скачать книгу бесплатно
– Нет, Шен, он мой муж! Ради него я ушла из семьи, и я люблю его! – со слезами выкрикнула мать. – И не смей причинять ему вред, он твой отец!
Шентэл перевёл взгляд на шею мужчины: над его воротником заметно пульсировала жилка.
– Он жив, – бесцветным голосом уронил мальчик.
Поднялся на ноги, до боли в пальцах вцепившись в «Естественные науки», словно они были единственным предметом, за который можно было удержаться в стремительно вращающемся мире. Спустя несколько секунд за ним хлопнула входная дверь.
***
Он не был дома три дня. Под предлогом приближающихся скачек задерживался на конюшнях допоздна, а потом тайком оставался там на ночь. Эти скачки они с Полночью проиграли, и Шентэл не получил денег. На четвёртый день на конюшнях появился отец. О чём-то переговорил со старшим конюхом, потом зашёл в кабинет Нормана. Винтерсблад тайком наблюдал за ним, и сердце тоскливо и глухо стучало под самым горлом. Он не сомневался, что отец захочет поквитаться с ним за прошлую драку. И вряд ли в этот раз Шентэлу повезёт так же, как в предыдущий.
Через некоторое время отец вышел вместе с Норманом и они направились к стойлам. Бежать Шентэлу было некуда, он лишь покрепче перехватил вилы, готовый в этот раз защищаться до последнего. Шилдс был хмур, трезв и на удивление спокоен.
– Твоя мать очень больна, – с порога начал он, – и хочет тебя видеть.
Повисла напряжённая пауза. Мальчишка по-прежнему сжимал в руке вилы, Шилдс молча ждал. Было не похоже, что он лгал.
– Я даю тебе три выходных, Шентэл, – нарушил тишину Норман, – уладь свои дела и возвращайся.
– Позвольте мне остаться, сэр! – осипшим голосом попросил парень Нормана, не сводя глаз с хмурого отца.
– Мальчик, – Норман несколько растерялся, – сейчас ты нужен дома больше, чем здесь. Твой отец просит отпустить тебя на пару дней, и я не вижу причин отказывать ему. Иди домой.
– Вы просто ничего не знаете! – голос Винтерсблада взлетел до фальцета. – Это он виноват! Это он забил её! И меня убьёт!
– Что ты несёшь?! – повысил голос отец. – У твоей матери больные лёгкие! Закрой рот и иди домой!
– Я никуда с тобой не пойду!
– Пойдёшь, – твёрдо, но без привычной ярости сказал мужчина, – ты должен! – сегодня он на удивление хорошо владел собой, и это пугало Шентэла ещё больше, напрочь лишая самообладания.
– Я никуда с тобой не пойду! – крикнул мальчишка, отступая на шаг, обеими руками перехватывая вилы.
Отец кисло усмехнулся, засунул руки в карманы. Сейчас перед Шентэлом был словно другой человек.
– Вот ведь зверёныш растёт! – с горечью обратился он к Норману. – Мать его забаловала, так он теперь позволяет себе и с ней, и со мной, как с последним отребьем разговаривать. Вон, вилами в меня тычет! А на днях лоб мне разбил, видите? – он указал на рассечённый лоб.
Шентэл застыл, глядя на отца расширившимися глазами. Стиснул зубы так сильно, что свело челюсти. По щекам мальчишки пошли красные пятна, руки, по прежнему сжимающие вилы, мелко задрожали.
– Видите, – продолжал Шилдс, – аж побагровел весь, того и гляди – порвёт голыми руками!
– Не верьте ему, сэр! – едва слышно, почти не разжимая побелевших губ, прошипел Винтерсблад. – Это он забил её! – он умоляюще посмотрел на Нормана. – Он и меня убьёт. Я разбил ему лоб, когда защищал свою мать! Спросите у конюхов, как часто они видели на мне синяки!
– Потому что ты горазд подраться с кем ни попадя! – ввернул отец. – А я ни тебя, ни жену пальцем не тронул!
– Прошу вас, сэр! Позвольте мне остаться! – голос Шентэла совсем потерял краски.
Лицо Нормана сложилось в сложную гримасу, будто в рот ему попало что-то отвратительное, но этикет не позволял ему это выплюнуть.
