скачать книгу бесплатно
Тарелка с громким стуком опустилась на стол.
– Знаешь, что, дорогая моя…
– Не знаю, мам, и знать не хочу, – перебила её Юля. – У меня терпение тоже не резиновое. Если уж я всё равно отсюда съезжаю, то давай хотя бы в оставшиеся несколько дней сделаем вид, что не замечаем друг друга, ладно? Надоело уже бред этот выслушивать.
– Бред?! – возмутилась Роза Антоновна, явно намереваясь продолжить дискуссию.
– Приятного аппетита, мам, – поморщилась Юля и вернулась в свою комнату прямо с кружкой, поскольку опасалась, что не сдержится и выплеснет на мать всё, что накопилось за последнее время.
С кухни послышался звон разбившейся тарелки, а минут через пять громко хлопнула входная дверь. Юля посмотрела на часы – шесть двадцать. Она даже думать не хотела о том, куда мать направилась в такую рань. Хочет показательно психовать? Пусть, раз уж других развлечений себе придумать не может. «Живи здесь столько, сколько хочешь», – вспомнила девушка слова Яны, сказанные пред отъездом в Ярославль, и подумала: «А почему бы и нет? Зачем ждать их возвращения, если разрешение уже есть?»
Вещей в шкафу было много, но она решила взять только самое необходимое, а за остальным вернуться позже. Что нужно на пару дней? Смена белья, запасные джинсы и свитер, куртка на случай, если вдруг похолодает, личные предметы гигиены. И ноутбук, естественно. Есть в той деревне Интернет или нет, Юля не знала, но эта проблема была решаемой – всегда можно найти место, где он есть. Заказчик ведь не обязывал её находиться на связи постоянно.
Сумка получилась не слишком тяжёлой, но, памятуя о своём вчерашнем разбитом состоянии, Юля решила не таскать её с собой по всей области. А вдруг опять плохо станет? Уронит сумку, разобъёт ноутбук – работать потом как? Решила вернуться за вещами после поездки в облцентр. Позавтракала бутербродом и горячим чаем, оделась и отправилась по своим делам, оставив осколки разбитой матерью тарелки там, где они и лежали. «Пусть сама убирает, когда с работы придёт, раз уж я такая бессовестная тунеядка», – думала обиженно.
Укачивать её начало ещё в маршрутке по дороге на автовокзал, поэтому на месте Юля приобрела пакетик с кислыми карамельками и бутылочку негазированной солёной минералки. До психбольницы доехала сносно – повезло со свободными сидячими местами близко к дверям в двух следующих автобусах. Погода в этот раз тоже порадовала – ночью прошёл сильный дождь, парить перестало, и майский воздух опять радовал ароматной свежестью, которая обдавала приятной прохладой на каждой остановке, когда водитель открывал дверь. Без десяти одиннадцать Юля уже стояла на широких ступенях административного корпуса больницы и ждала, когда за ней спустится доктор Морозов.
– Здравствуйте, Юлия Павловна, – поприветствовал её Геннадий Алексеевич без тени улыбки. – Ну что? Готовы?
– Смотря к чему, – спокойно отозвалась Юля.
Она оказалась не готова. Юля рассчитывала, что встреча с Сашей будет проходить на свежем воздухе, раз уж в это время пациентам положена прогулка, но доктор повёл её через больничный двор в один из корпусов, атмосфера внутри которого была ужасающе гнетущей. Зато там было тихо и совсем непохоже на кадры из художественных фильмов, где психи постоянно орут, бубнят и слоняются по коридорам.
– Как в склепе, – констатировала Юля, поправив накинутый на плечи белый халат.
– Это проекция вашего представления об этом месте на восприятие действительности, – пояснил Морозов. – На самом деле эта больница мало чем отличается от других. Хотя, после того, что вам пришлось пережить, вам, наверное, любая больница не по душе.
– Навели обо мне справки? – нервно усмехнулась Юля, старательно отгоняя от себя липкое чувство чужой безысходности.
