Под вересковыми небесами

– Как ты думаешь, она врет нам? – спросил доктор МакКелли неожиданно, после нескольких минут молчания, пока мы брели, медитативно подкидывая мелкие камешки вдоль дороги кончиками туфель.

Я не сразу поняла, о ком он.

– Кто? Официантка? Что она, стрясла с тебя тройные чаевые? – Я вильнула бедром и задела его легонько по ходу нашего движения.

Мимо протарахтел зеленый тук-тук, из которого чуть не вывалился смуглый парень, разглядывая местную женщину, фривольно бредущую в ночи с иностранцем.

– Нет, Лаура Арчер. – Курт посмотрел на меня вопросительно.

– Лаура Арчер? – переспросила я. Не ожидала услышать это имя. Ничто не предвещало, и меня насторожило, что он думал о пациентке, когда мы проводим время вдвоем. – Почему ты спрашиваешь?

– Ты врач. Наблюдала ее до моего приезда. Я, в общем-то, из-за нее тут и оказался. – МакКелли развел руки в стороны. – И потом, ты сама завела эту тему – там, в кафе. Сказала, что я давно не общался ни с кем из женщин, кроме пациенток. Это правда.

Дождь перестал, и я снова ощутила запах пыли большого города. Вездесущей пыли, которую взбивали колеса машин и гоняли туда-сюда, как бюрократы соискателей своих услуг. Пыль, только недавно прибитая дождем, вновь поднялась в воздух. Никогда не стоит надеяться на чудо. На чудо, что красивый и достойный мужик окажется свободным, и на то, что в большом индустриальном городе будет чем дышать.

– Не думала, что мы будем говорить на эту тему в нерабочее время. – Мой голос прозвучал обиженно и раздраженно, но я не смутилась.

МакКелли замер, быстро нагнал меня и произнес:

– Извини, если это невовремя. Проехали. – Он пнул ногой пустую банку от лимонада, что валялась на асфальте, и та подлетела в воздух и со свистом угодила под колеса проезжающей мимо машины.

– Ох как, – вздохнула я. – Так, значит? Ничего себе… – Замолчала, а потом добавила голосом обозревателя новостей: – Наш дорогой звездный доктор, Курт МакКелли из Соединенных Штатов Америки, похоже, пал жертвой серийной убийцы мужчин, самки богомола Лауры Арчер, более известной как Лаура Хитченс. – Я нервно рассмеялась, а доктор МакКелли схватил меня за плечи и поцеловал. Прямо там, на дороге, как девчонку. Целовался он жадно, так, будто сам был богомолом, и я едва успевала дышать.

– Поедем ко мне, Сави. – Он нырнул рукой под мою блузу. Нашел грудь и принялся поглаживать ее, как спелую дыню. – Давай же, Сави, поехали!

Я оттолкнула его. Вроде бы он делал то, чего я хотела. Но что-то все было не так.

Я отошла на два шага назад. Посмотрела пристально. Поправила блузку.

– Да что с тобой, МакКелли? Как я должна тебя понимать? Сначала говоришь, что ничего не хочешь, потом набрасываешься. Я тебе кто? Готовая на все островитянка времен колонизаторов пред белым человеком?

– Прости, прости, Сави. Я сам не знаю, что на меня нашло. – Он опустил голову, как мальчишка. – Ты замечательная, прости.

– Не то чтобы я не хотела, чтобы ты больше так не делал, – сказала я и улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ. Жаркая ночь густела за его спиной. Воздух полнился парами бензина, долетающими с заправки, что уныло торчала на освещенном пятачке неподалеку от нас. Шум Коломбо стих, и мне показалось, что мы одни на острове. Иногда мимо проезжали один или два переваливающихся с боку на бок тук-тука.

– Я все понимаю, – сказал доктор.

Я кивнула, и мы побрели рядышком, как пара голубков.

У входа в мой дом МакКелли потупился и спросил:

– Я поднимусь?

– Не-а, – отрицательно покачала головой я. – Не сейчас, позже. Давай попробуем в другой раз. Новое свидание? В хорошем местечке, где ты не будешь чихать и скатерти не будут липкими.

– Заметано. – Курт наклонился и поцеловал меня в щеку.

– А насчет твоего вопроса… О Лауре Арчер – так вот: я ей не верю. Не верю в множественную личность. У нее определено ПРЛ и нарциссическое расстройство. Это да. И на этом все.

МакКелли поморщился. Видно было, что он не хотел спорить и портить только что выправившийся вечер.

– Ты другого мнения? – спросила я.

– Да, пока я склонен ей верить. Так не сыграть.

Мы стояли у входа в подъезд моего дома и вместо того, чтобы целоваться или подниматься наверх, попутно раздевая друг друга, обсуждали другую женщину.

– Ты спросил, я ответила. Сколько у нее личностей ты насчитал? Четыре? Это очень мало для такого длительного расщепления. Больше похоже на удобные роли. Одна – нимфоманка; вторая отвечает за ум и логику; громила, который лупит всех неугодных по башке тяжелыми предметами. Не кажется ли тебе, Курт, что это больше на сценарий похоже? Ах да, и сама она, основная личность, – Лаура, агнец божий, нежный и трогательный, ни в чем не повинный цветок. Как-то слишком ловко. Понимаешь?

Он кивнул, но не ответил. Откланялся и побрел по дороге к стоящим рядком на перекрестке тук-тукам.

Внутри у меня все сжалось, и я на секунду подумала, что надо его окликнуть. Вернуть. Между нами родилось что-то, но я не знала, останется ли это завтра.

