предложениями потного вопрос, но Паркер говорил так быстро, что сделать это было совершенно невозможно. К тому же потный двигался в нужном дознавателю направлении, и Козицкий решил дать ему высказаться.

– Мою дочь выкинули из полета, когда она уже собрала рюкзак. Вы представляете, что это значит? Над Марой смеялись все подруги. Она рыдала несколько дней. Эти сволочи выкинули мою дочь! Сказали, что она завалила медицинские тесты, но это не так! Мара рыдала, а потом впала в бешенство. О состоянии жены я вообще молчу. Вы сказали, что женаты? Тогда вы меня понимаете: три дня ада и кошмара, мистер, меня жарили на сковороде и обваливали в сухарях. Я поднял на ноги всех адвокатов, но контракт составлен так хитро, что не подкопаешься. Мне показали результаты анализов Мары и помахали ручкой: «До свидания». Мой адвокат сказал, что сделать ничего нельзя, этот проклятый Райли все предусмотрел. Я три дня жил в аду, мистер, но катастрофа поправила мои дела. Знаю, что нельзя так говорить, но ничего не могу поделать: я рад, что Мару выкинули из полета. И жена рада. И Мара, наверное, тоже рада, хотя сейчас она кричит, что мы лишили ее самого крутого приключения столетия. Как будто это я сдавал те проклятые медицинские тесты. В общем, вы человек женатый, мистер, вы понимаете, но тут я не выдержал и сказал: а если бы ты погибла, как те трое? Радуйся тому, что ты с нами и жива. Но разве женщинам можно что-то объяснить? В итоге мне пришлось покупать круиз на эти чертовы острова, а вы знаете, что значит купить круиз за три дня до Рождества? Это тройная цена, мистер, тройная! Зато мы здесь, на Земле, у океана, в безопасности. А этот чертов Райли…

Козицкий вздохнул, а затем, воспользовавшись паузой, ловко ввернул вопрос:

– Вам вернули деньги, мистер Паркер?

Несколько секунд потный непонимающе таращился на дознавателя, недовольный тем, что был перебит, но игнорировать волшебное слово «деньги» не смог и ответил:

– Сказали, что переведут после рождественских каникул.

– Спасибо, мистер Паркер, это все, что я хотел знать.

И прежде чем потный полез с расспросами, Козицкий отключил связь.

– Ну, Варфоломей, узнал, что хотел? – поинтересовался Марк, который следил за ходом разговора по скрытому каналу, но, разумеется, не вмешивался.

– Мы уже на «ты»? – удивился дознаватель.

– Странно, что ты только сейчас обратил на это внимание.

– Иногда я делаюсь рассеян.

– Я заметил, – хихикнул Марк, но при этом вернулся к привычной форме общения: – Так что вы поняли?

– Проверьте историю мисс Паркер.

– Уже проверили, – сообщил помощник президента. – Результаты ее медицинских тестов оказались подделаны, но изменения были внесены профессионалом высочайшего класса: тесты подделаны во всех базах данных.

– Как же вам удалось докопаться до истины?

– Изучили бумажную копию из архива медицинского центра, – развел руками Марк. – Только в ней сохранились настоящие показатели.

– Но эту копию никто до нас не проверял.

– Разумеется, не проверял, – подтвердил Штерн. – Все поверили показаниям компьютера.

Преступник проделал великолепную работу и так замаскировал следы, что их не смогли обнаружить ни программисты Vacoom Inc., ни специалисты ФСБ. Против Райли сыграл хакер экстра-класса, и Козицкий вскрыл его действия только потому, что знал, где нужно искать.

– Вместо мисс Паркер полетела другая девушка, – продолжил Марк. – Сначала она поместила себя на первую строчку листа ожидания…

– Какого листа? – не понял блеклый.

– За месяц многое могло случиться, поэтому Аллан распорядился сформировать лист ожидания из тех, кто готов занять места выбывших пассажиров. Его не оглашали, чтобы не было ненужных надежд, но он существовал, – объяснил Штерн. – Девушка поместила себя на первую строчку, затем подделала анализы мисс Паркер, выкинула ее из числа счастливчиков и заняла ее место… – Марк выдержал короткую паузу. – А самое интересное заключается в том, что девушка оплатила билет деньгами мистера Паркера, представляете? Перевела их с одного счета на другой и не потратила ни одного собственного цента!

– Как мило.