– Иначе нельзя, – коротко отозвался доктор, открыл железную задвижку на двери палаты номер восемь и пропустил Юлю вперёд. – Прошу.
Лучше бы она не приезжала. При виде распростёртого на кровати Саши, капельницы и фиксаторов, которыми были пристёгнуты к железному остову его руки и ноги, Юле стало дурно.
– На прогулку его прямо так и выкатывают? – нахмурилась она. – Почему он пристёгнут?
– Потому что я псих, – донёсся со стороны кровати слабый голос. – Ты зачем сюда припёрлась?
– Ну ты же сказал, что я могу приехать, если ты мне нужен, – осторожно произнесла она, одарив доктора негодующим взглядом. – Это не Сургут, конечно, зато ехать далеко не надо.
– Уходи.
– Не уйду, – упрямо покачала она головой, присела на край кровати с противоположной от капельницы стороны и положила свою тёплую дрожащую ладонь на его холодную и неподвижную.
– Тоже решила в мозгах у меня покопаться и наставить на путь истинный? – равнодушно уточнил Саша, глядя пустым взглядом сквозь неё.
– Нет, – снова покачала Юля головой, глубоко вдохнула и выдохнула: – Я приехала сказать, что у нас будет ребёнок.
– Нет, – прозвучало в ответ без тени эмоций.
– Да, – возразила девушка. – В тот вечер после того, как мы заявление в ЗАГС подали… Помнишь?
– Нет. Я был пьян.
– Ты не хочешь этого ребёнка?
– Нет.
– Мне аборт сделать?
– Делай что хочешь. Мне всё равно. Я уже умер.
Юля сердито поджала губы, лихорадочно соображая, что бы ещё ему сказать. Она была права – это не Саша. Ощущения странные, будто она и правда с мертвецом разговаривает. Какая-то подсознательная уверенность, что Сашина личность спрятана где-то очень глубоко внутри этого худого тела, а за него говорит кто-то другой.
– Твой папа завёл щенка и назвал его Филимоном, – вспомнила девушка.
Реакции не последовало. Морозов вздохнул и подал Юле знак, что пора уходить – не видел смысла продолжать этот заведомо обречённый на провал эксперимент. Она кивнула и встала с кровати, но неожиданно для самой себя вдруг произнесла:
– Егорушка тоже очень сильно любил свою маму, но нехорошие люди сбили его насмерть повозкой, а потом, пока никто не видел, бросили в колодец.
Геннадий Алексеевич удивился услышанному не меньше, чем Юля сказанному ею же. Она не хотела этого говорить. Вообще не думала о том ночном кошмаре, но треклятое магическое Я решило вдруг, что именно эти слова именно в этот момент будут уместными. И, что удивило её и доктора ещё сильнее, они возымели действие. Взгляд Саши стал осмысленным и полыхнул ненавистью. Руки сжались в кулаки. Он дёрнулся в попытке вскочить, но фиксаторы не позволили это сделать. Из груди молодого человека вырвалось глухое рычание, а потом в адрес Юли зазвучала отборная брань вперемежку с угрозами. Она на всякий случай отошла подальше от кровати и растерянно посмотрела на Морозова.
– Выйдите, пожалуйста, – попросил доктор, и Юля послушно выскользнула из палаты.
В коридоре она присела на кушетку, сосредоточилась на Сашиных мыслях, и на её сознание сразу же обрушился шквал громких незнакомых голосов и ярких жутких картинок. Всё это мелькало короткими обрывками, из которых складывался кошмарный сюжет – разъярённая толпа забила кого-то камнями и ещё живого сбросила в колодец. Кажется, колодец был тот самый, который Юля видела во сне, но утверждать это с полной уверенностью она бы не стала, поскольку в этот раз сверху сыпались тяжёлые булыжники, и на светлый квадрат она смотрела уже сквозь толщу мутной воды.
