скачать книгу бесплатно
Франкенштейн! Снова эта отвратительная, извращенная аллюзия! Одно это слово в народном сознании является заблуждением, ибо чудовище Франкенштейна было доведено людьми до отчаяния.
Прокурор обвиняюще указал на меня пальцем. Все присутствующие немного притихли, увидев меня в представленном им свете.
Заключительная речь Тома была красноречивой, но бесполезной.
– Адам Линк – человек во всем, кроме тела. Его тело – машина, а машины служат человечеству. Разум Адама Линка мыслит так же, как и мы, возможно, даже в большей степени. Господа присяжные, если вы признаете подсудимого виновным, вы отправляете на смерть невиновного человека!
Я посмотрел на присяжных, на зрителей, на работников суда. Том разговаривал с глухой стеной. Я искал хоть один лучик сочувствия, понимания, но не находил. Да, есть один – репортер, который отважился высказать свое мнение. Но он был лишь одним из сотен, стоящих передо мной. В тот момент я почувствовал бездонное отчаяние. Однажды я уже испытывал подобное – смотрел на мертвое тело доктора Линка и понимал, что должен встретить будущее без его дружеского участия и руководства.
Присяжные вышли, чтобы решить мою судьбу.
Заседание суда было отложено, и меня под охраной отправили в тюремную камеру, чтобы дождаться отзыва. Дорога вела вокруг здания суда, к расположенному по соседству зданию тюрьмы. На улице собралась толпа, не сумевшая попасть в суд. Том шел рядом со мной, удрученный и потерявший надежду.
Внезапно он зашептал мне на ухо.
– Я подвел тебя, Адам! Мы проиграли, я знаю. Адам, – он огляделся по сторонам, – беги отсюда, сейчас же! Это твой последний шанс. Возможно, ты сможешь где-нибудь спрятаться и найдешь способ выживания. Беги, Адам!
Он толкнул меня. Думаю, он был совершенно не в себе от напряжения последних нескольких дней. Я схватил его за плечо и прижал к себе.
– Нет, Том! – сказал я. – В твоем мире нет места для меня. Я приму…
И тут я внезапно рванулся прочь. Боюсь, я сбил двух сопровождавших меня полицейских. Я успел пройти ярдов двадцать, прежде чем раздавшийся неподалеку вздох толпы показал, что они увидели то же, что и я.
Я увидел и осознал за несколько секунд до остальных надвигающуюся трагедию на улице. Маленький мальчик на роликовых коньках потерял равновесие. Я заметил первый же изгиб его маленького тела, который подсказал мне, что он может упасть. И машину. Она ехала по улице с изрядной скоростью. Ее водитель беспечно разглядывал толпу на тротуаре.
Все, что связано с расстояниями, мерами и числами, мгновенно интегрируется в моем мозгу, который сам по себе является математическим инструментом. Я не могу объяснить это более простыми словами. Я знал, что мальчик на роликовых коньках растянется прямо перед машиной. Я знал, что водитель, с его медлительными человеческими рефлексами, воспримет это и затормозит с опозданием на несколько секунд. Я даже знал, что правое переднее колесо пройдет над грудью ребенка, и машина проедет еще от 3 до 5 футов, прежде чем остановится. Мальчик был бы мертв.
Доля секунды, чтобы все это зафиксировать. Еще несколько секунд бега со скоростью, недоступной человеку. А потом я оказался перед раскинувшимся мальчиком, между ним и несущейся машиной. Не было времени, чтобы схватить его своими жесткими металлическими руками, не нанеся ему ужасных синяков. Но машину можно было остановить!
Я пригнулся под нужным углом, правое плечо вперед, присел. Раздался громкий удар металла о металл. Радиатор машины ударил меня в плечо, как я и планировал. На мгновение это был поединок машины с машиной, где на кону стояла жизнь человека. Машина, обладая большим весом, отбросила меня назад на пять футов – шесть – семь – десять! Мои ноги – пластины из прочного металла – впились в асфальт мостовой, выкопав две глубокие борозды.
Затем машина остановилась, ее двигатель заглох с придушенным вздохом. Мои пятки замерли в пяти дюймах от тела упавшего ребенка. Достаточно близко. Я поздравил себя. Я рассчитывал на семь дюймов.