– Не просто мило – идеально! – Помощник президента замолчал, а затем стал очень серьезен: – Мистер Козицкий, это и есть наш террорист?

– Нужно с ней поговорить, мистер Штерн, – бесстрастно ответил дознаватель. – Не люблю спешить с выводами.

* * *

Несмотря на оптимистические заявления, сделанные адмиралом Касатоновым, несмотря на безостановочно работающий маршрут Земля – Луна и успешные полеты к Марсу, погоня за «Чайковским» была опаснейшим предприятием с непредсказуемым финалом. Никогда раньше космонавтам не приходилось догонять корабль в бесконечных просторах космоса, и эта операция потребовала от Космического флота колоссального напряжения. VacoomA «вели» все ближайшие ретрансляторы, суперкомпьютер ЦУПа рассчитывал его курс в приоритетном режиме, отложив все остальные задачи и проводя вычисления с маниакальной точностью. И подвергая полученные результаты двойной проверке, потому что малейшая ошибка могла дать погрешность в сотни тысяч километров, а Земля очень хотела, чтобы VacoomA добрался до цели.

И у Земли получилось.

Пролетев с максимальным ускорением положенное время, клипер перешел в режим торможения – это было необходимо для того, чтобы встретиться с инопланетным кораблем на одной скорости, а еще через несколько часов капитан Перес вывела на внутренний монитор кокона изображение лобового стекла кабины, обвела маркером едва различимое пятнышко и доложила:

– Это они, мистер Райли.

И обалдевший от перегрузок Аллан посмотрел сначала на монитор, потом – на лобовое стекло и счастливо улыбнулся. Да, через прозрачный колпак кокона и прозрачный лобовой экран различить малюсенькое пятнышко было невозможно, но сам факт, что опытная Перес отыскала его без помощи радаров, вызывал восторг.

Они долетели.

И скоро своими глазами увидят инопланетный корабль, который радары по-прежнему определяли как астероид с огромным содержанием металлов.

– Хуанита, ты верила, что мы доберемся? – тихо спросил Аллан.

– Мы еще не добрались, мистер Райли, – строго ответила капитан.

Как и все космонавты, Перес терпеть не могла праздновать успех заранее.

– Осталось чуть-чуть.

– Нам предстоят еще две коррекции курса, мистер Райли, и малейшая ошибка будет стоить встречи.

– Не будет ошибок, Хуанита, – произнес Аллан, не сводя глаз с маленького пятнышка на лобовом стекле. – Я знаю – не будет. Мы не имеем права на ошибку.

– Из-за ребят?

– Да, – помолчав, ответил Райли.

– Или из-за технологий? – решившись, спросила Перес. – Что важнее?

Они вели разговор по закрытому каналу, который не слышал даже бортинженер, и только поэтому капитан позволила себе этот вопрос. Очень рискованный вопрос. Перес была уверена, что Райли разозлится, но реакция оказалась на удивление спокойной.

– Ты давно меня знаешь, Хуанита, и прошу тебя, скажи честно: я полетел бы на «Чайковский», если бы он действительно лежал на астероиде?

– Полетели бы, – уверенно ответила Перес. Не чтобы польстить, а потому что не сомневалась в директоре Vacoom Inc.

– Верно, я обязательно полетел бы за ребятами, потому что это я, черт возьми, пригласил их на Луну. Я несу ответственность перед их родителями, а главное – перед самим собой. Я бы сделал все, чтобы их вытащить. И делаю все, чтобы их вытащить, только теперь я получу за это очень приятный бонус. – Райли помолчал и уточнил: – Надеюсь получить приятный бонус.

– А вдруг пришельцы откажутся с нами разговаривать? – тихо спросила капитан.

– Это возможно, – признал Аллан.

– Что тогда?

– Всегда нужно верить в лучшее и гнать сомнения прочь, – твердо ответил Райли. – Ты обратила внимание, что корабль пришельцев летит с очень низкой скоростью?

– Разумеется.

– Я думаю, они устроили нам экзамен: решили проверить, сможем ли мы их догнать. И если сможем – пройдем на следующий уровень: начнем переговоры.

– Хотелось бы верить, – вздохнула Перес.

Аллан вновь перевел взгляд на лобовое стекло, стараясь разглядеть указанное капитаном пятнышко, и улыбнулся:

– Верь, Хуанита, в вере нет ничего плохого.