– Мальчик, – начал он, явно подбирая слова, – во-первых, опусти вилы! А во-вторых, не знаю, что между вами происходит на самом деле, но то, что я здесь вижу… м-м-м… Шёл бы ты домой и слушал, что тебе говорит твой отец. Скандалы мне тут не нужны.
***
Я помню, что небо в тот день было серое и низкое, будто застеленное старой драной простынёй. В воздухе стояла дождевая пыль, и кожа от неё становилась противно-липкой, как будто тебя прошиб холодный пот. А может, и правда прошиб. Я плёлся за повозкой, в которой лежала мама. В деревянном, грубо сколоченном ящике. Время от времени нагонял её, шагал вровень, касаясь ладонью занозистых досок гроба. На что-то получше у меня не хватило денег.
Отец не дал на похороны ни монеты. Он тащился где-то позади, и я старался не оборачиваться, не оглядываться на него, но голова поворачивалась сама. И я видел, как он останавливался каждые два шага; расставив ноги шире плеч, чтобы не потерять равновесие, присасывался к бутылочному горлышку. Его голова запрокидывалась до самых лопаток, он опасно кренился, а я ждал, когда он наконец упадёт и будет не в состоянии подняться. Тогда, возможно, его переедет следующая телега, которая покатит по разбитой дороге, ведущей к кладбищу. Но отец так и не упал – пойло в его бутылке закончилось раньше, и он свернул в ближайший кабак, сигналя нашей куцей процессии рукой, чтоб не ждали.
До кладбища он так и не дошёл. Ввалился домой уже ночью, рухнул на кровать прямо в сапогах. Сил его хватило лишь на то, чтобы закурить сигарету. Он уснул после второй же затяжки, и сигарета повисла в уголке его рта, почти воткнувшись тлеющим кончиком в подушку.
Я долго стоял над ним, с его вонючим куревом в руке. Помню, пожалел о том, что не дал сигарете упасть на постель. А потом аккуратно положил окурок на пуховое одеяло.
Мне показалось, что оно не загорается вечность. Но появился маленький язычок пламени, а следом вспыхнула вся постель. А вместе с ней и отец. Он был так пьян, что даже не проснулся.
Не помню, было ли мне страшно, но помню, что я впервые за много лет не чувствовал к нему ненависти.
Уходя из горящего дома, я взял с собой только том «Естественных наук».
Нарисованные звёзды
– Ой, ну ты гляди: спит себе как младенец! – насмешливо раздалось откуда-то сверху, и Шентэл вскочил на ноги раньше, чем успел проснуться.
Недовольно буркнула Полночь, которую он случайно толкнул локтем.
– И часто ты здесь ночуешь?
Мальчишка ошарашенно моргал, стоя посреди стойла Полночи, а от ворот на него смотрели двое конюхов. То, что вчерашние похороны, до беспамятства напившийся отец и ночной пожар были на самом деле, а не привиделись ему во сне, Шентэл сообразил не сразу.
– Ладно, – махнул рукой один из конюхов, так и не дождавшись ответа, – давай, просыпайся, там тебя господин Норман ищет.
Мальчишка вышел из конюшни и поплёлся к отдельной постройке, служившей хозяину кабинетом. Судя по тому, как высоко стояло солнце, он сильно проспал: должен был начать работу ещё часа два назад. Удивительно, как он вообще умудрился уснуть? Тайком пробравшись на конюшни, он добрую часть ночи провёл не сомкнув глаз в стойле Полночи. Пытался согреться, укрывшись попонами, но холод словно шёл изнутри тела, и, что бы он ни делал, шею, плечи и голени покрывала гусиная кожа. Под утро его начало сильно знобить, и Шентэл подумал, что заболевает, но сейчас, на ласковом сентябрьском солнышке, от начинающейся лихорадки не осталось и следа. Лишь в голове глухо стучал тяжёлый молот, отлетая от её стенок, словно голова изнутри была резиновой, да очень хотелось пить.
В кабинете Норман нервно барабанил ухоженными ногтями по письменному столу, перед которым стояли двое безучастных жандармов. Он уже запутался, что же нервировало его больше: присутствие представителей власти или те новости, которые они ему принесли. Ночью в Грэдо дотла сгорел дом. На пепелище нашли тело взрослого человека, но соседи сказали, что там жил ещё мальчик. Мальчик работал на конюшнях и в этот день схоронил мать. Вернулся ли он домой после кладбища, никто не видел. А раз не видел, значит, парень мог быть жив.