В нос ударил едкий запах нашатыря.
– Юля… Юлия Павловна, вы меня слышите?
– Фу, уберите эту гадость, – поморщилась она, отодвигая от себя руку медсестры, которая прибежала спасать беременную посетительницу от обморока. – Нормально всё со мной.
– На каком вы сроке? – хмуро уточнил Морозов.
– Девять недель.
– Часто сознание теряете?
– Вы что, меня тоже лечить собрались? Это первый обморок за всю беременность. Переволновалась просто, и у вас тут душно.
– Душновато, согласен, – доктор протянул ей руку и помог сесть, поскольку Юля когда-то успела разлечься на кушетке. – Пройдёмте в мой кабинет? Там свежее. И я хотел бы задать вам несколько вопросов, если вы в состоянии и не возражаете на них ответить.
Юля не возражала, но, как выяснилось, уверенно передвигаться была не в состоянии. В глазах рябило, в ушах шумело… «Дурацкая телепатия!» – поняла она, сделав несколько шагов, и заставила свой дар убраться из Сашиной головы. Сразу же стало намного легче.
В кабинете доктора и правда было свежо, поскольку кто-то заботливо приоткрыл окно. Геннадий Алексеевич усадил Юлю на стул, налил для неё воды из графина в высокий стакан, занял своё место за столом и поинтересовался:
– Кто такой Егорушка?
– Мёртвый маленький мальчик из моего ночного кошмара, – честно призналась Юля. – Извините, но у меня нет объяснения тому, что Саша отреагировал на это имя. Я просто ляпнула первое, что пришло в голову, чтобы хоть что-то сказать.
– Мне кажется, реакция была не на само имя, а на всю картину в целом, – высказал свои предположения Морозов. – Интересный эффект, особенно если учитывать, что я уже больше месяца жду от этого пациента хоть каких-нибудь эмоций.
– Вы бы поменьше его лекарствами пичкали, тогда и эмоции были бы, – проворчала Юля. – Зачем его привязали к кровати?
– Он отказывается от пищи, – сообщил доктор. – Приходится кормить внутривенно, но капельницы его тоже не устраивают, поэтому и привязываем. Это временная мера. Большую часть времени ваш молодой человек относительно свободен. Он не буянит, просто не даёт персоналу выполнять назначения. Вы не переживайте, его никто здесь не обижает. Скажите, а давно у него изменилось поведение? Я спрашивал у отца, но он, кажется, вообще очень мало знает о своём сыне.
Юля прекрасно понимала, что никакая информация сейчас не принесёт Саше ощутимой пользы, но нужно было что-то ответить, поэтому она решила рассказать историю своих отношениях с женихом так, как это могло выглядеть со стороны.
– Саша был очень сильно привязан к своей матери. Я ей не понравилась, и мы расстались. Потом я по глупости залезла ночью во двор его дома, а Светлана Борисовна увидела меня и попыталась задушить. Через два дня её убили. Саша нашёл тело, но его же в убийстве и обвинили. А он, кажется, винил меня. Потом нашли настоящего убийцу, и Сашу отпустили.
– Вы тоже были в числе подозреваемых? – уточнил Морозов.
Юля пожала плечами.
– Официально вроде бы нет. Я свидетелем по делу проходила. А следователь застрелился ещё до суда.
– Негодин, – кивнул доктор. – Я в курсе этой истории. Профессиональный интерес, знаете ли. То есть, вы с Александром на момент смерти его матери уже не общались?
– Нет, – покачала Юля головой. – Мы и потом начали общаться уже после того, как я из комы вышла. Тогда уже начались странности в его поведении, а раньше… Не знаю. Он ведь пить начал сильно, хотя до этого даже по праздникам не всегда выпивал.
– А какого рода странности вы замечали?