* * *

Этот день до боли напомнил их самый первый день на инопланетном корабле. Когда они, оглушенные и растерянные, покинули разбитый клипер и разбрелись по ангару. Некоторые в крови. Почти все в слезах. И почти никто не понял, что они только что чудом избежали смерти, – потому что мало кому из ребят доводилось с ней сталкиваться. Мало кто из них стоял на краю. Мало кто чувствовал, как ее холодные пальцы сжимают горло. Мало кто понимал ценность жизни.

До катастрофы большинство ребят воспринимало смерть как строчки некролога, лежащего в гробу дедушку или мрачный репортаж в выпуске новостей, предваряемый просьбой: «Пожалуйста, уберите от экранов детей». Смерть казалась далекой, не особенно опасной, а возможно, и вовсе выдуманной, не имеющей отношения к реальности, а потом… Потом металлический штырь размозжил соседа слева… Потом хмурый Нуцци вытащил из кабины завернутые в полиэтилен тела… Потом веселый Мэйсон, тот самый Мэйсон, с которым ты еще несколько часов назад шутил и смеялся, тот самый Мэйсон, который любил слушать стихи, – Мэйсон остался лежать на полу, окровавленный и бездыханный.

Смерть вошла в их жизнь. Не словом, а делом.

– Скажи, ты верила, что умираешь? – тихо спросила Баджи.

– Нет, – в тон ей отозвалась Сандра. – Не успела, я ведь… я сразу потеряла сознание.

– Верно, извини.

Они говорили очень тихо, сидя на рюкзаках и склонив друг к другу головы. Рядом никого не было: большая часть ребят толклась возле уборных, дожидаясь своей очереди принять душ, другие устроили диспут у галереи, шумно обсуждая инопланетян, третьи расселись неподалеку от шлюза в ожидании ужина.

– А о чем думала ты?

– Мне стало обидно, – ответила рыжая, медленно поглаживая левое предплечье.

– Обидно? – удивилась Сандра.

– Я так много не успела сделать… Я так мало видела… Я… – Баджи грустно улыбнулась. – Я подумала, что моя смерть станет большой несправедливостью, потому что я в самом начале пути.

– Хорошо, что все закончилось именно так, – заметила Конфетка.

– Когда ты потеряла сознание, я чуть не умерла от горя, – призналась Баджи, глядя в зеленые глаза Сандры. – У меня внутри стало так пусто, что я могла провалиться сама в себя. И сейчас… и сейчас на меня иногда накатывает жуткий страх: я боюсь за тебя.

Баджи замолчала, глядя на Сандру в упор и явно ожидая ответа, но та не нашла нужных слов: потянулась, обняла подругу за шею.

– Я никому и никогда не говорила ничего подобного, – тихо сказала Баджи.

– Я верю, – прошептала в ответ Конфетка. – И ты не представляешь, что сейчас творится в моей душе, потому что я впервые услышала столь прекрасные слова.

Вышедшая из уборной Наоми покосилась на поджидавшего ее Вагнера и негромко спросила:

– Ты веришь в то, что нам сделали прививку?

На самом деле Наоми хотела не о пришельцах болтать, а запереться с Павлом в трюме и оставить проклятый день в прошлом, но нужно было заниматься ужином, потом идти на совещание, строить планы на завтра, и в трюме они окажутся в лучшем случае за полночь. И тогда можно будет обсудить ту странную задумчивость, что не отпускала Вагнера все время после пробуждения. Пока же можно поговорить о пришельцах. Чтобы не возвращаться из душа в молчании.

Несколько секунд кадет обдумывал неожиданный вопрос, после чего кивнул:

– Верю.

– Почему? – заинтересовалась женщина.

– Потому что мы в их власти, Наоми, им нет смысла перед нами отчитываться или врать, – объяснил свою позицию Павел. – Я верю, что они отвечают честно.

– Но почему они не показываются? Почему до сих пор не вышли к нам?

– Возможно, мы не готовы.

– Сидим на карантине?

– Да, – кивнул Вагнер.

Его предположение звучало весьма логично, однако Амар не могла смириться:

– И из-за этого карантина они убили четырех человек.

– Возможно, у них не было выхода.

– Почему ты все время говоришь «возможно»? – не выдержала Наоми. – Ты ни в чем не уверен?

– У меня недостаточно информации, – ответил кадет, слегка удивленный горячностью молодой женщины. – Я могу лишь строить предположения.