На конюшнях Шентэла тоже никто сегодня не встречал, хотя его смена давно уже началась; но жандармы попросили проверить тщательнее: конюшни-то большие! И вот затянувшемуся Норманову ожиданию пришёл конец: дверь кабинета отворилась, и через порог перешагнул длинный тощий парень.
– Ну вот, – с облегчением усмехнулся Норман, – живой! – но тут же спохватился, напялив на лицо выражение, приличествующее ситуации. – Мальчик, тут такое дело… С тобой хотят поговорить эти господа, они тебе всё объяснят.
– Ты Шентэл Шилдс? – дежурным тоном спросил один из жандармов.
Мальчишка нехотя кивнул:
– Винтерсблад. Предпочитаю фамилию матери, – мрачно ответил он.
– Где ты был этой ночью? – не обращая внимание на его замечание, продолжил жандарм.
– Я был здесь, – Шентэл неуверенно оглянулся на Нормана, – простите, сэр, я тайком пролез в стойло к Полночи и нечаянно там уснул.
– Что ты тут забыл посреди ночи? – удивился Норман.
– Сэр, – вмешался жандарм, – вопросы должен задавать я.
– Да, да, конечно! – Норман легонько коснулся кончиками пальцев губ. – Не смею мешать, господа!
– Зачем ты пришёл на конюшни, парень? – спросил жандарм.
– Я вернулся с похорон матери, – словно через силу произнёс Шентэл. – Отец напился. Я не хотел оставаться с ним и сбежал.
– Почему сюда?
– Потому что Полночь – мой единственный друг.
Жандарм вопросительно глянул на Нормана.
– Это кобыла, – вступил в разговор хозяин, – он за ней ухаживает.
– И что было дальше?
– Я проспал работу. Меня только что разбудили конюхи, отправили к вам, сэр, – мальчишка вновь обернулся на Нормана, – я уволен? Зачем здесь жандармы, сэр?
Хозяин не ответил.
– Мальчик, – подключился к разговору второй жандарм, – этой ночью твой дом сгорел. Видимо, твой отец уснул с зажжённой сигаретой. Мне жаль, парень, но он погиб. У тебя есть другие родственники?
На окаменевшем лице Шентэла не отразилось ни единой эмоции. Он лишь медленно, словно в полусне, помотал головой.
– Что ж, тогда мы должны забрать тебя в приют, – подытожил жандарм.
– Но у меня есть работа! – отмер мальчишка.
– Если господин Норман готов взять за тебя ответственность и предоставить крышу над головой, он должен будет подписать бумаги, и тогда…
– Господин Норман, сэр, – перебил жандарма воспрянувший Винтерсблад, – позвольте мне остаться!
Норман резко встал со своего места, опершись ладонями о стол. Он не смотрел ни на мальчишку, ни на жандармов.
– Простите, господа, можете оставить нас на пару минут? – наконец произнёс он, вымучив вежливую улыбку. – Я не собираюсь брать на себя лишнюю ответственность, парень, – шёпотом зашипел он, как только закрылась дверь за жандармами, – мало мне своих проблем, твоих ещё не хватает!
– Но сэр, мне больше некуда идти! И я хорошо работаю! – взмолился мальчишка.
– Что значит некуда? А приют?
– Но сэр! Вы когда-нибудь видели этих приютских?!
– Можно подумать, ты сейчас выглядишь лучше! Всё, мальчик, не дави на жалость! Вопрос решён!
Просительно изломленные брови Шентэла нахмурились, и серые глаза посмотрели на Нормана с недетской злостью.
– А что, если жандармы узнают, кто на самом деле выступал на скачках под именем жокея Полночи?
– Ах ты, шельмец, угрожаешь мне?! – оторопел Норман.
Мальчишка мрачно взирал на него из-под отросших светлых прядей.
– А что, если жандармы узнают о той некрасивой сцене между тобой и твоим отцом, Шилдс, свидетелем которой я был на прошлой неделе, а? Вдруг они засомневаются: отец ли виноват в пожаре, м?
– Не называйте меня Шилдсом! – сквозь зубы прошипел Винтерсблад.