Потом я выпрямился, правая рука, как я и ожидал, бестолково болталась. Моя правая плечевая пластина представляла собой смятую массу. На тяжелой лобовой пластине моей груди была видна истертая вмятина глубиной в пять дюймов. Еще полдюйма – и я вместе с ребенком стал бы беззащитной жертвой несущегося автомобиля. Но я предусмотрел и эту пятидюймовую вмятину, когда фиксировал свое тело в нужном положении перед ударом.
Когда я огляделся вокруг, казалось, что над местом происшествия повисла мертвая тишина. Никто не двигался. Сотни пар глаз смотрели на меня, словно в трансе. Маленький мальчик на роликовых коньках с трудом поднялся на ноги, хныча от испуга – в основном от того, что увидел меня. Затем к нему из толпы бросилась женщина и взяла его на руки.
В этот момент из зала суда поспешил судебный чиновник, велев полицейскому охраннику вернуть заключенного. Присяжные уже вынесли свой вердикт за несколько минут.
Вернувшись в зал суда, старшина присяжных встал. Все знали, каким будет вердикт:
– Мы, присяжные, признаем подсудимого виновным в убийстве доктора Линка первой степени!
Том печально посмотрел на меня. В толпе воцарилась тишина. Все взгляды были устремлены на меня, гадая, что сделает или скажет машина с разумом. Я ничего не сделал и не сказал. Я сказал Тому, что приму свою судьбу.
Судья огласил приговор: "Смерть на электрическом стуле, через три дня". Электричество выжжет мой мозг, несомненно, так же легко, как и человеческий.
Я пишу это сейчас, в своей камере.
Тяжелые цепи, которые даже я не могу разорвать, приковывают меня к стене. В них нет необходимости. Я бы и не пытался сбежать. Я не хотел бы жить в мире, которому я не нужен.
Одна вещь приносит мне удовлетворение, иначе я ушел бы со сцены с глубоким сожалением. Том посетил меня час назад в сопровождении серьезного, уважаемого человека. Он один из величайших юристов мира. Видя, что Том блестяще справился с судебным процессом, вопреки непреодолимым препятствиям, он предложил Тому должность в своей конторе. Таким образом, будущее Тома не оказалось загубленным из-за его бескорыстного вклада в мое безнадежное дело.
Я также должен упомянуть о визите молодого репортера, о котором я уже неоднократно упоминал. Я даже не знаю его имени. Но он сказал мне, что убежден в том, что в очередной раз стал свидетелем того, как правосудие пошло наперекосяк. Напоследок он сделал жест, который, как я понимаю, имеет огромное значение. Он пожал мне руку. Слезы мне чужды, но что-то затуманило мое зрение, когда он уходил.
В каком-то смысле это забавно, ведь это последнее, что я должен написать. Я рассказал им, что все очень просто. Им достаточно повернуть главный выключатель на моей груди и раздробить мое неживое тело. Но они настаивают на электрическом стуле. Таков закон. Я дам им полное удовлетворение.
Думаю, будет лучше, если я уйду в небытие, из которого доктор Линк вызвал меня семь месяцев назад. Мое короткое пребывание в этом мире по большей части было сплошным недоразумением. Я никогда не смогу ни понять, ни быть понятым.
Одна любопытная мысль. Кем я останусь в истории – монстром или человеком?
Адам Линк в бизнесе
Глава I. Помилование… Или смерть?
Я – робот, устройство из множества колесиков и проводов, но у меня есть и такой человеческий атрибут, как "эмоции". Это доказано, по крайней мере, для меня, одним фактом.
Когда мне дали отсрочку, я упал в обморок.
Я шествовал по тюремному коридору «последнюю, длинную милю» между охранниками. Впереди меня ждал электрический стул за «убийство» моего создателя, доктора Линка. Через открытую дверь я видел собравшихся свидетелей и электрическую установку, в которой через мгновение ока окажусь я сам, и мой мозг будет сожжен до черноты бурлящей, обжигающей энергией. Мое металлическое лицо не выражало никаких эмоций. Но внутри мои мысли были печальными, горькими. Человек приказал мне покинуть его мир.