– Ну… Как бы это объяснить попроще… – замялась Юля. – Он приходил чуть ли не каждый день с цветами и подарками, в любви клялся, заботу проявлял, а сам иногда так на меня смотрел, будто ненавидел. И когда предложение второй раз делал… Даже вспоминать этот день не хочу, честно. Я тогда с перепугу согласилась. Мне кажется, он свою погибшую мать моей заменить пытался, а ко мне не испытывал ничего, кроме ревности.
– Значит, реакция всё-таки была на слова о том, что Егорушка маму очень сильно любил, – кивнул Морозов. – Вы знали, что Александр часто бывал на кладбище у могилы матери?
– Знала, что он туда ездит время от времени, но ведь это нормально, разве нет? – сделала Юля вид, что ничего не знает.
– Нормально, когда не ежедневно, – вздохнул Геннадий Алексеевич. – Ладно, картина вроде бы ясна, хотя ничего нового я от вас не услышал. Случай тяжёлый, конечно, но будем надеяться, что справимся. Вы, я так понимаю, сюда больше не приедете?
– А надо? – кисло усмехнулась девушка. – Вы же сами слышали, что ему наплевать на меня и на ребёнка. Приезжать только ради того, чтобы его позлить?
– Он успокоился сразу же, как потерял вас из виду, – сообщил Морозов. – Расслабился, уставился в потолок и потерял ко всему интерес. Я бы попросил вас приехать ещё раз через несколько дней. Хочу посмотреть на разницу в эмоциональной реакции. Как вывести его из равновесия, я теперь знаю, но мне кажется, что здесь всё-таки комплекс раздражителей сработал.
– Не хотелось бы, конечно… – поморщилась Юля. – В моём положении нервничать вроде как вредно, а здесь у вас, извините, не особенно уютно.
– Жаль, – вздохнул доктор. – Ну что ж, не смею вас задерживать, Юлия Павловна.
– Я приеду, но с другом, – поставила она условие. – Мне с ним спокойнее будет.
– Это ваш общий знакомый? – уточнил Морозов.
– Нет, Саша его не знает.
– А ваши отношения с этим другом…
– Мы просто друзья. И разыгрывать влюблённых перед Сашей не будем, если вы на это намекаете, – нахмурилась Юля.
– Нет, я на сцену ревности не рассчитываю, – улыбнулся Геннадий Алексеевич примирительно. – Из любопытства спросил, извините. Мне показалось, что вы одинокая и несчастная девушка, но я искренне рад, что у вас есть друзья, которые могут поддержать в трудную минуту.
На этом они и распрощались. Юля пошла на автобусную остановку, радуясь, что удалось подготовить почву для визита сюда с Туриным, а Морозов вернулся в палату к Саше, чтобы попытаться повторить эксперимент. Разговаривал с пациентом о его невесте и будущем ребёнке, в разных сочетаниях использовал слова «мама» и «Юля», но за час добился только одного результата – Александр попросил больше не пускать к нему эту девушку. На вопрос «Почему?» доктор получил равнодушный ответ:
– Она ведьма.
Глава 4
Понятие «одержимость» растяжимое и многогранное, но во всех контекстах толкование у этого термина одинаковое – полное подчинение. Морозов смотрел на Сашу глазами врача, специалиста по умственным отклонениям от нормы, поэтому видел только одержимость желанием умереть. И причины этого желания искал там, где принято их искать в таких случаях – в личном окружении, в реальности. Юля видела ситуацию совсем с другой стороны, но, увы, указать доктору на ошибочность его суждений не могла.
Она и сама ещё пока не совсем отчётливо представляла себе, с какого рода одержимостью имеет дело. Существует всего два мира: мир живых и мир мёртвых. Между ними расположен Астрал – это вообще не мир, а своего рода проходная комната, имеющая двери в оба мира. Обитатели Астрала не живые и не мёртвые, и в них нет ничего человеческого. Энергетические паразиты – только один из видов существ, там обитающих, но в Сашу вцепился точно не паразит. Это было что-то другое. Что-то из мира мёртвых.