– Чтоб я тебя не видел больше, понял? Мерзавец! Угрожает мне! Мне!!! После всего, что я для него сделал! Пошёл вон!
Шентэл шёл через все конюшни как в воду опущенный. По обе стороны от него отбрасывали широкоплечие тени двое жандармов, словно вели преступника на плаху.
– Простите, сэр, – мальчишка вдруг остановился и обратился к одному из своих стражей, – позвольте мне попрощаться с Полночью? Я быстро!
Жандарм неуверенно покосился на товарища.
– Мы ведь с ней больше не увидимся… – упавшим голосом заключил паренёк.
– Пусть сходит, – уступил второй жандарм.
– Давай бегом, – нога здесь – нога там! – позволил второй.
Шентэл припустил к стойлам. Влетев к Полночи, он подхватил валявшийся на полу томик «Естественных наук», быстро отвязал кобылу и, зажав книгу под мышкой, вскочил на лошадь.
– Давай, девочка, этот забег мы обязаны выиграть! – шепнул он ей и пришпорил Полночь пятками.
Она сорвалась с места в галоп, разметав стоявшие у ворот вёдра. Ветер засвистел в ушах Винтерсблада, чьи-то голоса заорали ему вслед, кто-то из конюхов бросился наперерез, но в последнюю секунду не решился сунуться под копыта.
Мальчишка вцепился в густую чёрную гриву, чтобы не слететь с гладкой спины Полночи. Увидев улепётывающего всадника, жандармы раскорячились на дороге, словно могли поймать несущуюся на них кобылу в широко распахнутые объятия. К своему счастью, мужчины вовремя оценили свои силы и в последний момент пригнулись, закрыв головы руками. Чёрная лошадь пролетела над ними, как маленький боевой дирижабль, едва не зацепив служителей закона копытами, а потом перемахнула через ограду и понеслась по дороге прочь от конюшен, прочь из Сотлистона.
Конечно, гнаться за стремительной Полночью было бесполезно, лошадь с мальчишкой на спине беспрепятственно покинула город. Ничего, Норман ещё спасибо скажет: кобыла застрахована на внушительную сумму, а толку от неё как от скаковой всё равно было мало, больше затрат.
Шентэл направил Полночь в сторону моря. Во всяком случае, он надеялся, что море было именно там, куда они направлялись. Стоило им покинуть пригород Сотлистона, начались нескончаемые поля, и мальчишка быстро запутался, в какую сторону нужно двигаться. День перевалил за середину, солнце пекло совсем не по-сентябрьски, безумно хотелось пить.
К вечеру у Шентэла начала кружиться голова, он словно погружался в какую-то полудрёму, а когда пытался стряхнуть с себя накатывающий тяжёлый и душный сон, картинка перед глазами дрожала, словно он смотрел сквозь жар от костра. Мальчишка не ел больше суток, но голода он уже не чувствовал, – лишь душащую, раскалённую жажду.
Похоже, он всё-таки ненадолго задремал, а когда вновь открыл глаза, увидел тёмное вечернее небо, усыпанное звёздами.
– О, очухался! – над ним склонилось странное существо, которое Шентэл сперва принял за куклу с головой младенца и карикатурным лицом взрослого мужчины.
Голос у человечка тоже был словно кукольный: пронзительный, высокий, как будто механический. Мальчишка попытался встать, но в глазах резко потемнело, а голова вновь пошла кругом, и ему удалось лишь сесть. Он покачивался на открытой повозке, прицепленной к крытой кибитке. Впереди вереницей ехали ещё несколько таких же, кибиток с полукруглым верхом из прочной материи. Рядом плелась привязанная к борту Полночь, вокруг по-прежнему колыхались травы необозримого поля. Подле Шентэла стояло кукольное существо: ростом с пятилетнего ребёнка, но ребёнком оно явно не было. В руках лысый человечек держал томик «Естественных наук», казавшийся в сравнении с его фигуркой гигантским.
– Что таращишься? Смотри, пешком потащишься! – грубо бросил мужичок, но в голосе его не было злости. – Ты сейчас среди друзей, возьми флягу и попей!
Шентэл нащупал рядом с собой флягу, на которую указал карлик, и с жадностью выпил почти всю.
– Где я? – спросил, утирая рукавом губы.
– Я ж сказал: среди друзей! А ты сам, красавчик, чей?