И вдруг сзади раздаются крики. Подбежали люди. Впереди шел судебный чиновник, который приветствовал губернатора, приехавшего из столицы штата, чтобы стать свидетелем этой беспрецедентной казни сотворенного существа, разумного робота.
И тут я увидел знакомое лицо – лицо молодого репортера, который защищал меня в своих редакционных статьях и сочувственно пожимал мне руку после приговора. Он был раскрасневшийся, запыхавшийся. Мой взгляд метнулся в сторону, и я с удивлением увидел еще несколько знакомых лиц.
Губернатор поспешно вышел из камеры смерти.
– Что все это значит? – вопрошал он.
Молодой репортер смело шагнул вперед.
– Я Джек Холл, сэр, из газеты "Ивнинг пост", – четко произнес он в наступившей тишине. – Штат осудил невиновного человека! Адам Линк не является убийцей доктора Чарльза Линка. Я требую, чтобы вы выслушали меня!
Он излишне драматизировал, но это было вполне объяснимо, как я понял позже. Он подал знак молодому человеку и женщине, которые стояли, взявшись за руки, и смотрели на меня с восхищением.
– Расскажите свою историю, – попросил Джек Холл.
Молодой человек начал говорить.
– Этот робот спас нас от пожара две недели назад. Я почти все время был без сознания, пока он выносил нас из горящего здания, но вскоре я открыл глаза. Я отчетливо увидел металлический корпус. Я не могу ошибаться. Теперь я в этом уверен, особенно после того, как вчера этот репортер отвез нас на место пожара. Я знаю, что не смог бы прыгнуть на тридцать футов к соседнему зданию, так же как и Дора. Это сделал робот. Мы обязаны ему жизнью!
Слушатели вздохнули и зашумели. Джек Холл подождал мгновение, затем драматично указал пальцем на женщину средних лет, державшую за руку ребенка.
Она заговорила, словно по команде. Очевидно, Джек Холл все это заранее спланировал.
– Робот спас моего мальчика. Все видели это перед зданием суда в день слушания дела. Он не монстр, коли так поступил. Я… Я…
Она запнулась и повернулась, чтобы посмотреть на меня в упор.
– Да благословит вас Бог, сэр!
Я не знаю, что чувствовали остальные. Что касается меня, то в тот момент я чувствовал, что смерть будет прекрасной, и эта благодарность станет моим последним воспоминанием о жизни.
Губернатор резко выдохнул.
– Боюсь, это не имеет отношения к делу, – сказал он хрипловато. – На суде мы не выносили суждения о характере Адама Линка. Он по-прежнему остается убийцей доктора Линка.
Да, в этом и была проблема. Я спас три жизни, но забрал одну, условно говоря. По юридической математике, первое равнялось нулю из-за второго. Надеяться на помилование от губернатора не приходилось. Джек Холл должен был знать это лучше меня. Я хотел выразить глубокую благодарность за его поступок, по крайней мере надев на меня плащ мученика перед смертью, но в то же время считал его до глупости непрактичным.
Конец был отложен лишь на мгновение. Я был отмечен смертью. Но, как ни странно, атмосфера изменилась. Там, где раньше все эти люди были враждебны или, по крайней мере, безразличны ко мне, теперь появились опущенные глаза. Меня охватило восторженное удивление. Неужели впервые люди из различных слоев населения сочувствовали мне? Неужели я занял свое законное положение… на грани исчезновения?
Эта мысль одновременно поднимала настроение и причиняла душевную боль. Должно быть, я чувствовал себя так же, как гонщик, одержавший победу в тяжелой гонке, только для того, чтобы на финише его машина взорвалась у него перед носом.
Я с сожалением посмотрел на Джека Холла. Он сделал мой последний момент еще более тяжелым. Должно быть, он это почувствовал за бесстрастным металлом моего "лица". Он бросил на меня взгляд, который говорил: "Подожди, друг".
Затем он повернулся и вытащил вперед другого человека, которого я знал. Женщина, которая еженедельно прислуживала доктору Линку. Именно она видела, как я склонился над трупом доктора Линка с проломленным черепом. Она была главным свидетелем обвинения! Что за безумие побудило Джека Холла привезти ее сюда? Все напряглись, вспомнив, что, несмотря на спасение жизней, я сначала жестоко раскроил череп своему создателю. Я мог бы быть отчасти святым… но также и дьяволом. Мистер Хайд и доктор Джекил. И… Франкенштейн!