«Так ты всегда будешь одна, Сави Сенанаяке», – сказала я себе. Встряхнула головой.

Нет, я должна показать, что ценю и уважаю себя. Все будет нормально.

Я легонько тронула свои губы, вспоминая его поцелуй. Могли ли мы знать, что тот вечер был нашим единственным шансом на спасение.

Когда я уже поднялась к себе и возилась ключом в замочной скважине, мне позвонили из Ангоды.

– Да, слушаю, – ответила я недовольно. Надо отучать персонал звонить на личные номера в нерабочее время.

– Сави, у нас происшествие, – тараторила Кирана Махатхир, старшая сестра смены.

– Какое еще происшествие? – спросила я, заходя в дом и кидая ключ на полочку при входе.

– Эта американка, Арчер. Лаура Арчер, она подралась с Индраджит Чандра. Они давно задирали друг друга. А сегодня после вечернего душа американка накинулась на Индраджит и принялась душить ее вафельным полотенцем.

– Как это возможно, Кирана? Речь ведь про пузатую Индраджит? Которая строит весь третий барак? С ней ведь не забалуешь. У Арчер все тело размером с одну руку Чандры.

– Ага, – подтвердила старшая сестра. – Ну, вот так. Чандра хотела кольцо Арчер. Но Арчер никому его не позволяет трогать. Она сняла его перед мытьем. Потому что иначе мы не давали ей в душ сходить. Правила для всех одни. Она не мылась более десяти дней. Подмышки в раковине полоскала. Но тут решила привести себя в порядок – видимо, приезд нового доктора действует на нее положительно.

– Давай ближе к делу, Кирана, без своих предположений, – прервала я фантазии звонившей. – Чем все кончилось?

– Да в том то и дело, что ничем. Арчер увидала, что Индраджит ее кольцо на мизинец натянула, схватила полотенце, скрутила его в жгут, напрыгнула на здоровячку сзади, та завалилась, она давай ее душить. Насилу оттащили. Американка с обмякшей Индраджит кольцо сняла и только тогда сдалась. Мы ей вкололи двойную дозу галоперидола, но она только час поспала и теперь рвется с кровати, орет.

– Вы привязали ее к кровати?

– Конечно, а как еще?

– А как Индраджит?

– Оклемалась уже. Но сказала, будет писать на нас заявление. Что мы убийцу со всеми в общем блоке держим. Чую, запахнет скоро жареным. Начнутся проверки, а мы крайние. Консульство штатовское приплетут.

– Я сейчас приеду.

Многообещающий вечер, который я себе запланировала, закончился не таким образом, как мечталось.

Я прыгнула в быстро подоспевшее такси. Попросила обходительного водителя подкрутить кондей на максимум.

Лицо горело. Молодой человек за рулем то и дело стрелял черными глазами в зеркальце заднего вида. Женщина, которая на Шри-Ланке едет куда-то в ночи, вызывает томные мысли у местных мужчин.

Я не обращала внимания. Парень же, когда понял, куда мы подъехали, скукожился.

– Вам что же, туда? – спросил он у ворот Ангоды, в надежде проехать мимо.

– Ага, именно, – кивнула я. Темная зелень, что окружала собой въезд в «запретный город», перешептываясь, качалась на ветру.

– Так это что же, прямо туда, за шлагбаум? – переспросил водитель испуганно.

– Ну, я же точку поставила в приложении. Да, мне к третьему блоку. Заезжай, – подгоняла я суеверного юношу.

– Туда же нельзя так просто, без пропуска. Пропуск нужен! – взмолился он, и крупные капли нависли надо лбом паренька с густой линии роста волос.

Я безмолвно пришлепнула пропуск к пассажирскому боковому стеклу, и охранник вздернул перед нами шлагбаум. Мой извозчик смиренно вкатился на территорию лечебницы, но тут же перестал посылать мне жаркие взгляды в зеркальце заднего вида.

– И чего это вы все так боитесь Ангоды? – произнесла я вслух, но больше для себя.

Парень поежился и ответил тихо:

– От таких мест лучше держаться подальше. Там еще не то подхватить можно. Чей-то недуг может с больного на тебя перескочить. Демоны, они же тело иссасывают, а потом новое ищут. А тут я пожаловал, такой молодой и здоровый. – Таксист расправил грудь. – Ну его, – сплюнул он в сторону.

– Ага, духи. Пока шри-ланкийцы будут размышлять такими категориями, наша страна продолжит прозябать в бедности, на одних только туристов уповая.

Я постучала пропуском по виску, мол, думать надо головой. И когда он притормозил у третьего блока, вышла из тачки. «Тут, в Ангоде, и правда тревожно», – подумала я, шагая по узкой тропинке, обрамленной невысокой травой.

Свет одного-единственного окна третьего блока таращился на меня из темноты. Мне показалось, что кто-то есть в тени у забора. Я увидела маленький огонек, который мелькнул и исчез. Может, светлячок? Но движение было не такое. Не плавное. Резкое, будто кто-то потушил о забор сигарету.

Я остановилась и присмотрелась к темноте. Она была недвижимой, и я решила, что мне почудилось. Все-таки светлячок. Конечно же, светлячок, решила я.

У входа в блок появилась невысокая фигура старшей сестры Кираны Махатхир. Она переминалась с ноги на ногу, и силуэт ее полноватой приземистой фигуры в дверном проеме напоминал вредного духа Абутха, который может вызвать сумасшествие. Наверное, именно его так боялся встретить впечатлительный таксист.