Магическая память будто бы решила поиграть со своей обладательницей в угадайку. Она не давала точных ответов, хотя они наверняка были. Юля делала предположения, которые сразу же отвергались с объяснением, почему она не права. Призрак? Нет. Призраки – это души умерших людей. Упокоенные обретают покой в мире мёртвых и от живых уже ничего не хотят. Неупокоенные застревают в Астрале и очень сильно хотят обрести тот самый покой, поэтому и беспокоят живых, ища помощи. У них одна цель – упокоиться. Ни те, ни другие никого за собой утащить не пытаются, им это не нужно. Со временем неупокоенные утрачивают свою единственную цель и человечность. Они становятся астральными сущностями, которым тоже незачем заманивать живых в мир мёртвых. Но если это никому не нужно, то почему происходит?
Несмотря на обилие знаний по устройству миров, Юля никак не могла понять источник проблемы. Как накануне на кладбище – ощущения есть, а объяснения им нет. Всю дорогу до родного города жевала кислые карамельки и думала, думала, думала… Надумала только одно – сходить в церковь. Верующей она себя никогда не считала, но точно знала, что добровольный отказ от жизни считается ужасным грехом, и самоубийц не отпевают. Захотелось пообщаться с кем-нибудь, кто разбирается в упокоении лучше неё.
Искать Храм даже не пришлось – неподалёку от автовокзала имелся. Запах внутри Юле не понравился, поскольку всколыхнул неприятные детские воспоминания. Не ладан – восковые свечи. Заставляя свою подопечную молиться, Зинаида Трофимовна жгла церковные свечки в большом количестве, и где-то в подсознании до сих пор осталась выстроенная ещё в детстве взаимосвязь между запахом и чувством страха. Наверное, именно поэтому Юля даже в сознательном возрасте старалась обходить церкви стороной – там всегда пахнет восковыми свечами.
– Здравствуйте. Мне бы с батюшкой поговорить, – обратилась она к женщине, сидящей в церковной лавке.
– А нет его, в епархию уехал, – сообщила собеседница. – Ты по какому делу-то?
– По личному, – вздохнула Юля. – Спасибо. Извините за беспокойство.
– Да Господь с тобой! Какое беспокойство-то? – улыбнулась женщина. – Тебя как звать-то?
– А что? – насторожилась Юля.
– Да бледненькая ты совсем. Я попрошу отца Николая, чтобы он сорокоуст за твоё здравие почитал. Платить не надо ничего, просто имя скажи, я запишу.
Женщина оторвала квадратный листочек от бокса бумаги для записей, взяла карандаш и подняла вопросительный взгляд на посетительницу. Юля открыла было рот, чтобы назвать своё имя, но почувствовала какой-то внутренний протест и произнесла:
– Александр. Мне не нужно, а ему сейчас любая помощь пригодится. И я заплачу, сколько нужно.
– Нисколько не нужно. Болеет? – сочувствующе уточнила собеседница, записывая на листочке имя.
– Если бы, – вздохнула Юля. – Жить ему расхотелось.
– Ты поэтому пришла, да? – нахмурилась женщина.
– Угу, – кивнула девушка.
– Грех это великий. Человек должен жить столько, сколько ему отпущено. Через все испытания пройти, ему уготованные. Не мы себе свою жизнь даём, не нам и решать, сколько ей длиться.
– Да это-то я знаю, – кивнула Юля. – Я вот только понять не могу, чем убийство с точки зрения греха от самоубийства отличается. Почему убийцам вечный покой положен, а самоубийц наказывают отсутствием упокоения. Разве распоряжение чужими жизнями – это не такое же присвоение себе роли Бога?
Женщина в лавке несколько раз моргнула, подыскивая логичный ответ на этот простой вроде бы вопрос, но, судя по всему, так и не нашла.
– Это тебе точно с отцом Николаем поговорить надо. Часа через два приходи, он к этому времени уже должен вернуться.
– Ясно. Спасибо, – снова вздохнула Юля.