И будет лучше, если он исчезнет, – я знал, что все они сейчас думают об этом. Он может быть умным, порой способным на хорошие поступки. Но что делать в те моменты, когда его беспечный механический мозг побуждал его убивать, используя мощные руки со стальными пальцами? Рано или поздно он бы сбился с пути, став безрассудно убивать.
Атмосфера в зале царила напряженная.
Экономка, приглашенная репортером, наконец заговорила, заметно нервничая.
– Этот джентльмен, – указала она на Джека Холла, – позвонил мне вчера. Он все время задавал мне вопросы. И тут я вспомнила одну вещь. В день смерти доктора Линка я развешивала белье во дворе. Я услышал звук из его лаборатории: что-то ударилось о плоть, потом стон, и я вбежал туда. Я увидел робота, стоящего над телом, как я и говорил в суде. И…
– Ну? – пробурчал губернатор.
– Я… я не вспоминала, сэр, пока этот репортер не допросил меня. Пожалуйста, сэр, я не хотела лгать! Я просто не вспомнила в тот момент. Видите ли, я слышала, как этот робот поднимался из чулана внизу, где доктор Линк держал его вне поля зрения, в те дни, когда я приезжала. Я очень отчетливо слышала шаги робота, сэр, а перед этим я слышала, как доктор Линк застонал, когда что-то ударило его! Пожалуйста, сэр, я не хотела лгать…
– Все в порядке, – успокаивающе сказал Джек Холл, похлопав ее по плечу. – Теперь просто помолчите.
Он обернулся.
– Извините, что испортил веселье, джентльмены, – сказал он в свойственной его профессии непринужденной манере. – Вы слышали свидетельницу. Она подтвердит это на Библии. Адам Линк находился в 35 футах от места происшествия, когда прибор, ставший причиной смерти доктора Линка, раздробил ему череп. Это произошло чисто случайно – незакрепленный кронштейн сорвался с трансформаторной полки, как и утверждала защита.
Губернатор, досконально изучивший дело, несмотря на слова женщины, был настроен скептически.
– На этом кронштейне не было обнаружено пятен крови, как признала защита, – напомнил он. – Пятна крови были только на руке и кисти Адама Линка!
– Да, потому что Адам Линк подошел и поднял железяку так быстро, что кровотечение еще не началось. Вы когда-нибудь видели, как быстро двигается Адам Линк? Он как закованная молния!
Ответ Джека Холла прозвучал стремительно. Он продолжил еще быстрее.
– На самом деле, на железном профиле были пятна крови. Видите ли, тело перевернулось. Удар пришелся не передним концом железяки, а задним, который раньше держался на шарнире!
Он махнул рукой в сторону стоящего рядом с ним человека с выдающимся внешним видом, последнего из тех, кого он привел.
– Доктор Пойзон, выдающийся биолог и эксперт по пятнам крови!
– На обратном конце этого рычага есть три засохшие капли крови, – авторитетно заявил доктор Пойзон. – Они совпадают с образцами крови доктора Линка!
Джек Холл повернулся лицом к губернатору.
– Вся версия обвинения строилась на показаниях экономки и пятнах крови на руке Адама Линка, якобы отсутствовавших на железе. Теперь оба пункта опровергнуты. Вам, сэр, выпала уникальная честь исправить одну из самых страшных судебных ошибок, которые когда-либо видел этот скверный маленький мир!
– Я даю отсрочку, – ответил губернатор, заметно ошеломленный. – Пятна крови будут проверены. Если расследование подтвердит это, я помилую Адама Линка!
Но все понимали, что сомнений больше быть не может. Доктор Пойзон был слишком известен, чтобы быть неправым.
И тогда я упал в обморок. Я могу описать это только как бурлящую радость, которая задушила меня, заставила мой мозг закружиться, так что я рухнул на колени. А может быть, это был просто внезапный всплеск электронов против центра движения в моем иридиевом мозге.
Мое сознание прояснилось в одно мгновение, прежде чем я успел упасть. Поднявшись на ноги, я что-то пробормотал, но меня заглушило внезапное ликование, раздавшееся со стороны окружающих. И в тот же миг я понял, что надежно закрепился в человеческом обществе, пусть и в форме монстра.
– Чертовы недоумки! – пробормотал Джек Холл. – В один момент готовы тебя казнить, а в другой – приветствовать!
Помилование пришло через восемь часов.
– Пойдем, старина Адам, – сказал Джек. – Давай выпьем вместе… то есть пойдем ко мне в гости и поговорим.
Я расскажу о многом из того, что произошло позже, в общих чертах.
Мы с Джеком Холлом много раз беседовали вместе. Шумиха улеглась, и газеты начали писать другие заголовки, помимо истории о моем "героизме" и "раскрытии" дела Джеком Холлом. Он показался мне очень симпатичным молодым человеком, проницательным, остроумным, по-житейски мудрым. Я узнал от него много нового, чего не было в книгах, которые я читал.
Казалось, он с удовольствием сделал меня своим закадычным другом и представил всем своим знакомым.
– Старина Адам, – объяснил он мне однажды с веселой интонацией, которая помогла мне почувствовать себя с ним как в родном доме, почувствовать себя человеком, – ты должен пройтись, познакомиться с людьми. Теперь ты юридически являешься полноценным человеком, не сомневайся. Скоро люди будут принимать тебя как должное, воспринимать как своего собрата. Ты должен зарегистрироваться на осенних выборах и проголосовать. И да помогут небеса тому, кто будет протестовать, потому что я заклеймлю его в редакционной статье!
– Это просто сбывшаяся мечта, Джек, – ответил я. – И моя, и моего создателя. Его целью было сделать меня гражданином. Но скажи на милость, – мне было любопытно, – почему ты так стараешься ради меня?
Я знал, что ему не нужна просто известность. Джек Холл был не из таких. Это было что-то внутри него самого.
– Не могу знать, – неопределенно ответил он. – Кроме того, что я всегда принимаю сторону аутсайдера. Всегда так делал, наверное.
И я ясно увидел это однажды, когда он ввязался в уличную драку, защищая низкорослого мужчину от грубого нападения большого, нецензурно выражающегося грубияна. Причина драки так и осталась неясной. Я видел, как Джек Холл вступил в драку и принял на себя всю тяжесть жестоких ударов громилы. Когда мой друг упал, а из носа потекла кровь, я вмешался. Здоровяк собирался ударить Джека ногой, пока тот лежит.
Я схватил его за пояс, рывком поднял его с земли и подвесил на вытянутой руке. Я держал его так до тех пор, пока он не перестал верещать и извиваться, как рыба в воде. Затем я бросил его. Он поднялся и удрал, не сказав ни слова.
– Хороший способ прекратить драку, Адам Линк, – сказал подошедший через минуту полицейский. – Тебе стоит поступить на службу в полицию.
Глава II. Деловое предложение
Джек часто брал меня с собой поиграть в покер среди своих друзей-репортеров. Мне стала нравиться эта игра. Но в конце концов они исключили меня из своих матчей. Я всегда выигрывал. Мои мыслительные процессы, запускаемые электронами, мгновенны и математически выверены: я никогда не вытягивал двойку на стрит или тройку на пару против открывающего слева от меня. Это просто вызов неумолимым законам чисел. И еще у меня было идеальное "покерное" лицо. Я безудержно блефовал.
Какое-то время мы пробовали играть в бридж, но здесь, на седьмой или восьмой взятке, я уже знал все масти на руках у противников, благодаря дедукции. Эксперты по бриджу тоже так делают. Но эксперты по бриджу не могут вычислить номинал каждой карты, как это делаю я. Я использую сложные математические последовательности вероятностей, которые помогают мне в 75 процентах случаев.
– Ты просто интеллектуальный чародей, Адам, – сказал один из юношей в досаде от того, что ему выпала четверка на то, что выглядело как верный слэм. – Ты должен извлечь из этого выгоду.
И в тот вечер Джек Холл, весьма оживленный, заговорил со мной серьезнее, чем обычно.
